Далла метнула на него злобный взгляд. Девчушка за ее спиной ерзала и
приглушенно попискивала. Чуть громче, чем в первый раз, женщина что-то
сказала, отрывисто и горько. Синяка проговорил, обращаясь больше к
Хильзену, чем к Норгу:
- Она говорит, что ее муж погиб во время осады.
Со двора послышался топот - сапоги Завоевателей громыхали по доскам.
- Уходим, - быстро сказал Хильзен. Он вытолкнул во двор Синяку,
схватил Норга за пояс и чуть ли не силой вытащил его из сарая, поспешно
захлопнув за собой дверь.
Женщина опустилась на пол и беззвучно заплакала, спрятав лицо в
подоле малышки, которая вытаращила на мать круглые глаза и застыла от
удивления.
- Ну, что там в сарае? - спросил Хильзена капитан.
- Пусто, - небрежно ответил Хильзен.
Они снова вышли на улицу, и холодный ветер с залива принялся трепать
их волосы.
Большинство домов в районе Морских улиц были брошены. Завоеватели
забирали все съестные припасы, какие только находили, - мешки с крупой,
кадки с солеными огурцами, муку, сало, домашние колбасы, мед. Все это они
складывали в телегу с тем, чтобы после перевезти в башню.
Чем дальше уходил отряд от залива, тем состоятельнее становились
дома. Почти все они получили значительные повреждения. Полуразрушенным был
и тот дом, возле которого остановился Бьярни. Оглядывая хозяйским глазом
тяжелую дверь с деревянным лаковым гербом (сова, сидящая на колесе),
капитан хищно шевелил носом: здесь будет чем поживиться. Что с того, что
рухнул флигель и выбиты стекла? Основная-то часть уцелела!
Синяка замешкался на пороге, и Бьярни сильно толкнул его в спину. Во
все дома, куда заглядывали Завоеватели, Синяка входил первым. Бьярни не
желал попусту рисковать своими людьми. Если ахенцы оставили в подарок
незваным гостям ловушки, пусть попадется их же соотечественник.
Синяка медленно прошел темную прихожую. В полумраке угадывались
мраморные статуи по обе стороны от двери, ведущей в господскую половину.
Синяка толкнул эту дверь и вошел. Здесь почти ничто не пострадало, если не
считать разбитых стекол.
На блестящем наборном паркете синякины ноги оставили пыльные следы.
Его худая фигура в лохмотьях бесшумно скользила среди стен, затянутых
расписным шелком, зеркал в позолоченных завитушках, мебели из светлого
ореха. Бесцеремонные завоевательские сапоги топали по анфиладе роскошных
комнат. Некоторые окна были выбиты, и осколки лежали на темном
полированном дереве пола.
Следом за Синякой Завоеватели прошли несколько пустых залов и,
наконец, оказались в небольшом кабинете, где были только полосатый
сине-желтый шелковый диван и конторский стол, за которым работали стоя. На
полу возле дивана скорчился лицом вниз уже закоченевший труп. На покойнике
была просторная рубаха из тонкого полотна с кружевами. Косматый Бьярни
сильным ударом ноги перевернул его на спину. Открылось лицо, похожее на
восковую маску. На лбу синело пятно. Из середины живота странным
чужеродным предметом торчал осколок толстого оконного стекла. Скорее
всего, человек погиб во время взрыва башни два дня назад.
Увидев труп, Синяка сжался и шарахнулся в сторону, наступив на ногу
Хильзену. Хильзен высвободил ногу из-под жесткой пятки и задумчиво
поглядел на свой сапог.
Кивком головы Бьярни подозвал Синяку к себе.
- Ты его знаешь? - спросил он.
Синяка осторожно подошел.
- Знаю, - сказал он с глубоким вздохом. - Это господин Витинг.
- А кто этот господин Витинг?
- Он был владельцем обувной мануфактуры.
Хильзен пристально посмотрел на Синяку, однако ничего не сказал.
В соседней комнате чьи-то уверенные руки уже выдвигали ящики и
ворошили содержимое сундуков.
- Закопайте эту падаль в саду, - распорядился Бьярни. Синяка проводил
глазами Хилле и Тоддина, которые выносили труп, и поскорее убрался в
соседнюю комнату.
Это была буфетная, и там, как и положено, безраздельно царствовал
огромный буфет с колонками из массивного дерева и медным рукомойником,
сделанным в виде рыбы. На полке за темными стеклами стояла фарфоровая
посуда. Приоткрыв рот, Синяка рассматривал чашки и плоские тарелки,
украшенные тонкой золотой росписью. Тонущие в тумане горы, крошечные
беседки, уродливые деревца, из последних сил тянущиеся к свету, - таких
диковинных и чудесных картинок он никогда еще не видел.
- Богатый дом, - произнес кто-то за его спиной.
Синяка подскочил. Он не заметил, как в буфетной появился Хильзен.
Стуча сапогами по паркету, Хильзен подошел вплотную. В опущенной руке
Завоеватель держал бутылку с дорогим вином.
- Один из самых богатых в городе, - тихо отозвался Синяка.
Хильзен развалился в роскошном кресле, зевая во весь рот и скучающе
разглядывая потолок, расписанный золотыми и синими спиралями.
- А ты что, был хорошо знаком с этим Витингом? - неожиданно спросил
он.
Стоя у разбитого окна, Синяка смотрел, как Хилле ковыряет в саду
раскисшую землю лопатой. Убитый лежал на клумбе с поникшими георгинами.
Синяке не верилось, что этот недосягаемый полубог, всемогущий господин
Витинг, теперь просто труп. Мимо дома с совой на колесе приютские дети
боялись даже ходить, а самые младшие искренне верили, что господин Витинг
никогда не спит и все-все видит.
- Я его ненавидел, - еще тише сказал Синяка.
Высморкавшись двумя пальцами, Хилле-Батюшка Барин обтер руку о мокрый
георгин, потом подтолкнул мертвеца лопатой, и покойник грузно свалился в
могилу. Батюшка что-то произнес - Синяка не слышал, что именно, но,
возможно, то было надгробное напутствие - и принялся сбрасывать землю в
могилу.
Неподалеку трое дюжих парней выкатывали из подвала бочки с вином и
балагурили, скаля зубы. Рядом стоял Косматый Бьярни и озирал свой отряд и
гору трофеев, хищно щуря темные глаза. Норга среди собравшихся внизу не
было.
Синяка отвернулся от окна.
- А где Норг? - спросил он.
Хильзен снова зевнул, поболтал в бутылке темно-красную жидкость и
положил ногу на ногу.
- Должно быть, вернулся на Первую Морскую улицу, - сказал он. - Не
все еще варенье съел у хорошенькой вдовушки.
3
Синяка остался в башне Датского Замка, как приблудившийся котенок.
Завоеватели не обращали на него особого внимания. Парнишка казался им
безвредным. К тому же, он был немного не в своем уме. Они кормили его; он
иногда помогал повару чистить котлы.
Синяка часто думал о капитане Вальхейме и его сестре. Он был уверен,
что близнецы остались в Ахене, не сбежали, хотя большинство офицеров
бывшей ахенской армии давно уже покинули город. И наверняка они голодают и
бедствуют, но от Завоевателей и корки хлеба не возьмут.
Во время своих бесцельных блужданий по городу Синяка старался
обходить улицу Черного Якоря стороной. Ему не хотелось встречать
Вальхейма. Солгать капитану Синяка не мог; сказать правду - тем более.
Ахен лежал в развалинах. Половина каменных и две трети деревянных
домов были разрушены. Особенно это бросалось в глаза в портовых районах.
Улицы стали пустынны. Всегда ухоженные мостовые разбиты и разворочены.
Цветы, которыми горожане украшали окна и балконы, завяли.
Однако город не был мертв. Медленно, но с каждым днем очевиднее, он
обретал новый облик - суровый, подчеркнуто скудный. На улицах стали
показываться женщины, которые до того неизвестно где скрывались. Но и с
ними произошли странные перемены. В одночасье исчезли их шелковые платья и
золотые сетки для волос. На смену пришли холщовые юбки и рубахи, серые
платки поверх кос. Вместо туфель по разбитым мостовым стучали башмаки, а
то и мужские сапоги. Синяка даже представить себе раньше не мог, что эти
гордые красивые дамы могут носить такую одежду. Где только они взяли ее?
Появились крестьянки из деревень, лежащих за Темным Лесом. Иногда они
дрались с горожанками за еду и хорошие вещи.
Постепенно разгребались завалы. Завоеватели не собирались встречать
зиму в разоренном городе и ломать себе ноги, пробираясь через руины.
Иногда в завалах находили людей, чаше мертвых, но случалось, что и живых.
В тех случаях, когда солдаты приходили к выводу, что найденный человек
сможет выжить, горожанина лечили и кормили, пока он не вставал на ноги.
Обреченных тут же добивали и хоронили.
К новому облику Ахена со временем можно будет привыкнуть, как
привыкаешь к увечью близкого человека и перестаешь замечать, что у того
нет одной руки или выбит глаз, подумал Синяка, сворачивая с Торговой на
Малую Колокольную улицу.
На углу громоздились развалины большого храма, где во время осады
находился пороховой склад. Посреди них, как зуб, торчала чудом уцелевшая
колокольня. У ее подножья возились люди с "Черного Волка". Они разбирали
рухнувшую храмовую пристройку, где когда-то торговали книгами и амулетами.
Бракель предполагал найти там оружие.
Заложив руки за спину, Синяка остановился чуть поодаль. Солдаты
работали быстро, слаженно, не тратя лишних слов, и Синяка позавидовал им.
Один из них поднял голову и крикнул:
- Помог бы лучше!
Оценив справедливость упрека, Синяка шагнул было вперед, но вдруг над
его ухом прозвучал негромкий голос:
- Стой.
Синяка обернулся. Невесть откуда взявшийся Хильзен легко спрыгнул с
обломка каменного здания.
- Не ходи, - повторил он. - Это ребята с "Черного Волка", ими
командует бравый вояка по имени Бракель, вот он пусть и разбирается.
Незачем "Медведю" облегчать волчарам жизнь.
Синяка знал, что между двумя завоевательскими дружинами существует
давнее соперничество и потому не стал возражать Хильзену. Он остался
стоять в стороне, наблюдая за тем, как постепенно открывается вход в
подвал. Ему хотелось лечь на живот и заглянуть в темноту, где кто-то начал
бормотать глухим голосом, но он не знал, как посмотрит на такую выходку
Хильзен.
Наконец, последний, самый большой камень откатили в сторону, и тот
солдат, что окликнул Синяку, плотный русоволосый парень с усталым лицом,
крикнул, наклоняясь над черным зевом подвала:
- Тут есть кто?
Из подвала донесся шорох, потом неверные шаги и, наконец, показалась
рука, цеплявшаяся за обломки кирпичей. Рука была мужская - широкая,
крепкая, с красными пальцами. Затем, так же мучительно и трудно, нащупала
опору и вторая рука. Через секунду показалось лицо - угрюмое, заросшее
черной бородой. Человек зажмурился от яркого света. Его шатало, и он с
непроизвольным стоном привалился к стене. Завоеватели хотели взять его под
руки, чтобы помочь выбраться наружу, но он яростно оттолкнул их.
- Смотри-ка, - протянул парень с русыми волосами.
Чернобородый оскалил зубы и произнес несколько фраз. Синяка съежился:
недавний узник богохульствовал. Не говоря уж о том, что в приюте жестоко
наказывали за богохульные слова, Синяка глубоко и искренне почитал богов.
Чернобородый все не мог угомониться. Он ругался, плевал себе под ноги
и сквернословил не переставая. Сил у него было немного и плевался он
слабо, так что слюна текла по бороде. Внезапно он побелел и схватился за
сердце. Шатаясь, он прислонился к остаткам стены и начал часто и мелко
дышать ртом.
- Ему плохо, - сказал Синяка Хильзену, но не двинулся с места.
- Выживет, - отозвался Хильзен.
Чернобородый постепенно приходил в себя. Видимо, боль отпустила его,
и теперь он сидел на камнях, обессиленный, и только глаза у него злобно
горели.
- Узнать бы, кто он, - сказал русоволосый.
Синяка вопросительно глянул на Хильзена.
- Помоги им, если тебе так хочется, - сказал Хильзен, отворачиваясь.
Синяка встал и сделал несколько шагов к пленнику.
- Куда? - крикнул русоволосый, выхватывая нож.
Синяка дернул плечом, покосился на Хильзена. Юный граф демонстрировал
полнейшее безразличие ко всему на свете. Чернобородый смотрел на смуглого
парнишку с бессильной ненавистью.
- Отродье черных демонов, - пробормотал пленник, складывая
непослушные пальцы крестом, чтобы оградить себя от зла.
Синяка осторожно тронул Завоевателя за руку, отстраняя его, и присел
на корточки перед пленником.
- Ты кто? - спросил он.
- Из какой преисподней ты вылез? - Чернобородый хотел было
отодвинуться, но позади была стена.
Синяка задумчиво покусал ноготь большого пальца, разглядывая своего
собеседника глубокими синими глазами. Потом сказал:
- Я хочу помочь тебе.
- Плевал я на вас, - сиплым голосом произнес чернобородый. - Покуда
жив, я буду вас убивать.
Завоеватель резко оттолкнул Синяку, так что тот упал. Пока юноша,
ошеломленно моргая, поднимался на ноги, Завоеватель изо всех сил пнул
пленника сапогом. Тот закашлялся, хватая ртом воздух. Не дав ему
отдышаться, Завоеватель нанес второй удар.
Он бил неторопливо и последовательно и остановился только через
несколько минут. Шевеля в окровавленной бороде губами, пленник корчился на
земле. Опомнившись, Синяка заслонил его собой. Он не видел, что Хильзен
подошел поближе.
- Отойди, - сказал русоволосый Синяке. - Отойди, или пожалеешь.
- Перестань его бить, - сказал Синяка, не трогаясь с места. Он
повернулся к пленнику и снова спросил: - Так кто ты такой?
На этот раз тот отозвался невнятно:
- Кузнец... Аст мое имя...
Русоволосый схватил Синяку за плечо.
- На какой только помойке подобрал тебя Бьярни?
Синяка молчал. Завоеватель сильно встряхнул его и неожиданно сказал:
- А может, ты не человек вовсе? Может, ты тролль?
- Может быть, - ответил Синяка, пытаясь высвободиться.
Хильзен за его спиной обнажил шпагу и упер острие в носок сапога.
- Отпусти-ка парня, Иннет, - сказал он, щуря свои темные злые глаза.
На пленника Хильзену было наплевать, пусть хоть по стене размажут. А вот
Синяку отдавать не хотелось. - Если у тебя чешутся руки, то я к твоим
услугам.
Но Иннет еще не сошел с ума, чтобы связываться с Хильзеном. Он нехотя
разжал пальцы.
- Защитник выискался, - буркнул он. - Ты, Хильзен, смотри... Кто он и
кто ты?
Хильзен деликатно, по-кошачьи, зевнул и отвернулся. Он явно не
испытывал больше никакого интереса к происходящему.
Синяка сказал Иннету:
- Послушай, этот человек кузнец. Вам ведь нужен кузнец? Не убивайте
его.
- Верно, - проворчал Иннет. - Кузнец нужен.
И махнул остальным.
Кузнеца схватили под руки и поволокли от подвала наверх. Он мотал
головой и цеплялся ногами за камни.
- Бракель решит, что с ним делать. Тащите его, ребята, - распорядился
Иннет.
Кузнец дернулся, жестом показывая, что пойдет сам. И действительно
пошел, сильно хромая и приволакивая левую ногу. У поворота он обернулся и
странно поглядел на Синяку, но Иннет хватил его кулаком между лопаток, и
Аст, споткнувшись, поплелся дальше.
- Эх, зря отдали кузнеца Бракелю, - сказал Хильзен, вкладывая шпагу в
ножны. - Я мог бы отбить его для "Медведя".
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг