их себе представить, но ему чудилось, будто он притаился под прилавком
игрушечного магазина и слушает, как беседуют игрушки, знакомые с детства,
только огромные и поэтому страшные. Этот истерический тонкий голосок
принадлежал конечно пятиметровой кукле Жанне. На ней было пестрое платье
из тюля, и у нее было толстое розовое неподвижное лицо с закаченными
глазами, толстые, нелепо растопыренные руки и ноги со склеенными пальцами.
А басом говорил медведь, исполинский Винни Пух, едва умещающийся в
контейнере, незлобивый, лохматый, набитый опилками, коричневый, со
стеклянными глазами-пуговицами. И остальные были игрушками, но Перец еще
не мог понять - какими.
- Я полагаю, что следует все-таки тебе поработать, - проворчал Винни
Пух. - Ты, милочка, имей в виду, что здесь есть существа, которым повезло
гораздо меньше, чем тебе. Например, наш садовник. Ему очень хочется
работать. Но он сидит здесь и думает днем и ночью, потому что не
окончательно еще разработал план действий. И никто не слыхал от него
никаких жалоб. Однообразная работа - это тоже работа. Однообразное
удовольствие - это тоже удовольствие. Это еще не причина для разговоров о
смерти и тому подобном.
- Ах, вас не поймешь, - сказала кукла Жанна. - То у вас сны всему
причиной, то я не знаю что. А у меня предчувствия. Я места себе не нахожу.
Я знаю, что будет страшный взрыв, и я вся разлечусь на мельчайшие брызги и
превращусь в пар. Я знаю, я видела...
- Отставить! - грянул оловянный голос. - Не терплю! Что вы знаете о
взрывах? Вы можете бежать к горизонту с любой скоростью и под любым углом.
И тот, кому надо, достанет вас с любого расстояния, и это будет настоящий
взрыв, а не какой-нибудь интеллигентский пар. Но разве тот, кому это надо
- я? Никто этого не скажет, а если бы и хотел сказать, то не успел бы. Я
знаю, что я говорю. Ясно? Повторите.
Во всем этом было много тупой самоуверенности. Это был, наверняка,
огромный заводной танк. С такой же точно тупой самоуверенностью он
перебирал резиновыми гусеницами, карабкаясь через подставленный ботинок.
- Я не знаю, что вы имеете в виду, - сказала кукла Жанна. - Но если я
и прибежала сюда, к вам, к единственным близким мне существам, то это,
по-моему, еще не означает, что я намерена ради чьего бы то ни было
удовольствия бегать к горизонту под какими-то углами. И вообще прошу
обратить внимание, что я не с вами разговариваю... А если речь идет о
работе, то я не больная, я существо нормальное, и мне удовольствия нужны,
как и всем вам. Но это не настоящая работа, какое-то фальшивое
удовольствие. Я все жду моего, настоящего, а его нет, нет и нет. И я не
знаю, в чем дело, а когда начинаю думать, то додумываюсь до одних
глупостей... - Она всхлипнула.
- Н-ну... - пробасил Винни Пух. - В общем-то, да... Конечно...
Только... Гм...
- Все правильно! - заметил новый голос, очень звонкий и веселый. -
Девочка права... Настоящей работы нет...
- Настоящая работа, настоящая работа! - ядовито проскрипел старик. -
Вокруг целые рудники настоящей работы. Эльдорадо! Копи царя Соломона! Вон
они ходят вокруг меня со своими больными внутренностями, со своими
саркомами, с восхитительными свищами, с аппетитнейшими аденоидами и
аппендиксами, с обыкновенным, но таким увлекательным кариесом, наконец!
Давайте говорить откровенно. Они мешают, они не дают работать. Я не знаю,
в чем тут дело, может быть, они издают какой-нибудь особый запах или
излучают неизвестное поле, но когда они находятся рядом со мной, у меня
начинается шизофрения. Я раздваиваюсь. Одна половина меня жаждет
наслаждения, тянется схватить и сделать необходимое, сладостное, желанное,
а другая впадает в прострацию и забивает все вечными вопросами: а стоит
ли, а зачем, морально ли это... Вот вы, я про вас говорю, вы что,
работаете?
- Я? - сказал Винни Пух. - Конечно... А как же?.. Странно даже от вас
слышать, не ожидал... Я кончаю проектирование вертолета и потом... Ведь я
рассказывал, что создал превосходный тягач, это было такое наслаждение...
По-моему у вас нет оснований сомневаться, работаю ли я.
- Да не сомневаюсь я, не сомневаюсь, - проскрипел старик. (Гнусный
такой, тряпичный старикашка, не то гоблин, не то астролог, в черной
плюшевой мантии с золотыми блестками.) - Вы мне только скажите, где этот
тягач?
- Н-ну... Не понимаю даже... Откуда я знаю? И какое мне дело? Сейчас
меня интересует вертолет...
- Об этом и речь! - сказал Астролог. - Вам ни до чего нет дела. Вы
всем довольны. Вам никто не мешает. Вам даже помогают! Вот вы разродились
тягачом, захлебываясь от удовольствия, и люди сейчас же убрали его от вас,
чтобы вы не отвлекались на мелочи, а наслаждались бы по большому счету. А
вот вы спросите его, помогают ему люди или нет...
- Мне? - взревел Танк. - Дерьмо! Отставить! Когда кое-кто выходит на
полигон и решает немного размяться, продлить удовольствие, поиграть, взять
цель в азимутальную или, скажем, вертикальную вилку, они поднимают шум и
гам, они поднимают крик, от которого становится противно, и любой впадает
в расстройство. Но разве я сказал, что этот любой - я? Нет! Этого вы от
меня не дождетесь. Ясно? Повторите!
- И я, и я тоже! - затрещала кукла Жанна. - Сколько раз я уже думала,
зачем они существуют? Ведь все в мире имеет смысл, правда? А они,
по-моему, не имеют. Наверное, их нет, это просто галлюцинации. Когда
пытаешься проанализировать их, взять пробу из нижней части, из верхней
части, из середины, то обязательно натыкаешься на стену или пробегаешь
мимо, или вдруг засыпаешь...
- Они несомненно существуют, глупая вы истеричка! - проскрипел
Астролог. - У них есть и верхняя часть, и нижняя, и средняя, и все эти
части заполнены болезнями. Я не знаю ничего более восхитительного, никакое
другое существо не несет в себе столько объектов наслаждения, как люди.
Что вы понимаете в смысле их существования?
- Да бросьте вы усложнять! - сказал звонкий голос. - Они просто
красивы. Истинное удовольствие смотреть на них. Не всегда, конечно, но вот
представьте себе сад. Пусть это будет сколь угодно прекрасный сад, но без
людей он не будет совершенен, не будет закончен. Хоть один вид людей
должен обязательно оживлять его. Пусть это будут маленькие люди с голыми
конечностями, которые никогда не ходят, а только бегают и бросают камни...
Или средние люди, рвущие цветы... Все равно. Пусть даже лохматые люди,
которые бегают на четырех конечностях. Сад без них не сад...
- Кое-кого тоска берет слушать эту бессмыслицу, - заявил Танк. -
Вздор! Сады ухудшают видимость, а что касается людей, то кое-кому они
мешают беспрерывно, и что-нибудь хорошее о них сказать просто нельзя. Во
всяком случае, стоит кому-нибудь дать ха-ароший залп по сооружению, в
котором почему-либо находятся люди, как пропадает всякое желание работать,
тянет поспать, и любой, кто это сделал, засыпает. Натурально, я говорю это
не о себе, но если бы кто-нибудь и сказал это обо мне, разве стали бы вы
возражать?
- Что-то вы в последнее время много говорите о людях, - сказал Винни
Пух. - С чего бы ни начался разговор, вы обязательно сворачиваете на
людей.
- А почему, собственно, и нет? - сейчас же взъелся Астролог. - Вам-то
что до этого? Вы оппортунист! А если нам хочется говорить, то мы и будем
говорить. Не испрашивая у вас разрешения.
- Пожалуйста, пожалуйста, - грустно сказал Винни Пух. - Просто раньше
мы говорили главным образом о живых существах, о наслаждении, о замыслах,
а теперь я отмечаю, что люди начинают занимать все большее место в наших
разговорах, а значит, и в мыслях.
Наступило молчание. Перец, стараясь двигаться бесшумно, переменил
позу - лег на бок и поджал колени к животу. Винни Пух не прав. Пусть они
говорят о людях, пусть они как можно больше говорят о людях. Они,
по-видимому, очень плохо знают людей, и поэтому очень интересно, что же
они скажут. Устами младенцев глаголет истина. Когда люди сами говорят о
себе, они либо бахвалятся, либо каются. Надоело...
- Вы все достаточно глупы в своих суждениях, - сказал Астролог. -
Вот, например, садовник. Я надеюсь вы понимаете, что я достаточно
объективен, чтобы сопереживать удовольствиями моих товарищей. Вы любите
сажать сады и разбивать парки. Прекрасно. Сопереживаю. Но скажите на
милость, причем здесь люди? Причем здесь люди, которые поднимают ножку
около деревьев, или те, которые делают это иным способом? Я ощущаю здесь
некое нездоровое эстетство. Это как если бы, оперируя гланды, я для
полноты удовольствия требовал, чтобы оперируемый был при этом замотан в
цветную тряпку...
- Просто вы суховаты по натуре, - заметил Садовник, но Астролог не
слушал его.
- Или вот вы, - продолжал он, - вы постоянно размахиваете своими
бомбами и ракетами, вы рассчитываете упреждения и балуетесь с
целеуловителями. Не все ли вам равно, есть ли в сооружении люди или нет?
Казалось бы, наоборот, вы могли бы подумать о своих товарищах, обо мне,
например. Сшивать раны! - произнес он мечтательно. - Вы представить себе
не можете, что это такое - сшивать хорошую рваную рану на животе...
- Опять о людях, опять о людях, - сокрушенно сказал Винни Пух. -
Седьмой вечер мы говорим только о людях. Мне странно говорить об этом, но
по-видимому, между вами и людьми возникла некая, пока неопределенная, но
достаточно прочная связь. Природа этой связи для меня совершенно неясна,
если не считать вас, доктор, для кого люди являются необходимым источником
удовольствия... Вообще все это мне кажется нелепым, и по-моему настала
пора...
- Отставить! - прорычал Танк. - Пора еще не настала.
- Ч-что? - спросил Винни Пух растерянно.
- Пора еще не настала, говорю я, - повторил Танк. - Некоторые,
конечно, неспособны знать, настала пора или нет, некоторые - я не называю
их - не знают даже о том, что такая пора должна настать, но кое-кто знает
совершенно точно, что неизбежно наступит время, когда по людям,
находящимся внутри сооружений стрелять будет не только можно, но даже и
нужно! А кто не стреляет - тот враг! Преступник! Уничтожить! Ясно?
Повторите!
- Я догадываюсь о чем-то подобном, - неожиданно мягким голосом
произнес астролог. - Рваные раны... Газовая гангрена... Радиоактивный ожог
третьей степени...
- Все они призраки, - вздохнула кукла Жанна. - Какая тоска! Какая
печаль!..
- Раз уж вы никак не можете кончить говорить о людях, - сказал Винни
Пух, - то давайте попытаемся выяснить природу этой связи. Попытаемся
рассуждать логически...
- Одно из двух, - сказал новый голос, размеренный и скучный. - Если
упомянутая связь существует, то доминантными являются либо они, либо мы.
- Глупо, - сказал Астролог. - Причем здесь "либо"? Конечно мы.
- А что такое "доминантный"? - спросила кукла Жанна несчастным
голосом.
- Доминантный в данном контексте означает превалирующий, - пояснил
скучный голос. - Что же касается самой постановки вопроса, то она является
не глупой, а единственно верной, если мы собираемся рассуждать логически.
Наступила пауза. Все видимо, ждали продолжения. Наконец Винни Пух не
выдержал и спросил: "Ну?"
- Я не уяснил себе, собираетесь ли вы рассуждать логически? - сказал
скучный голос.
- Да, да, собираемся, - загомонили машины.
- В таком случае, принимая существование связи, как аксиому, либо они
для вас, либо вы для них. Если они для вас и мешают вам действовать в
соответствии с законами вашей природы, они должны быть устранены, как
устраняется любая помеха. Если вы для них, но вас не удовлетворяет такое
положение вещей, они также должны быть устранены, как устраняется всякий
источник неудовлетворительного положения вещей. Это все, что я могу
сказать по существу вашей беседы.
Никто больше не произнес ни слова, в контейнерах послышалась возня,
скрип, щелканье, словно огромные игрушки устраивались спать, утомившись
разговором, и еще чувствовалась повисшая в воздухе всеобщая неловкость,
как в компании людей, которые долго болтали языками, не щадя ради красного
словца ни матери, ни отца, и вдруг почувствовали, что зашли в болтовне
слишком далеко. "Влажность что-то поднимается", - проскрипел вполголоса
Астролог. "Я уже давно заметила, - запищала кукла Жанна. - Так приятно:
новые цифры..." "И что это у меня питание барахлит? - проворчал Винни Пух.
- Садовник, у вас нет запасного аккумулятора на двадцать два вольта?" -
"Ничего у меня нет", - отозвался Садовник. Потом послышался треск, будто
отдирали фанеру, механический свист, и Перец вдруг увидел в узкой щели над
собой что-то блестящее, движущееся, ему показалось, что кто-то заглядывает
к нему в тень между ящиками, он облился холодным потом от ужаса, поднялся,
вышел на цыпочках в лунный свет и, сорвавшись, побежал к дороге. Он бежал
изо всех сил, и ему все казалось, что десятки странных нелепых глаз
провожают его и видят, какой он маленький, жалкий, беззащитный на открытой
всем ветрам равнине, и смеются, что тень его гораздо больше его самого и
что он от страха забыл надеть ботинки и теперь даже думать боится
вернуться за ними.
Он миновал мост через сухой овраг и уже видел перед собой окраинные
домики Управления, и уже почувствовал, что задыхается и что босым пальцам
нестерпимо больно, и хотел остановиться, когда сквозь шум собственного
дыхания услыхал позади дробный топот множества ног. И тогда, вновь потеряв
голову от страха, он помчался из последних сил, не чувствуя под собою
земли, не чувствуя своего тела, отплевывая липкую тягучую слюну, ничего
больше не соображая. Луна мчалась рядом с ним над равниной, а топот
приближался и приближался, и он подумал: все, конец, и топот настиг его, и
кто-то огромный, белый, жаркий, как распаленная лошадь, появился рядом,
заслонив луну, вырвался вперед и стал медленно удаляться, в неистовом
ритме выбрасывая длинные голые ноги, и Перец увидел, что это человек в
футболке с номером "14" и в белых спортивных трусах с темной полосой, и
Перецу стало еще страшнее. Множественный топот за его спиной не
прекращался, слышались стоны и болезненное вскрикивание. Бегут, подумал он
истерически. Все бегут! Началось! И они бегут, только поздно, поздно,
поздно!..
Он смутно видел по сторонам коттеджи главной улицы, и чьи-то замершие
лица, а он все старался не отстать от длинноногого человека номер 14,
потому что не знал, куда надо бежать и где спасение, а может быть,
где-нибудь уже раздают оружие, а я не знаю где, и опять окажусь в стороне,
но я не хочу, не могу быть сейчас в стороне, потому что они там, в ящиках,
может быть и по-своему и правы, но они тоже мои враги...
Он влетел в толпу, и толпа расступилась перед ним, и перед его
глазами мелькнул квадратный флажок в шахматную клетку, и раздались
одобрительные возгласы, и кто-то знакомый побежал рядом, приговаривая: "Не
останавливайтесь, не останавливайтесь, Перец... Можно дышать ртом...
Глубже, глубже, но не останавливайтесь..." Тогда он остановился, и его
тотчас обступили и накинули на плечи атласный халат. Раскатистый
радиоголос произнес: "Вторым пришел Перец из отдела Научной охраны, со
временем семь минут двенадцать и три десятых секунды... Внимание,
приближается третий!"
Знакомый человек, оказавшийся Проконсулом, говорил: "Вы просто
молодец, Перец, я никак не мог ожидать. Когда вас объявили на старте, я
хохотал, а теперь вижу, что вас необходимо включить в основную группу.
Сейчас идите отдыхайте, а завтра к двенадцати извольте на стадион. Надо
будет преодолеть штурмовую полосу. Я вас пущу за слесарные мастерские...
Не спорьте, с Кимом я договорюсь". Перец огляделся. Вокруг было много
знакомых людей и неизвестных в картонных масках. Неподалеку подбрасывали в
воздух и ловили длинноногого мужчину, который прибежал первым. Он взлетал
под самую луну, прямой как бревно, прижимая к груди большой металлический
кубок. Поперек улицы висел плакат с надписью "ФИНИШ", а под плакатом
стоял, глядя на секундомер, Клавдий-Октавиан Домарощинер в строгом черном
пальто и с повязкой: "ГЛ.СУДЬЯ" на рукаве. "...И если бы вы бежали в
спортивной форме, - бубнил Проконсул, - можно было бы засчитать вам это
время, официально". Перец отодвинул его локтем и на подгибающихся ногах
побрел сквозь толпу....
- Чем потеть от страха, сидя дома, - говорили в толпе. - Лучше
заняться спортом.
- То же самое я только что говорил Домарощинеру. Но дело здесь не в
страхе, не заблуждайтесь. Следовало упорядочить беготню поисковых групп.
Поскольку все и так бегают, пусть хоть бегают с пользой...
- А чья затея? Домарощинера! Этот своего не упустит. Талант!..
- Напрасно все-таки бегают в кальсонах. Одно дело выполнять в
кальсонах свой долг, это почетно. Но соревноваться в кальсонах - это
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг