Голосу, придя к нему, я сказал:
- Ты согласился, что надо бежать отсюда. Вывод звездолетов при помощи
генераторов метрики не получается. Может, вырваться на сверхсветовых
скоростях, аннигилируя пространство? Твое мнение?
- Отрицательное! - прозвучал ответ. - Неевклидовы искривления,
которыми я закрывал путь звездолетам в Персее, в сотни раз слабее здешних.
И еще одно, Эли: там пространство пассивно, оно легко укладывается в
заданную метрику. Здесь его рвут бури, в нем возникают вихри метрики, и
избави нас судьба угодить в такой вихрь!
- А наш испытанный метод аннигиляции планет?
- Погибло две трети эскадры, когда применили его.
- Там были рамиры. Им почему-то не захотелось, чтобы мы нарушали
равновесие в Гибнущих мирах. А здесь рамиров не обнаружено. Сомневаюсь,
чтобы разумная цивилизация могла существовать в этом звездном аду.
- Можно попробовать и планетку, Эли.
Но планет в ядре не было. Среди миллионов промчавшихся на экранах
звезд не попалось ни одной домовито устроенной. Здесь даже не было
правильных созвездий, простых двойных и тройных светил: звезды мчались
дикими шатунами. Это не значит, что отсутствовали сгущения. Сгущений
попадалось много. Но после того, как мы еле выбрались, потеряв Труба, из
одного такого сгущения, нам не хотелось соваться еще в одну дьявольскую
печь, где плавилось время. Но только в таких скоплениях можно было
надеяться подобрать планетку.
Одно сгущение звезд мчалось неподалеку - гигантский, почти
сферический звездоворот. В нем дико кружились светила, рассеивая пыль, как
грибные споры, и истекая водородом. Голос предупредил, что внутри
звездного вихря бушует то, что можно бы назвать "метриковоротом" -
чудовищные завихрения пространства.
По расчету МУМ, звездный вихрь был неустойчив. Он должен после
возникновения распылить себя в исполинском взрыве примерно через тысячу
лет. И в то же время не было сомнения, что звездоворот существует уже
миллионы лет. Здесь снова был тот же парадокс, и даже Ромеро стал
склоняться к мысли, что одновременность существования звездоворота
наблюдается лишь извне, а внутри него одновременности нет. В частном
времени каждого светила, может быть и самого звездного роя нет.
Осима сказал Олегу:
- Адмирал, не отвернуть ли нам назад? Я бы не хотел, чтобы одна моя
нога очутилась в прошлом, другая в будущем, а сердце билось лишь тысячу
лет назад или тысячу лет впоследствии, - не знаю, что хуже! Я не вмещу в
себе такой бездны времен.
Олег приказал отходить от опасного скопления. На "Козерог" прибыл для
очередного совещания капитанов Камагин. Олег доложил, что простых выходов
наружу не существует.
- А непростых? - спросил Камагин.
Непростых выходов тоже не существовало. В ядре планет не нашли, а
аннигиляция звезд не по зубам.
- Значит, погибать? - снова спросил Камагин.
Вопрос был неуместен. Олег для того и собрал капитанов, чтобы искать
избавления от катастрофы.
- Я хочу сегодня исправить ошибку, которую совершил больше двадцати
лет назад, - сказал Камагин. - Тогда адмирал Эли приказал уничтожить два
звездолета, чтобы третий вырвался на свободу. Я протестовал. Теперь
предлагаю такую же операцию. Для уничтожения можно взять мой "Змееносец".
- Та попытка закончилась неудачей, - напомнила Ольга.
Камагин возразил, что в Персее мы воевали, враги противодействовали
нам во всем. Здесь врагов нет. Мы сами попали сюда как разведчики, и вывод
наш непреложен: живым существам в ядро не следует соваться, как не следует
купаться в кипящей смоле.
- Я согласен с Эли, что жизнь и разум - явления в Галактике
периферийные. И делаю вывод: разумного противодействия не будет, а со
слепой стихией мы справимся.
- Твое мнение, Эли? - спросил Олег.
Я не мог поддержать Камагина, не мог опровергнуть его. Мне стыдно, но
не могу не признаться: мной овладела нерешительность.
- У меня нет определенного мнения, - сказал я.
Уже после совещания, принявшего проект Камагина, я поделился
сомнениями с Эллоном. Эллон считал, что прорыв не удастся, звездолет
слишком мал для создания свободного туннеля наружу. И не известно, будет
ли туннель свободен, - с таким пространством, как здесь, аннигиляцией
вещества не совладать.
- Не торопись, Эли. Скоро я пущу коллапсан на полную мощность, и
тогда мы выскользнем наружу в новой гравитационно-временной улитке.
Атомное время я уже меняю свободно. Посмотри сам.
На лабораторном экране, подключенном к коллапсану, я увидел, как
нейтрон налетал на протон, эргон пронизывал эргон, ротоны сшибали все
остальные частицы. По законам физики столкновения должны были порождать
аннигиляции или трансформации частиц. Ничем похожего не происходило.
Столкновения совершались в нашем суммарном времени, а не в частном времени
самих частиц. В их времени не было реального столкновения, не могло быть
взрывов и аннигиляций.
- Отличный механизм, не правда ли? Убедился, Эли, что мне удалось
воссоздать те чудовищные реакции, которые кипят в звездном котле ядра?
- У тебя атомы, Эллон, а здесь - звезды! Мы не атомы, мы, к
сожалению, не атомы - даже по сравнению со звездами!
- От атомов я вскоре перейду к макротелам. Говорю тебе, адмирал, не
торопись! Нас ведь никто не собирается немедленно уничтожать.
Обещание связать гравитационную улитку с коллапсаном я слышал от
Эллона и раньше. И хотя ему удалось овладеть атомным временем, от атомов
до тел макромира, что бы он ни твердил, дистанция была огромная. Я
посоветовался с Голосом. Голос считал проект Камагина единственной
возможностью выскользнуть наружу. Надо лишь подобрать участок пассивного
пространства. Подыскивать участок будет он. Он ощущает пространство.
Пространство - это он сам, такое у него ощущение. У него мутится в мыслях,
когда оно свирепо закручено, он мыслит стремительно, яркими всплесками
решений, когда оно меняет свою структуру. И как ему отрадно, когда
напряжение ослабевает!
- Мы будем ждать твоего сигнала, Голос! - сказал я.
И вот началась последняя эвакуация звездолета в нашей экспедиции к
ядру. Я сказал последняя, потому что "Змееносец" был последним кораблем,
который еще можно было эвакуировать. Эвакуацией командовал Камагин -
энергично, даже весело: он верил, что жертвой своего корабля спасет всех.
Меня же мучило сомнение. Неудачи преследовали нас за неудачами. Флот
практически погиб, уцелевшие астронавты - пленники непредставимо дикого
мира, где миллиарды светил балансируют на лезвии бритвы, а по обе стороны
от лезвия - бездна всеобщего уничтожения!
Чтобы выразить вслух эти чувства, не пугая друзей, я спустился в
консерватор.
- Убийца! - говорил я соглядатаю рамиров. - Все несчастья начались со
знакомства с тобой. Ты предавал деградирующих аранов, ты попытался предать
и нас. Лусин заплатил жизнью за твое лживое прислуживание нам, Петри и его
экипаж - вот следующая цена твоих доносов. Я не знаю, зачем твоим господам
понадобилось поддерживать убийственные условия на Арании, зачем вы
определили себе эту грязную профессию - быть Жестокими богами? Но зато я
знаю теперь, что никакие вы не боги, никакая не высшая сила, тем более и
не высокая, какой полагалось бы быть мало-мальски приличному божеству,
если бы оно реально существовало. Вы только жестокие, но не высокие, вы
только могучие, но не всемогущие, только сильные, но не всесильные. "Эти
недоучки рамиры!" - презрительно сказал Эллон. Правильно, недоучки! Как ты
пугался трансформации времени в ядре, Оан! Больное, рыхлое, рак! А оно не
больное, оно лишь меняющееся, стремительно меняющееся, удивительно
упругое, превращающее при сближении одновременность взрывом в
разновременность. И этот взрыв времени предохраняет ядро, куда вы и
сунуться страшитесь, от другого взрыва - взрыва вещества. Знали ли вы это?
Могли ли постичь?
Я замолчал, отдыхая. Я многое дал бы, чтобы оживить лжеарана и,
ожившему, бросить страшные обвинения. Он недвижно висел передо мной. И все
три глаза были мертвы - нижние, обыкновенные, умевшие только
всматриваться, и верхний, грозный, проникавший в чужую мысль... Оан не мог
слышать, не мог ответить. Он был мертв. Он успел уйти от наказания. Уход
из жизни ему удался. Но не из мира! Вечно будет труп предателя висеть в
прозрачной теснице демиургов!
Отдохнув, я продолжал:
- Нет, вы не могли не знать об ужасной роли мирового тяготения в том
кипящем котле из звезд, который мы называем ядром, и о спасительной роли
так легко рвущегося здесь времени. Вы сами хотели овладеть искусством
поворота времени. Разве не для этого ты нырнул в бездну коллапсара?
Глупец! Ты ринулся в ад, чтобы овладеть адскими силами, - так это тебе,
вероятно, самому воображалось. Вот он, коллапсар - на нашем стенде! Все,
что ты искал в антивзрыве звезды, мы создаем в лаборатории. Мы еще не
властны над макровременем светил, но атомное время уже разрываем,
изгибаем, замедляем, убыстряем - как нам угодно! Мы уходим из ядра,
изменник. Но мы еще вернемся, - и тогда, Жестокие, вряд ли вам удастся
доказать, что ваша сила равна вашей жестокости!
10
А затем произошло то, что, как я сейчас понимаю, неизбежно должно
было произойти.
Голос отлично чувствовал пространство; МУМ безошибочно рассчитывали
скопления масс и указывали, как избегнуть больших звездных препятствий,
как увильнуть от оголтело несущихся звездных шатунов; Осима артистически
лавировал между скоплениями и звездами-одиночками; ему помогали Ольга и
Камагин: ни один не уступал Осиме ни в опыте, ни в осторожной смелости.
Все было подготовлено, все предусмотрено. Все, кроме одного. Мы были не
единственной разумной силой в ядре. И мы не были хозяевами даже в том
крохотном пространстве, какое вознамерились прорвать. Мы опрометчиво
убедили себя, что придется преодолевать лишь слепую стихию природы. А
против нас действовал враждебный разум! Мы вступили в борьбу, надеясь, что
таинственных наших врагов и в помине нет. А они были и нашей силе
противопоставили свою. Сила сломила силу.
Голос предупредил, что приближаемся к пассивному участку
пространства. Кругом неслись в том же бешеном танце те же бешеные светила.
Олег приказал выводить "Змееносец" в конус аннигилирующего удара.
В командирском зале для меня стояло особое кресло, но я не пошел
туда. В обсервационном зале сейчас было полно: команды всех трех
звездолетов, свободные от вахт, сгрудились у больших экранов. Мэри, Ромеро
и я сели против малого экрана в моей комнате. И мы отчетливо разглядели,
как совершилась новая катастрофа.
"Змееносец" летел впереди "Козерога". Сам Камагин выводил свой
звездолет под удар аннигиляторов флагманского корабля. По судовой
трансляции разнеслась - приказы капитана транслировались во все помещения
- быстрая команда Камагина:
- Отключаю блокировку аннигиляторов вещества. Цель в конусе ноль-ноль
три. Начинаю отсчет: десять, девять, восемь, семь...
И в этот момент из мутной мглы, кипящей дикими звездами, вынесся
знакомый луч, точно такой же, какой поразил "Тельца". Он миновал
"Козерога", ударил в "Змееносца". Всеобщее ошеломление прервал истошный
вопль Камагина:
- МУМ блокирована! Голос, Голос, есть ли связь с исполнительными
механизмами? Голос, ответь!
Голос не отвечал. Мэри схватилась за сердце. Ромеро, мертвенно
побледнев, лепетал:
- Это рамиры, адмирал! Они в ядре! Они захватили нас в плен!
Подавленный, я не мог оторваться от экрана. МУМ не работала,
аннигиляторы блокированы, а какая-то сила вывернула наш звездолет назад и
положила на прежний курс - в ядро, в кипение его диких звезд.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ПОГОНЯ ЗА СОБСТВЕННОЙ ТЕНЬЮ
Для бога все прекрасно, хорошо и справедливо;
Люди же считают одно справедливым, другое
несправедливым.
Гераклит из Эфеса
КАССАНДРА. Меня кружит пророчества безумный вихрь
и мучит боль предчувствий. О, беда! Беда!
ПРЕДВОДИТЕЛЬ ХОРА. О чужестранка, ты слывешь
провидицей.
Но прошлого предсказывать не нужно.
Эсхил
В родстве со всем, что есть, уверясь
И знаясь с будущим в быту,
Нельзя не впасть к концу, как в ересь,
В неслыханную простоту.
Б.Пастернак
1
Уже в первые минуты после новой катастрофы меня ужаснула горестная
догадка об истинной причине несчастья. Но она еще не завладела мной
целиком: надо было спасать корабль, а потом доискиваться тайных причин
беды. Я кинулся в командирский зал. Камагин и Олег остались живы, только
были уже не командирами корабля, а, как и все мы, пассажирами
неуправляемой галактической скорлупки. В лаборатории и Эллон, и Ирина были
растеряны, но невредимы. Лаборатория могла продолжать свои изыскания, если
бы восстановилось снабжение энергией. Эллон гневно упрекнул нас с Олегом:
- Не захотели меня послушать! Торопились, а ведь ничто не грозило,
пока мы не попытались безрассудно бежать.
- Идем с нами, Эллон! - приказал Олег, и мы втроем поспешили к
Голосу.
Голос звучал слабо, но внятно. Он испытал болезненный толчок, когда
отключилась связь с МУМ. Враги нанесли удар по управлению боевыми
механизмами, все остальное - производное.
- Это рамиры. Они в ядре. Они не хотят выпускать нас. Мы - их
пленники.
Граций тоже пострадал. Когда рамиры заблокировали МУМ, Граций,
потеряв сознание, рухнул на пол. От его величавой богоподобности мало что
осталось. Бессмертный, он, держался на ногах гораздо хуже, чем все мы,
смертные. Галакты плохо выносят жизненные передряги: они позабыли в своих
райских городах о лишениях.
- Надо осмотреть МУМ, - сказал Олег.
МУМ, внешне совершенно невредимая, не работала. Мы отключили мыслящую
машину от исполнительных механизмов и анализаторов и перенесли в
лабораторию. В лаборатории, как нам сгоряча показалось, она снова
заработала, но то была обманчивая работа - цепи пропускали сигналы, но не
было того целого, что и называлось Малой Универсальной Машиной.
- Мне кажется, ваша машина без сознания, - заметил Граций. - Она в
нервном потрясении. Что можно ожидать от механизма, лишенного естественных
тканей?
Эллон зло покосился на галакта. Я увел разговор от опасной темы
искусственного и естественного. Если МУМ только в обмороке, то есть
надежда вывести ее из него. Олег велел доставить в лабораторию две
резервные МУМ - с "Овна" и "Змееносца". Они были не в лучшем состоянии. Их
всех поразило нервное потрясение. А машина с "Тарана" по-прежнему путала
причины со следствиями.
- Граций, - сказал я галакту, - теперь на Голос и на тебя ложится
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг