И на что мне сердце, стучащее в такт
Шагам и стихам моим?!
Лишь поет нищета у моих дверей,
Лишь в печурке юлит огонь,
Лишь иссякла свеча - и луна плывет
В замерзающем стекле...
Э.Багрицкий
1
Эвакуация походила на бегство.
В зал хлынули головоглазы. Нам не дали ни обсудить приказа, ни просто
перекинуться соображениями. Человеческим языком головоглазы не владели, но
зрение у них было зорче нашего, а гравитационные оплеухи впечатляли
красноречивей слов. Вновь появился Орлан, и мы услышали впервые его
истошный крик, раздававшийся потом так часто, что он и поныне звучит в
моих ушах:
- Скорей! Скорей! Скорей!
Я многого не помню в начальных минутах эвакуации, я потерял сознание
до того, как исчезла силовая клетка.
Пришел я в себя на ложе, рядом сидела Мэри, сжимая мои руки в своих
руках, в ногах стояли молчаливые друзья. Я услышал ее счастливый голос:
- Очнулся! Он живой!
Я хотел сказать, что неживым я быть не могу, раз мне гарантирована
жизнь, но не хватило сил на шепот. Зато я постарался глазами передать, что
чувствую себя превосходно. Мэри расплакалась, уткнувшись головой мне в
грудь.
- Великолепно, адмирал, - бодро объявил Осима. - Пока вы лежали без
сознания, вас покормили.
- И ели вы с аппетитом, - добавил Ромеро, улыбаясь. - Но потом вдруг
окаменели, и мы порядком перепугались.
- На какой корабль нас грузят? - спросил я, понемногу овладевая
голосом.
- На "Волопас", - ответил Камагин. Он иронически усмехнулся. -
Побаиваются вселенские завоеватели показывать нам свои корабли.
С помощью Ромеро и Мэри я приподнялся. В зал вполз на Громовержце
Лусин. Мы с Мэри и Петри примостились за спиной Лусина. На других драконах
разместились друзья.
- Включай мотор, - сказал Петри Лусину. Лусин так радовался моему
освобождению, что не обиделся на Петри за поношения любимца.
Крылатый ящер быстро пополз по коридору, но в распределительном зале
его затерли в угол пегасы. Летающие лошади с визгом и ржанием топотали в
туннеле, стремясь поскорее вырваться на воздух. На одном из пегасов
промчался Астр, он радостно закричал мне и помахал рукой.
- Не забудь: номер пятьдесят восьмой! - крикнула ему вслед Мэри.
Астр и ей махнул шапкой.
- Неплохо ездит, - заметил Петри, словечко "неплохо" у этого
флегматичного человека было высшей формулой одобрения.
Мне тоже показалось, что Астр как литой на пегасе, он лихо пригибался
к шее коня, ловко выгибал ноги, чтоб не мешать работе крыльев, сам бы я
так не сумел. Даже Лусин признавал, что езда на пегасах - дело посложней,
чем на старых бескрылых лошадях.
Громовержец, выбравшись наружу, взмыл вверх.
Мы опять увидели крохотное белое солнце в зените, неприветливое,
бессильное светило, не способное ни утеплить планету, ни затмить
лихорадочное сверкание звезд.
Внизу простиралась мертвенно зеленая планета - никелевые поля,
никелевые леса, озера и реки никелевых растворов. И везде, куда хватал
глаз, громоздились шары звездолетов, огромные, угрюмые, тускло-серые -
горы рядом с холмиком "Волопаса", приткнувшегося в центре образованной ими
долинки. Пять звездолетов прибавилось с момента нашей высадки на планете.
Громовержец не успел завершить витка над "Волопасом", как попал в
гравитационный конус. Дракона так быстро швырнуло вниз, что Лусин
закряхтел, Мэри застонала, а у меня на секунду остановилось сердце.
Еще быстрей нас засосало в недра "Волопаса" и здесь, на причальной
площадке, веером поразбросало - дракона в одну сторону, Мэри с Лусином в
другую, а меня с Петри в Третью.
- Берегитесь! - закричал Петри, проворно увлекая меня с площадки. На
нее в это время валились другие драконы, засосанные гравитационной трубой.
Я не сумел быстро отскочить, и на меня упал Ромеро, а на Ромеро -
Камагин.
К счастью, ни один из гигантских ящеров не свалился нам на голову -
все счеты с нами были бы тогда покончены сразу. У разрушителей имелись
аппараты, следящие, чтоб захваченная живая добыча при подобных
обстоятельствах не раздавливалась всмятку. Но мы этого не знали и с
облегчением вздохнули, когда выбрались на улицу корабельного городка.
- Дома! - сформулировал Осима наше общее чувство.
Мы шли вдоль знакомых зданий, еще недавно наших квартир; во
Вселенной, вероятно, не было уголка более нам близкого, чем этот.
И разрушители ничего не тронули у нас в комнатах, то один, то другой
из пленников выбегал на улицу и радостно сообщал, что все сохранено, как
было до высадки на зеленую планету.
- Загляни, как у нас, - попросил я Мэри, когда мы подошли к нашей
квартире. - А я пойду в обсервационный зал. Не беспокойся, мне хорошо.
Я не сделал и двух шагов, как мимо меня промчался Астр со склянкою в
руке. Я окликнул его, он не отозвался.
- Куда умчался наш сын? - с беспокойством спросил я Мэри. - В такое
время разгуливать по звездолету небезопасно!
Она лукаво улыбнулась.
- Ничего с ним не будет. Подождем здесь его возвращения.
Астр возвратился минут через пять. Он сиял.
- Все исполнено, мама! - закричал он издали. - Выбраться наружу не
удалось, но я выплеснул склянку через канал анализаторов. Планета
заражена.
Я ничего не понимал.
- Заражена? Может, все-таки объяснишь, Мэри, что происходит?
Оказалось, Астр по просьбе Мэри распылил на планете заряд
жизнедеятельных бактерий, питающихся никелем и его солями. Планета теперь
заражена жизнью.
Процесс вначале будет совершаться незаметно, потом убыстрится, пока
эпидемия жизни не забушует на поверхности и в никелевых недрах. И тогда
оборвать жадное разрастание жизни будет возможно, лишь полностью уничтожив
планету.
- Ты знаешь, кто я? - с гордостью спросил Астр. - Я теперь
жизнетворец, отец!
- Ты молодец! - сказал я и похлопал его по плечу.
В обсервационном зале на экранах разворачивалась звездная сфера. Мы
находились не в центре скопления, а где-то на окраине, северная полусфера
была беднее яркими светилами, чем южная.
Я навел умножитель на Оранжевую. Это был сверхгигант такой неистовой
светимости, что он представлялся скорее крохотною луной, чем сравнительно
далекой звездой.
Была хорошо видна и единственная планета, быстро вращавшаяся вокруг
звезды, странная планета, она то сверкала желтым, то синевато-белым,
словно ее отражающая способность менялась при повороте вокруг оси.
После кратковременного оживления мне вновь стало плохо. Петри первый
заметил, что я теряю сознание. Пришел в себя я уже на улице. Петри нес
меня на плечах, рядом шли друзья. Я попросил опустить меня наземь, Петри
отказался. Неподалеку от обсервационного зала мы повстречались с Мэри, и,
чтобы успокоить ее, Петри пришлось все-таки поставить меня на ноги.
В комнате я лег на диван. Друзья настроились на мое излучение,
мыслями беседовать было не только безопасней, но и легче - мне, во всяком
случае.
- Произошли удивительные происшествия, надо в них разобраться, -
сказал я. - Я хотел бы знать ваше мнение, Павел.
Ромеро не успел начать, в комнату вошли Астр с Лусином и Андре. Андре
был одет в новое пальто, выбрит, причесан - все это проделали Лусин с
Астром, когда добрались до квартиры Лусина. Он теперь больше напоминал
прежнего Андре, постаревшего и похудевшего, - такими, вероятно, люди в
прошлые времена поднимались с постелей после болезни. Одно лишь лицо,
отсутствующее, подергивающееся то в лукавой ухмылке, то испуганно
перекашивающееся, да бессмысленно-тусклые глаза выдавали, что разум к
Андре не возвратился.
- Можно побыть с вами? - спросил Астр за троих.
Против Астра, хоть он был малыш, я возразить не мог, но Андре меня
смущал.
- Разве вы не заметили, что у Андре умопомрачение не болтливое? -
опроверг мои сомнения Ромеро. - Когда-то утверждали, что каждый сходит с
ума по своей системе. Система безумия нашего несчастного друга -
замкнутость. Присутствие Андре вреда не принесет. Поговорим о ваших снах,
Эли.
- Сны адмирала относятся, по древней терминологии, к вещим, сейчас
против этого не восстанет даже скептик Камагин, - сказал он дальше. -
Сновидения Эли - своеобразная форма информации, примененная тайными нашими
друзьями в среде разрушителей.
- В расчете на приобретение таких друзей среди угнетенных зловредами
народов и среди рядовых разрушителей я и вызвал верховного чурбана на
открытый спор. Похоже, какой-то успех есть, - сказал я.
Ромеро не согласился. Речь не о друзьях среди рядовых верноподданных.
Мы приобрели тайных союзников в непосредственном окружении Великого
разрушителя.
Откуда, в противном случае, мог бы я узнать, что происходило на
военном совете врагов? И если форма передача фантасмагорична, - он тоже
сомневается, что стратеги разрушителей разрастаются кронами, взрываются и
разливаются ручьями, - то содержание подтверждено фактом эвакуации.
Он высказывает такую мысль - в нашу пользу действуют не отдельные
разрушители, но организация друзей. Не кроется ли за неполадками на
Третьей планете сознательная диверсия? Если так, то где эта Третья
планета? И кто из приближенных властителя причастен к ней?
Ромеро закончил так:
- Единственным достоверным источником информации сегодня являются
сновидения адмирала. Я отдаю себе отчет, что нелепо просить Эли видеть
побольше снов. Но запоминать все, что вы увидите во сне, друг мой, я
намереваюсь просить - абсолютно все, до самого тихого звука, до самого
бледного силуэта! А теперь отдохните. И пусть вам приснятся новые сны -
удивительней прежних.
Они поднялись сразу все. Мэри хотела остаться, но я отослал ее. Я
догадывался, что ей не терпится в лабораторию. Я отлично посплю сейчас,
заверил я.
Лусин с Астром тормошили Андре, тот отстранялся с таким испугом, что
мне его стало жаль.
- Оставьте Андре, он будет тихонько сидеть, я буду тихонько дремать,
мы превосходно поладим друг с другом.
Вначале я и вправду хотел поспать, но сон не шел. Меня тревожило
ощущение чего-то важного, случившегося во внешнем мире. Я вызывал в себе
картину атак кораблей Аллана, но вскоре убедился, что лишь мысленно
пересказываю себе содержание вчерашнего сновидения.
Я стал присматриваться к Андре.
Он уныло сидел в уголке, монотонно покачивался туловищем, голова его
была опущена, локоны, причесанные и помытые, метались, как живые. Уже
десятки раз я наблюдал Андре в таком же состоянии полного отрешения от
окружающего, разница была та, что до меня не доносился дребезжащий голос,
тоскливо бубнящий о сереньком козлике.
- Что же ты не советуешь мне сойти с ума? - спросил я. - И разве
глупая бабушка уже отыскала пропавшего козлика?
Он приподнял голову, вслушался, от напряжения у него отвалилась
нижняя челюсть. Посторонние голоса уже проникали в него. Но смысл слов
оставался темным, глухие заборы по-прежнему прикрывали те части мозга, где
творилось понимание.
- Андре, возвращайся! - сказал я, волнуясь. - Прошу тебя,
возвращайся, Андре!
И это он услышал, не только услышал, но и что-то понял, ибо
испугался. Он еще дальше отодвинулся в угол и там боязливо замер. Было
жуткое противоречие между его лицом, озаренным отблеском далекого
понимания и смятения, и невидящими глазами идиота.
- Не бойся, не укушу! - устало проговорил я и опустил веки - сон
сковал меня бурно и крепко. Во сне я видел склонившегося Орлана, а рядом с
ним ухмылялся и хихикал Андре, и так подмигивал, словно намекал на
известную лишь нам обоим тайну.
Ромеро, когда я рассказал этот сон, со вздохом определил, что
информации в нем маловато.
2
Порою казалось, что тюремщики отсутствуют на корабле, - так свободно
было ходить по городу и парку. Зато чуть мы приближались к помещению
служебному, как невесть откуда появлялся сторожевой головоглаз.
В обсервационном зале и днем и ночью было полно наших.
Я часто ломал голову над тем, для чего разрушители пускают нас сюда,
раскрывая тем самым тайны укреплений Персея.
Петри считал, что раскрытие этих тайн входит в план покорения людей.
- Демонстрируют могущество. Расчет такой - устрашимся и запросим мира
на их условиях...
Если и вправду имелся такой план, то похвастаться им было чем. Мы
мчались в окружении кораблей вражеской эскадры, а за пределами зеленых
огней разворачивалась величественная панорама: наплывала одна, другая
звезда, к ним теснились третья и четвертая, и на всех умножители
фиксировали планеты, сотни планет, обжитых, индустриализованных, с
городами и заводами, с тысячами кораблей, кружащих над планетами.
Меня охватывало уныние, когда я брал в руки умножитель, - враг был
могущественный, очень деятельный.
Камагин, штурман старого закала, заносил в корабельную книгу -
имелась у него и такая - все, что открывалось на стереоэкране.
Вскоре у него появилась схема пройденного пути, не столь детальная,
как составила бы МУМ, но достаточная, чтоб различить, как размещены в
пространстве звезды, сколько у каждой планет и что обнаружено на
планетах...
- Нам, безоружным, эти сведения не понадобятся, - сказал я Камагину,
очень гордившемуся своим творением. - А если эскадры Аллана прервутся
сюда, корабельные МУМ оценят обстановку полнее и точнее.
Камагин посмотрел на меня чуть ли не с сожалением.
- Я составляю не пособие к бою, а основу для размышлений. Меня
временами поражает, как беззаботно люди вашего поколения перепоручают
машинам все виды умственного труда. Так недолго потерять и способность к
мышлению!
Осима был единственным, на кого не произвела впечатления демонстрация
мощи зловредов. Он считал, что все эти дьявольски оснащенные планеты с
искусственными лунами и армадами крейсеров - на три четверти мистификация.
Нас обманно кружат в одном и том же районе, показывая его с разных
направлений.
- Внимательней приглядитесь, - доказывал он, водя пальцем по карте
Камагина. - Вот здесь и здесь картины схожие, - почему? И последите за
Оранжевой. Если курс - на нее, то все эти блуждания вокруг да около нее -
спектакль.
Меня Осима не убедил. Мы приближались к Оранжевой, а не петляли
вокруг нее. Настал день, когда она переместилась на ось полета, нас
выворачивало в лоб на Оранжевую.
В этот день перед нами появился Орлан, и я совершил неосторожность.
На корабле мы почти не видели его и отвращение при виде его бесстрастной
образины понемногу стерлось, теперь я мог бы с ним разговаривать без
ненависти и гнева. К тому же он больше не спрашивал - не надоела ли мне
жизнь, и не возникал, словно из небытия, а нормально - порхая -
приближался. Ромеро называл это так: не появляется, а проявляется.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг