звезд, не было видно. Андрей пил кумыс и смотрел, как драгоценный ковш
Большой Медведицы медленно заваливался вверху дном. Ось этого
медлительного, малозаметного для глаза переворота проходила через крайнюю
звезду ковша - Дубхе (сегодня как и вчера, она держалась у левого среза
окна-экрана). Парадокс профессии космонавта: чаще всего имеешь дело как
раз с неподвижными звездами. Во время крейсерского хода практически полная
неподвижность звездной сферокартины утомляет молодых пилотов-стажеров
больше, чем все остальное, - шестичасовое однообразие крейсерских вахт они
пытаются скрасить разными способами. Он старался не вмешиваться. Сами
должны усвоить: любые способы бесполезны. Кроме одного: ни на минуту не
терять ощущения скорости. Но для этого надо родиться пилотом.
Три коротких гудка. Андрей поднял глаза на часовое табло: девять утра
корабельного времени, смена орбитальных вахт.
- Тринадцать-девять. Пилотажную рубку. Без обратной видеосвязи.
Бокал в руке вспыхнул радугой искр - перед столом возникло яркое
стереоизображение двух пилотов-стажеров. Тяжелая экипировка (золотистые
панцири противоперегрузочных костюмов и шлемы) делала парней похожими на
крабов, угнездившихся в малахитовом футляре ложемента-спарки. У обоих позы
и выражения лиц одинаковы, в главах любопытство, рты приоткрыты. Андрей
усмехнулся: Титан произвел на молодежь сильное впечатление. По лицам,
шлемам и панцирям ползли багровые отсветы. Да, красочный лик Титана
способен потрясти кого угодно. Тем более на сфероэкране как бы распахнутой
в пространство пилотажной рубки.
- Вахта, связь.
Глаза вахтенных метнулись по сторонам в поиске изображения
говорящего. Ложемент-спарка, блеснув наклонными цилиндрами амортизаторов,
моментально совершил на поворотном круге полный оборот для обзора.
Секундное замешательство. Привыкшая к видеосвязи молодежь чуточку
растерялась:
- Пилотажная рубка "Байкала", вахта радиус-хода..
- На вахте?
Узнали голос - и едва ли не хором:
- Первый пилот-стажер курсант Алексей Медведев!
- Второй пилот-стажер курсант Олег Казаков!
Постарался придать голосу твердость и строгость:
- Первому доложить параметры орбитального хода.
Было видно, как стажеры ищут на сфероэкране и обшаривают глазами
подвижные строчки цифро-буквенных формуляров полетной экспресс-информации.
Медведев докладывал громко, с удовольствием и в основном грамотно.
- Хорошо, - похвалил Андрей. - Но много. Скажем, радиационная
обстановка на витке - забота не наша, предоставим это координаторам.
Казаков, скорость сокращения дистанции между "Байкалом" и орбитальной
базой?
- Пять тысячных метра в секунду. Около двадцати метров в час.
- А допустимая?
- Не более одного...
- Почему в докладе об этом ни слова?
Медведев потупился. И вдруг с плохо скрытой надеждой:
- Разрешите снять блокировку с двигателей коррекции?
- Отставить! Коррекция через три с половиной часа. После причаливания
и старта люггера.
- Тогда действительно нет смысла... - признал Медведев.
- Коррекцию проведете под руководством второго пилота Дениса
Федоровича Лапина. Я покидаю борт "Байкала".
Парни переглянулись. Медведев сказал:
- Командир, мы не спрашиваем куда и зачем...
- И правильно делаете.
- Но есть ли надежда, что вы куда-то не очень надолго?
- У вас, повторяю, вместо меня пока будет Лапин. Ровно в десять, как
обычно, капитанский час, вахтенная перекличка. Докладывать грамотно - не
опозорьтесь перед капитаном. В общем, все как на вахтах крейсерского хода.
Кроме экипировки. Я понимаю, вам по душе сверкающие доспехи, но другие
наши пилоты-профессионалы, боюсь, этого не поймут. На орбитальном
дежурстве противоперегрузочная экипировка выглядит несколько..
экстравагантно.
На лицах стажеров обозначилось состояние, близкое к панике.
- Разрешаю вам до капитанского часа сбегать в экипировочную по
одному. Вы даже не представляете, как вам обоим к лицу обычный полетный
костюм. Салют, курсанты! Конец связи.
- Салют, командир! Связи конец.
Андрей поставил бокал среди хрустальной посуды, долил кумысом я
принялся за еду. Посмотрел на ковш Большой Медведицы в экранном окне,
приказал:
- Тридцать-девять. Передний обзор.
Всю ширь обзорного поля заполнила собой дымящаяся выпуклость багровой
атмосферы Титана. Красновато-оранжевый цвет плотной, как у Земли, газовой
шубы создавал иллюзию, от которой сердце невольно сжималось в тревоге, -
иллюзию мирового пожара. Казалось, "Байкал" совершает радиус-ход над
планетой, застигнутой в момент уничтожительной войны. Крупнейший спутник
Сатурна, медленно меняя панораму очень расплывчатых багрово-дымных
уплотнений в глубинах газовой - почти полностью азотной - оболочки,
неторопливо поворачивался навстречу орбитальному движению корабля. Словно
демонстрировал глобальность внутриатмосферного пожарища, а заодно - свою
планетарно-громоздкую неохватность. Живописной противоположностью этому
царству багровых красок был красиво переливающийся в верхнем, разреженном
слое атмосферы шелковистый ультрамарин фотохимической дымки: местами с
голубым отливом, местами - с фиолетовым и густо-синим, как павлинье перо.
По мере движения корабля голубые, синие и фиолетовые расплывы то
вытягивались в широкие, но быстро тающие эфемерные арки, то
преобразовывались в гигантские я тоже эфемерные трехцветные пятна. Кое-где
сквозь дымку просвечивали самые яркие звезды. Прямо по курсу "Байкала" с
опережением в полкилометра шел спутниковый комплекс "Титан-главный" -
флагман орбитальных баз лунной системы Сатурна, или попросту ФОБ на языке
сатурнологов. Андрею вспомнилось, как вчера утром, после корректировки
сближения, штурман "Байкала" Иван Ермаков отпустил по адресу ФОБа:
"Сдается мне, эта штука сбежала из духового оркестра". А кто-то добавил:
"И по пути разнесла продовольственный склад. Иначе откуда на ней такая
прорва бидонов, бутылок, сосисок, колбас и консервных банок!.." Шутка была
заразительна: теперь ему тоже казалось, будто безектор [безектор - корпус
с главным двигателем] ФОБа "здорово смахивает на ненормальных размеров
корнет-а-пистон", окруженный четырьмя бидонообразными громадами боковых
корпусов и обильно увешанный пристройками самой причудливой формы, которые
портили вакуум-архитектурную композицию этого впечатляющего
космотехнического комплекса.
ФОБ готовился в дистанционной переброске доставленного "Байкалом"
груза. С Титаном все будет, наверное, просто. А вот как скоро управятся с
челночной разгрузкой у Дионы и Реи - трудно сказать. Работы недели на
две... Если не на три.
Как только "Байкал" провалился в тень планетоида, Андрей перевел
взгляд на поверхность Титана. Подсвеченная Сатурном, она по-прежнему имела
дымчатый вид, но теперь лишенная богатства пылающих красок, несколько
напоминала очень старый, вылинявший и очень потертый ковер. В глубинных
слоях атмосферы вздрагивали фиолетовые зарницы. Он пошарил глазами в
поисках люцифериды (без особой, впрочем, надежды найти). Явление, говорят,
не такое уж редкое, но в прошлый раз увидеть не удалось. Может, сегодня?..
Полыхнула малиново-красная молния - личный телезапрос Беломора.
- Телевизит разрешаю, - поспешно сказал Андрей я поднялся. - Салют,
капитан!
В кресле напротив сидел Ярослав Валаев.
- Сядь, - сказал капитан. - Салют.
У Валаева были русые волосы, крупные черты лица, большие руки, силы
невероятной, и шафрановая от загара кожа. По контрасту с белым свитером и
светлыми волосами кожа казалась темнее, чем на самом деле.
- Поздно поднялся? - спросил Валаев (должно быть, его удивил поздний
завтрак).
- Нет, - ответил Андрей. - Но торопиться мне вроде бы некуда.
Помолчали. Валаев вертел между пальцами что-то похожее на большую
бронзовую монету с дыркой посередине. Размышляя, он непременно вертел или
мял что-нибудь в правой руке - к этому давно все привыкли. Прозвищем
Беломор капитан обязан именно собственной правой руке. Расхожее мнение,
будто прозвище связано с местом рождения капитана, было ошибочным, - он
вел свою родословную от потомственных лесорубов на Енисее, а Белое море
увидел впервые пять лет назад, во время отпуска, и не любил об этом
вспоминать, потому что спортивно-ледовый переход на пневмолыжах с
Кольского полуострова на Канин Нос окончился для Валаева плохо: санитарный
"блин" вывез его на материк. Сняли с трассы, правда, и всех остальных.
Андрей, участник перехода и очевидец "беломорского инцидента", никому,
разумеется, ничего не рассказывал, но шила ведь в мешке не утаишь, и
прозвище Беломор ушло за Валаевым во Внеземелье, прилепилось - не
отодрать...
- Пять минут тебе сроку, - сказал Валаев. Исчез. К этому тоже давно
все привыкли: "получить петуха" - значит иметь максимум времени, которое
капитан выделял подчиненным для полной готовности к деловому общению.
...Когда Валаева увозили на матерях, Наталья Мешалкина,
фильмооператор группы спортивно-ледового перехода, плакала в два ручья и
все жаловалась, что ей кругом не везет и что "вокруг одни, одни, одни
неприятности!". Этого никто не отрицал. Из-за нее экспедицию лихорадило с
первого дня. Начать с того, по двое парней (оба - Вадимы) ввязались в
поход вовсе не из желания белый свет посмотреть и себя показать и, уж
подавно, не из любви к пневмолыжному спорту. Белый свет для Вадимов
сошелся на Мешалкиной; друг на друга парни смотрели волком (выяснилось
это, к сожалению, поздно) и показали себя паникерами, когда в погоне за
"впечатляющими кадрами" Наталья слегка заблудилась среди живописных
торосов. Двое суток никто в лагере глаз не сомкнул, пока опять не собрали
беспокойную троицу вместе. Мешалкина потеряла свои пневмолыжи, а потом
ухитрилась сломать и комплект запасных. Каждый день она что-нибудь теряла
на ходу или забывала на стоянках, вечно у нее что-нибудь рвалось и
ломалось, постоянно отказывали моторы пневмолыж, радиобраслеты, обогрев
палатки. Безотказно работал только видеосъемочный аппарат. Пробовали взять
над ней коллективное шефство, однако, наткнувшись на желчное сопротивление
влюбленных Вадимов, отступились. Но после того, как они все втроем ухнули
с головой в полынью, шефство над Мешалкиной поручили Валаеву. Ярослав
сверху вниз вопросительно посмотрел на влюбленных парней. Парни не
возражали. Дела у Наталья пошли на лад, я несколько дней группа дышала
свободно. До встречи с белым медведем. Никто не заметил, как этот очень
опасный гость подобрался к стоянке. Никто, кроме неутомимой охотницы за
"впечатляющим кадром". Зверь не оставил ее без внимания, и визг
новоявленной фото-видео-Артемиды разбудил Арктику...
Андрей помнил в деталях, как нагнал в два прыжка и треснул лбами
Вадимов, рвавших друг у друга из рук карабин. Свалил их на лед, отобрал
карабин, потому что стрелять было поздно: медведя не было видно за
широкой, размерами с дверь служебного люка спиной бегущего впереди
Валаева, а на крик: "Ложись!" - Ярослав не среагировал, но зато упала
Мешалкина, и безоружный Валаев, перепрыгнув через нее, оказался нос к носу
с косолапым, и никому, кроме Андрея, не довелось увидеть вблизи валаевский
удар. Так ударить можно было только кувалдой! Если бы Андрей не видел
этого собственными глазами, никогда бы не поверил, что есть на Земле
человек, способный убить крупнейшего хищника суши ударом голого кулака!..
Похоже, не сразу поверил в это и сам Валаев - после того, как зверь осел и
медленно повалился на бок, у Ярослава было неузнаваемо озадаченное лицо.
Подбежавших товарищей он обвел виноватым взглядом - дескать, видите, как
нехорошо получилось... - и, прихрамывая (медведь успел-таки зацепить бедро
когтями), побрел в сторону. А получилось действительно нехорошо, и
оправдываться перед инспектором спортивно-туристского объединения
"Северное сияние" было нечем. Инструкция нарушались, группа отстала от
графика, имели место опасные для жизни людей происшествия, человек ранен,
медведь издох, оружия с зарядами снотворного действия применять не сумели.
Официальное резюме: "Ввиду слабой подготовки к ледовому переходу
спортивно-туристскую группу с трассы перехода сиять, инвентарь
утилизировать". Неофициально инспектор добавил: "Шуметь не надо, протесты
вам не помогут. Ухлопали мишку? Ухлопали. Виновника отправили да материк -
там его наградят медалью "За спасение человека", но это.. (Андрей поймал
на себе ускользающий взгляд голубых инспекторских глаз), но это еще не
гарантия безопасности для арктической фауны в нашем районе. Всего вам
доброго! Желающих принять участие в авиаэкскурсии к Северному полюсу прошу
подойти ко мне".
Лететь из Северный полюс Андрей не захотел. Без Ярослава ему никуда
не хотелось. Он вылетел в Шойну и посетил почти совершенно безлюдный
госпиталь, где томился Валаев. Погода в Шойне была на редкость плохая
(пуржило нещадно), и Валаев, чтобы совсем не испортить другу и без того
неудачно начатый отпуск, прогнал его и Черному морю. Андрей улетел на
Кавказ в отвратительном настроении. Но все прошло, как только он
познакомился с Валентиной... А потом прилетел на Кавказ Ярослав. Прилетел
не один. Ее звали Александра Ивановна (в валаевской интерпретации - Ася).
Это была очень рослая молодая особа (орлы действительно мух не ловят),
чуточку озорная, но бесконечно добродушная. Ее добродушие обезоружило
гораздо менее общительную Валентину. Сам себе веря, Валаев придумал
легенду о том, что именно Ася, специалист-диетолог шойнянского
здравпункта, сумела в недельный срок залечить его "арктическую царапину".
Стрела Амура вонзается глубже медвежьих когтей... Едва Ярослав успел
поджарить на черноморских пляжах беломорский шрам, из УОКСа пришла депеша:
"Валаеву, Тобольскому, первому и второму пилотам балкера "Фомальгаут",
прибыть в Калугу для участия в работе коллегия летного сектора Восточного
филиала Управления объединенного космофлота Системы". Как снег на голову.
Поскольку снег упал с вершины административного Олимпа, первому и второму
пилотам не оставалось ничего иного, как прервать свой лучший в жизни
отпуск и сказать любимым: "Прости". В прощальный вечер Валаев сначала
вымотал всех декламацией скорбных элегий (самой жизнерадостной в его
репертуаре была элегия Пушкина "Безумных лет угасшее веселье..."), а затем
неожиданно рассмеялся и выдал идею одновременных свадеб в самом начале
зимнего отпуска. Идею подхватили с энтузиазмом. Да, было бы здорово - обе
свадьбы одновременно, зимой, с тройками я бубенцами, я чтобы пар от
бешеных белых коней, чтобы шумно и весело, и друзья со всех континентов
планеты, ковры на снегу, костры, молодецкие игры!..
Ничего из этого не вышло. Свадьбы состоялись раньше - осенью, потому
что о зимнем отпуске не могло быть и речи: в Калуге Валаев дал согласие
сформировать и возглавить летный экипаж для ходовых испытаний
экспериментального "Енисея", и уже две недели спустя три десятка отборных
парней (в том числе и будущий первый пилот "Енисея" - Тобольский) были
командированы на Урал в Центр имени космонавта Виталия Севастьянова -
самый академический из существующих центров переподготовки летного состава
УОКСа. Очень трудно шла переподготовка вначале. На первых порах знакомство
с главными техсистемами экспериментального "люстровика" вызывало у
курсантов нечто вроде головокружения. Потом освоились, стало полегче, и к
сентябрю семьи многих курсантов обосновались по соседству с территорией
Центра - в городке с живописным названием Новая Ляля. Живописным, кстати,
и красочным тут было все: пузырчатая архитектура городских зданий, забавно
разрисованные вагончики старинного монорельса, тронутые багрянцем лесистые
берега речки Ляли, голубые купола Дворца Космонавтов, белые - Центра,
синеватая вертикаль далекой башни катапультера местного иглодрома.
Валентину и Асю Новая Ляля очаровала, и торжества по случаю бракосочетания
решено было отметить здесь. С той поры... да, пять с хвостиком. Говорят,
брак помогает человеку найти то, что ему нужно. Может быть, это и верно,
если искать начинают задолго до брака. Ярослав нашел то, что ему было
нужно, счастлив вполне. Любимая работа, Ася, двое сыновей-близнецов и ни
одной семейной проблемы...
Андрей взглянул на часы, бросил салфетку на стол и приказал
бытавтомату все это убрать. Ковер едва успел успокоиться - Валаев
материализовался из воздуха.
- Как самочувствие? - полюбопытствовал Ярослав, разглядывая монету с
дыркой.
- Самочувствие?.. - переспросил Андрей.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг