снял. А теперь она снова на мне. Как присосавшийся к живой плоти огромный
паук. Как же так? Я ведь помню...
Или не помню?
С вечера я опять сильно напился... да, напился, поскольку теперь мне
это удается без труда. Я хочу напиться - я пью - я напиваюсь. Вот так-
то. Только вина мне для этого нужно все больше и больше... Даже
Коблановой отравы.
Итак, я напился, и меня до сих пор покачивает, и голова гудит, и
язык во рту сухой и шершавый, как наждак, и хочется пить... пить... ох,
как пить хочется!..
На столе - кувшин. Что в нем? Не знаю. Не помню.
Я с трудом встаю с кровати, на негнущихся ногах делаю два-три шага к
столу и тяжело наваливаюсь на него всем телом. Стол - крепкий. Он
выдержит.
Выдержу ли я?
Стою так некоторое время. Голова по-прежнему кружится. Мне плохо.
Мне очень плохо.
Очень плохо мне!
И не только от вина...
Пробую моргать. Получается, но как-то не так, как раньше.
Пробую поднять кувшин. Получается, но с трудом.
Пробую содержимое кувшина. Не упасть бы...
Только бы не вино!
Вода!..
Холодная и чистая.
Я пью, пью, пью - я очень долго пью - а потом выливаю часть
благословенной влаги себе на голову. И стою мокрый, выяснив, что заснул,
не раздеваясь...
Оставляю немного воды про запас - скоро я обязательно снова захочу
пить.
Полегчало.
Немного.
Я отталкиваюсь от стола и валюсь на кровать, чудом не промахнувшись.
Подушку - повыше. Вот так. Голове должно быть удобно кружиться - иначе
она обижается и начинает куда-то падать...
Итак, на чем мы остановились?
Вчера я напился. В очередной раз. Все заволокло хмельным туманом, и
в какой-то миг мне показалось, что я смогу наконец сжать пальцы своей
железной руки - и, как последний идиот, я принялся колотить этой рукой в
стену, пытаясь заставить упрямые пальцы сжаться в кулак.
Боль от ударов тупо отдавалась в культе, а я все уговаривал себя,
что это болят костяшки несуществующих пальцев... нет, это болят мои
железные пальцы, безвольно врезаясь в стену и выбивая из нее куски
штукатурки...
Я чуть было действительно не поверил в свой пьяный бред. Протрезвев
на мгновенье, я со страхом и надеждой взглянул на...
Увы, меня ждало горькое разочарование. Просто от ударов о стену
пальцы немного согнулись - и в этом не было ничего удивительного.
А я-то вообразил...
"Кажется, я начинаю сходить с ума,"- подумал я тогда. И это была
не первая мысль подобного рода.
А потом хмель обрушился на меня с новой силой, и ярость вернулась
вместе с ним - но не та, чуть ли не веселая ярость, когда я повторял про
себя - могу, могу!.. нет, другая, злая и черная ярость овладела мной -
и я сорвал проклятую железку, бросил на пол и долго, с остервенением,
пинал ногами, больно ушибая пальцы босых ног - и после лежал и плакал,
плакал навзрыд, как ребенок, у которого отняли любимую игрушку...
И сам не заметил, как уснул.
Меня мучили кошмары. В них стальная рука оживала и начинала тянуться
к моему горлу; я боролся с ней, но силы были неравны - перепуганный
калека против взбесившейся стали, одержимой манией убийства - и холодные
пальцы сжимались у меня на шее, разрывая кожу кольчужными кольцами, все
глубже погружаясь в тело, прерывая дыхание...
Я проснулся, когда дышать стало уже совсем нечем, и понял, что
умираю.
И проснулся еще раз.
...Что это было? Пляска винных духов? Но тогда почему рука снова на
месте? Вот из-за чего мне снились кошмары - это она мстила мне, на мою
ненависть она отвечала своей, нечеловеческой! Она сама вернулась ко
мне... сама...
Это бред. Это действительно бред - только теперь похмельный. Так и
впрямь недолго свихнуться... Это же просто кусок металла! Как он может
ненавидеть и мстить, как он может вернуться?! Все гораздо проще - пока я
спал, зашел Коблан или кто-то из его подмастерьев и пристегнул валявшуюся
руку на место.
Скоты! Жалкие, возомнившие о себе скоты! - и громила-кузнец с его
недоумками-учениками, и придурок-шут, всласть поиздевавшийся надо мной -
он, видите ли, в свите великого эмира и ему поэтому все дозволено!
Чертов дурак! Заманил в ловушку...
А я, я сам, поверивший шуту - я не дурак? Дурак. Дурак и есть. Ду-
рак, ду-рак, ду-рак...
Нет уж, отныне я поумнел. Пусть Друдл Коблану свои сказки
рассказывает.
Голова раскалывалась, но уже почти не кружилась. Я понял, что
заснуть мне не удастся. Встал с кровати. Подошел к столу и опустился на
весьма кстати подвернувшийся стул. Сделал пару глотков из кувшина. Опять
полегчало, но ненадолго.
Я тупо обвел взглядом комнату, мельком отметив штукатурку на полу;
завершив осмотр, остановил взгляд на столе и обнаружил на нем Единорога
без ножен.
Только ты, дружище, у меня и остался... Все остальные предали
однорукого Чэна - и задира Фальгрим, и эмир Дауд, и злой шутник Друдл
Муздрый, и угрюмый Коблан, и Чин Черный Лебедь, и даже мой дворецкий Кос
ан-Танья - который, как я думал раньше, в принципе не способен на
предательство... как и Чин, как и Фальгрим, как и угрюмый кузнец
Коблан...
Железная перчатка помимо моей воли легла на рукоять Единорога.
Приучили все-таки, гады!
Ну и ладно. Пусть...
И все же я не понимаю - зачем?
Зачем им это нужно?..
2.
...Вначале все шло более или менее нормально. Насколько нормальной
может быть жизнь однорукого калеки с мертвой железкой на культе; жизнь в
чужом доме; жизнь, которую и жизнью-то назвать трудно.
Так - существование.
Но тем не менее, ничем особенным мое существование в доме Коблана
поначалу отмечено не было.
Мне было все равно. Я равнодушно клал ладонь железной руки на
рукоять Единорога, ничего при этом не ощущая, кроме смутного раздражения.
Иногда я забывал это делать - и тогда мне вежливо напоминали. Я согласно
кивал, вновь неловко пристраивал мертвые пальцы на рукояти меча и шел
дальше. Или продолжал стоять. Или сидеть. Или лежать.
Чаще - лежать.
Я лежал, и мыслей не было, и чувств тоже почти не было - но что-то
все же во мне оставалось, потому что все чаще я думал об оставшемся дома
ноже для одного-единственного ритуала.
О пропуске на ту сторону.
"Кусунгобу лежит на пороге двери, ведущей в рай".
Где это я слышал? Или читал?
Не помню.
Мне было плохо. Может быть, в раю будет лучше?..
3.
В тот день я, наконец, решился. Не с самого утра - уже ближе к
вечеру.
Я нашел Коблана в кузнице, деликатно тронул его за плечо левой
рукой, и, когда кузнец обернулся, без всякого выражения сказал:
- Мне пора, Коблан. Я возвращаюсь домой.
И пошел к выходу.
Кузнец неожиданно оказался передо мной, загораживая путь. Он был
вежлив, но настойчив. И почему-то старался не смотреть мне в глаза.
Потом я понял - почему. Но потом было поздно.
А тогда было еще не поздно. Но я этого не знал. Я согласился, что на
улице уже в самом деле темно, и дом мой неблизко, и лошади у меня под
рукой нет, и...
Я согласился, что и впрямь могу подождать до утра, проведя еще одну
ночь в доме Коблана.
Это ничего не меняло - я ведь уже РЕШИЛ.
Спал я спокойно - как человек, сделавший свой выбор.
С рассветом я встал, кое-как облачился в свою привычную одежду -
сидела она не так, как следовало, но это не имело никакого значения -
прицепил к поясу ножны с Единорогом и направился к двери.
К двери моей комнаты.
А дверь оказалась заперта.
Еще не понимая, что происходит, я начал стучать - сначала здоровой
рукой, а потом - железным придатком. Долго никто не появлялся. Наконец
за дверью послышались неторопливые грузные шаги хозяина дома. Шаги
остановились перед дверью, но открывать Коблан явно не торопился.
- И чего тебе не спится в такую рань?- сонно пробормотал он.
- Это мое дело. Мне пора домой,- потребовал я.- Открывай!
Некоторое время Коблан молчал.
- Не-а, не открою,- сообщил он после долгого раздумья.- А то ты и
впрямь домой пойдешь.
- Вот именно! Открой немедленно!- во мне постепенно начинало
закипать раздражение.- Я должен вернуться домой!
- Ничего ты не должен,- зевая, возразил из-за двери кузнец.- А
если и должен - то мне. Во-первых, должен у меня в доме жить - это раз.
Во-вторых, за руку твою железную да за работу мою тяжкую - это два
будет. Так что сиди тихо и не буди меня.
- Сколько я тебе должен?- как можно более ядовито поинтересовался
я.- За руку бесполезную? Сколько, кузнец? Устад!- в последнее слово я
вложил уже откровенное презрение.
Но Коблан не обиделся и не открыл дверь, как я расчитывал.
- Вот когда польза от руки появится - тогда и поговорим, сколько
кто и кому должен,- отозвался он по-прежнему равнодушно.- А дома у тебя
Иблиса с два от руки польза будет. И тогда мне моих денежек не видать.
Так что кончай орать и иди упражняйся. Вот как сожмешь железные пальцы
- выпущу и плату соглашусь взять. А до того - сиди. Кормить буду,
поить буду. Отхожее место сам знаешь где - и не мешает, и под боком, и
не сбежишь...
Действительно, оное место находилось в глухом дворике, куда был
выход прямо из моей комнаты. Сам дворик был обнесен глинобитным глухим
дувалом в три моих роста, и сбежать оттуда можно было лишь через... в
общем, никак.
- Так что чем быстрее меч в новую руку возьмешь - тем быстрее
домой вернешься,- философски закончил Коблан, и его шаги удалились с
прежней неторопливой весомостью.
Поначалу я не поверил собственным ушам. Меня, Высшего Чэна Анкора,
одного из наиболее известных и знатных граждан Кабира да и вообще эмирата
- МЕНЯ запер у себя в доме свихнувшийся кузнец?!
...Впрочем, в этот факт вскоре пришлось поверить. Через час двое
подмастерьев принесли мне завтрак. Едва заслышав звук отодвигаемого
внешнего засова, я поспешно поднялся со своей кровати, на которой
пребывал в полном унынии - но подмастерья спешно опустили на пол у
порога поднос с едой и успели скрыться за дверью, прежде чем я пересек
комнату. Лязгнул засов, я от злости пнул ногой безвинный поднос и в
бессильном возмущении замолотил в дверь руками.
После железной руки на двери оставались уродливые царапины - но не
более...
4.
Поначалу я пытался уговорить Коблана, ежедневно заходившего ко мне в
комнату. Кузнец внимательно выслушивал все мои гневные тирады, а затем
садился к столу и начинал вещать нечто туманное, наводящее на мысли о
том, что Коблан действительно малость тронулся, а теперь пытается заодно
свести с ума и меня.
Я плохо слушал его, поскольку голова моя была занята совсем другим.
Тем не менее, надоедливый и навязчивый, как жужжание мухи - только очень
большой мухи! - голос Коблана все же проникал в мое сознание, и я
помимо воли отмечал, что кузнец говорит что-то о "живой стали", о
духовной связи человека с его оружием и о том, что если очень захотеть,
если поверить...
Я не знаю, было ли это отрывками из древних трактатов, изложением
старинных легенд или бреднями самого Коблана - но только после каждой
такой "беседы" кузнец брал мою мертвую руку своей лапой и сжимал
металлические пальцы на рукояти моего Единорога.
Надо сказать, что разжать их потом левой рукой мне всякий раз стоило
немалых усилий.
Кузнец уходил, тщательно запирая за собой дверь, а я вновь оставался
один, и мысли мои путались, в голове роились странные, дикие образы, и
временами я начинал думать, что кузнец в чем-то прав, и я даже пытался -
честно пытался! - сомкнуть холодные пальцы... и, естественно, у меня
ничего не получалось.
Верю? Не верю?
Все было намного проще. Пальцы, вне зависимости от моих веры и
неверия просто не могли сжаться - мертвые, бессмысленные куски железа...
5.
...На пятый день мне в голову пришла чудовищная, но вместе с тем
совершенно очевидная мысль. Вернее, даже две чудовищных, но оттого
вдвойне очевидных мысли.
Во-первых, я обратил внимание, что довольно часто мне приносят мои
любимые блюда - а что я люблю, знали очень немногие, и это существенно
сужало круг возможных пособников Коблана; кроме того, эти блюда были
приготовлены так, что круг сужался до одного-единственного человека:
моего дворецкого Коса ан-Таньи.
Повара я в расчет не брал.
Это было невозможно. Но это было именно так.
Во-вторых, я вдруг вспомнил о принятом пять дней назад решении.
Конечно, здесь у меня не было кусунгобу - но я подумал, что Тот, кто
ждет меня в раю, не обидится, если на пороге двери, ведущей к нему, на
этот раз будет лежать не ритуальный нож, а мой меч Дан Гьен по прозвищу
Единорог.
Но, кажется, Тот, кто ждал меня в раю, все же обиделся - потому
что, когда я взял меч в левую руку и медленно поднес его лезвие к горлу,
я понял, что не смогу.
И никто на моем месте не смог бы!
Не для того был выкован несколько поколений тому назад Единорог, как
и другие фамильные мечи Анкоров Вэйских, чтобы лишать жизни своего
нынешнего владельца. Чтобы оборвать Южную ветвь рода Анкоров.
Рука моя предательски задрожала, и я опустил меч. Нет, смерти я не
боялся - мне уже нечего было терять; но ЭТО было выше страха смерти и
острее желания уйти.
Я мог уйти - но не так.
И я понял, что Тот, кто ждет меня в раю (или еще где-то - не
знаю!) пока не хочет меня видеть.
Я покорился.
Я больше не делал таких попыток.
6.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг