иначе, а с этим пора было кончать. Толик встал, покачнув дюральку.
- Дура! - гаркнул он изо всех сил.
Наталья удивилась и замолчала. С одной стороны, ослышаться она не
могла. С другой стороны, еще ни один мужчина на такое не осмеливался.
Оставалось предположить, что вождь приказал ей что-то по-полинезийски. А
что? "Рура", "таро", "дура"... Очень даже похоже.
- Никто тебя не заставляет, - сказал Толик. - Не хочешь - не надо.
Лева, отчаливай.
Чувствуя себя крайне неловко, Лева оттолкнулся веслом от берега, и
узкий "Гонорар" заскользил по сумрачной предгрозовой воде, неохотно теряя
скорость, пока не клюнул носом в борт яхты.
В полном молчании все смотрели на оставшуюся на берегу Наталью.
- Это подло! - хрипло выговорила она, и губы ее дрогнули.
Толик хладнокровно пожал плечами.
- Валентин! - взвыла Наталья. - Неужели ты допустишь?..
- Сидеть! - тихо и грозно сказал Толик дернувшемуся Валентину.
А пустой "Гонорар" уже скользил в обратном направлении. Его оттолкнул
Лева - просто так, без всякой задней мысли, но Наталья почему-то
восприняла этот поступок как пощечину.
- Мне не нужны ваши подачки! - И порожнее каноэ снова устремилось к
яхте. Лева поймал его за нос и вопросительно поглядел на Толика.
- А не нужны - так не нужны, - все так же невозмутимо проговорил
вождь. - Счастливо оставаться.
Но тут потемнело, заворчало, пальмы на склонах зашевелились, как бы
приседая, и Наталья поняла, что шутки кончились.
- Это подло! - беспомощно повторила она.
- Лева... - сжалился Толик, и Лева опять послал каноэ к берегу.
На этот раз Наталья не ломалась. Неумело орудуя веслом, она погребла
к латаному борту "Пенелопа", и в этот миг вода в бухте шумно вскипела от
первого удара тропического ливня.
Толик мельком глянул на Валентина и поразился, прочтя в его глазах
огромное облегчение.
"Все-таки, наверное, Валька очень хороший человек, - подумал Толик. -
Я бы на его месте расстроился".
19
На втором часу ожидания Федор Сидоров прокричал с борта "Пенелопа",
что если хоть еще одна капля упадет на его полотна, он немедля
высаживается на берег. Но в этот момент брезентовый тент захлопал так
громко, что Федора на дюральке не поняли.
- Сиди уж, - буркнул Лева. - Вплавь, что ли, будешь высаживаться?
Гроза бесчинствовала и мародерствовала. В роще трещали, отламываясь,
пальмовые ветви. Объякоренный по корме и по носу "Пенелоп" то и дело
норовил лечь бортом на истоптанную ветром воду. Вдобавок он был перегружен
и протекал немилосердно.
Страха или какого-нибудь там особенного замирания давно уже ни в ком
не было. Была досада. На Валентина, на Толика, на самих себя. "Господи! -
отчетливо читалось на лицах. - Сколько еще будет продолжаться гроза? Когда
же, наконец этот идиотизм кончится?"
Не защищенный от ливня "Гонорар" наполнился водой и, притонув, плавал
поблизости. Толик хмуро наблюдал за ним из дюральки.
- Зря мы его так бросили, - заметил он наконец. - И берег за собой не
убрали. Черт его знает, что теперь Таароа о нас подумает, - пришли,
намусорили...
Пожалуй, если не считать Валентина, вождь был единственным, кто еще
делал вид, что верит в успех предприятия.
- Ну, каноэ-то мы так или иначе прихватим, - сказал Валентин. - Оно в
радиусе действия установки.
Толик мысленно очертил полукруг, взяв плотик с проволокой за центр, а
"Гонорар" - за дальнюю точку радиуса, и получилось, что они прихватят не
только каноэ, но и часть берега.
В роще что-то оглушительно выстрелило. Гроза, окончательно
распоясавшись, выломила целую пальму.
- Вот-вот! - прокричал Толик, приподнимаясь. - Не хватало нам еще,
чтобы громоотвод разнесло!
Последовал хлесткий и точный удар мокрого ветра, и вождь, потеряв
равновесие, сел. На "Пенелопе" взвизгнули.
- Валька, - позвал Толик.
- Да.
- А ты заметил, в прошлый раз, ну, когда нас сюда забросило,
молния-то была без грома...
- Гром был, - сказал Валентин.
- Как же был? Я не слышал, Лева не слышал...
- А мы и не могли его слышать. Гром остался там, на реке. Мы как раз
попали в промежуток между светом и звуком...
За последнюю неделю вождь задал Валентину массу подобных вопросов -
пытался поймать на противоречии. Но конкурент колдуна ни разу не сбился,
все у него объяснялось, на все у него был ответ, и эта гладкость
беспокоила Толика сильнее всего.
- Валька.
- Да.
- Слушай, а мы там, на той стороне, в берег не врежемся?
- Нет, Толик, исключено. Я же объяснял: грубо говоря, произойдет
обмен масс...
- А если по времени промахнемся? Выскочим, да не туда...
- Ну, знаешь! - с достоинством сказал Валентин. - Если такое
случится, можешь считать меня круглым идиотом!
Толика посетила хмурая мысль, что если такое случится, то идиотом,
скорее всего, считать будет некого, да и некому.
Ну, допустим, что Валентинова самоделка не расплавится, не взорвется,
а именно сработает. Что тогда? В берег они, допустим, тоже не врежутся. А
уровень океана? В прошлый раз он был ниже уровня реки метра на полтора. Не
оказаться бы под водой... Хотя в это время плотина обычно приостанавливает
сброс воды, река мелеет. А прилив? Ах, черт, надо же еще учесть прилив!..
И в который раз Толик пришел в ужас от огромного количества мелочей,
каждая из которых грозила обернуться катастрофой.
Многое не нравилось Толику. Вчера он собственноручно свалил четыре
пальмы, и та, крайняя, на которой был установлен штырь громоотвода, стала
самой высокой в роще. Но что толку, если еще ни одна молния не ударила в
эту часть острова! Вот если бы вынести штырь на вершину горы... А где
взять металл?
А еще не нравилось Толику, что он давно уже не слышит голоса Тупапау.
Наталья молчала второй час. Молчала и накапливала отрицательные эмоции.
Как лейденская банка. Бедный Валька. Что его ждет после грозы!
"Ну нет! - свирепея, подумал Таура Ракау. - Пусть только попробует!"
- Мужики, это хороший пейзаж, - доносилось из-под тента яхты. - Это
сильный пейзаж. Кроме шуток, он сделан по большому счету...
Толик прислушался. Да, стало заметно тише. Дождь почти перестал, а
ветер как бы колебался: хлестнуть напоследок этих ненормальных в лодках
или же все-таки не стоит? Гроза явно шла на убыль.
Валентин пригорюнился. Он лучше кого бы то ни было понимал, что
означает молчание Тупапау и чем оно кончится.
- Эй, на "Пенелопе"! - громко позвал Толик. - Ну что? Я думаю, все на
сегодня?
И словно в подтверждение его слов тучи на юго-западе разомкнулись и
солнце осветило остров - мокрый, сверкающий и удивительно красивый.
- Ну и кто мне теперь ответит, - немедленно раздался зловещий голос,
- ради чего мы здесь мокли?
"Началось!" - подумал Толик.
- Наташка, имей совесть! - крикнул он. - В конце концов это все из-за
тебя было затеяно. По твоему же требованию!
Это ее не смутило.
- Насколько я помню, - великолепно парировала она, - устраивать мне
воспаление легких я не требовала.
- Ну, что делать, - хладнокровно отозвался Толик. - Первый блин, сама
понимаешь...
- Иными словами, - страшным прокурорским голосом произнесла Наталья,
- предполагается, что будет еще и второй?
На "Пенелопе" взвыли от возмущения. Первого блина было всем более чем
достаточно.
Толик, не реагируя на обидные замечания в свой адрес, стал выбирать
носовой якорь. Якоря были полинезийские - каменные, на кокосовых веревках.
Тросы, как и щегольские поручни яхты, пошли на протянутый до первой пальмы
громоотвод.
Невозмутимость вождя произвела должное впечатление. На "Пенелопе"
поворчали немного и тоже принялись выбирать якоря и снимать тент. Не
унималась одна Наталья.
- Валентин! - мрачно декламировала она, держась за мачту и поджимая
то одну, то другую мокрую ногу. - Запомни: я тебе этого никогда не прощу!
Так и знай! Ни-ког-да!
Толик швырнул свернутый брезент на дно дюральки и в бешенстве шагнул
на корму.
"Ох, и выскажу я ей сейчас!" - сладострастно подумал он, но высказать
ничего не успел, потому что в следующий миг вода вокруг словно взорвалась.
Все стало ослепительно-белым, потом - негативно-черным. Корма дюральки и
яхта ощетинились лучистым игольчатым сиянием.
"Ну, твое счастье!" - успел еще подумать Толик.
Дальше мыслей не было. Дальше был страх.
20
Никто не заметил, когда подкралась эта запоздалая и, видимо,
последняя молния, - все следили за развитием конфликта.
Дюралька вырвалась из беззвучного мира черных, обведенных ореолами
предметов и, получив крепкий толчок в дно, подпрыгнула, как пробковый
поплавок. Толик удачно повалился на брезент. Но, еще падая, он успел
сообразить главное: "Жив!.. Живы!"
Толик и Валентин вскочили, и кто-то напротив, как в зеркале, повторил
их движение. Там покачивалась легкая лодка с мощным подвесным мотором, а в
ней, чуть присев, смотрели на них во все глаза двое серых от загара
молодых людей, одетых странно и одинаково: просторные трусы до колен и
вязаные шапочки с помпонами. Оба несомненно были потрясены появлением
несуразного судна, судя по всему, выскочившего прямо из-под воды.
- Кол! Скурмы! [Скурмы - рыбоохрана (браконьерск.); Кол -
по-видимому, имя собственное] - ахнул кто-то из них, и молодые люди
осмысленно метнулись в разные стороны: один уже рвал тросик стартера,
другой перепиливал ножом капроновый шнур уходящей в воду снасти.
Лодка взревела, встала на корму и с неправдоподобной скоростью
покрыла в несколько секунд расстояние, на которое "Пуа Ту Тахи Море Ареа"
при попутном ветре потратил бы не менее получаса.
- Стой! - опомнившись, закричал Толик. - Мы не рыбнадзор! У нас
авария!
Лодка вильнула и скрылась в какой-то протоке.
- Могли ведь на буксир взять! - крикнул он, поворачиваясь к
Валентину. - Или бензина отлить!..
Тут он вспомнил, что мотора у него нет, что за два месяца мотор
целиком разошелся на мелкие хозяйские нужды, вспомнил и захохотал. Потом
кинулся к Валентину, свалил его на брезент и начал колошматить от избытка
чувств.
- Валька! - ликующе ревел вождь. - Умница! Лопух! Вернулись,
Валька!..
Потом снова вскочил.
- А где "Пенелоп"? Где яхта? Опять потеряли?.. Ах, вон он где, черт
латаный! Вон он, глянь, возле косы...
Толик бросался от одного борта к другому - никак не мог наглядеться.
Вдоль обрывистого берега зеленели пыльные тополя. Мелкая зыбь шевелила
клок мыльной пены, сброшенный, видать, в реку химзаводом. А над
металлургическим комбинатом вдали вставало отвратительное рыжее облако.
Да, это был их мир.
Валентин все еще сидел на брезенте, бледный и растерянный.
- Этого не может быть, - слабо проговорил он.
- Может! - изо всех сил рявкнул счастливый Толик. - Может, Валька!
- Не может быть... - запинаясь, повторил Валентин. - Тростинкой! На
песке! А потом взял кусок обыкновенной проволоки...
Он ужаснулся и умолк.
- Что же это выходит... я - гений? - выговорил он, покрываясь
холодным потом. - Толик!!!
Толик не слушал.
- Мы дома! - орал Толик. - Эй, на "Пенелопе"! Дома!..
"Пенелоп" шел к ним под парусом. Судя по счастливой физиономии Федора
Сидорова, картины не пострадали, и мировая известность была ему таким
образом обеспечена.
Справедливости ради следует заметить, что мировую известность,
которой Федор в итоге достиг, принесли ему вовсе не полотна, а небольшая
книга мемуарного характера "Как это было", хотя читатель, наверное, не раз
уже имел возможность убедиться, что было-то оно было, да не совсем так.
На носу яхты стояла Наталья и всем своим видом извещала заранее, что
ничего из случившегося она прощать не намерена. Ее большие прекрасные
глаза напоминали лазерную установку в действии.
И вот тут произошло самое невероятное во всей этой истории. Валентин,
на которого столь неожиданно свалилось сознание собственной гениальности,
вскинул голову и ответил супруге твердым, исполненным достоинства
взглядом.
Наталья удивилась и приподняла бровь, что должно было бросить
Валентина в трепет. Вместо этого Валентин нахмурился, отчего взгляд его
стал несколько угрожающим.
Определенно, в мире творилось что-то неслыханное. Наталья нацепила
очки и уставилась на мужа выпуклыми радужными зыркалами тупапау.
Полинезийцы бы, конечно, бросились врассыпную, но гениальный Валентин
только усмехнулся, и Наталья растерялась окончательно.
Впрочем, дальнейшая судьба этой удивительной четы интересовать нас не
должна. Открытие было сделано, и как бы теперь они там ни переглядывались
- на дальнейший ход истории человечества это уже повлиять не могло.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг