верные слова нашёл. Как иначе с диатримами справиться? Не в чистом же
поле, при свете дня!..
- Ещё бы засады устроить... - подал голос кто-то из Свиоловых
сыновей. - На деревьях засесть, сверху чужинцев бить. Там и башка
птичья близко, и карлик сверху не прикрыт...
- Станут они тебя под деревьями дожидаться! - оспорил говорившего
Макос. - С карликами воевать - это не тигра на козлёнка приманивать.
Да и где ты у нас в округе столько деревьев найдёшь? Чужинцы, по
зарослям неохотно шастают...
Курош и сам уже видел, что глупость сказанул. Вон и люди смеются -
полез землепашец с охотником спорить, как дичь ловчей бить!
Судили, рядили, спорили. Бойша не препятствовал. Понимал - нужно
роду выговориться. При таких делах невысказанное слово горькой обидой
становится.
Долго гудел народ. Препирались мало не дотемна, пока не погнал
вождь людей за водой.
Ушли, растворились в полумраке. Таши нёс на плече здоровенную
долблёнку. Тяжело, но зато воды много влезет. В селении каждая капля
на счету. Вместе с Таши шло еще десятка три воинов; такой поход теперь
- дело для настоящих мужчин. Колдуны сказали, что в округе шастает
немало карликов. Ловить их по кустам до самого утра можно. Правда и
они на десяток вооружённых человек не попрут. А ежели увидят
безоружных, да ещё и женщин - запросто порезать могут. Так что теперь
каждый шаг за городьбу - под охраной.
Оскальзываясь на оголившемся дне люди спустились к ручейку, что
покуда струился меж мёртвых берегов. И здесь их ждал новый удар. И
прежде вода была нечистой, застоявшейся в лужах и омутах, но теперь
неширокая полоска воды столь явно смердела гниющей тухлятиной, что
люди невольно попятились, зажимая носы. Пить это было нельзя, никакой
уголь не поможет.
Замерли в оцепенении. Как же так? Вчера ещё была вода! Пусть
грязная, но не такой же яд!
- А не карлики ли это нам подстроили? - еле слышно процедил сквозь
зубы Мугон. - Ну-ка, пройдёмся на шаг повыше, посмотрим, что там
приключилось.
Идти пришлось не то чтобы очень долго, но в темноте дорога
показалась бесконечной. Ручеёк лениво извивался по бывшему речному
дну, распадался на отдельные струйки, разливался лужами и озерками.
Местами путникам грозили ямы, наполненные стоячей водой... Не лучшее
место для ночного похода - оголившееся речное дно.
И всё-таки, нашли причину несчастья, не глазами нашли, а
возмущённым обонянием.
В одном из мест, где вода образовала стоячий затон, в нос идущим
ударила такая струя вони, что сразу стало ясно, что тут и есть
источник заразы.
Неподвижная вода тускло отблескивала в изредка прорывавшихся
сквозь облака лучах луны, и хотя этого света было недостаточно, чтобы
как следует видеть, но и того, что удалось рассмотреть, было
достаточно. Тёмными грудами торчали из водной глади притопленные
овечьи туши, громады забитых диатрим и чуть ли не тела самих
диатритов.
Так вот куда дели коротышки чудовищную добычу первого дня! А
люди-то гадали: неужто диатритам удалось слопать такую прорву мяса?
Тут, какой утробистый ни будь, а столько не заглотишь.
И тут в стороне раздалось чириканье карликов. Весело
переговариваясь, они волокли ещё какую-то гадость. Встали на краю
озерца, раскачали в четыре руки и швырнули что-то в воду - кажется
убитую пять дней назад собаку.
Первым пришёл в себя Тейко. Одним могучим прыжком он вырвался из
вязкого ила на твёрдую корку пересохшего дна и бросился за
шарахнувшимися недомерками. Следом кинулись остальные молодые парни -
чуть не десяток человек. У кого-то в руке появился факел - с одной
искры разгорелся! - от него разом подпалили ещё пяток. Тейко к тому
времени догнал одного из коротышек, взмахнул топором. Карлик повалился
на землю, стремясь уйти от удара, но в скользкой грязи не сумел
откатиться как следует, и остриё боевого топора обрушилось ему на
затылок.
Когда вспыхнул огонь, вдалеке раздался разноголосый крик. Тёмные
тени бросились врассыпную от туши убитого зубра, которого чужинцы тоже
старательно волокли в общую кучу. Пробегая мимо, Таши с ужасом
подумал, что ведь это старый зубр, хозяин священной рощи мог найти
здесь свой конец. Нет, не будет мира с диатритами и пощады им не
будет! Даже если они сбегут обратно в свои барханы, он достанет их и
там и не успокоится, пока последний карлик не издохнет лютой смертью и
последняя птица не ляжет кучей падали!
Первого карлика Таши догнал, когда тот пытался вскарабкаться по
осыпающемуся песчаному откосу, ведущему наверх, к бывшему берегу. Таши
ударил его в спину, не чувствуя ничего кроме радости, - наконец-то он
напоил топор кровью врага!
Тейко был уже далеко впереди, он догнал ещё кого-то, Таши слышал
его ликующие крики и визг карлика. Другие парни тоже бежали вдогон за
диатритами, у большинства из которых даже пичек с собой не было - не
ждали работнички такой скорой вылазки.
И вдруг крик переменился, исчезли победные ноты и послышался в нём
дикий ужас:
- Птицы!.. - орал Тейко.
Гигантские фигуры одна за другой вырастали на фоне неба. Диатримы
бежали вслепую, ведомые наездниками. Но уж пламя факелов они
разглядели сразу и поспешили на огонь, словно небывалые ночные
мотыльки, летящие на свет.
Таши широко размахнулся и швырнул факел навстречу бегущему
чудовищу, на мгновение ослепив не только его, но и крошечного
наездника, а потом кинулся обратно к руслу. Мгновенно роли
переменились, теперь охотники бежали, спасая свои жизни, а визжащие
карлики гнались за ними. По счастью все парни догадались избавиться от
опасных факелов и это позволило тем, кто уже поднялся на обрыв,
спуститься вниз.
Диатриты, которым и днём-то было непросто провести своих тварюг
через русло, следом не пошли, остались над обрывом.
Возле отравленной лужи парней поджидали старшие охотники. Стояли
ощетинившись копьями, прислушивались к тому, что творится возле
берега.
- Что там?! - крикнул Мугон, услыхав, как бегут в темноте недавние
преследователи.
- Птицы у них там! - ответил за всех Тейко. - Еле ноги от них
унесли.
- Сами-то все целы?
- Вроде так... Ну-ка, кого не хватает?
Быстро пересчитались - оказалось, что все на месте и никто даже не
ранен, а вот карлики потеряли четверых. Двух сумел догнать Тейко.
И всё-таки, о победе говорить не приходилось. Конечно, пока парни
устраивали облаву на безоружных карликов, старики успели подняться ещё
выше по течению и набрать воды во все баклахи, но на целый день питья
из такой дали не наносишься. Да и сейчас, отправившись с Мугоном,
большинство оставило долблёнки внизу. А на крутом берегу уже, не
скрываясь щебечут диатриты и не нужно быть мудрецом, чтобы понять -
затевают новую пакость.
В селение вернулись понуро - ни на ком лица нет. Воды принесли -
всего ничего, а вот дурных вестей - полный короб.
* * *
Наутро чужинцы подступили к самому селению. Без толку носились
взад вперёд на своих птицах, орали, визжали, размахивая копьями,
словно приглашая выйти за городьбу. Родичи молча смотрели поверх
острых кольев, на визги диатритов уже никто не отвечал, только луки
вскидывали, если кто-то подходил слишком близко.
В селении почти не осталось воды; но даже дети ни разу не
заикнулись о жажде: словно в сильный голод начинал действовать
страшный закон, по которому последний кусок отдаётся не детям, а тому,
кто сейчас защитит, а потом добудет. А детей, в случае чего, и новых
родить можно.
Ромар, Матхи, Бойша и ещё несколько старших мужчин весь день
проговорили взаперти; разошлись мрачные.
Таши промаялся целый день, а потом не выдержал - как темнеть
начало прокрался к Унике. И вновь она его отругала, словно мать
нашкодившего мальца. И даже говорить не стала.
Когда совсем стемнело, и луну сокрыли наплывшие тучи, Бойша повёл
охотников за частокол. Селению нужна вода, даже если за каждую её
каплю придётся заплатить равной мерой крови.
Вернулись лишь под утро, усталые и злые, правда без потерь и с
водой; не осмелились карлики нападать в темноте да ещё посредь речного
русла. Но зато устроили ещё один завал из битых тел, отнеся его много
выше по течению. За день зараза успела растечься по всем ямам и
затончикам, так что теперь воду так просто не достанешь - ещё немного,
и всей ночи не хватит, чтобы один раз по воду сходить.
Тут уже и самому тугоумному стало ясно - не берегах Великой роду
Лара не продержаться.
Когда шли назад, то не только тащили воду, но, выбравшись к роще и
не найдя там засады, по приказу Бойши успели нарубить молодых рябин -
из них потом в селении сделают длинные ратовища, чтобы можно было на
переходе отбиваться от наседающих птиц. Всем понятно: пока царит
засуха, до пока Великая не вернёт сил и не потечёт полноводно, сметая
всякую заразу, - до тех пор коротышки будут портить и перенимать
стоячую воду. Значит - надо уходить. Двигаясь по труднопроходимому
руслу, добраться хотя бы до верхового селения. Там, возле самого леса,
с водой всегда было легче. Оставалось надеяться, что и на сей раз
засуха сказалась в верховьях не столь сильно, как в коренной степи. И
от диатритов отбиваться всем многолюдством легче будет. Зиму
перезимуем - глядишь, и засуха кончится, надеялся народ. На самый
крайний случай оставался отход к закатному селению, за Белоструйную. В
горы, никакие диатриты не сунутся.
Поутру Бойша и Матхи объявили решение - уходить на север. Перечить
никто не стал, хоть и положено такие вопросы решать не волей
старейшин, а на общей сходке. Достаточно горло драли. Пора дело
делать, иначе во всем роду ни одного человека не останется.
Собирали скарб. Что не могли унести с собой - закапывали, надеясь
вернуться; хотя и догадывались - как чужинцы в селении похозяйничают,
едва ли прежним хозяевам что-нибудь из спрятанного отрыть удастся.
Плохо было, что нельзя взять с собой весь съестной припас - просто
спин донести не хватит. Ладили волокуши. Кто побойчей - вздыхали: эх,
нам бы таких птичек, чтобы на спинах ношу таскали! Другие ругались:
век бы этих птичек не видать!..
Про Унику никто не вспоминал; а сама преступница по-прежнему
сидела в Отшибной землянке; и не находилось ни одного человека, кто
рискнул бы заговорить с ней.
Выходили из домов молча - в начале похода нельзя чувствам волю
давать. Кланялись порогам, рыжим суриком чертили на дверях и пологах
фигуры предков и охранительных духов, чтобы никакой чужак не сумел
безнаказанно влезть в дом. Обещали вскоре вернуться. А уж какие стоны,
крики и плач рвали души, то одни предки ведают.
Догорела вечерняя заря. Дубовые плахи, запиравшие вход, оттащили в
сторону. И людская река - двадцать три сотни - потекла прочь. На
север. К лесам.
* * *
Перед тем, как покинуть селение, Матхи, Бойша, Ромар, и ещё
человек десять старейшин и старших матерей отправились к Отшибной
землянке. Нужно было вывести лишённую имени - она хоть и приговорена к
смерти, но не клювам же диатрим вершить приговор!
Следом за нАбольшими увязался и Таши. На него пару раз бросили
косые взгляды - но Бойша повёл плечом и всё разом прекратилось. Парень
молодцом дрался у Истреца. И нечего на него зря глаза пялить.
Возле Отшибной землянки остановились. Матхи, Ромар и Бойша вышли
вперёд, к самой шкуре, что занавешивала вход. Шаман в полном облачении
тряхнул было бубном, гортанно затянул призыв духам - служителям
Хавара; как никак своё же Запретное слово снять нужно! - и тут из
землянки донёсся осторожный голос Уники:
- Мне... выходить можно?
И прежде, чем Матхи успел ответить - зачарованная шкура
отмахнулась в сторону; Уника несмело шагнула за охраняемый
чародейством порог.
Все так и обмерли.
- Ай да девка! - медленно проговорил Бойша. - Что ж это выходит,
а, Матхи?
Шаман неожиданно улыбнулся, и так удивительна была улыбка на его
всегда хмуром лице, что у Таши челюсть отвисла от изумления.
- Что ж тут не понимать? Знамение простое можно и предков не
спрашивать. Глядите сами, родовичи! Заклятье я именем Матери-Земли
наложил, и кроме меня его только сама Земля снять могла. Значит,
показывает Великая Мать, что нет на Унике вины перед ней. Иначе как бы
она сквозь такое заклятье пройти сумела?..
Люди оторопело молчали. Да, тут не поспоришь.
Ромар глядел в землю, многозначительно хмурил брови, намертво
подавив ехидную усмешку, что отчаянно просилась на лицо. Ай да Матхи,
ай да хитрец! Ничего не скажешь, заклятие именем Матери-Земли вещь
серьёзная, да только чтобы снять его, духов справедливости звать не
нужно. Сам вход заговорил, сам заклятье и снял. Вон, земляной порожек,
что так аккуратно перешагивался все эти дни, в одном месте словно
случайно сбит умной ногой слепца. Кто не понимает в тайном искусстве,
тот и заподозрить ничего не сможет. Зато старейшины и строгие старухи
своими глазами видели, как оправдала девку всеобщая Мать. Ловок, ловок
шаман, умеет пыль в глаза пускать!..
Уника стояла, переминаясь с ноги на ногу.
- Что приговорим, старшИна?! - грянул Бойша. - Время дорого, речи
говорить да сходы собирать некогда... Будем ли в самом начале похода
предков гневить кровавой жертвой? Или станем Матери-Земле перечить?
Что скажете: считаем девку оправданной?
- Считаем... - вразнобой ответили старики.
Таши и Лата разом кинулись обнимать Унику и едва не сбили её с
ног.
Старый Лат, словно забыв, где находится, безостановочно кивал
седой головой. Муха, так и не проронивший ни слова, безнадёжно махнул
рукой и, волоча ноги, пошёл к своему дому, где рыбаки неведомо зачем
сворачивали большой невод. Что этим неводом в изгнании ловить? Нет в
мире рек, что сравнились бы с Великой.
Даже Свиол промолчал - понимал, что не такая пора, чтобы раздор
меж людей селить. И только Крага не смогла сдержать языка.
- Ну-ка, погодьте! - потребовала она. - Ежели девка невиновна, то
как мы-то дальше будем? В семье зубрихи Асны ей оставаться никак
нельзя! Что ж, нам её обратно к чернокожим в семью переводить?
- Не знаю, мать, - ответил Бойша. - Это дело не мужское. Как
решите, так и будет. А мне недосуг.
Вождь развернулся и быстрым шагом отправился последний раз
обходить селение. Старухи, подгоняемые недовольными взглядами, сошлись
в кружок и, против обыкновения, в одну минуту без всякого шума решили,
что Унике в семье Асны не быть, и ни в какой другой семье не быть, а
быть самой по себе, безо всякой семьи. О лучшем решении Бойша и
мечтать не смел; первая трещина камень колет.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг