боятся? Они что, предчувствуют то, о чем мы говорим?
- Может быть, - Золтан кивнул. - А может быть, им не хватает
настоящего страха, и они придумывают страшилки. Когда я был маленьким, все
безумно любили фильмы ужасов. А когда пришел настоящий ужас, их разлюбили.
Взрослые у нас тоже боятся, ты заметила?
- Да. В учительской сплошное шу-шу-шу, кто-то войдет внезапно - и все
замолчали. Неприятно. Куда-то пропадают собаки. Вчера, например, пропала
собака директора... Я боюсь, что меня выгонят из коммуны за аморальную
связь с женатым человеком. Я этого боюсь так, что на собак мне наплевать.
Говорят, что Стахов завел тайную гвардию и убивает тех, кто хочет тайно
убежать. Убивает, понятно, тоже тайно. Поэтому все об этом знают.
По-моему, чушь. Стахов может только размахивать руками и кудахтать, а не
ходить ночами с топором по городу. Не та порода. Вот ты бы смог. Может,
это ты их и убиваешь?
- Да, - сказал Золтан. - И тут же съедаю.
- Без соли? - ужаснулась Алиса.
- У меня соли - два мешка.
- А собак?
- Собак я отдаю прислуге, - сказал Золтан. - А прекрасных юных женщин
съедаю сам.
Он медленно приподнял верхнюю губу, обнажая ослепительные зубы, и
Алисе на томительный миг стало сладко-страшно, как в самом давнем детстве,
когда ждешь появления из шкафа лохматого чудища... Но у Золтана не
оказалось вампирьих клыков, и она припала к его губам, вздрагивая от
нетерпения...
Ветка брела по штольне, пригибаясь, когда свисавшие с кабелей
лохмотья касались лба. Фонарь уцелел, но она избегала включать его
надолго. Осветить путь, убедиться, что ям и препятствий нет - и тихо-тихо
вперед, вытянув руку и касаясь плечом стены. Левая рука, то ли сломанная,
то ли вывихнутая, болела так, что из глаз сыпались искры. Ветка сделала,
как учили: вытащила, скуля, эту руку из рукава, потом надела куртку
поверх, застегнулась и подпоясалась. Прижатой полою руке было лучше, но
все равно...
Может быть, из-за этой боли все было как в тумане и казалось то ли
очень давним, то ли вообще выдуманным. Ветке временами приходила в голову
мысль: а было ли все это? Даже не так: произошло именно это - или что-то
другое, а просто показалось, что это? Потому что на самом деле этого
просто не могло быть...
...Они шли мимо бесконечного состава из длинных зеленых вагонов с
маленькими окошечками под самой крышей и выдавленными на боках старыми
гербами и буквами, уже облупившимися: "МПС СССР". Двери вагонов были
закрыты и заперты, и стандартный железнодорожный ключ, захваченный
предусмотрительным Сегой, их не отпирал. Там стояли совсем другие замки.
Почти неожиданно попался вагон с нормальными окнами. Они остановились, и
Сега стал предлагать одно окно разбить, залезть внутрь и посмотреть, что
там есть. Просто потому, что иначе останется только возвратиться ни с чем.
И тут раздались явственно шаги по крыше, они подняли головы, стали
смотреть вверх...
Набросились сзади. В мечущихся лучах Ветка успела заметить маленьких,
будто бы семи-восьмилетних ребятишек, голые грязные тела. Но они были
сильны и проворны, как собаки, они налетали молча и вцеплялись зубами, и
почему-то тоже молча отбивались мальчишки. Ружье Сеги упало под ноги, и он
никак не мог подобрать его. А потом, как-то отдельно, Ветка увидела
Фрукта, лежащего на спине - его прижимал к земле такой вот голый и,
часто-часто работая челюстями, перегрызал ему горло. Фрукт молотил его
кулаками, бессмысленно сучил ногами - все это почему-то в тишине, только
сопение и мягкий хруст. Луч перелетел на Сегу: Сега, прижавшись к стене,
отмахивался еще, но одной руки у него не было по локоть, а перед ним и
спиной к Ветке стоял зверь покрупнее остальных - и замахивался на Сегу
чем-то вроде большого серпа. Он не успел ударить: другой зверь, маленький,
быстрый, весь в крови, метнулся к Сеге и вцепился зубами в пах - и, резко
мотнув головой, все ему, наверное, там оторвал. Сега упал на колени,
запрокинул голову - и большой зверь ударом медленным и плавным перерубил
ему горло. А потом было что-то запутанное: они гнались за нею, все вместе,
хватая и цепляясь, но их зубы и когти соскальзывали с кевларовой курточки,
которую она носила, просто выдрючиваясь. Несколько шагов длилась эта
погоня, а потом под нею что-то подломилось, и она полетела вниз, вниз...
ватно ударилась обо что-то, услышала хруст и поняла: конец. Но - встала,
ощупала себя: да, жива, почти цела, и те за нею почему-то не полезли...
При свете фонаря осмотрелась. Над нею была узкая труба, в которую она и
провалилась. Скоб, чтобы вылезти, не было. Она уцелела потому, что
давным-давно кто-то составил под этой трубою пирамиду из пустых ящиков -
хотел, наверное, выбраться. А может быть, и выбрался. Будь обе руки целы -
можно было бы попробовать повторить этот подвиг. Подняться распорочкой.
Если, конечно...
Грохнул выстрел, и жакан врезался в обломки дощечек у ее ног. Она
отпрыгнула. В локоть будто бы воткнули оголенный провод. Под током. Она
подавила крик, но рвоту подавить не удалось...
Позже, пристроив более или менее руку, она двинулась по штольне к
выходу. Почему она решила, что выход в той стороне, она сказать не смогла
бы. Штольня. Или дренажная труба. Или кабельный канал. Время от времени
появлялись боковые ходы, и все новые и новые кабели, гладкие или
разлохмаченные, выходили из них и присоединялись к тем, что устилали
потолок и стены. Можно было понять, что она приближается к центру, но...
Она поняла, конечно. Потом. И изумилась, что была такой дурой. Даже с
поправкой на боль и страх. Шагала, как заведенный человечек. В полной
уверенности.
Между тем нарастал какой-то шум: будто в морозной дали шел бесконечно
длинный поезд...
Артем не помнил многого: как вылетел наружу, под ливень, как сунулся
в раскисшую глину (ноги измазаны выше колен - хорошо, что-то сумел
сообразить, не полез дальше), как выволок зачем-то рюкзак и как потом
вернулся за фонарем... С фонаря он и обрел себя вновь.
Тонкий конус света кончался овальным пятном на стене. Почему-то
именно это пятно сказало ему: возвращаться нельзя ни в коем случае. Не
просто потому, что нельзя вернуться: болото и все такое - нет, не поэтому.
Как-то иначе. И даже не потому, что за такое его должны выгнать из коммуны
- а значит, выгнать отца, а уж это-то совершенно немыслимо. Он ее придумал
и основал. Его нельзя выгнать... но нельзя и не выгонять, потому что какой
же тогда закон? Значит, и поэтому нет пути назад. Но - и еще почему-то...
Артем понял вдруг, что не ушел бы, даже если бы этих причин не было.
Может, они еще живы? Кто-то же выстрелил много позже, когда все уже
кончилось.
Но ведь не пролезть! Даже если раздеться догола...
Это была мысль.
Он уже расстегнулся, но приказал себе: стой. Не торопись. Ничего не
забыл?
Оказывается, забыл все.
Топор в рюкзаке, а значит, снаружи. Дальше: взрослых нужно вызвать,
чем бы это ни грозило. Сделать это можно с помощью все того же фонаря,
серьезная машина, не зря туристы-прямоходы за него по полторы сотни
отваливают. Тут вам и любой свет, и электроподогрев спальника, и радиобуй.
Пробить мембрану, развернуть антенну-зонтик, нажать кнопку. И на диапазоне
спасателей в эфир пойдет: "Мэйдей, мэйдей, мэйдей..." Взять координаты
легко. Но тогда...
Тогда придется идти без света.
Есть, правда, ночные очки. Они неудобны, натирают переносицу, для них
все равно нужен какой-то свет - хотя бы свет звезд. Это вам не
инфракрасные, нет. С другой стороны, говорят, что в подземельях
инфракрасные бесполезны, потому что там все одинаковой температуры.
Выхода нет?
Почти.
Потому что есть спички, а еще рефлектор с фонаря снимается - и
провода, кажется, хватит...
Итак, получилось: сам фонарь под дождем снаружи, антенна развернута,
сигнал бедствия идет в эфир - а лампочка с рефлектором на тонком длинном
проводе просунута в "крысиную нору", светит - и будет светить еще долго.
Сейчас Артем пролезет туда, установит самый тонкий луч, направит вдоль
туннеля - и, если туннель прямой, то и в километре отсюда в ночных очках
будет что-то видно.
Он в последний раз выбрался наружу, постоял под дождем, чтобы
намокнуть и стать скользким, мазнул для того же раскисшей глиной плечи - и
полез обратно. Дождь показался ему необыкновенно теплым.
На пульте диспетчерской уездной спасательной станции включился
дисплей, и длинноногая блондинка с бокалом в руке сказала, придыхая:
- Вы! Мужчина! Или вы так и проспите все мансы?
Она бросила в бокал окурок черной сигареты, внимательно посмотрела на
то, как прозрачное вино становится буроватым и пенистым, быстро проглотила
эту жидкость и превратилась в лягушку.
- Вставай! - завопила лягушка. - А то я и тя щас в чё-нить преврашшу!
Митяй не спал, конечно, но и открывать глаза ему не хотелось.
Блондинка на дисплее была из его сна, компьютер умел вытворять подобные
трючки, и было бы интересно досмотреть все до конца - но тогда завтра не
расхлебать кашку, потому что Петр Петрович на расправу скор и склонен к
рукоприкладству. И потому Митяй подал голос:
- Здесь.
На дисплее тут же возникла дама учительского вида.
- Господин дежурный, только что получен сигнал "мэйдей" из квадрата
"Григорий-семь". Передатчик стандартный типа "Аргон", к спонтанному
включению подобная система не склонна. Отсутствие текста сообщения и
подписи под сигналом заставляет предположить, что пользователь находится в
экстремальной ситуации. В квадрате "Дмитрий-шесть" расположен детский
лагерь коммуны "Леонидополь". Сопоставляя...
- Карту, - сказал Митяй.
Дама сместилась в уголок, на дисплее высветилась карта.
- Поскольку приемник-пеленгатор в Тарасовке находится на
профилактике, а прохождение спутника "АТОН" состоится лишь через три часа,
погрешность в определении точки передатчика составляет...
- Вижу, - сказал Митяй.
Местность была еще та. Компьютер определил район, из которого мог
быть получен сигнал, и получалась "бабочка" с размахом крыльев почти в
двадцать километров. Почти все это - непроходимая тайга, сопки, бурелом...
Нужен еще одни приемник, а это значит - поднимать вертолет... Ну-ка,
давай пока логически: если это дети, то куда именно они могли забраться?
Вот здесь скальная стенка. Устроили восхождение и зависли? Ни хрена эти
коммунары за ребятишками не смотрят. Сколько гусей на Смирновском хуторе
сперли - не сосчитать. Главное, ночами. И собаки, что характерно, их
боятся. Наверное, с "пищалками" ходят, гады мелкие...
Ладно. Скалы. Что еще? Болота? Это здесь и здесь. Хрена им делать на
болотах? Гусей там нет...
А если здесь? Мальчишки любят развалины... Да, засыпало или
прищемило.
Стоп. Если бы дети пропали, те бы уже давно в набат ударили. И Петр
поставил бы уже всех на уши. Набата нет. Значит?..
Ничего не значит. Могли просто не хватиться. Двадцать три двадцать.
Время детское.
Что это ты на детях защемился? Может, это пастух ногу сломал? Или
дурной турист-прямоход забрался, а выбраться не может... взяли моду -
линию на карте провести, и по ней, ни на метр не отклоняясь... бред.
Нет, был бы текст сообщения. А детишки могли просто не знать, что так
можно сделать...
Куда их черт занес?
Под землю, будто подсказал кто-то. Митяй даже оглянулся.
Под землю... под землю... Тут все изрыто, как в муравейнике. Петр
говорил, что объем здешних подземелий впятеро больше, чем объем
московского метро.
А входов! А выходов! А вентиляционных шахт и прочих хитрушек! Все
заделаны, да. Но ведь - капля камень точит...
И уже почти с уверенностью он посмотрел на то место на карте, где
обрывалась, уходя в туннель, железнодорожная насыпь - размытая, затонувшая
в болотах, кое-где просто разобранная, чтобы не мешала.
Восемь километров по прямой было от этого места до детского лагеря.
- Артемида, - сказал он компьютеру, - а соедини-ка ты меня,
голубушка, с леонидопольским бургомистром. И заодно - прикинь смету на
вертолет по нонешней погоде...
На том конце провода отозвались сразу.
- Стахов слушает.
- Здравствуйте, Федор Иванович, спасательная служба вас беспокоит,
дежурный Брешков. Получен нами сигнал бедствия, и получен с земель,
которые вам отведены. Неподалеку ваш летний детский лагерь. Похоже, что
ребенок сигнал послал, поскольку сумел лишь антенну вытащить и кнопку
нажать. Так что решайте: вертолет мы выслать можем в течение часа, и будет
это вам стоить... - Митяй скосил глаза на дисплей, - будет стоить пять
тысяч четыреста двадцать девять рубликов в час плюс две тысячи за посадку
вне аэродрома. Так что вот.
- Понятно. Подождите минуту, я позвоню в лагерь, узнаю, что там и
как. Вы уверены, что это ребенок?
- Нет, конечно. Это предположение.
С некоторым опозданием бургомистр появился на экране. Митяй смотрел,
как он разговаривает по другому аппарату. "Ага. Понял." и чуть позже,
Митяю:
- Подождите минуту, я еще проверю...
Характерный звук набора номера. "Толя? Тёмка из лагеря вернулся? Нет?
Видишь ли... в лагере его тоже нет. Якобы уехал домой. Да. С ним дочка
Золтана, Петров-младший и племянник Башкирцева. Люсе не говори пока,
может... да. Прямо сейчас." И Митяю:
- Есть пропажа. Вылетайте, ваш счет оплатим. Спасибо.
- Вылетим в течение часа...
Но в течение часа не получилось - такой был ливень. Лишь в два
пополуночи вертолет с четырьмя спасателями на борту взлетел с аэродромчика
Тарасовки и направился на слабый, замирающий сигнальчик. В воздухе четкая
триангуляция была проведена, и Митяй поздравил себя: его догадка была
абсолютно верной. Сесть вертолет не смог, спасатели спустились по лееру.
Перед стальной заслонкой, закрывающей вход в туннель, стоял радиобуй. От
него уходил провод - в щель между скалой и заслонкой. Протиснуться туда не
удалось. Зато дотянулись до записки на развернутой картонке из-под
термитных спичек: "Туда ушли Иветта Тадич, Вадик Петров и Сергей
Башкирцев. Иду за ними. А. Краюхин."
Медленно наступало утро.
Чека в Леонидополе, конечно, не было. Но у Краюхина была группа
старых друзей, восемь человек, а у друзей были свои друзья... Раз в месяц
эти друзья Краюхина собирались у него на вечеринку - а что делать
приличным людям, не телевизор же смотреть, не суету эту безумную? -
пристойно выпивали, пристойно закусывали, пристойно пели песни под
гитару... Так что Краюхин был всегда в курсе всех проблем коммуны.
Знаниями своими он не злоупотреблял и не вмешивался в события по пустякам.
"Лучшая полиция - это та, которой как бы нет, а преступников Бог
наказует..." За годы существования коммуны лишь одного излишне пылкого
ленинца пришлось тихо придушить его же подушкой, да нескольким
смутьянам-ворчунам подбросить в дом чего-нибудь этакого...
Дедушку-коммуниста похоронили с почетом, смутьянов изгнали с позором.
Коммуна жива.
Сейчас собрались внепланово. Вспоминали, было ли что тревожащее
вокруг тех сбежавших - или исчезнувших? Не было, вот в чем фокус... Ну,
бурчали иногда: было лучше, или это не так, или вообще: зря залезли в эту
яму, теперь обратно нет ходу... Но ведь многие бурчат, когда можно. Такие
вот пожилые, вялые, ни с кем не дружные, бездетные (или дети отдельно),
одинокие... Одно было общим для всех: жили на отшибе, без соседей, и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг