- Он и вправду был безгрешен, - отвечал ангел. - Но пройди он еще
несколько шагов, - и пришлось бы ему случайно убить человека и погубить
свою душу. А сейчас он спасен, и подле господа.
Посему, заключил проповедник, не стоит роптать на пути господа,
одному ему ведомо все. И не стоит гордиться, ибо всякий гордец - только
меч в руках господа".
"Лучше б он меня убийцей назвал, - подумал Марбод, - чем мечом в
чужой руке".
Когда проповедь кончилась, все вышли в первую пещеру, составили
длинные столы, разложили семь видов злаков и простоквашу. Белые балахоны
сняли, а пояса оставили.
Рядом с Марбодом за стол сел толстый лавочник в нанковом казакине.
- Отец мой, - спросил он, тяжело дыша, - а как с имуществом? Иные
говорят - все раздай. Стольких, говорят, убиваешь, сколько могло бы
кормиться от твоего излишка...
- Ересь, - коротко ответил привратник. - Пользуйся добром по совести,
и все. Господь - наш верховный сеньор, и жаловал нам имущество в
пользование, для нашего же блага. И грехом было бы обмануть доверие
сеньора и присвоить пожалованное в собственность, и злоупотребить им.
Потому-то, - продолжал монах, возвышая голос, - неугодны Господу грабежи и
убийства, жадность, мошенничество, хищничество, чужеядство и страсть к
насилию и чужому имуществу.
Слова проповедника были пустыми, а от самого человека шла та же
страшная сила, которую Марбод чувствовал в королевском советнике, и
которая злила его больше, чем все, что Арфарра делал и хотел.
Марбод разозлился и сказал:
- Если я не буду отнимать и грабить, как же мне прокормить дружину?
Если не хвастаться удалью, - кто ж пойдет за мной?
Привратник в белом молча смотрел на него и на нефритовое кольцо с
кречетом. Марбод стукнул кулаком по столу.
- Мне, - сказал Кукушонок, - плохо, что я убил твоего родича. Он мне
снится. Никто не снится - этот снится, ходит, и к горлу тянется. Я сжег
барана - чего ему еще от меня надо?
Сидящие за столом притихли, а монах все смотрел и смотрел.
- Я не отрекусь от родовых богов!
- Не надо отрекаться от родовых богов, ибо все они служат Единому и
являются его свойствами.
Вдруг глаза проповедника засверкали, как встающая луна, шея раздулась
и налилась красным, и он закричал:
- Ведомо, ведомо всем, что ты носишь на шее беса! Это не ты говоришь,
а бес! Раздави его, - и говори голосом своим и господним!
Марбод сунул руку за пазуху и вытащил оттуда раковину в парчовом
мешочке.
- Это не бес, - сказал Марбод, - это моя удача.
При виде мешочка проповедник задергался, как курица над огнем.
- Бес разбоя и грабежа, - закричал проповедник, - днем он ест с
твоего меча, ночью пьет твою кровь, - раздави беса, или сегодня же
погибнешь!
И с этими словами проповедник выхватил из рук Марбода пестрый
мешочек, бросил его на пол и заплясал на нем. Марбод потом думал, что
ничего бы страшного и не произошло, отбери он раковину, - но Марбод только
закрыл глаза и услышал, как бес, или бог, или удача его захрустела под
деревянным башмаком.
Тут же закричали снаружи, и в конце залы замахали руками сторожа.
Людей сдуло, как золу с обгоревшего пня, куда-то в чрево холма. Марбод
оттолкнул проповедника, подхватил лук и стрелы и выскочил из пещеры.
Ванвейлен спускался вниз темными анфиладами бывшей управы, когда
кто-то окликнул его. Ванвейлен обернулся: в проеме ниши стоял не кто иной,
как королевский дядюшка, Най Третий Енот. Най был в темно-вишневом кафтане
с круглым белым воротником и поясом из серебряных блях. Каждая бляха
изображала какое-нибудь животное. Это был очень дорогой пояс, и сделали
его в империи. Волосы старого сеньора были собраны в узел и заколоты
золотой шпилькой. Над воротничком, чуть ниже шеи, виднелась татуировка в
виде морды енота. Раньше все воины отмечали тело такими знаками. Это
делалось для того, чтобы после битвы, если у мертвеца заберут голову и
одежду, можно было опознать тело.
Старый граф осмотрел купца с головы до ног:
- Как тебя... Ван... Вай... - знаешь ли ты, что Арфарра-советник
хотел тебя арестовать в день праздника? Отчего, по-твоему, за твоей спиной
стояло четыре стражника?
Ванвейлен озадачился.
- Знаешь ли ты, - продолжал граф, - что ламасские цеха делают все по
слову Арфарры? И если вам не дали торговать в городе Ламассе, то этого не
могло произойти без приказания Арфарры?
- Зачем вы мне это говорите?
- Чтобы ты сейчас садился на лошадь не спеша, и упал бы с лошади, как
ты это сделал позавчера у Медвяного Отрога. Может статься, что кругом
засмеются, когда ты упадешь с лошади, и король выглянет из окна и позовет
тебя к себе. И если король, позвав тебя, спросит, как ему быть, вспомни,
что я тебе сказал.
- Кто я такой, - изумился Ванвейлен, - чтобы король у меня о чем-то
спрашивал?
- Ты посторонний, - промолвил Най, - а о важных решениях гадают на
постороннем.
Старый граф повернулся, чтобы идти, и тут Ванвейлен схватил его за
полу кафтана. Сеньор весь передернулся от отвращения.
- Эй, - сказал Ванвейлен. - Такие вещи не делаются даром!
Граф поглядел на купца и усмехнулся. "Клянусь божьим зобом, - подумал
он, - любой знатный почел бы за счастье сделать это даром". Граф снял с
шеи ожерелье крупного жемчуга и вложил его в руку Ванвейлена. Ванвейлен
помахал ожерельем и сказал:
- Приговор бога стоит дороже.
- Что тебе надо?
- У вас много земли юго-востоке. Напишите мне расписку, что я могу
торговать беспошлинно во всех принадлежащих вам приморских городах.
Граф заколебался, но, видя, что у купца в глазах так и рябит, так и
пляшет золотом, увел его в соседнюю комнату и написал грамоту.
Если бы не шакуников глаз да лунная ночь, Неревен наверняка упустил
бы Кукушонка.
Теперь же Неревен лежал за холмом и глядел в черепаховую трубку на
две фигурки: в синем плаще и в серой епанче, спускающиеся к городу. И
опять разговора не было слышно, - слышно было только, как шевелится трава,
да ворочаются под ней знатные мертвецы. Неревен вытащил из-за пояса
подаренный ему отрез шелка, поглядел на трехцветный узор и едва не
заплакал от обиды. Ах, как бы ему хотелось услышать, о чем говорят эти два
варвара-пса!
И вдруг Неревен вспомнил о чужеземном талисмане, - стальной
чечевичке, - и о том, как быстро вытащил талисман чужеземец - верно, за
талисманом и прибежал? Как же он узнал, куда бежать? Может, этот талисман
как раз вроде бусинки с четок бога Бужвы, небесный доносчик, который все
слышит и рассказывает хозяину? Как шакуников глаз - тут лучше видно, а там
лучше слышно.
И тут Неревен вздрогнул: как же может быть талисман без узоров? Это
только шакуников глаз и без узоров действует, а в талисмане узоры самое
главное...
Марбод и его спутник скрылись в домике у городских стен на берегу
реки. Неревен побежал за ними, обошел крепкий тын, разобрал заклятье на
воротах. Он уже совсем собирался уходить, когда калитка скрипнула, и в ней
показался Марбод с какой-то женщиной.
Неревен тихо последовал за ними сквозь толпу и костры на городских
улицах.
Через час Неревен сидел за столиком на освещенной лодочной веранде и
пил чай. В голове у него все прыгало. Марбод Кукушонок - на радении ржаных
корольков? Великий Бужва! Да от такой новости у него вся дружина
разбежится!
Неревен украдкой косился вправо. Там, через два стола, сидели трое со
знаками городской охраны и пили вино. Смазливая служанка принесла новый
кувшин и с ним подала записочку. Молодой охранник жадно схватил ее,
развернул; В анонимной записочке сообщалось: так, мол, и так, нынче в
нарушение законов страны ржаные корольки собрались в Охряных Складах.
Охранник прочитал записку, захохотал и кинул в очаг.
Неревен вздохнул и незаметно вышел.
Вот представить себе, что в империи заведется такая секта: налоги -
не плати, власти - не служи, казенным богам - не кланяйся. Какое
государство ее потерпит?
Но увы: королевство - не государство. Законы, как ручные собачки:
лают, да не кусаются. А ржаные корольки - как сорняк на казенном поле:
ай-ай, какая гадость, а полоть некому. Указ есть - исполнителей нет.
Разве это охранники? Это ж добровольцы, по жребию выполняют
гражданский долг. Бесплатно. А за бесплатно кошку ловят не дальше печки.
Разве ж побегут добровольцы из освещенной лодки ловить тех, кого они не
ловят в будни?
Неревен шагал по праздничной гавани. Кругом плясали и пели. Над
освещенными лодками, как над курильницами, вились вкусные дымки. Меловые
горы с той стороны залива были как белые ширмы с вышитыми кустиками и
надписями, и далеко-далеко в глубине, прямо напротив заброшенных складов,
качался заморский корабль с картинки. У кормы его лежала в воде луна Галь.
Давным-давно койот сказал волке, что это не луна, а кусок бобового сыра на
дне, - волк соблазнился сыром, стал пить море, чтоб достать луну, и подох.
Как заставить волка выпить море?
От заморского корабля отошла большая лодка и поплыла к освещенному
берегу. Корабль опустел.
Неревен шел мимо лодок, заглядывая на веранды.
Воровской цех в городе был всегда, а сейчас, когда король отпустил
грехи всем новопоселенцам, разросся необычайно. Кроме того, в городе было
полно паломников к празднику Золотого Государя. А паломники - дело
страшное: сплошь убийцы и воры. Мирской суд присуждал их к паломничеству
во искупление грехов, а они грешили по пути по-старому, добывая деньги на
дорогу: все равно за сколько грехов платить.
У пятой лавки Неревен приостановился. Высокий белобрысый парень с
мешком за плечами прошел на веранду. Хозяин приветствовал его, как
родного.
- Добро пожаловать, - сказал хозяин. - Моя лавка - твоя лавка,
требуй, чего угодно!
Парень поставил мешок под ноги, достал из него кувшин и осведомился о
цене вина.
- Для вас - бесплатно, - запел соловьем хозяин, - что - цена! Главное
- услужить человеку! Платите, сколько пожелаете.
Хозяин налил вина, и зачем-то отвернулся. Парень мигом сунул кувшин в
мешок, и вытащил оттуда другой, такой же, который и поставил на прилавок.
- Сдается мне, - сказал парень, ухмыляясь, - что десять грошей - не
обидная цена.
- Десять грошей, однако, - сказал хозяин. - Во всей Ламассе ты и за
пятьдесят такого не купишь!
- А мне говорили, что зять твой, Розовый Мешед, такое вино за
пятнадцать грошей продает.
- Слушай, парень, - сказал хозяин лавки, - ты кто такой? Ты чего
почтенных людей оговариваешь? Цех не велит брать дешевле, чем по сорок
пять.
Вышла ссора, на которую парень и нарывался. "Себе в убыток торгую!" -
кричал торговец. "Воры вы все, воры!" - визжал парень. Собирались
слушатели.
- Ты платить будешь? - спросил торговец.
- Лей вино обратно! - распорядился парень.
Продавец со злостью выплеснул кувшин в бочку, парень, взмахнув
мешком, выскочил из лавки.
"Гм", - подумал Неревен и через две минуты вошел вслед за парнем на
пеструю плавучую веранду.
Парень вертел кувшин так и этак перед пьяной компанией и рассказывал,
давясь от хохота.
- А что в другом кувшине-то было? - спросили его.
- Уксус, - засмеялся тот.
Большая лодка с чужеземцами подходила к пристани.
- А что это, - громко удивился Неревен. - Смотрите, заморские купцы
все съехали со своего корабля. И с магистратами.
- Гражданство отмечают, - зло сказали рядом. - Вчера лаялись, сегодня
помирились. Богач с богачом всегда договорятся.
Неревен глянул: визгливый голос принадлежал человеку, похожему на
пузырь, без ушей, без носа, и кафтан бархатный, но грязный.
- Гражданство, - разочарованно протянул Неревен. - Да уж, теперь им
нечего бояться. Да и вору-то слабо в самый канун заповедного дня на
корабль залезть. Опять же - охрана в гавани.
Человек-обрубок со злостью плюнул в сторону освещенной харчевни с
магистратами и торговцами.
- Это кто же воры? - встрепенулся он. - Богач бедняка законно грабит,
а возьмет бедняк свое назад - так уши рвут.
Человек-обрубок заплакал. Он явно был пьян. Сосед его наклонился к
Неревену и шепнул:
- Выгнали его сегодня с работы - вот он и бесится.
Неревен вздохнул. О богачах вообще-то человек-обрубок рассуждал
правильно. Только вот уши у него были неправильные.
- Да, - сказал Неревен. - Говорят, весь корабль завален золотом.
Разве можно такие деньги добыть честным путем?
- Колдовское золото, - горько сказал кто-то. - А его, если не дарить
добровольно - пеплом станет.
Неревен сощурился.
- То-то и удивительно, что не колдовское. Сегодня в королевском суде
их набольший на треножнике клялся, что не умеет колдовать.
Лодка покачивалась, ночь продолжалась.
Скрипнула дверь, на веранде показался еще один человек: желтый
кафтан, бегающие глаза. Пристроился к честной компании, поманил пальцем
"айвовый цветочек". Девушка, улыбаясь, села ему на колени.
- Слышь, Джад, - сказал человек-обрубок, - а заморские торговцы,
оказывается, не колдуны.
- Пьян ты сегодня, Половинка, - сказал тот.
Прошло столько времени, сколько надо, чтобы сварить горшок каши.
Половинка и Джад куда-то исчезли.
Неревен выбрался на верхушку веранды и стал смотреть в шакуников
глаз. Заморские торговцы сидели в ста шагах, меж вышитых столиков, пили
вино с городскими чиновниками и смеялись. Вдали, на волнах в серебряной
сетке, качался темный корабль.
Но как ни вглядывался Неревен - никто к кораблю не плыл. Безумная
затея сорвалась. Вторая ошибка за сегодняшнюю ночь. Первую Неревен сделал
у холма в Мертвом Городе, глядя на стальную чечевичку. Он тогда подумал
так: "Есть глаз Шакуника, можно сделать и ухо". А потом так: "есть амулеты
- ворожить, есть и амулеты, чтобы подслушивать". Но глаз Шакуника - не
амулет, а варвары из-за моря - не ученые. Но отчего же пришла в голову
ложная аналогия?
Неревен уже было повернулся уйти, но тут один из купцов вскочил и
стал вглядываться в темноту. И тут же с корабля что-то вскричало,
полыхнуло, - в серебряную воду с визгом катились две тени.
На берегу всполошились. Неревен бросился вниз, к гавани, забыв об
аналогиях и силлогизмах. Вот теперь, ища воров, лавочники каждый куст
оглядят. Десять ишевиков стоил утром Неревен. Чего будет стоить Кукушонок,
застигнутый среди ржаных корольков?
И все же - чего испугались воры на корабле? Почему заморский торговец
заметался раньше общего переполоха?
9
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг