лежал, неудобно подвернув руку, и вспомнил. Нащупал у изголовья
предусмотрительно откупоренную бутылку "Боржоми", сделал несколько
глотков, смывая горечь несчитанных сигарет и чашек кофе. И только после
этих автоматических действий, уже окончательно проснувшись, Дмитрий
почувствовал, как жужжаще завибрировала на запястье нижняя крышка прибора.
Этот сигнал означал, что у него осталось три часа, чтобы закончить
все свои дела, подготовить Новикова и Берестина к перебросу туда, где
должны находиться их тела, а потом и самому уйти по вневременному каналу.
Воронцов полежал еще немного, испытывая сильное желание заснуть, хотя
бы на час, чтобы поменьше думать о том, что ему предстоит сделать. Тоже
привычка, оставшаяся с детства. Но сон не возвращался. Наоборот, голова
прояснилась так быстро, словно он принял пару таблеток фенамина. Видно, не
судьба, подумал Воронцов и сел. Живы будем, дома отоспимся...
Окончательное решение он принял ночью, когда они втроем возвращались
из Москвы на дачу. Шутили, много смеялись, вспоминая забавные ситуации
своей нелепой (имея в виду служебное положение Новикова и Берестина)
выходки. Роль пожилого грузина, только что спустившегося с гор, Андрею
удалась вполне.
Воронцов томе веселился и развлекал друзей подходящими к случаю
анекдотами, в то же время просчитывая варианты. И не находил никаких
альтернатив.
Нельзя сказать, что такое решение далось ему легко. Он добросовестно
рассмотрел все доводы против, которые сумел придумать, и счел их
неосновательными. Для него самого риск тоже был огромный, но как раз это
занимало Воронцова меньше всего. К риску он привык и надеялся, что в
критический момент сумеет действовать правильно.
Дмитрий не спеша оделся, приоткрыл дверь в комнату, где спал
Берестин, и прислушался. Дыхание ровное, даже чуть похрапывает.
Бесшумно, по ковровой дорожке Воронцов подошел, на спинке стула
нащупал ремень с маленькой кобурой. По своему генеральскому чину Алексей
не обременял себя ношением настоящего боевого оружия, обходился
"браунингом N 1".
Дмитрий вынул обойму, выщелкал на ладонь патроны, проверил ствол,
обезвреженный пистолет положил на место.
Патроны он выбросил в унитаз, после чего зажег свет в ванной и начал
бриться, насвистывая.
Через час он разбудил друзей, заставил их встать, не сказав, впрочем,
о причине. Ограничился общими рассуждениями о необходимости спешить,
возвращаться в Кремль, лично знакомиться с первой реакцией членов ЦК,
правительства, дипкорпуса на утренние выпуски газет.
Почему не стоит говорить о скором возвращении, Воронцов и сам не
знал, просто ему не хотелось этого делать. А в неясных случаях он
предпочитал доверять своей интуиции.
Зато завтрак он постарался затянуть так, чтобы выехать не более чем
за полчаса до момента "Ч", выражаясь языком военных приказов.
Выходя из дома, он чуть приотстал от Берестина оглянулся, нет ли
поблизости кого из охраны, и быстрым движением переложил свой "ТТ" из
кобуры в карман галифе. Раньше этого сделать было нельзя, длинный пистолет
был бы заметен.
- Давай я за руль сяду... - сказал Воронцов Новикову. - Вряд ли когда
еще доведется сталинский "ЗИС" пилотировать.
Водитель, когда Новиков приказал ему выйти, спросил растерянно:
- А мне как же?
- Оставайтесь здесь. Я за вами "эмку" пришлю. А пока отдыхайте...
После вчерашней "смены караула" в Кремле обычной охраны на трех таких
же точно черных "ЗИСах" с Новиковым не было, и это тоже оказалось на руку
Воронцову. Если б охрана присутствовала, его план не имел бы ни малейших
шансов. Он бы я затеваться не стал.
Дмитрий вел машину, сообразуясь с сигналами зуммера, который давал
теперь уже непрерывный отсчет времени.
Солнце поднималось над лесом тусклое и малиновое, но небо было чистое
и день, судя по всему, ожидался теплый.
- Все-таки интересно, - вернулся Воронцов к теме, занимавшей все его
мысли, - может ли Сталин перевоспитаться? Я условно говорю -
перевоспитаться. Точнее - пересмотреть свои позиции? Все же старый
человек, седьмой десяток... Друзей-помощников никого не осталось, новых
завербовать вряд ли успеет. А тут - война, победоносная, само собой. Рядом
верный соратник Марков, да и другие... Возможен ли такой вариант, чтобы
он, как вот ты, Андрей, ему импульс дал, так и погонит по инерции до
самого 53-го года делать не то, что его левая нога хочет, а к пользе
отечества?
- Нет, Дим, вряд ли он перевоспитается, - серьезно и грустно ответил
Новиков. А Берестин только фыркнул. - То, что мы сделали и делаем,
конечно, как-то его ограничит. На год, на два, до Победы. А там... Не
знаю, как именно, настолько далеко заглянуть ему в душу я не могу, но то,
что он не смирится с ограничением своего самодержавия - уверен.
- Новый террор развернет или еще почище пакость придумает, - вставил
Берестин.
- А где ж он для террора силы возьмет? - спросил Воронцов. У него
оставалось еще четыре минуты.
- Ну, капитан, ты совсем в политических науках дикий... Чего-чего, а
на это добровольцев всегда хватит. Только свистни...
Воронцов снял ногу с акселератора, чуть подвернул руль вправо. Машина
плавно остановилась.
- Ты чего? Прогуляться захотел? - удивленно приподнял бровь Новиков.
- Да нет. Приехали. Пора вам, ребята.
- Что, уже? - Берестин даже возмутился, потому что имел совсем другие
планы на ближайшее время.
Но Воронцов не дал ему времени на споры и размышления.
- Уже, уже. Приготовьтесь. На все - минута. Спокойно. Леша, подвинься
поближе к Виссарионычу, как на семейной фотографии, чтоб за раз
захватить...
Учащающиеся импульсы с прибора перешли в непрерывный пульсирующий
сигнал. Воронцов повернул руку с часами циферблатом внутрь машины. От
пронзительного ультразвукового визга заныли корни зубов, и сразу наступила
глухая тишина утреннего подмосковного леса. Такая тишина, которую нарушал
только ветер, шелестящий в желто-красной листве.
Одновременно он опустил руку а карман, сжал пластмассовую ребристую
рукоятку пистолета.
Воронцов решил закончить эту затянувшуюся, давно вышедшую из-под
контроля историю очень просто, хотя и аморально.
Два выстрела в голову Сталина - и все проблемы мира и социализма
будут решены хотя бы в здешней исторической реальности.
Прибор сработал - Новиков и Берестин только что перенеслись из этих
тел в свои, плавающие в капсуле нулевого времени на "дальнем берегу", на
Валгалле, в трех десятках парсек от Земли.
Момент перехода Воронцов уловил по ставшим бессмысленными глазам
Новикова (нет, теперь уже только Сталина), еще секунду назад смотревшим на
него с удивлением,
Этого Воронцов и ждал. Сейчас он стреляет в Сталина - вот когда,
наконец, история по-настоящему изменит свой ход. Тут уж без вариантов -
кто бы ни пришел на смену тирану, его политической линии он продолжить не
сможет.
друзьям о своем плане он не сказал не только потому, что боялся
возражений. Хотя, конечно, трудно сказать человеку, что через пять минут
он будет тобой убит. Прежде всего Дмитрий спасался, что его намерение
станет известно пришельцам. И тем, и другим. А вот им, как раз, он и хотел
показать, кто хозяин ситуации. Вы строили свои планы? Ну так нате,
получите! Мне плевать, на какой вариант вы рассчитывали, вот вам мой, и
подавитесь!
Сейчас он выстрелит Сталину в голову, отскочит на пару шагов от
машины и постарается ранить Маркова, лучше всего - в плечо и в ногу. Чтобы
у него было моральное оправдание. Юридического ему не нужно. Если не дурак
- сумеет найти выход.
Воронцов вскинул пистолет, нажимая спуск, непроизвольно зажмурился,
представив, как брызнут кровь и мозги от выстрела почти в упор.
Только выстрела не получилось.
Вокруг него сомкнулись стенки вдруг отвердевшего пространства,
втянувшие Воронцова в тот же внутренний двор Замка, из которого он начал
свое очередное путешествие.
- Все, капитан, отбой, - услышал он голос Антона и открыл глаза.
Почувствовал не то чтобы разочарование, а облегчение и злость сразу.
Пришелец снова оказался умнее. Но зато и убивать не пришлось.
Пусть величайшего в истории преступника, а все же...
Однако палец Воронцов не остановил. Пистолет подбросило в руке раз,
второй и третий. От гулкого грохота заложило уши.
"А если бы я сейчас в тебя, под запал?" - подумал он, по-ковбойски,
как Юл Бриннер с "Великолепной семерке", дунул в ствол и опустил "ТТ" в
кобуру.
- Знал бы ты, братец, как ты мне надоел... - сказал Воронцов
подчеркнуто небрежно. Чем еще мог он выразить свои чувства? Жизнь не
научила его сложным формам проявления эмоций, подобных тем, какими
пользуются персонажи "интеллектуальной прозы".
- Сам виноват, - ответил Антон. - Все время стараешься что-то мне
доказать. Зачем? Никак не поймешь, что я ведь не человек...
- Пожалуй. Что сделаешь - антропоцентризм. Не могу выйти из круга
врожденных предрассудков... - вздохнул Воронцов. Но при этом подумал:
врешь ты, парень. Или я совсем уж законченный дурак, или ты человек
гораздо больше, чем сам о себе догадываешься. Ну да ничего, еще не
вечер...
- Из-за своего гонора ты чуть все не испортил, - продолжал
выговаривать ему Антон. - Мы ведь все очень четко с тобой спланировали.
Весь смысл интриги в том и заключается, чтобы Сталин оставался в
измененной реальности. Твои друзья и без этого порядочно поднапортили.
Неужели трудно обойтись без импровизаций? Мне даже страшно представить,
что произошло бы, успей ты выстрелить...
- Так нечего и темнить! - огрызнулся Воронцов. - Поискал бы себе по
вкусу, сговорчивых и дисциплинированных. А с нами лучше сразу начистоту.
Они перешли двор, поднялись в лифте и шли теперь по тому коридору,
что вел к адмиральскому кабинету, постоянной уже резиденции Воронцова, где
начинались и заканчивались циклы его приключений.
- Нельзя все сразу объяснить, я же говорил...
- Ну а на нет и суда нет, есть "особое совещание", как любил
говаривать мой друг Андрей. Хотел чистой импровизации - получил, чего тебе
еще? Однако, надеюсь, до правды мы все-таки доберемся?
- Обязательно. Не далее, чем в ближайший час.
Антон толкнул тяжелую даже на вид дверь, но не ту, что вела в
кабинет, а напротив. Воронцов и не помнил, чтобы она здесь была. Ну, на то
он и Замок.
За дверью Дмитрий увидел полукруглый зал, похожий на Центр управления
полетами на Байконуре, только поменьше. Но с таким же количеством экранов,
цветных дисплеев, пультов управления и прочих элементов
научно-технического интерьера.
На центральном, самом большом из экранов, застыло изображение того
участка Можайского шоссе, где только что был Воронцов, и так же стоял
сталинский "ЗИС" с открытыми дверцами, и сидели на своих местах Сталин и
Марков. Стоп-кадр.
В креслах перед экраном, словно в просмотровом зале для "узкого круга
ограниченных людей", оживленно о чем-то спорили Лариса, Ирина, Наташа и
Альба. Впрочем, Наташа в дискуссии практически не участвовала, она ждала и
первая заметила, как открылась дверь.
Слишком порывистое движение, с которым она встала с кресла, выдавало
степень ее тревоги.
Такое непосредственное и почти непроизвольное проявление чувств не
могло не тронуть Воронцова, но одновременно он ощутил и раздражение. Все ж
таки Антон выставил его перед девушками дураком.
Он-то жил там, принимая все за чистую монету, бегая под пулями,
вжимаясь в землю среди рушащихся от немецкой бомбежки деревьев, и
выражений не выбирал в разговорах и командах, а они смотрели и слушали, в
знали, что в любую секунду все можно прекратить.
Пустили дебила а Диснейленд...
Воронцов коснулся губами щеки Наташи, показав глазами, что иные знаки
внимания здесь неуместны, поздоровался с девушками, словно вообще ничего
не было и расстались они не далее, как прошлым вечером. Предупреждая
возможные неискренние слова, слышать которые он не хотел, Дмитрий
предпочел заведомо снизить планку.
- Интересное кино? - кивнул он на экран. - Только чуток
длинноватое... - Присел рядом с Наташей. - Ну, крути дальше, поглядим, что
они делать будут.
Антон понял его мысли.
- С этим придется подождать. Самое главное сейчас начнется на
Валгалле. А чтобы смотреть интереснее было, имей в "иду, что тут далеко не
кино. И даже не видеозапись, а прямой репортаж. Если с кем случится что,
почти наверняка вытащим, но последствия... - он поджал губы и покрутил
головой. - Впрочем, будем оптимистами. Все должно быть хорошо.
4
Здесь Валгалла выглядела совсем другой планетой, я на Землю она
походила единственно тем, что атмосфера оставалась кислородной, да и это
сейчас особой роли не играло. Потому что в противном случае пришлось бы
всего лишь добавить еще один баллон дыхательного прибора ко всему
снаряжению, которое несли на себе "галактические рейнджеры".
Вскользь оброненный, с обычной долей самоиронии, термин, которым
Шульгин окрестил членов своей группы, так к ним и пристал, поскольку
соответствовал действительности не только по форме, но и по сути их
теперешней деятельности.
Как еще назвать людей, выполняющих сложную диверсионную задачу в
глубоком вражеском тылу, причем являющихся не солдатами регулярной армии
одной из воюющих сторон, а в полном смысле наемниками?
Правда, сейчас нравственные проблемы никого из них не занимали, даже
Герарда Айера, который был самым упорным и последовательным противником
какого угодно вмешательства в дела земные, а тем более космические. Но с
тех пор, как его убедили, что единственный путь в родное время (пусть даже
не наверняка) лежит через Валгаллу, он успел доказать, что в ХХIII веке
кого зря в экипажи дальних разведчиков не принимают.
Так вот - тот пейзаж, что лежал сейчас перед ними, настолько
отличался от типично валгалльского, что не мог быть ничем иным, как частью
совсем другой, неизвестной планеты, перенесенной оттуда или
смоделированной на месте пришельцами, не чуждыми самой обычной ностальгии.
Почву покрывал плотный слой синевато-желтой растительности, похожей
на тундровый мех или на водоросли, которыми обрастают прибрежные камни в
южных морях. Чтобы ландшафт не выглядел слишком монотонным и мрачным, его
устроители добавили деревьев - низких, с корявыми черными стволами и
плоскими игольчатыми кронами, похожими на расправленные для просушки шкуры
гигантских ежей. Этот лес, а может, и сад, наподобие бесконечных садов
Молдавии, тянулся до горизонта, и даже в сильный бинокль нельзя было
увидеть, где он кончается. Между деревьями, где поодиночке, а где
обширными скоплениями, были разбросаны отливающие малахитовой зеленью
валуны, примерно от метра до трех в диаметре.
И в довершение всего небо над этим потусторонним пейзажем тоже было
иным. Всего в сотне метров позади оно сияло нормальной синевой, а по
другую сторону границы его покрывали низкие, свинцово-серые, а кое-где
желтоватые неподвишные тучи.
- Понятно... - сказал Шульгин, опустив бинокль.
- Что именно? - поинтересовался Левашов. - Если можно, конечно.
- Почему Ирина предпочла просить у нас политического убежища.
Нормальному человеку здесь в два счета свернуться можно.
- Но если это ее родина... - воспринял всерьез Сашкины слова Айер.
- Но ведь факт налицо. Не захотела возвращаться к родным... э-з-э...
березам. Тем более, что Андрей злонамеренно возил по Сочам, Селигерам и
прочим Домбаям... Представь, после Домбая - сюда. Пожизненно!
Герард наконец уловил шульгинский юмор и вежливо хмыкнул.
- Ну что? Отдохнули? Налились бронзовой силой? Тогда вперед.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг