В Сургару приехала наивная болезненная девочка. Уезжала - умная,
уверенная в себе молодая женщина.
- И все же это было прекрасное лето, - мечтательно улыбнулась
Байланто. - Жаль только, что подобных дней так мало в жизни.
Карми вдруг сказала:
- Я хочу, чтобы молодой Руттул стал принцем.
- Это было бы хорошо, - с улыбкой сказала Байланто.
- Хорошо? Чем?
- Майяр зашевелится.
- Майяр вскипит, - возразила Карми. - Страшные дела заварятся.
- Забавные, - качнула головой Байланто. - В мутной водице рыбка
ловится...
- И что ты думаешь выловить? - поинтересовалась Карми.
- Я готова воспользоваться всем, что подвернется. Карми промолчала.
Байланто своего не упустит. Но стоит ли вставать у нее на дороге?
- А тебе самой родичи Руттула мешают? - спросила Карми.
- Совершенно нет, - искренне ответила Байланто. - Но я не хочу
нарушать решение Высочайшего Союза.
- А что он там нарешал?
- Он запретил всем, кроме Пайры, разговаривать с чужеземцами.
- И не разговаривают?
- О, да где охотников найдешь? Я, правда, с удовольствием с ними
побеседовала бы, но, знаешь...
Карми кивнула.
- Законы нужно соблюдать, - как бы про себя сказала Карми и
поинтересовалась вслух: - А как Союз отнесся к моему бегству из Ралло?
- Поэтому-то я и хотела тебя видеть, - ответила Байланто.
Она рассказала. Высокие майярские князья, узнав о том, что Карми
больше не появляется в Ралло, внешне никак своего неудовольствия не
проявили. Но! Как донесли шпионы принцессы Байланто, Марутту имел разговор
с Лойто Те Гемаи, наставником секты Телой-аостеи.
- Телой-аостеи ? - пренебрежительно фыркнула Кар-ми. - Кому они
нужны?
- Твоим врагам, - ответила Байланто. - Ты слушай, слушай...
Эта секта, имевшая в прошлом от духовных и светских властей одни
неприятности, в последние годы неожиданно получила от них тайную, но
существенную поддержку.
Телой-аостеи поклоняются Третьему Ангелу. Появление Карми, хэйми
Третьего Ангела, не может быть безразличным для членов секты - им придется
решать, как относиться к ней. Мнение, сформированное Марутту и Кэйве,
объявило Карми самозванкой. Для фанатиков, которые в иные годы приносили
своему божеству человеческие жертвы, подобное мнение было равносильно
смертному приговору для хэйми Карми.
- Тебе не приблизиться даже к долине Валлоа, - сказала Байланто. -
Тебя убьют. Пожалуй, лучше будет, если ты напишешь молодому Руттулу
письмо.
- Я хотела бы посмотреть на него, - возразила Карми. - Вдруг,
взглянув, я передумаю отдавать ему свой Оланти...
- Кстати, где твой Оланти?
Карми открыла было рот, но не ответила; она покраснела и по-детски
выпятила губу, отчего лицо ее приняло виноватое выражение. Потом она
хмыкнула.
- Что случилось? - обеспокоенно спросила Байланто.
- Мне надо повидать Смирола.
- Я напишу ему письмо, он сейчас тоже в Валлоа...
- Нет, - качнула головой Карми. - Я пойду туда.
- О боги! Я уже битый час объясняю, что тебе опасно появляться на
людях.
- Даже самый безрассудный телой-аостеи не рискнет убить святотатца в
присутствии хокарэма.
Байланто промолчала. Где Карми собирается взять хокарэма? Своих у нее
нет, ни один райи не наймется к нарушителю решения о ссылке, так на кого
же она надеется? На то, что Байланто даст ей одного из своих?
Карми усмехнулась, как будто прочитала ее мысли:
- Не беспокойся, сестрица, меня не так легко убить... Байланто с
сомнением покачала головой.
Карми глянула в окошко:
- О, засиделась я с тобой. Уже темно, а завтра с утра я выйду в путь.
Надо сегодня собраться...
Провожая ее до двери, Байланто молчала. Только когда Карми
переступила через порог, она проговорила:
- Один из земляков Руттула идет сейчас от Камаха к Валлоа.
- Идет? - обернулась к ней Карми. - Трудно поверить. Мне говорили,
они летают на каких-то странных штуках...
- Эта самая летающая штука осталась лежать под оползнем в горах
Камаха, - ответила Байланто. - Парень идет пешком.
- Интересно... - протянула Карми, еще раз кивнула госпоже Байланто и
поспешила в свой павильон.
Глава 15
Короткий дождичек даже не прибил пыль на дороге; солнце не
удосужилось спрятаться за тучу, и одинокому путнику тоже не пришлось
искать укрытия.
Уже который день Крамер бредет по этой дороге. Теперь он даже не
клянет свою беспомощность и неприспособленность к этому полудикому миру.
Чего теперь сетовать на легкомыслие, из-за которого объявил вылет в одно
место, полетел в другое, вышел погулять в третьем - и вот тут-то его флаер
накрыло оползнем, и он, дурак, остался без каких-либо средств связи и
припасов в четырехстах километрах от базы. Да, игра до добра не доводит.
Это на Земле можно небрежно пристегнуть "Биком" к комбинезону; потеряешь -
ничего страшного. Здесь - дело другое: когда он, потрясенный зрелищем
обвала, сминающего всмятку флаер, наконец закрыл рот и схватился за
"маячок", то нашел там только булавку, на которой должен был крепиться
аппарат.
Крамер помялся еще, побегал без толку вокруг груды камней, под
которой был погребен флаер, полез было раскапывать, но оползень напомнил о
себе струйкой бодро прыгающего гравия - и Крамер, чертыхаясь, отступил.
Помощи ждать было неоткуда. Искать его начнут самое раннее через
сутки, и поиски начнут с Северного Миттаура, куда он планировал забросить
записывающую аппаратуру. Пока разберутся, что аппаратура до сих пор лежит
на складах, будут обследовать трассу на Миттаур. Наверняка на это у них
уйдет неделя, не меньше.
"Да за неделю, - прикинул тогда Крамер, - я и сам пешком до базы
доберусь".
Он решил в уме небольшую арифметическую задачку: "Расстояние
четыреста километров, скорость пешехода - пять километров в час, итого
чистого времени пути - восемьдесят часов. Восемьдесят часов на семь
дней... Хм! Лучше, пожалуй, на восемь..."
Тут ею самоуверенности малость поубавилось, но Крамер напомнил себе,
что он человек молодой, достаточно сильный, физически подготовленный...
Неужели он не в состоянии идти по десять часов в день?
И пошел. Пошел на север, героически преодолевая препятствия в виде
ручьев, болот, холмов и кустарников.
Что ж, шагай, шагай, Валентин Крамер...
Подумаешь, четыреста километров!
За первые три дня, по бездорожью, Крамер прошел едва ли десятую часть
пути. Он ходил кругами, постоянно двигаясь в обход, пугал зверей, ломясь
по их тропам, чуть не потерял ботинок, угодив ногой в топь, исхудал,
питаясь чем попало - главным образом нераспустившимися почками
низкорослого кустарника, о которых точно знал, что они съедобны. Крамер в
свое время пренебрег курсами по выживанию, помнил только, что кто-то из
ребят, знакомых с этой проблемой, уверял его, будто, оказавшись в местах с
незнакомой флорой и фауной, безопаснее всего питаться личинками насекомых,
но Крамер надеялся, что чаша сия минует его. Огня он добыть не умел,
поймать какую-нибудь зверюшку - тоже; на исходе третьего дня он нашел
большую черепаху, но даже ее не смог убить: стучал по панцирю камнем - не
расколол. Черепаха грозно шипела на него, и Крамер, раздосадованный,
оставил в покое несчастное животное.
На четвертый день стало несколько лучше. Во-первых, он вышел на
дорогу, а по дороге, пусть даже она пыльная, грунтовая, идти куда удобнее
и веселее. Во-вторых, здесь было куда больше шансов добыть продовольствие.
У Крамера в кармане завалялось несколько серебряных монет, взятых скорее
для коллекции, чем для каких бы то ни было финансовых операций, - впрочем,
и через неделю путешествия это серебро осталось при Крамере. Никто из
майярцев не соглашался продать ему хоть что-либо из продовольствия. В
Майяре действовал указ короля, запрещающий общаться с чужаками из долины
Валлоа, и люди попросту старались не замечать Крамера, как не замечали
они, например, хокарэмов. Было, однако, и отличие. Если хокарэм желал,
чтобы его заметили, ему старались скорее услужить. С Крамером дело
обстояло иначе: люди отмалчивались и демонстративно поворачивались спиной.
Крамер нашел выход в элементарном воровстве. Было очень неудобно брать еду
на глазах у ее законных владельцев, но быстро привыкаешь, если тебе
помогает голод.
На девятый день, около полудня, Крамер свернул с дороги, чтобы
пообедать. Он уже втянулся в размеренный ритм ходьбы, у него уже не так,
как в первые дни, болели ноги и ломило в спине - он выработал довольно
четкий график, которого старался тщательно придерживаться. Педантичностью
он спасался от усталости и безнадежности: было легче идти, зная наперед,
что в такой-то час он сядет обедать, а в такой-то остановится на ночлег.
Он устроился под чахлым деревцем, вытянул гудящие ноги и развернул
изъятый у одного крестьянина сверток с едой. В этот раз ему достались
несколько вареных клубней, имевших густой гороховый привкус, крупная синяя
луковица и полкаравая темного вязкого хлеба.
И в этот момент Крамер услыхал голос:
- Ух ты! Здорово как пахнет... Дай кусочек хлебца, господин хороший,
а?
Крамер вскинул голову. Шагах в семи от него стояла юная оборванка -
тоненькая, невысокая, она выглядела как подросток. Вид у нее был голодный,
и на краюху хлеба она смотрела очень внимательно, - вероятно, хлеб был для
нее нечастым угощением.
Крамер усмехнулся, отломил кусок и протянул девушке. Та помедлила -
похоже, она все-таки опасалась чужеземца, - однако желание получить хлеб
пересилило, и она несмело приблизилась. Крамер с усмешкой наблюдал, как
она, схватив кусок с его ладони, поспешно отскочила на безопасное
расстояние.
- Да ты не бойся, - сказал Крамер. - Я не страшный.
- Ага, - улыбчиво отозвалась девушка. - То-то о вас люди
рассказывают...
- Мое имя - Вэл Крамер. А твое?
- Велкарамер?
- Вэл - мое личное имя. Крамер - фамильное, - пояснил Крамер.
Девчушка приняла объяснение.
- Так ты из высокорожденных, что ли? - поинтересовалась она с
опаской.
Глупо было бы пытаться разъяснять этой нищенке обычаи землян.
- Нет, - ответил Крамер. - Просто у нас принято называть людей по
фамилии.
- А-а... - сказала девчонка. - Это как у аорику, да?
- Не знаю, - честно признался Крамер. - Так все-таки, как твое имя?
- Карми звать, - осторожно произнесла нищенка.
- А кто ты?
- Как кто? Карми. - Она пожала плечами.
Похоже, хлеб интересовал ее больше, чем разговоры. Она с
удовольствием вдохнула в себя запах горбушки, сказав:
- Богатая хозяйка хлеб пекла. Мука без примесей... Вкусно, правда?
В другое время Крамер такой хлеб с недоумением отверг бы, да и сейчас
он не настолько оголодал, чтобы забыть о действительно вкусных вещах, но
он из вежливости подтвердил и спросил у нищенки, не хочет ли она к хлебу
лука или "гороховых" клубней. Карми отказалась, сказав, что, в общем-то,
сыта и соблазнилась только запахом свежего хлеба. В знак взаимной
любезности она предложила Крамеру колючие зеленые шарики, напоминающие
плоды конского каштана. Крамер уже видел такие плоды на некоторых
кустарниках, но не знал, что они съедобны.
- Их едят? -. удивился он.
Карми ногтями содрала с одного шарика колючую кожуру, показала
Крамеру лимонно-желтый комочек и отправила его в рот.
- Это кышт, - сказала она. - Только нельзя долго хранить его
очищенным. Он ядовитый становится, когда покраснеет. А свежего можешь хоть
пуд съесть - и вкусно, и сытно. И сорванный вчера кышт тоже лучше не есть,
хоть он и неочищенный, - он быстро портится. Хочешь попробовать?
Крамер кивнул.
Карми кинула ему несколько плодов. Крамер поймал только один,
отвернулся, подбирая другие, а когда выпрямился, Карми исчезла.
Было что-то волшебное в том, что она ухитрилась скрыться среди в
общем-то пустынной местности, чуть поросшей редким кустарником и тонкими
деревцами, на холмистой пустоши, которая, казалось, просматривалась чуть
ли не до горизонта.
Крамер беспомощно огляделся, чувствуя себя дураком. Потом он вспомнил
о необходимости пообедать, пожал плечами и занялся едой. Кышт он
попробовал сразу - его приятно удивил апельсиновый привкус тестообразной
мякоти. "Гороховые" клубни ему есть сразу расхотелось; зато хлеб с луком
он умял в свое удовольствие и пошел опять по дороге, не забывая
сворачивать к кустам кышта. Похоже, тот обладал тонизирующим или слабым
наркотическим действием, идти стало легче и веселее.
Карми напомнила о себе утром. Крамера разбудила соломинка, настойчиво
щекотавшая нос: Крамер расчихался и открыл глаза. Карми сразу отпрянула,
устанавливая между собой и Крамером безопасное расстояние.
- А! Здравствуй, - узнал ее Крамер. - Ты куда вчера пропала?
- Ушла, - спокойно сказала Карми. - Молока хочешь?
- Конечно хочу, - ответил Крамер. - Откуда у тебя молоко? Не похоже,
чтобы у тебя было хозяйство.
В самом деле, трудно было предположить, что у Карми есть что-то еще,
кроме порядком обтрепавшейся рубахи явно с чужого плеча. Даже юбки у нее
не было: она обходилась обернутым вокруг бедер рваным платком. Если
вспомнить, что местные девушки были большими щеголихами и даже самые
бедные из них скорее умерли бы, чем показались на люди в таком виде,
становилось ясно, что Карми находилась в глубокой нищете.
- Луна появилась, - сказала между тем Карми, протягивая Крамеру
кувшинчик с отбитым краем.
- Луна? Не понял, - переспросил Крамер.
- Чего же непонятного? - Карми махнула рукой за плечо, где на
утреннем небосклоне висел молоденький месяц. - Когда луна растет, хозяйки
ставят у колодцев молоко, чтобы лесные девы скот не губили.
- А ты не боишься у лесных дев молоко забирать? Глядишь, обидятся на
тебя...
- Пусть обижаются, - равнодушно ответила Карми. - Я их не боюсь. У
старых богов нет никакой силы... А ягоды есть будешь? Вот я собрала для
тебя.
Крамер принял у нее свернутый из лопуха кулек с ягодами и
поблагодарил. Карми небрежно махнула рукой. Крамер поднес кувшин к губам,
а когда напился, Карми опять исчезла.
С тех пор каждое утро, пока месяц не превратился в полудиск, Крамер
обнаруживал рядом с собой кувшин с молоком и кулечек с лесными ягодами.
Карми его больше не будила, но среди дня, бывало, появлялась рядом. Так
однажды она неожиданно возникла рядом, когда он стоял около придорожной
виселицы и с отвращением смотрел на повешенного.
- Ты что, знал его? - спросил знакомый голос.
- Нет, не знал, - оборачиваясь, ответил Крамер. - Привет, Карми, как
дела?
- Лучше, чем у этого.
Они пошли дальше. Крамер спросил:
- За что его?
- Не знаю, - пожала плечами Карми. - Вор, наверное. Повешенный явно
не был для нее интересной темой.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг