аппетитно, что рядом с тобой можно обойтись без первого.
- Ну уж нет, на первое я не согласна, - она снова улыбнулась, но
улыбка быстро погасла.
- Тогда на десерт, - сказал я по-прежнему весело и беспечно. Но это
было уже игрой, я снова перестал быть самим собой, снова вошел в роль. И
только внешне был совершенно беспечен и рад встрече. Но мозг уже работал,
я уже знал, что ее не было в списках персонала на Кабенге, и мнемоблоки
тут же подтвердили это знание. И сразу же на душе снова стало тревожно и
холодно.
- А ты здесь давно? - спросил я.
- Уже полгода.
- Ну и как - нравится?
Она еще больше погрустнела, опустила глаза. Сказала тихо, не глядя на
меня.
- В общем, неплохо. Хотя как-то непривычно временами. На практике все
казалось значительно проще. И не думалось, что бывает... вот так.
- Ну, сравнила, - мы познакомились с ней как раз во время этой
практики, что у них была после третьего, кажется, курса. Я был в отпуске
на Сигре-4, немного расшибся во время перехода через перевал Свена и попал
в клинику как раз тогда, когда там работали практиканты. Потом мы довольно
часто встречались и на Земле - но только до Джильберты. - А ты работаешь
здесь, на базе, или на одной из станций?
- На базе, конечно. Для работы на станциях нужно не меньше года
стажа.
- Ну тогда понятно, чем ты недовольна, - кухня, наконец, выдала мой
заказ, и я набросился на еду. - Работы, наверное, очень много. То палец
кто порежет, а через неделю, глядишь, поступит больной с ушибом колена.
- Если бы так, - она тяжело вздохнула, опустила глаза, невидящим
взглядом уставилась в стол перед собой. - Если бы так...
Я на мгновение застыл. Затем, не донеся ложку до рта, опустил ее
обратно в тарелку. И улыбка исчезла с лица совершенно естественным
образом, вовремя и к месту, я даже не подумал о том, что пора перестать
улыбаться. В эти минуты я вдруг снова перестал играть роль, вновь стал
самим собой, я позабыл даже о том, кем и для чего я сюда послан - потому
что вдруг понял, что ей очень плохо. Мы были с ней вдвоем за столиком, и
имидж был включен на полную катушку, так что нас все равно никто не мог
видеть, и мы никого не видели только пустынную террасу на берегу какого-то
дурацкого горного озера, в водах которого, как и положено, отражались
заснеженные вершины - так что не было смысла играть ка кую-то роль. Она бы
все равно ничего не заметила и не запомнила, даже если бы я начал писать
от руки протокол допроса - а больше никто и никак не мог бы уследить за
мной. Но уже потом, позже, вспоминая и анализируя этот наш разговор, я
понял, что, оставаясь и здесь профессионалом, я избрал наилучшую форму
маскировки - я был самим собой.
- У... у тебя что-то случилось, Катя? - спросил я, и она вдруг
заплакала. Уронила голову на стол и заплакала. А я как сидел, как
последний дурак и говорил какую-то ерунду как последний дурак - не помню
даже, что именно. Не сразу, но мне удалось ее успокоить, и постепенно я
сумел кое-что выяснить. Нет, ее никто не обидел. Нет-нет это совсем не
личное дело. И вообще тут никто не виноват просто она не представляла, что
не годится для этой работы. Просто таким чувствительным дурам, как она, не
место там, где... А потом она вдруг перестала плакать, вытерла глаза,
достала зеркальце и стерла следы слез. И сказала:
- Понимаешь, У нас в медпункте сегодня умер один человек. И еще трое
лежат в реаниматоре. Совсем умер, понимаешь?
- От чего? - спросил я.
- Какая-то авария в энергоблоке. Я не знаю подробностей, да и не до
них. Все четверо получили сверхсмертельную дозу. Пять дней назад. Даже я
одна бы справилась, у меня уже был такой случай на практике. Но у нас не
оказалось Т-лакта. Ни одной дозы. Понимаешь, ни одной дозы на весь Кабенг.
- Что? - я даже не понял сразу, о чем она говорит. Потом вспомнил. Ну
конечно же, Т-лакт. В любой аптечке в любом медпункте. На любом
разведочном зонде, в конце концов. Уж это-то я знал. - Да о чем ты
говоришь? Этого же быть не может!
Она только отрицательно покачала головой в ответ, закусив губы, чтобы
снова не заплакать. Потом с трудом выдавила:
- Мы искали. По всей планете - ни единой дозы.
- Но черт подери, Катя, ведь у вас же есть химики, ведь у вас же,
наконец, должны быть другие средства! Как же так - из-за такой ерунды...
- При чем тут химики, Алеша? Его же в культуре выращивают, не меньше
ста дней надо, восемь последовательных культур. А потом еще очистка. Я же
смотрела. А другие средства... - она только вздохнула и замолчала.
Я тоже замолчал. Потом посмотрел на свой обед. Есть все равно
хотелось зверски, но я знал, что теперь к нему не притронусь. Это какую же
дозу надо получить, чтобы не протянуть в реаниматоре и пяти суток? Я
прикинул в уме, и мне стало не по себе. Получалось, что тут вполне могло и
рвануть. Не рвануло, конечно, и, может быть, не рвануло бы и при гораздо
худших условиях - но такая возможность не исключалась. На Джильберте
ничего подобного не было. Но тут я вспомнил про Скорпион в 32-м. Я
высветил информацию - Катя сидела, уставившись в стол, и моего отрешенного
вида не заметила. На Скорпионе тогда здорово рвануло. Картинки
следственной реконструкции, наслаиваясь на имидж горного озера, выглядели
жутко. И противоестественно. Шестеро погибших, полное закрытие базы,
тотальная дезактивация, пересмотр всего проекта. Кажется, они там до сих
пор не расхлебали всего до конца но в моих мнемоблоках не было недавней
информации о Скорпионе. Зато были сведения о трех авариях на энергоблоках
за последние двести лет. И еще об одном взрыве - в далеком двести
восьмидесятом. Я быстро прикинул корреляции по некоторым параметрам.
Прослеживалась какая-то связь с секторами группы Дзета, но случаев было
слишком мало, чтобы сказать что-то определенное. Тоже мне, теоретик, -
поиздевался я над собой, - больше тебе случаев не надо.
Но Граф хорош! У него такое происходит, а он ни слова, ни намека. Или
думал, что я не узнаю? Да нет, не мог он так думать, ему же все равно об
этом докладывать. И доложит, уже доложил наверняка по соответствующим
каналам. Я на минуту представил себе, что ему теперь предстоит - комиссия,
разбор, возможно даже вызов наверх, в Академию - и решил, что не захотел
бы с ним меняться. Хотя, конечно, он-то скорее всего не при чем. Скорее
всего тут вина Главного энергетика или кого-то из самих пострадавших, но
начальнику всегда достается за всех и больше всех - это уж закон
управления.
- Скажи, Катя, пострадали только эти четверо?
- Да. К счастью - если так сказать можно. У них там обычно человек
десять работает, но когда это случилось, в энергоблоке были только эти
четверо.
- А остальные?
- Не знаю, - она слегка дернула левым плечом. - Мы проверили после
этого всех на базе - больше пораженных не было. Даже в малейшей степени.
- А как это произошло?
- Не знаю, Алеша. Спроси кого-нибудь из техников. Или из руководства.
Ты же инспектор, тебе должны сказать. У меня другие заботы, мне пора идти.
- Я провожу тебя - если позволишь.
- Ты же не поел, - сказала она, вставая.
- Да какая тут еда после таких разговоров? - я сдвинул поднос в
утилизатор, тоже встал. Имидж растаял, мы снова были в кафе, и лишь над
одним столиком светился голубой огонек.
- А что, у вас всегда так много народа обедает? - спросил я,
пробираясь вслед за Катей к выходу.
- Что? - она сначала не поняла, потом, оглянувшись, ответила: - Да
нет, просто тут всего два столика работают. Остальные отключены, наверное.
- А зачем же это? - я кивнул на серые тени, закрывавшие столики, за
которыми, как мне показалось вначале, должны были сидеть люди.
- Не знаю. Просто так, наверное. Да какое это имеет значение?
Действительно, какое? - подумал я, выходя вслед за Катей в коридор.
Ровным счетом никакого. Так, думаю о всякой ерунде, чтобы не думать о
главном.
Я проводил ее до дверей медпункта, обещал заглянуть, как только
найдется время и мы расстались. Оттуда до геофизиков было совсем недалеко,
и я решил для начала заглянуть к ним, а уж потом вернуться к Графу и
вытрясти из него всю информацию об аварии на энергоблоке. Хотя, вполне
возможно, мне не следовало откладывать этого.
Если вы спешите - очень спешите - то почти непременно начнут вас
преследовать самые дурацкие, совершенно непредвиденные задержки, никак не
связанные с тем, чем вы занимаетесь. А может, как-то и связанные, но
природа этой связи все равно ускользает от вас, и если вам и удается ее
постичь, то происходит это слишком поздно, когда исправить что-либо уже
невозможно. Так случилось и здесь, потому что мне не удалось напрямик
пройти к геофизикам. Мне пришлось спуститься по трубе на ярус ниже и идти
в обход складов, потому что прямой путь оказался заблокированным. Станция
казалась совершенно безлюдной или, возможно, я просто попал в редко
посещаемые отсеки. Я минут десять проплутал, сверяясь со схемой,
пустынными коридорами складского яруса, пока, наконец, не оказался почти
под тем же местом, где расстался с Катей - но уже по другую сторону от
заблокированного прохода. Еще через пару минут я был у геофизиков.
Но я успел чертовски разозлиться. Как тогда, на Джильберте, когда все
время бесили меня задержки с подключением информационных каналов -
приходилось порой ждать по полминуты, пока система проверяла мой код
доступа. Позже - на Ясмаге-ТЛ, куда Зигмунд послал меня, наверное, просто
потому, что Клайд выполнял другое задание - постоянно задерживался анализ
образцов, и мне пришлось торчать в этой дыре лишних две недели, пока
удалось собрать весь материал для отчета. Да мало ли всяких глупых
препятствий имеет обыкновение возникать, когда времени в обрез!
Меня уже ждали. Я не стал выяснять, кто предупредил их - Граф, кто-то
из химиков или же просто информационная система. Подобные вопросы, как
правило, все равно остаются без ответа - в том случае, если ответ этот
имеет какое-то значение для расследования. Я просто принял это к сведению.
Как только я оказался в зоне идентификации перед входом в лабораторию,
высветилось сообщение о том, что заместитель заведующего ожидает меня в
своем кабинете, и мне ничего не оставалось, кроме как проследовать туда.
Я прошел через шикарный холл, в котором было так же безлюдно, как и у
складов ярусом ниже, поднялся по спиральной лестнице у дальнего его края
и, обогнув колонну, увитую цветущими бентериями терпеть не могу их
одуряющего аромата - вошел в указанный кабинет. Навстречу мне поднялись
двое Эльза Лоарма, заместитель академика Петрова, главы геофизиков, и
высокий худой мужчина, представившийся Тином Вейермейстером. Его я не знал
- по крайней мере, с тех пор, как стер по прибытии на базу информацию из
своих мнемоблоков - но Эльзу Лоарма помнил прекрасно. Женщина средних лет,
невысокая, худая и подвижная, она выглядела несколько старше своих
неполных восьмидесяти. Здесь, на Кабенге, она работала все восемь лет, с
самого начала осуществления проекта воздействия, и была одной из немногих,
кто с тех пор ни разу не покидал планеты. Группа Дьереши обратила в свое
время внимание на эту характеристику - здесь, как и на Джильберте и еще в
ряде мест, бывших на подозрении, процент таких лиц был существенно ниже,
чем в среднем по исследовательским станциям, и на них стоило поэтому
обратить внимание. Как и на тысячи других подобных особенностей.
Корреляции, корреляции... которые, вполне возможно, ни о чем не говорили.
- Шеф распорядился ознакомить вас со всеми материалами, которые могут
представлять интерес, - сказала она довольно холодно, когда я сел в
указанное мне кресло сбоку от стола. - К сожалению, я не смогу уделить вам
много времени. У нас, вы, возможно, знаете, весьма напряженная ситуация.
Но мой помощник, - кивок в сторону Вейермейстера, который с безучастным
видом сидел в углу, глядя куда-то поверх моей головы, - ...окажет вам
всяческое содействие.
Говоря это, она не смотрела на меня. Рука ее бегала по сенсорной
панели, а глаза просматривали какую-то информацию, появляющуюся в
видеополе. Или, кто знает, возможно она просто смотрелась в зеркало.
Наверное, это атавизм, но я не люблю деловых женщин. Вернее, не люблю
сталкиваться с ними, когда занимаюсь каким-либо расследованием. Просто
потому, что за годы работы я убедился в том, что женщины делают ошибки
совершенно иного характера, нежели свойственные мужчинам. И это понятно и
легко обнаружимо, если женщина ведет себя как женщина. Но когда внешне она
ведет себя совершенно также, как вел бы себя на ее месте мужчина, это
невольно сбивает с толку. Сознание привычно выискивает в ее поведении
стереотипы, свойственные мужчинам, и упускает свойственные именно для
женщин моменты. С годами я приобрел некоторый опыт, и теперь меня не
так-то легко поставить в тупик, но настороженность по отношению к деловым
женщинам сохранилась.
- Итак, что бы вы хотели узнать о нашей работе? - спросила она,
взглянув, наконец, в мою сторону.
- Прежде всего меня интересует состояние дел с поисками Резервуара, -
ответил я. Мне совсем не трудно было бы выяснить этот вопрос
самостоятельно, подключившись к информационному каналу базы. Кода
доступности, с которым я как наблюдатель и инспектор третьего ранга прибыл
на Кабенг, вполне хватило бы, чтобы извлечь эту информацию. Это было бы,
несомненно, и быстрее, и надежнее если бы именно эта информация была для
меня самым главным. Но интересовало меня, главным образом, другое - кто,
что и как именно мне расскажет. И о чем умолчит.
- Поиск Резервуара, видимо, единственное, что интересует Академию, -
холодно сказала она. - Каждый, кто от вас прибывает, интересуется
исключительно Резервуаром. Как будто это все, что имеет на Кабенге
значение.
- Видимо, потому, что с этими поисками допущено отставание, - ответил
я. - А насчет значения Резервуара для проекта не мне вам объяснять.
Академия основывается на информации и суждениях ваших же руководителей.
Но, если вам угодно, я перечислю и другие вопросы, которые меня
интересуют. Во-первых, ход работ по геофизическому обследованию планеты.
Во-вторых, ваши требования по снабжению. В-третьих, ваши претензии к
руководству. Академия серьезно озабочена сложившимся здесь положением и
изыскивает пути для оказания эффективной помощи.
- Все? - спросила она, поджав губы.
- Пока все. Могут возникнуть и новые вопросы.
- Я думаю. Вопросы всегда возникают - только вот помощи мы пока что
не видели. Я здесь уже восемь лет, и за это время повидала достаточно и
инспекторов, и наблюдателей. И не разу, извините, не видела никакой пользы
от их посещений. Я не хочу обидеть вас лично или кого-нибудь еще - я
просто констатирую факт. Так вот, у нас очень много работы и очень мало
времени. Через пять минут отправляется транспорт на Туруу, с транспортом у
нас очень плохо, и я не могу заставлять себя ждать. Если хотите, могу
взять вас с собой, там и посмотрите, как у нас продвигаются дела с
Резервуаром. Нет - Тин постарается ответить на все ваши вопросы.
Если бы не эта авария с энергоблоком - я бы улетел. Из нее явно можно
было выкачать какую-то информацию. Возможно, весьма полезную информацию -
потому хотя бы, что ее явная неприязнь ко мне, как к представителю
Академии как-то не вязалась у меня с тем представлением, что осталось у
меня после изучения материалов проекта на "Лонготоре". Время в полете не
было бы потеряно зря - но я не мог улететь, не повидавшись еще раз с
Графом. Подумав пару секунд, я ответил:
- Пожалуй, я останусь. У меня еще есть дела здесь, на базе.
- Дело ваше. А сейчас прошу меня извинить - время вышло. Приди вы на
десять минут позже - меня бы уже здесь не было, - она встала, кивнула,
проходя мимо, Вейермейстеру и, бросив мне от двери: "Всего доброго",
вышла.
Несколько секунд я помолчал. Затем, повернувшись к Вейермейстеру, все
так же сидевшему в углу с безучастным видом, спросил:
- Может, вы тоже меня кому-нибудь перепоручите?
- Рад бы, да некому, - без тени улыбки ответил он, не удостоив меня
взглядом. - Здесь кроме меня осталось всего пять человек, и у всех слишком
срочная работа, чтобы отвлекаться от нее попусту.
В выражениях он был не слишком разборчив. Меня это, правда, не
задевало. Так даже лучше - меньше переживаний от того, что без спроса
лезешь не в свое дело.
- А остальные что, на Туруу? - спросил я.
- Да, почти все. Точная информация о местоположении каждого
сотрудника лаборатории доступна по общему каналу. Если хотите, могу
набрать код.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг