Не хочу, не могу, не буду. - Он убрал в футляр телескоп, накормил голодный
аквариум и погасил плевком папиросу. - И курить брошу.
Он решительно направился к двери, потом вернулся, из-под кровати
выволок чемодан и смахнул с него дохлых мух.
С чемоданом в руке он вышел из квартиры на лестницу. Две тени,
большая и маленькая, загородили ему дорогу. Большая тень прокашлялась и
строго сказала:
- Ни с места. Вы арестованы, гражданин Лодыгин.
Гражданин Лодыгин покорно замер на месте. Потом сощурился и удивленно
спросил:
- Вы? Вы же тоже...
- Я не тоже, я - из милиции. Капитан Жуков.
Переложив пистолет под мышку, капитан Жуков раскрыл служебный
портфель. Сперва он вытащил из него рыжие стоптанные ботинки, потом брови
и бороду на прилипках и, наконец, бордовую книжицу, где все было про него
написано.
Вместо того, чтобы потемнеть от преступной злобы, человек Лодыгин
почему-то весело улыбнулся:
- Вы-то мне и нужны. Я как раз собрался идти в милицию. Сейчас я вам
все объясню. Дело в том... В общем, я - не я, то есть я - действительно
Лодыгин Николай Николаевич, но...
- Хватит заговаривать зубы. Где мальчик, Филиппов Саша, одиннадцать
лет, ученик третьего класса "бэ" шестидесятой школы Октябрьского района
города Ленинграда, прописан по этой улице?
Лодыгин заволновался и потряс рукой с чемоданом:
- Я знаю, только скорей. Идемте.
И три тени, маленькая, большая и средняя с чемоданом в руке,
бросились по ступенькам вниз.
20
Черная стрела дула целилась в мою грудь, и голос из темноты
подземелья перечеркнул мое "нет" крестом.
- Смерть шпиону. - Дуло сместилось влево, и теперь его страшный глаз
лежал на линии моего сердца. Я видел, как белый палец давит на спусковой
крючок.
Грохнул выстрел, из дула прыгнула смерть, но добраться до меня не
успела - дорогу коварной пуле перебежала рыжая тень.
Из камня брызнули искры - это вышибло из руки пистолет.
Глаза мои превратились в блюдца - я узнал своего спасителя. Ботинок,
рыжий, тот самый, что крутил точильное колесо.
Дальше пошла полная чехарда. С неба упали:
1) Женька Йоних;
2) тот самый старик-точильщик; хотя он был сейчас без бороды и усов и
одет был в пиджак и брюки, я его все равно узнал;
3) Василий Васильевич с болтающимся на шее ключом;
и 4) - и самое удивительное - таинственный человек Лодыгин, из-за
которого все мои несчастья и приключились.
- Где он? - спросил бывший хозяин точила.
- Вот он, даже живой, - ответил ему Василий Васильевич, показывая на
меня пальцем.
- Да не Филиппов, Филиппова я и сам вижу. Этот, который стрелял.
Двойник.
Все посмотрели в угол, откуда в меня стреляли. Василий Васильевич
посветил фонариком. Кроме кучи какой-то ветоши и попирающего ее рыжего
башмака, в углу ничего не было.
Точильщик (бывший), насупившись, поспешил туда. По пути он подобрал
пистолет - орудие несостоявшегося убийства, - поднял не просто, а обернув
в носовой платок, чтобы не стереть отпечатки пальцев.
Пистолет он убрал в портфель, следом за пистолетом в портфель
отправился и ботинок.
- Веселенькая картинка. - Двумя пальцами, как мертвую гадину, он
поднял над землей тряпье.
Я вздрогнул и посмотрел на Лодыгина. Нет, он стоял живой, а то, что
держал на весу точильщик, было сморщенной надувной куклой, из которой
улетучился воздух. Но фигура, лицо, одежда, в которую был одет манекен, -
все было, как у Лодыгина. Даже глухарь на шляпе.
Бывший точильщик внимательно осмотрел чучело.
- Прокол, - сказал он, показывая дырочку на запястье. - Это я его
случайно подметкой. Гвоздик там у меня, все забывал подбить.
Он убрал манекен в портфель. Потом подошел ко мне и протянул руку.
Ту, которая была без портфеля.
- Капитан Жуков.
На капитана он был не похож: ни трубки, ни через глаз повязки -
ничего такого у этого капитана не было. Даже шрамов от акульих зубов. Но
все равно я сунул ему ладонь и скромно ответил:
- Саша.
Он пожал мою руку и пристально посмотрел мне в глаза:
- В общем так, Александр. За проявленные мужество и отвагу объявляю
тебе благодарность от всего нашего милицейского коллектива и от себя
лично. А вы, товарищ директор, отразите это в приказе по школе и объявите
на пионерской линейке.
При этих словах Василий Васильевич щелкнул скороходовскими каблуками
и вытянулся по стойке смирно:
- Служу Сове...
- Отставить, - сказал капитан Жуков, - сейчас можно без этого.
Он снова посмотрел на меня:
- А ведь я поначалу подумал, что ты тоже... - Он легонько тряхнул
портфелем. - Ты уж не обижайся, за то, что я тогда во дворе. Работа такая.
Договорились? - Капитан улыбнулся и показал на Женьку. - Друг у тебя
хороший. Смелый парень, толковый. - Он посмотрел на часы. - Идемте,
товарищи. Время позднее, а нам еще надо о многом поговорить. Правильно,
товарищ Лодыгин?
21
Чемодан лежал на столе. За столом сидел капитан Жуков и стучал по
клавишам "Ундервуда". Остальные расселись кто где - директорский кабинет
был большой и стульев хватило всем.
Говорил, в основном, Лодыгин - под пулеметный стук "Ундервуда", на
котором капитан Жуков фиксировал его невероятный рассказ.
Когда дело дошло до Генератора Жизни, сокращенно ГЖ, того самого
черного чемодана, с которым пришел Лодыгин, директор Василий Васильевич
изумленно покачал головой:
- С виду чемодан чемоданом. Даже не верится.
- Вера тут ни при чем, - строго оборвал его капитан Жуков. -
Советский человек верит исключительно в науку и технику. Верно, товарищ
Лодыгин?
- Полностью с вами согласен, товарищ капитан.
- И потом, - продолжил капитан Жуков, - вы только что сами видели,
как этот якобы чемодан оживил этажерку с книгами.
- Этажерка - это пример, - поддержал капитана Лодыгин. - Оживить
можно что угодно, любой предмет. Дело только во времени и опыте оператора.
Но, повторяю, перед этим необходимо снять психокарту с того организма,
дублем которого этот предмет вы собираетесь сделать. И все это может он. -
Лодыгин бросил ласковый взгляд на свое детище, потом подумал о другом
своем детище, нахмурился и опустил голову.
- У вас нет папиросы? - спросил он чуть погодя; лицо его оставалось
мрачным.
- Мы, по-моему, в школе, а не в ресторане "Казбек". Подумайте о
подрастающем поколении. - Капитан Жуков кивнул на меня и Женьку.
- Да-да, я понимаю. Это я так спросил, от волнения. Я ведь не курю -
бросил.
И без всякого перехода он приступил ко второй, трагической части,
своей необыкновенной истории.
Даже старенький "Ундервуд" стал стучать печально и с перебоями, а на
мужественном лице капитана загулял над скулой желвак - так жутко было все
это слышать.
Все началось с любви к детям. Своих детей у Лодыгина никогда не было,
и каждый час его холостяцкой жизни был безвиден и пуст, как мир до первого
дня творения. Чужие дети пугались непонятного дяденьки, когда на улице он
протягивал им конфеты.
Я кивнул, уж мне-то этого было не знать.
- Потом я увлекся своим генератором, и на время тоску по детям
заглушила работа...
Но работе пришел конец - Генератор Жизни был создан, и тоска
возвратилась снова.
Тогда он принял решение: вырастить себе в колбе сына.
Это был мучительный день - мучительный и счастливый одновременно. Он
видел его рождение, он держал его на руках и кормил из резиновой груши.
- Ребенок рос быстро, Генератор Жизни был его доброй нянькой. За
каких-то три года он достиг моего возраста и моего ума. Я читал ему
классиков гуманистической мысли и великих мастеров слова. Я играл ему на
рояле Хренникова и на скрипке Арама Хачатуряна. Я не знал, чем все это
кончится.
Когда он маленьким крал у меня папиросы, я думал - это лишь болезнь
роста.
Когда он в суп мне подбрасывал дохлых мух, я считал, что это он не со
зла.
Только в два года, когда он оживил резиновую игрушку и она воровала
для него в гастрономе пиво и шоколад, - я впервые подумал, что с сыном
что-то не ладно, но не придал этому большого значения. Наказал, пригрозил
ремнем, не играл ему в тот вечер Хачатуряна.
Я уже говорил, во всем он был моя копия. Порой я сам начинал
сомневаться, он это, а может быть, это я. Жизнь моя стала полной
неразберихой. Я стал замечать за собой странные вещи. Например,
подозрительность - я купил себе телескоп. Я сделался жадным, полюбил
деньги и разлюбил музыку. Больше всего жалею, что не слушаю теперь
музыку...
- Молодой человек, - Василий Васильевич показал на Женьку, - может
сыграть вам что-нибудь на баяне.
- Это потом, - сказал капитан Жуков. - Продолжайте.
- Я выполнял какие-то его непонятные просьбы, устраивал какие-то
встречи, часто с переодеванием, а недавно почти случайно узнал, что мой
сын использует Генератор Жизни в корыстных целях - делает его копии и
продает их разным подозрительным личностям с юга. И что его разыскивает
милиция...
- Разыскивала, - вдруг поправил его капитан. - Практически он в наших
руках.
- В ваших руках? Вы уверены, что он - это он, а не его резиновое
подобие?
- Уверен, - ответил капитан Жуков. - Завтра в двенадцать-ноль-ноль он
будет на чемоданной фабрике. Между прочим, там-то и изготовлялись копии
вашего генератора и туда же переправлялись ломаные - чинить. Только ради
всего святого, это агентурные сведения, поэтому просьба - не разглашать.
- Я буду молчать как рыба.
- Все, товарищи. - Капитан Жуков поднялся. - Главное мы теперь знаем.
Из школы будем расходиться по одному: сначала школьники, за ними -
взрослые.
Я поднял руку.
- Вопрос можно? Экскурсия на чемоданную фабрику с этим... ну, тем,
что завтра... как-нибудь связана?
- Постой-ка. - Капитан Жуков нахмурил брови. - Я разве не говорил?
Это одна из основных частей всей завтрашней операции. Экскурсия отвлечет
их внимание, а дальше... - Он замер на половине фразы и пристально
посмотрел на меня. - Это уже моя забота, что будет дальше. И вообще,
Филиппов, что-то ты под вечер разговорился.
22
Первое, что я увидел на чемоданной фабрике, - это фуражку дяди Пети
Кузьмина, нашего соседа по квартире. Он стоял в проходной на вахте,
загораживая шинелью вход. Лицо его было строгое, а шинель застегнута на
все пуговицы. Меня он, кажется, не узнал.
- Экскурсия, говорите? Сейчас разберемся, какая у вас экскурсия.
Он сунул руку в окошко своей каморки и вынул телефонную трубку.
- Софья Павловна, это вахта. Кузьмин говорит. Соедините меня с
режимом. Егор Петрович? Здравия желаем, Егор Петрович, это Кузьмин
говорит, с вахты. Экскурсия тут у меня, школьники. Бумага есть. Печать
тоже. Почему не пускаю? Дак бумажку ж можно того - подделать. Школьники
же, хулиганье - запросто печать из резинки бахнут. Одни? Почему одни.
Длинный с ними такой, в очках, говорит, что ихний директор. Значит,
пускать? Ну так я пускаю.
- Так. - Дядя Петя обвел нас суровым взглядом. - Почему не по росту?
Всем выстроиться по росту. И руки из карманов убрать. - Он накинул на нос
очки и стал изучать список. - По списку двадцать пять человек, а в
наличии... - Он пальцем пересчитал наши головы. Когда он дошел до меня,
что-то в его глазах такое блеснуло, а может, это мне показалось.
- Кто старший? - сказал он пряча в карман бумажку. - Пусть пройдет в
эту комнату на инструктаж. У нас особое производство, это вам не
какой-нибудь щетинно-щеточный комбинат имени товарища Столярова. Грохнет
на голову чемодан, тогда узнаете, где раки зимуют. И вас, который
директор, попрошу тоже.
Мы с Василием Васильевичем миновали вертушку вахты и прошли за обитую
дермантином дверь. На двери висела табличка "Инструкторская". В комнате
никого не было. На стенах - графики и плакаты; на одном, который висел
ближе других, был нарисован лежащий на полу человек и склонившаяся над ним
санитарка. Сверху было написано: "Оказание первой помощи при падении со
стеллажа чемодана". Я изучил все двадцать четыре пункта инструкции и,
когда дошел до последнего - вызывайте скорую помощь по телефону 03, -
раздался щелчок замка и знакомый голос сказал:
- Цех N_15. Это из проходной - налево. Там вас будут ждать мои люди.
Я обернулся. Перед нами стояла бабка с ведром и веником. Она плюхнула
из ведра воды, примерилась и веником хлестнула по луже.
- Они сорют, а я корячься за шестьдесят рублей.
Из-под синего бабкиного халата вылезали стоптанные рыжие башмаки. Я
все понял, а бабка продолжала брюзжать голосом капитана Жукова:
- Ишь, застряли как мертвые. Ваши давно в обивочную ушедши, лекцию
про чемоданы слушают. Пошли, пошли, нечего тут топтаться, мне еще семь
цехов подметать.
Мы с Василием Васильевичем пустились догонять наших, но свернули не
направо, к обивочной, а налево - к цеху N_15, где нас должны были ждать.
У цеха никого не было. На запертых железных воротах под большой
цифрой "15" мелом было написано: "Не входить! Опасно для жизни! Идет
загрузка сырья" - и нарисован череп с перекрещенными костями.
Василий Васильевич посмотрел на меня, я - на Василия Васильевича, и
мы оба пожали плечами. В том смысле - ну, мол, прибыли, а что дальше?
А дальше послышался долгий жалобный стон, который тут же сменился
коротким веселым скрипом.
Стонала электрическая тележка, а скрипели наваленные на нее горой
чемоданы. И управлял всем этим хозяйством человек с глухарем на шляпе.
- Быстро прячьтесь по чемоданам, - сказал Лодыгин, затормозив. -
Приказ товарища капитана.
Я хотел узнать, зачем прятаться, но увидел, что Василий Васильевич
уже захлопнул над собой крышку, а Лодыгин защелкивает на его чемодане
замок.
Тогда я выбрал себе чемодан по росту, забрался в него, и мы
отправились в трясущейся темноте туда не знаю куда.
Лодыгин, не останавливая тележку, вышиб запертую железную дверь и
отлепил от номера цеха уже не нужную теперь единицу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг