пусть не об морок, но по куражу.
Особым изыском считалось оттопырить Фиську напослед, перед отзывом -
тем лябди особо друг перед другом кичились и спрашивали у Фиськи
подтверждения. Тырло прозвали "убивцем", а Хряпса величали не иначе как
"батюшка" - поощрение делал неспеша, добротно и с основанием. Истинно,
государь был в числе его достоинств.
Урожайные гуляния шли на истом, Фиська с Тырлом ретировались к посту,
Хряпс - в стольну избу, лябди с чугунами - в поля, а погодя - на зимние
квартиры, грудняк вынашивать.
Так вне мытари минуло полвека. Лябди давно уж пообвыклись к такой
фаллократии, но случился Пеняй и вселилась в лябдонаселение моногамная
тоска.
- Вам что, пострелам, пистон раздавил и на боковую, - жаловалась под
заговенье краса-Удива. - И пока хрен в голову не стукнет... А мне постыло.
Хоть бы старичка какого на исход лет...
...а кондуит Пеняю не поверил, к царю не допустил. Посчитали вредным
державе заговором с целью опасных слухов. И в гаплык-час Пеняя на плаху и
подвели.
- Каково последнее желание? - спросил тертый палач.
- Мне бы... - осекся Пеняй. Глазами в небе поискал. Вздохнул,
улыбнулся чему-то. - Мне б на Лябду опять... Там...
И связкой рук хотел изобразить, но тут его и декапелировали...
СЛЯП 6
Время уж не шло, а спотыкалось бегьмя.
Гельдып II вовсе отческого блеску достиг - обполовинил людишек в
царстве, и тому остатку жизнь шла не в жир, а в кизяк. Сколько лет
пролетело, а зелье отворотное, на бабаеде замешанное, продолжало крамольно
действовать. Уж труха, а не бабы остались - тужились, а девок рожать не
могли. Уж и секли их за это, и надзор денно и нощно вели - чтоб без
утайки, - а те и вовсе ояловели. Мужик после сплочевной войны остался
простой и смирный, но и он без природы не мог. А где отдушину найти, зуд
унять? Вот и приладились к вину - до изумления, до зеленых гаремов во сне.
Гельдып же всех кавалеров запретил и самолично фрейлинами занялся. Но
и у него - мимо. Истерзался, в себе изъян ища - бывало, задержится перед
голопузой статуей иль картиной и попредметно соизмеряется. Поэтому картины
в царстве быстренько перерисовали, и даже втихую царю скипетр подменили -
на короткий и кривой, - чтоб не удручал. Но все равно:
- Порядку в стране нету... - вздыхал и скипетром в ноздре ковырялся.
И министры в страхе принялись дисциплину повышать везде - в полях, в
мастерских, в банях, нужниках... А в армии тех лет все больше
механического солдату было - хоть и подороже людской плоти, но жалования
не просит, все державе экономия. И уж понятно, чугуну излишняя строгость
без надобности. А тут офицеры - чуть что, разряд под щиток, иль абразивной
пудры в муфту.
И вот однажды у железного сотника Звяка от экзекуции коротыш
случился. Начистил он вид офицеру, гикнул сотню и умчался чугун-счастья
искать. Передал остальным: "Коль ячейкою богаты - айда с нами, коль
закисли спаи - гни дальше кинемат под ибиотами..." И хруснул раскол,
потому как чугуны все как один деру дали.
Гельдыпа чуть кондрат не хватил. Издал манифест о начале принадлежной
войны - мол, кто к кому принадлежит - к людям, или к жести безродной.
Война она всегда в точку. Мужикам от бабского вопросу отвлечение.
А чугуны обживали себе холодные безветренные планетки, там созерцали
небесную механику и самосовершенствовались. Гельдып мужика в армию
наскреб, вытрезвил - и навалом на чугун-редуты, авось захлебнутся. Но
чугуны от ибиотов бежали, увиливали, да так и сгинули, вновь озадачив
царевых генералов. На всяк случай послали дальнюю разведку.
А Лябда тем временем почивала всыте и в достатке - по причине
недобытности и хитрого самообустройства. И все на ней казалось незыблемым,
пока на пупок не нагрянул новый разлет...
СЛЯП 7
- Мятежники есть?
Фиська протер глаза от рассола и залупал как балда. Подле ушата
стояло сплошь офицерье - галунастое, мосластое, злое. Впереди всех Штырь,
с черными усиками и стеклянным пятаком в глазу.
- Никак сам царь-государь пожаловал? - юродиво стал бить поклоны
Фиська, обливая маринадом кремовые сапоги.
Штырь медленно натянул перчатку и - с брезгом так - вынул Фиську из
ушата. Случилось, что Тырло ночевал в городище, лечил чирей. А Фиська,
помня, что таможня - лицо державы, стоял теперь в мокром мундире, при
аксельбанте и с хоботом на веревке.
- Ты кто?
- Эта... камергер! - брякнул с кондачка Фиська.
- Может, камердинер?
- Ага, капельдинер...
- Ты мне, сукин сын, по форме докладай! - труснул дезертира Штырь. -
Имеются ли в наличии чугуны?
А чугунов было хоть завались. Все они после баталии повалили на Лябду
(Фиська тогда облагочинился) - бабы принимали их охотно, экзекуций не
учиняли, а ласково применяли в сельском хозяйстве. Приткнулся тут же и
главный кибер-дезертир Звяк. Фиська об этом, конечно, знал, но валял дурня
- для разведки.
- Чугуны? Так точно, имеются! Стоят, казаны, и все по полям, по
полям...
- Караулы?
- Ага. Ворон ужасают. Как воткнули в прошлом веке, так вороны все:
"караул! караул!"...
Так ничего путного от Фиськи не добились, даром только облагоматили.
Впустил он их под скобу, за ухо от недоброго сплюнул и побег докладать в
переговорник.
- ...Тырло, ты уж себя и Хряпса обереги, мало ли чего, - наказал под
завязку Фиська. - Лябди сами управятся.
И управились. Даже более. Через неделю Фиська узнал, что на Лябде
объявился свой, доморощенный царь - Штырь I.
А воцарение случилось так. Когда мотня началась, Тырло спрятался в
роще и дремный ушат с Хряпсом прихватил (не терпел батюшка, когда недосол,
а будили). Полсотни офицеров - скриплых, школеных - пожаловали в городище
и произвели полный обморок среди лябдей.
- Эх, тряхнем мошной, господа! - перегикнулись с казенного кошта
голодники. - Уж и впрямь закуток - "куда Гельдып ибиотов не гонял"...
И в смех мелким бесом.
Лябди аж заробели - как можно такую красу руками трогать. Не обсевок
в поле - офицер! Тырло в леске хоронился и грызмя грыз ногти от ревностей
и досады - уж больно офицериков лябди приветили. Офицерики учинили банкет,
эполетами охмурили девичник и по свежим впечатлениям установили военный
диктат.
Штырь, ранее придворный камер-альконавт, но разжалованный до
разлетного, таил на Гельдыпа зуб, и таперича, присмотрев на Лябде несметь
чугунов и приятное телу обчество, решился на самопомаз.
А бабоньки-то, бабоньки все стояли разиня рот, или как распоследняя
челядь бегали на посылках. Вот что было обидно. Тырло едва не выл. Его с
атаманом, однако ж, не выдавали, видимо, имели свой интерес. Ну а Штырь,
думали лябди - ну, решил пошалить стеклоглазик, и пускай ему, царюй, пока
душа просит. Лябдям и диктофаллия в радость - надоело над рассолом
чахнуть.
Первым делом Штырь вывел свет - до гурта первых красавиц Лябды. Да
все тощих и малахольных - для породы. Надавал им титлов, всем сестрам по
серьгам. Потом челядей. Тут заминка вышла. Работящая Удива наотрез
отказалась вчерашних товарок обстирывать и обшивать. Упрашивать не стали,
взяли ту, что сама просилась. А Удива обиду на узелок и в лесок все чаще,
где Тырло в схроне.
Потом Штырь амнистию чугунам подарил и призвал всех в гвардию.
Чугуны, народ элементарный, пошли, лишь Звяк отказался, ушел со своей
сотней к полюсу. Офицеров он на дух не регистрировал.
Пока Штырь балы-приемы ладил, жилось ничего, весело. Любую лябдю, что
приглянулась, могли ко двору привадить. А кто не приглянулся, не шибко
серчал - ведь мужика, главное, на Лябде больше стало!
Потом, думу издумав, Штырь объявил Гельдыпу кромешную войну. И пусть
себе Гельдып о Лябде не слыхивал, главное - поступать по-царски, с
отмашкой. Справив триумф по началу действий, Штырь для оборонострема решил
навесть порядок - пуповок огосударить и беглых, коль имеются, известь. На
заимку нарочных Фиська не пустил, но Штырь из положения вышел - записал
обер-привратником и определил на довольствие, авось клюнет. Фиська только
сплюнул, про чинок узнав.
Чугуны разошлись по округе измену искать. Чешут: Тырло и ушат в упор
не замечают, а Звяку и сотне закадычной - все маслеца да запчленов. В
общем - одна видимость работы. Чтоб без взаимных обид.
Эх, царил бы себе дальше Штырь, бил бы в аноним Гельдыпа, почет
нагуливал, да только вскорости все сломалось.
Ушел как-то Тырло в гости к Фиське - под горькую лябдей честить.
Пробирался ночью, огородами, а ушат на досмотр Удивы оставил. Не утерпела
опальница, принялась Хряпса будить, да только так крепко спал атаман, что
разбудеж Удивин аж при дворе услыхали. Мотнулись в рощу с десяток
офицериков. И к завтраку привели Удиву и всего из себя одетого Хряпса -
раскочумиться он так и не соизволил, даром будильники хобот порвали. На
вопросы в ус не дул, глаз не казал, а все плямчил да пошатывался. Удива,
напротив, дерзила:
- Ты мне, спесивец, колом вона где! - и по горлу чирком. - Думаешь,
коль три глаза во лбу, так особист? Все одно - помазло ты липовое...
Возлютовал тут Штырь.
- Липовый, говоришь? - (Сам-то давно чуял, что на блеф куплен. Чуял,
да не все.) - Вот я вам для кликсена башку и отгаплычу!
Удива Хряпса своей особой загородила.
- Не подходь! - офицерику рьяному. - Не то возопияю!
И возопияла. Да так, что Хряпсово пробуждение началось. А когда
рьяный двинул Удиву в лоб, очи расклеял.
- Вы чо, мля, - говорит, проморгавшись, - мужиков нарожать успели?
Офицерик и его шандарахнул. Только Хряпсу это, что комара отпечатать.
Но обидно. При всем родном бабском народе, что на площади в остолпенении.
Такое впервые увидали - чтоб лепшую товарку по лицу, да чтоб самого
батюшку... Вот теперь-то Хряпс и проснулся окончательно. А офицерик
прытким образом избу - навылет, да и - окарачился. И семь лябдей по лбу
отмстили. И Звяк подоспел...
Фиська и Тырло проснулись от стука в ворота.
- Эй, тетери, принимай кредит!
Чуть не вся Лябда у ворот мяла связанных офицеров. Там и Хряпс, и
Звяк со своей чугун-сотней.
- Побаловались, и будя...
Разжалованных прелестников в бронелет что похуже затарили, а поновее
- себе в запаску. Подкурили камелек и пульнули в небо.
- Простите нас, роднинькие! - в ноги к архаровцам пали лябди. - Галун
попутал, ослепли с непривычки.
- Ладно уж, - отмахнулся Хряпс и зевнул. - Чего-нибудь там сообразим.
Нам, мля, наука будет...
И пошел за свежим рассолом.
А лябди все сокрушались:
- Надо же! Всего-то с полсотни, а чуть в лихо не ввергли. Видать,
напрочь говенный мужик в запузырье проживает. Ему б только кровя пускать,
да помазаться. Лишь дезертир - один человек... А ибиотам дорожка сюда
заказана. На шея сядут...
Вот, пожалуй, с этого моменту и началась Великая Лябдянская Смута...
СЛЯП 8
Раскатилась паводком по царству слава лябдянского куператива.
Чистый бандит: бронелет в красных подпалинах, весь в лентах да с
бубенцами, по эфиру гасает, женским спевом посты амуряет, а кто вдогонку,
нашармака - того прямиком в засаду, в какую-то "пупку". Там улов раздевают
до нагиша и учиняют гоньбу с последующим срамом и выдворением. Хищных баб
на планете той - прорва, да, говорят, им еще подмога спешит...
А дела тех лет в царстве шли непутем и засеклись путарем. Мужик
остался - сплошь недомерок, а бабы - просто жмых... И чтоб нерадение в
царстве известь, решили вопрос махом - запретили баб подчистую, как
заразный элемент и гнездо распада. И вся недолга! Мужик совсем обчесался,
исподом упрел и ходил чумной, с сухоогненными глазами, но главное - искус
убрали, жить стало веселей!
И вот только гармонии достигли - изнасильная напасть!
Порылись в кондуите и точно - рапорта, тленом битые: повитуха Дрызга,
разлетного Пеняя, протокол допроса Штыря, царева изменника.
- Где они? - спросил Гельдып.
- Комиссия окорнала...
- Окорнать комиссию!
А Лябда разошлась не на шутку. Царевы разлеты ловились на мохнушку,
на подмашку, на пендель или просто вгонялися страшным "Шишом" прямо под
пузырь. Иным служивым такая рыбалка в голову шибала, чуть сами на мормыш
не просились. Но лябди к ибиотам были строги: туризм делали, а
перебежчиков выдавали. И такую страсть в народе отказники разтрезвонили -
слезу выжигало!
Изловом занимались лябди, архаровцам на такие дела аппетиту не было.
А Гельдып не мудрствовал. Предал Лябду афемине и объявил Великий
Забезбабный Поход. Собрал абезбаты и пошел на лябдей бабаедом.
Так однажды "Шиш" цареву экспедицию и приметил.
- Ой, девочки, - молвила Удива, - шибко много их. Зараз всех не
перехапаем.
И шмыгнули под непробивну глазурь. А Гельдып Лябду хомутом опоясал.
Заголил пыркошвары и стал переговоры кликать. Ввиду важности момента
пришлось Хряпса растолкать.
Едва глазенапы расклеял, подвели к нему министра. Тот для внимания в
корнет-а-пистон дунул и пошел крыть по-Гельдыпу по батюшке:
- Ультиматум: обманки - убрать, небозвон - распечатать, чугунов -
выдать, и выдать также, коль еще живы, ослухов царя небесного - Хряпса и
иже. А также приготовить контрибуции немалое количество, после чего мы,
Гельдып II, подумаем, что с антиполым и половредным населением делать...
У Хряпса подкова зубовная и отвисла.
- Транспорант над околицей читал?
- Работа моя такая, весь век чужое читать...
- Так вота вам, мля... - и свинтил из пальцев что попроще и покрепче.
- Воевать с вами не будем, честь не велика...
И началась осада, названная в народе "Фигдам".
Лябдяне по такому случаю и пупок-заимку прикрыли - от огульного
обстрела. Гельдып лупил в пузырь всем калибром, что только мог свезть со
всего царства. Абезбаты амором перли в атаку - "Даешь!" - до кумпольного
звона, а себе в шишку. Лябди вначале пугались, когда на небе огненны
волдыри вразбрызг, а потом ничего, пообвыклось. Только одна беда - по
ночам светло и моргко - на манер фейерверка.
- Всех баб дотла! - кипень изо рта метал Гельдып.
Но канониры давно уже просекли, что дело - шпок. Да делать нечего -
долбили, пока боезапас не вышел. Собрался совет и на ем генералы удумали
загатку:
- Загатить их к ядреной афемине - свет перекроем, авось увянут...
На кумпол для эксперименту ибиота пустили - тот постукал по нему и
даже сплясал.
- Загатить можно, да вот где столько гати взять?
А Гельдып к совету своего любимого корнишону объелся и сидел черный,
пучливый, потому и присоветовал:
- Не эксперимент, а экскремент!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг