паутиново-шелковые плавочки (не имея возможности разнообразить свой
верхний туалет, она брала реванш на белье), ковбойку, джинсы, свитер,
кроссовки, схватила сумку (в ней - лишь почти пустой уже баллончик и
трубка-передатчик) и бегом скатилась вниз, где, сидя за рулем, ее ждал
Атос.
Возле ближайшего цветочного ларька он тормознул, вышел на минуту и
вернулся с огромным букетом роз. Он вручил ей цветы, чмокнул в щечку и
продекламировал экспромт: "Ты не плачь, моя Маруся, я к тебе еще вернуся".
- Ты мне позвонишь завтра? - спросила она; не потому, что
сомневалась, а потому, что ей было приятно услышать утвердительный ответ.
И она услышала:
- Хорошо, часов в двенадцать.
"Что я буду делать до завтрашнего полудня?" - подумала она.
Настроение у нее сейчас было хорошее, и омрачал его лишь этот вопрос - как
убить сегодняшний вечер? Ведь она уже напрочь отвыкла жить без Атоса.
И вдруг появилась отличная идея.
- Атос, не надо меня домой, выруливай сразу в контору. А меня по
дороге высадишь, я тебе скажу, где остановиться.
- Семь пятниц на неделе, - констатировал он. - Куда это ты
намылилась?
- Я потом тебе все расскажу, - мстительно передразнила она его
интонацию, - а пока это - "не моя тайна".
Атос хмыкнул, а она добавила:
- Да, слушай, цветы придется оставить у тебя. Мне же с ними нельзя по
улице ходить: вдруг кто-то из моих старых клиентов встретится. Ну, чего ты
насупился? Мне самой жалко. Классные цветы. Спасибо тебе... Но не ехать же
мне домой только из-за них.
- Ладно, - буркнул Атос. - Меня иногда вышибает твой рационализм.
- Ничего, еще подаришь.
В этот момент они добрались до нужного ей перекрестка, она попросила
остановиться, попрощалась и отправилась претворять в жизнь свою новую
идею. Которая заключалась в том, чтобы посвятить сегодняшний свободный
вечер слежке за Лизой Деевой. Сколько раз она говорила Атосу, что пора
этим заняться, но он все отнекивался, уверяя, что пока не время, что с
самого начала, когда они затевали эту операцию, они не рассчитывали на
помощь невидимки, и Слон с Вадиком не прекращают вполне сносную слежку за
вдовушкой. А пускать на такие элементарные дела Марусю, которая за полчаса
работы может приносить сотни тысяч - крайне непрактично. Если будет нужно,
они непременно попросят ее о помощи, но пока в этом необходимости нет...
Может быть, и нет, но Маша соскучилась по "тонкой" работе, когда,
находясь в одной квартире с хозяевами, только скользя между ними, она
ухитрялась сутками ничем себя не выдать. А ведь надо было как-то спать,
есть, справлять естественные надобности. Бедняга Штирлиц поседел бы от
такой задачи.
...Вот и знакомая дверь. Маша нажала кнопку звонка и, дождавшись
шагов (ура! дома!), поднялась на несколько ступенек вверх по лестнице,
сняла кроссовки и сунула их в сумку, а достала оттуда подобранную по
дороге консервную банку, которую приготовилась бросить вниз, в лестничный
пролет. Что она и сделала в тот момент, когда Лиза открыла. Оглядевшись,
укутанная в шелковое японское кимоно, фиолетовое с золотым огнедышащим
драконом, Лиза шагнула от двери и заглянула вниз, в пролет: что гремело? И
этого было достаточно, чтобы Маша скользнула в квартиру.
В спальне играла мягкая музыка - как бы делясь друг с другом самым
сокровенным, вели неспешный диалог саксофон и гитара; на экране
телевизора, подключенного к видеоплейеру, мерцали плавные сумеречные
блики. Лиза сбросила кимоно и принялась за, похоже, прерванную звонком,
гимнастику. Маша уже не в первый раз залюбовалась линиями ее тела. Она и
раньше ловила себя на том, что красивое женское тело впечатляет ее больше,
чем мужское, но не видела в этом патологии: она ведь не испытывала при
этом влечения, наслаждалась чисто эстетически.
Невольно она принялась сравнивать Лизу с собой. Фигура у той была,
конечно, более женственна: бедра шире, а талия - тоньше. Ноги - длинные,
ровные и красивые; но ногами могла похвастаться и Маша. Грудь, хоть и не
вздымалась так бойко, как у Маши, зато сохраняла правильные сферические
формы, была больше, чем у Маши и приковывала взгляд крупными темными
сосками.
Закончив занятия и приняв душ, Лиза вновь накинула кимоно, присела
возле огромного зеркала и принялась за макияж. "Вот и еще одно ее
преимущество, - подумала Маша, инстинктивно пытаясь запомнить названия
всех этих ослепительно красивых коробочек и флакончиков, - никогда я не
научусь пользоваться косметикой так, как она... Да, но у меня есть то, что
перевешивает все ее достоинства - моя молодость, - успокоила она себя и
тут же укорила: что за натура, почему это в любой женщине нужно
обязательно видеть соперницу? Нам ведь с ней делить нечего".
Один из париков, покоящихся на болванках вдоль края зеркала, черный и
густой, с короткой стрижкой, что-то напомнил Маше, но она не успела
собраться с мыслями, потому что часы пробили шесть, и тут же раздался
звонок в дверь. "Кто это у нас такой пунктуальный? - подумала Маша с
неприязнью. - Хорошо, если это - ее фотограф. А если не он? Лучше
спрятаться заранее". И она юркнула под обширную кровать четы Деевых, где в
свое время ей пришлось коротать пару, надо заметить, спокойных ночей.
- О, какие цветы! Ты как всегда на высоте, милый, - услышала она
приближающийся голос Лизы. Вот скрипнула дверь спальни. Они уже здесь,
догадалась Маша, и тут сердце ее заколотилось так бешено, что она
схватилась за грудь, словно не давая ему вырваться наружу: в ответ Лизе
прозвучал голос... АТОСА(!!!):
- Весь Питер объехал, чтобы найти самый лучший букет.
- Очень, очень мило с твоей стороны. Ну, что ты встал, как истукан?
Раздевайся. - И Маша увидела, как на пол к их ногам упало сначала кимоно,
а затем - одежда Атоса (час назад она видела, как он одевал все это!).
Она, чтобы не закричать от отчаяния и стыда, что есть силы впилась зубами
себе в руку.
- Что-то нечастым гостем стал ты у меня, - продолжала Лиза нежно и в
то же время - недобро, - ты бы и сегодня не появился, если бы я не
позвонила. Так?
- За два месяца мы сделали десять миллионов. Думаешь, у меня есть
свободное время?..
- Не трепыхайся, Киса, перебила его Лиза, я все прекрасно понимаю.
Как наша Маруся?
- Она все делает как надо.
- И в постели?
- Мне обязательно ЭТО нужно обсуждать С ТОБОЙ? В конце концов,
Шахиня, не я все это придумал.
- Куда уж тебе, Киса. Точно, это Я придумала. Только ты должен был
влюбить в себя девчонку, а не наоборот. Вот, что ты лежишь, как
деревянный? Люби меня. Делай хоть что-нибудь. Делай! - угрожающе повторила
она. И он принялся ДЕЛАТЬ. Да так, что кровать чуть не прыгала по комнате,
Лиза то блаженно стонала, то кричала во весь голос, а Маша, забившись в
угол, ревела навзрыд и до крови кусала руки. Ей казалось, она сходит с
ума. В то же время в единое четкое знание ПРАВДЫ соединилось в ее сознании
множество фактов и неясностей - и почему Атос не давал ей следить за
Лизой, и - кто подходил к нему в ресторане, и - кто заглядывал в ванную во
время ее приступа дурноты...
Наконец, они затихли, и Маша услышала томный лизин голос:
- Вот это ты умеешь, Киса. Тут ты - Бог.
- Паршиво у меня на душе...
- Видно, ты и вправду влюбился в эту дурочку.
- Она совсем не дурочка.
- Нужно быть полной идиоткой, чтобы поверить в эту нашу сказочку про
благотворительность. Киса - Робин Гуд!.. Умора!
- Она просто добрая. Вот и верит в чужую доброту... Я ведь ее немного
знал раньше.
- И еще большей идиоткой нужно быть, чтобы поверить в то, что ты -
двадцатилетний сопляк - главарь банды.
- Она меня любит.
- Да, тут ты хорошо поработал. Но вот обратная картина мне вовсе не
нравится. Только не думай, что я ревную. Если ты не будешь к ней
равнодушен, тебе потом будет сложно убрать ее.
- Разве это обязательно?
- А тебе сильно хочется иметь врага-невидимку? Ты, наверное, плохо
представляешь, на что способна обманутая женщина. Даже обыкновенная.
- Шахиня, давай отпустим ее с Богом. Сейчас. Ну, я прошу.
- Сейчас?! Пять миллионов ты роздал или пустил в оборот, так?
- Да.
- Значит, осталось у нас с тобой - столько же. От Деева и то мне
больше перешло. Пять миллионов, Кисонька, это - слезы. Что-то около
двухсот тысяч долларов. Разве вы банки грабили? Вы брали КАССЫ в банках, а
это - не одно и то же. Вот когда наша Маруся доберется до золотого фонда
или хотя бы до сокровищ Эрмитажа, тогда я, может, успокоюсь. И тогда-то ты
и уберешь ее. Понял?
- Да. Слушай, Шахиня, а я-то тебе зачем?
- А мне нравятся вот такие крепенькие мальчики. Как грибки.
Груздочки. На базаре такими бабки торгуют. Кстати, бабки-то где?
- В машине.
- Ох, кретин. Быстро сюда их!
Атос спрыгнул на пол и стал торопливо натягивать одежду. Маша
чувствовала, как ее отчаяние превращается в ярость. Атос оделся и вышел из
спальни, в этот миг Маша выкатилась из-под кровати, догнала его у входной
двери и позвала тихо:
- Ки-са! - впервые она назвала его так. Он замер, медленно обернулся
и краска отхлынула от его щек. Она стояла перед ним растрепанная, с
красными от слез глазами.
- Больше ты - не Атос. Ты - Киса.
- Я тебе все... - начал он хрипло, но осекся. - Я...
- С кем ты там?! - крикнула из спальни Лиза, но ответа не дождалась.
- Не надо. Не надо ничего объяснять, - зловеще произнесла Маша,
отступая на шаг. - Я теперь все понимаю. И я тоже теперь не Маруся. И не
Маша, и не Мери. Я теперь - МАРИЯ. Мария - Королева Полтергейста! - И она,
глядя в его глаза, лишь часть энергии направила в привычное русло. Боль
тупо ударила ей в надбровные дуги, и глаза Леши Кислицина расширились от
ужаса.
Первое, что она сделала - выдернула из замочной скважины массивный
ключ и сунула его в карман. С криком "она здесь!", Киса влетел обратно в
спальню.
- Кто? - встрепенулась Лиза, и тут же все поняла, увидев, как ее
симпатичный, небольшой, овальной формы аквариум с одной золотой рыбкой
поднялся в воздух и стремительно помчался в ее сторону. Лиза успела
отклониться, и он, ударившись о стену, разлетелся вдребезги. Рыбка в
агонии забилась на простынях. Теперь в воздух взмыл видеоплейер и полетел
в голову Кисы. Но и тот сумел увернуться, и японский аппарат въехал в
большое сияющее зеркало, осыпавшееся на ковер грудой алмазных осколков.
И тут же из вазы выпорхнул букет - те самые розы, которые сегодня
Атос дарил сидящей в его автомобиле Маше; описав в воздухе сложную фигуру,
букет подлетел к Кисе и принялся размеренно и смачно хлестать его по
физиономии. А он, морщась и вытянув перед собой руки, ловил воздух возле
букета. В этот момент, получившая небольшую передышку Лиза соскользнула с
кровати на пол - прямо на стекла босыми ступнями - подскочила к мебельной
стенке, сунула куда-то руку и выдернула ее уже с маленьким пистолетом.
(Муж и жена - одна сатана.) "Трах! Трах!" - оглушительно прогремели
выстрелы в сторону дерущегося букета, и буквально перед носом у Маши
просвистели пули.
Она бросила цветы и моментально оценила обстановку: Лиза будет
обстреливать пространство вокруг любого самопроизвольно движущегося
предмета, и рано или поздно в нее попадет. Можно, конечно, затаиться, а
потом неожиданно всадить ей в горло острый предмет, но до такой степени
озлобления она пока не дошла. (Это случится позже.)
Газ! Она выдернула баллончик и, сунув его в лицо Лизе, нажала на
клавишу. Но он лишь коротко пшикнул и смолк. Пусто! Что-то она не
рассчитала. А Лиза уже палила перед собой. Маша бросила баллончик и на
цыпочках побежала к входной двери. Словно угадав ее намерения, Шахиня
крикнула:
- Киса, дверь! Не выпускай ее!
Тот метнулся в коридор, но было поздно: дверь уже отворялась.
- Ложись, крикнула Лиза Кисе, который теперь загораживал от нее
дверной проем. И когда тот упал на пол, сделала несколько выстрелов в
открытую дверь. Но по ее команде упала и Маша, и пули просвистели у нее
над головой. Она кубарем скатилась по лестнице, вылетела из подъезда,
прыгнула в машину Кисы (благо, он давно подарил ей дубликаты ключей) и, со
скрежетом вырулив со двора, помчалась прочь от этого места, где впервые в
жизни она узнала цену предательству и унижению.
Слезы застилали ей глаза, и она почти не видела дороги. Однако, не
замедляя скорости на поворотах и останавливаясь далеко не на каждом
светофоре, нарушив, наверное, все известные правила движения, чудом никого
не сбив и не подхватив ГАИшного "хвоста", она оказалась на какой-то
окраине и, не вписавшись в поворот, вылетела на обочину.
Промчавшись метров пятнадцать от дороги по пустырю, она, наконец,
остановилась и хорошенько проплакалась. Мало-помалу, омывавшее ее грудь
горячими волнами отчаяние, затвердело и превратилось в жесткую корку,
намертво сковавшую сердце. Она еще не осознала перемены в себе. Но глаза
ее высохли. И она трезво прикинула в уме: оставаться тут, в этой машине -
опасно. Возвращаться домой - тем более. "Деньги лишними не бывают", -
вспомнила она фразу, оброненную как-то Атосом и повторенную в тот же день
отцом.
Она вышла из машины, открыла багажник, а за ним, набрав код,
бронированную крышку встроенного сейфа и с трудом извлекла оттуда точно
такой же чемодан, какой Копченый заносил в ресторан. Она открыла его.
Здесь на кейсы места не тратилось: все было плотно забито пачками
новеньких сторублевок. Она сунула одну пачку в карман, закрыла чемодан и,
с трудом волоча его, двинулась в сторону магистрали.
Сигналя рукой проезжающим машинам, она стояла на обочине и
сосредоточенно обдумывала все то, что с нею произошло. Вдруг в сумке
заверещал передатчик. Вынув его, Маша размахнулась-было, но, подумав,
просто отключила и сунула обратно. Вскоре ее - потрепанную, но симпатичную
девочку с огромным чемоданом и мрачноватым выражением лица, - подобрал
веселый конопатый дядька на белом "Москвиче".
- Из дома что ли сбежала? - поинтересовался он.
- Да, - буркнула она и надолго замолчала.
Конопатый мужик что-то не переставая болтал, а она, сидя на заднем
сидении и держась за ручку чемодана, все думала и думала. И становилась
все мрачнее. И кулаки ее сжались сами собой.
- Уничтожу! - неожиданно сказала она вслух.
- Что? - переспросил дядька.
- Ничего, - огрызнулась она и, сунув ему хрустящую сотенку,
скомандовала: - К гостинице "Центральная".
- А поселят? - усомнился дядька, с удовольствием засовывая бумажку в
карман. Но симпатичная мрачноватая девочка не удостоила его ответом.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. МАРИЯ
1
- Кажется, мы сможем немного отдохнуть, - усмехнулась Лиза, поднося к
губам бокал шерри, и впервые за последнее время голос ее был не
железно-повелительным, а, как раньше, по-кошачьи мягким.
Они сидели в плетеных креслах на открытой веранде ялтинского
ресторанчика "Люкс", и кремовые лучи из-под шелкового абажура настольной
лампы выхватывали их лица из полутьмы.
Атос-Киса не пожелал принять эту перемену в тоне госпожи, как дар, и,
оставаясь, как и все это время, почтительным рабом, ответил с интонацией
нейтральной:
- Ничто не мешало нам отдохнуть и раньше.
То, что дар ее отвергнут, Шахиню слегка задело, и она заметила со
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг