попыток скорчиться так, чтобы сохранить ночное тепло, вынужден был
соскочить с нар.
Ирка уже побежала в коридор и крикнула мне по пути:
- Скорей, красавчик! Я очередь к параше займу, а ты к умывальнику!
Она была опять права - хоть я провел всего сутки в этом мире, но уже
понял, что без Ирки я бы пропал.
Она еще не успела скрыться в дверях, как целая толпа обитателей
подвала понеслась в сортир и к умывальне. Оба помещения были невелики, в
одном - три крана, в другом - три очка. А нас в подвале полсотни. И всем
надо.
Я побежал следом за Иркой. Она уже стояла в начале большой очереди -
к параше. Очередь в умывалку была меньше, но я знал, что она увеличится,
потому что люди будут переходить в нашу очередь. За мной, к счастью,
оказался старый знакомец - Жирный из нашей бригады. Когда подошла Иркина
очередь войти в сортир, я сказал ему, что мы с Иркой сейчас вернемся. И
побежал к ней. В очереди сразу начали кричать: "Он здесь не стоял! Он еще
откуда взялся?" А Ирка начала визжать: "Я предупреждала! Где твои уши
были, старый козел?"
Завязалась перебранка, но она не помешала мне воспользоваться
сортиром и благополучно вернуться в очередь к умывалкам. Ирка была
веселая, а я расстроен - что же, думал я, теперь мне доживать свои дни в
этой вони и холоде? Я же рожден благородным и красивым домашним животным!
Я не желаю превращаться в грязного раба!
- Ты что? Тебе плохо? - спрашивала Ирка. Глаза у нее были добрые. Я
вырвал руку - ну что объяснишь этому примитивному созданию, которое,
может, никогда в жизни не видело телевизора или кофемолки?
- Ты как хочешь, я тебе не навязывалась, - сказала Ирка. - Я хотела,
как лучше.
- Знаю, - сказал я. Я уже не сердился на нее - я сердился на свою
судьбу. Вновь так остро я ощущал запах смерти, и все во мне сжималось от
отвращения, что сегодня придется заниматься тем же, чем и вчера.
Совершив утренний туалет, мы вернулись в наш подвал, куда два раба
вкатили бак с желтоватой водой, которую именовали чаем, и второй бак - с
кашей. Каждому дали по миске и по ложке - потом их надо было вернуть.
Ирка облизала ложку, потом отвалила мне в миску каши из своей миски.
- Ты что? Зачем?
- Мне много, а ты не наешься!
Я, наверное, должен был отказаться, но был голоден.
Ирка смотрела на меня с интересом, глаза у нее зеленые, через щеку от
века до подбородка - тонкий шрам.
- Ешь, - сказал я ей, - а то остынет.
- Я холодное люблю, - сказала она.
Каша была безвкусная, скользкая и недосоленная.
- А ты как сюда попала? - спросил я у Ирки, прихлебывая теплый чай.
- Как и ты, - сказала она, - со свалки.
- А на свалку?
- Я бродячая, - ответила Ирка. - Как наших сократили, я тогда
девчонкой была, я по свалкам пошла.
- Кого сократили? - спросил я. - И как сократили?
- Учи тебя, учи, - сказала Ирка удивленно. - Я еще такого не видала!
Простых вещей не понимает. Мы в поселке жили, в агросекторе. А по
программе поселок шел под девственную местность - вот нас и разломали.
Мужчин ликвидировали, а женщин - в резерв. Мы с сестрой в Москву убежали.
Нам говорили, что в Москве жизнь клевая. А врали... Ты в Москве не был?
- Москва - это тоже свалка?
- Москва - это такая свалка, что никто ее конца не видел - охренеешь,
какая свалка!
В дверях подвала появился Лысый, он прошел внутрь и стоял, похлопывая
себя по ногам плетью, - я в жизни еще не видел такого злобного существа,
как он.
Он молчал, а все, кто сидел за столом, замерли, даже есть перестали.
Лысый ждал. Вошла мадамка. Веселая улыбка во всю широкую физиономию,
тридцать золотых зубов!
- Ну и как, мои цыпляточки? - гаркнула она с порога.
- Спасибо... спасибо, - откликнулись работники.
- Плохо работаете, - заявила мадамка. - На мыло захотелось? Я вас
быстренько туда спроважу. Нормы не выполняете - жабы голодные сидят!
Я поежился - даже в мыслях нельзя было именовать спонсоров жабами,
хотя про себя все их так называли.
- Сегодня конвейер потянет быстрее. Так что держитесь, мазурики. Но
если не подохнете, к обеду будет картошка, поняли?
Все стали благодарить эту наглую квадратную женщину. Мне она совсем
не нравилась.
Машка-мадамка ушла в следующий подвал - она по утрам часто проходила
по подвалам, смотрела, как живут ее рабы, даже разговаривала с ними, Ирка
обернулась ко мне:
- Смотри, что я сейчас у одной тетки за полкуска выменяла!
Она показала мне обломок гребенки.
И тут же за столом принялась причесывать свои пышные рыжие волосы.
- Я тебе ползунов покажу. Их из яиц выводят, а откуда яйца - не знаю,
наверное, инкубатор есть.
- Они противные, - сказал я. - Меня от их вида воротит.
- А я в простых местах выросла, - сказала Ирка, - там, где деревья,
трава и лес. Большая гусеница - разве это плохо?
Меня всего передернуло от этих слов. Эти стрекозиные умершие глаза и
короткая серая шерсть... Я понял, из чего сшита шубка госпожи Яйблочко, я
понял также, из чего сделано платье Машки-мадамки... и я понял, что раньше
был ничего не ведающим сосунком, и если бы не беда, так бы и остался
сосунком до старости, подобно всем прочим домашним любимцам.
Но может это ошибками Может быть, моих дорогих спонсоров кто-то
оболгал? Их, убежденных вегетарианцев, их, выше всего ставящих жизнь на
нашей планете, облили грязью подозрения... А кто тогда убил одноглазого?
Одноглазого убили милиционеры, которые всего-навсего люди. А кто убивает
гусениц-ползунов? Их убивают бродяги и подонки, такие, как мы. А когда из
них делают печенье, мои спонсоры и не подозревают, что им приходится
вкушать. Надо срочно сообщить об этом, раскрыть заговор, надо бежать к
спонсорам...
- Ты что? - спросила Ирка. - Глаза выпучил, губа отвисла, слюни
текут...
Я замахнулся на нее - она отпрыгнула, чуть не свалилась на пол и зло
сказала:
- Поосторожнее. Я и ответить могу!
Тут загудела сирена, и мы пошли надевать грязные фартуки. Все
послушно, лишь я один - с ненавистью и надеждой вырваться отсюда.
Второй рабочий день с самого начала был тяжелее вчерашнего.
Машка-мадамка выполнила свою угрозу - транспортер катился быстрее, чем
вчера, но, правда, разницу в скорости до какой-то степени съедали частые
поломки и остановки транспортера. Выросло число недобитых гусениц -
мужикам у занавески пришлось потрудиться до седьмого пота. Я помню, как
один ползун оказался страшно живучим, он очнулся, когда Жирный уже хотел
подхватить его, чтобы кинуть на тележку. Тут-то он подпрыгнул и решил
убежать. Мужики чуть с хохоту не померли, пока Жирный его добивал - он за
ним с дубиной, а гусеница под транспортер! Второй мужик тоже под
транспортер!
Но добили в конце концов. Все-таки двое разумных на одну тварь,
лишенную разума.
Через час или около того я начал выдыхаться, и, как назло,
транспортер больше не ломался - руки онемели от тяжелой ноши... И тут
вошли два спонсора.
Когда вошли спонсоры, я от усталости сразу и не сообразил, что это
именно спонсоры. Я только удивился: откуда здесь взялись две огромные
туши, которым приходится нагибаться, чтобы пройти в высокую и широкую
подвальную дверь. Оба спонсора были в их цивильной одежде, но в колпачках
с поднятыми гребнями - значит, они при исполнении обязанностей.
Вряд ли кто в подвале кроме меня понимал все эти условные знаки и
обычаи спонсоров - мне же сам Бог велел это знать, а то спутаешь гостя с
инспектором лояльности - выпорют обязательно. Я еще щенком, мне лет десять
было, полез на колени к одному спонсору, который был при исполнении, - до
сих пор помню, как он наподдал мне! А когда я заплакал, мне еще добавил
сам господин Яйблочко...
Спонсоры были при исполнении. Машка-мадамка это понимала - шла на шаг
сзади и готова была ответить на любой вопрос. Она была бледней обычного,
руки чуть дрожали.
Они остановились в дверях. Впереди - два спонсора в позе внимания и
презрения, на шаг сзади - Машка-мадамка, еще позади - Лысый и надсмотрщик
Хенрик. Мужики с дубинками стали по стойке смирно, ели глазами высоких
гостей. Какого черта они сюда приперлись - проверить, не жестоки ли мы к
гусеницам?
Резиновая занавеска дернулась, и транспортер, придя в движение, вывез
из-за нее груду дохлых гусениц.
Первый спонсор завопил на плохом русском языке:
- Он живой, он есть живой! Бей его!
В его голосе звучал ужас - словно гусеница могла броситься на него.
Одна из гусениц на транспортере дернулась - практически она была уже
дохлой, она бы и без дополнительного удара сдохла. Но мужики с дубинками
так перепугались, что принялись колотить с двух сторон эту гусеницу,
превращая ее в месиво.
- Идиот, - громко сказал по-русски второй спонсор.
Спонсоры всегда говорили с людьми по-русски. Это объяснялось не
только их глубоким убеждением, что мы, аборигены, не способны к языкам, но
и соображениями безопасности. Тот, кто выучивает чужой язык, вторгается в
мир существ, которые общаются на этом языке, - он нападает. Я об этом
догадался давно, но не давал себе труда выразить это в мыслях даже для
себя. Зачем? Мне было тепло, сытно и уютно. Человек начинает думать, когда
ему плохо и холодно.
- Скоты, - сказал первый, и оба, повернувшись, пошли прочь из
подвала. А я, потеряв на минуту способность думать, забыв, где нахожусь,
вдруг ужаснулся, что сейчас спонсоры уйдут, и я навсегда останусь в
вонючем подвале, во власти грубых, жестоких людей. Уход спонсоров был как
бы разрывом последней нити, которая соединяла меня с цивилизацией.
Все смотрели вслед спонсорам, и никто не успел меня остановить, хоть
все в подвале видели, куда я побежал.
Лишь Ирка крикнула:
- Тимошка, Тима, ты себя погубишь! Что ты делаешь, дурак?
Остальные рабы тупо смотрели, ожидая, когда вновь двинется
транспортер и начнется работа.
Выбежав следом за спонсорами из подвала, я оказался в широком и
высоком коридоре. Шедшие впереди спонсоры почти доставали головами до
потолка. Машка-мадамка семенила рядом, как любимица, а Лысый шел чуть
сзади.
Они не оборачивались и не видели меня.
Я находился в неуверенности. Казалось бы, сейчас лучший момент, чтобы
криком обратить на себя внимание. Но что, если спонсоры мне не поверят? И
оставят меня в руках людей? Лысый меня убьет, как гусеницу!
Они дошли до двери. По очереди наклонившись, чтобы не задеть за
притолоку, спонсоры вышли во двор кондитерской фабрики. Я прижался к
косяку двери. День был теплым, солнечным, свежим. Гладкие и такие
скользкие - я помню, как в детстве это меня завораживало, - мундиры
спонсоров, в покрое и деталях которых лишь опытный глаз, подобный моему,
мог различить чин и положение, блестели на солнце, отражая его лучи. Мой
взгляд, натренированный за много лет на гостях господина Яйблочко,
безошибочно сообщил мне, что спонсоры, нагнавшие такой страх на наш цех,
относятся к низшему эшелону их власти - это простые исполнители. Эти
спонсоры и не были военными - они были снабженцами, то есть Существами, не
пользующимися большим доверием и уважением в гарнизонах. В дом Яйблочков
их бы и не пригласили.
Для жителей Земли все спонсоры равны и тем непобедимы. Каждый из них,
как боевой муравей, несет свою службу. Все одинаковы: безжалостны и
непобедимы. На самом деле это совсем не так, но человеку об этом не
догадаться - ведь человек судит по выражению лица, по нормам поведения,
которые у людей и спонсоров совсем разные. Ну что будешь делать, если у
спонсора лицо лишено мышц и не может выражать эмоций, зато длинные средние
пальцы рук беспрестанно движутся и очень выразительны. Зачастую они могут
сказать о настроении, намерениях и чувствах (да, да, и спонсоры способны
на чувства!) спонсора куда больше, чем слова.
- Сколько у вас работает эта партия? - спросил Машку-мадамку старший
спонсор.
- Только второй день.
- Плохо работают, плохо, - сказал второй спонсор.
- А где взять лучше? Я была на распределении, - пожаловалась мадамка.
- Пронин всех крепких взял на рудники.
- Люди везде нужны, - сказал спонсор.
- Это вы решайте, - сказала мадамка, и я понял, что она не испытывает
трепета перед спонсорами. И если бы я не знал, что люди - не более как
отсталые дикари, которых спонсорам приходится учить и опекать, я бы
подумал, что идет деловая беседа между равными.
- Но у вас легкая работа. А в шахте трудно. Они там быстро отмирают,
- сказал первый спонсор.
- Тут только еда, - сказал строго второй спонсор, и в голосе его я
услышал фон - жужжание - это означало, что он начал сердиться, но я не
знал, уловила ли мадамка эту угрожающую нотку. - Мы готовы жертвовать
собственными интересами и даже питанием для большой жертвы - для
продукции, которая нужна всему обществу, всей галактике. Мы готовы на
жертвы, а вы? Где ваши жертвы?
- Люди работают не покладая рук.
- Ползунов переращиваем, - сказала мадамка. - Их на неделю раньше
забивать надо, тогда мясо нежнее и концентрат лучше. Вы это лучше меня
знаете. А вам вес подавай!
- Нам нужен вес. Гарнизоны растут.
- Есть опасность - они уже кричат.
- Эту опасность нельзя допускать.
- Так что же делать? - спросила мадамка.
- Если будете плохо делать, мы отрываем вашу прекрасную голову. -
Спонсор постучал концом среднего пальца по своей шее - это было признаком
веселья. Не знаю, догадалась ли о том мадамка, которая была занята своими
невеселыми мыслями.
- Если оторвете мою прекрасную голову, - сказала она, - вам придется
искать другого директора фабрики.
- Найдем, - сказал второй спонсор.
- Ищите, - сказала мадамка.
- Не будем спорить, - сказал первый спонсор. - Мы довольны. Вы хорошо
работаете. Мы пришлем новых людей. Эти должны работать не больше пяти
недель. Затем прошу подготовить их к ликвидации.
- Вы с ума сошли! - воскликнула мадамка. - У меня не проходной двор.
Только человек научился работать - а вы его на живодерню. Это неумно.
- Не надо спорить!
- Вы боитесь, что кто-то проговорится? Кому проговорится? Тростнику?
- Не надо разговоров, - сказал спонсор. - Знающие тайну не живут.
- Я сегодня принимала яйца, - сказала мадамка. - Семь тысяч ящиков.
- Вас мы тоже убьем, - сказал спонсор, - немного потом. Это шутка.
- Знаем, какие с вами шутки, - сказала Машка-мадамка.
Спонсоры мерно покачивались от смеха.
Они двинулись дальше от двери к ожидавшему их военному вертолету,
мадамка с Лысым, не сказавшим ни слова, пошли за ними. С каждым шагом мне
труднее было слышать и труднее бороться с желанием выбежать вслед за
ними...
- ...Я говорю с вами откровенно, - донесся до меня голос спонсора, -
вы наш человек. Есть случай бегства домашнего любимца от одного нашего
специалиста.
- Мне говорили, его вчера утром убили.
- Его по ошейнику опознали, - добавил Лысый.
- Так все думают. Пускай думают. Мы послали его фотографии на
опознание хозяевам. Хозяева сказали - не тот. Тот молодой, высокого роста.
Чистый, без следов на теле и без болезней. Он из хорошего дома.
- А зачем вы это нам говорите?
- Если он попал к вам, вы легче его найдете.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг