верить, они... ну, как животные. Не люди, а животные, только домашние.
Собак жабы потравили, и вместо них любимцы.
- Это все вранье! - сказал я громче, чем надо было - кто-то еще
обернулся в нашу сторону. - Любимцы тоже разные бывают.
- А кто знает? - сказал Прупис. - Мы все живем по своим углам и не
знаем. Теперь я гляжу на тебя и вижу, что ты - как человек. А почему ты
сбежал?
- Надоело, - соврал я. - Надоело быть любимцем. Хочу, чтобы меня не
любили.
- Шутишь, - сказал Прупис. - Ну шути, шути. Ты мне нравишься, но все
же будь осторожен.
Он поднялся и ушел. Вова Батый повернулся ко мне и сказал:
- А мне говорили, что любимцев выводят в специальных лабораториях и
мозги у них вынимают.
- Я сейчас у тебя мозги выну, - мрачно сказал я. Мне спорить не
хотелось.
- Я думал, что любимцы хорошо живут, - продолжал Батый, не обратив
внимания на мое предупреждение, - что у них жрать - от пуза! И чистые они.
- Жрать от пуза, - сказал я. - Сколько хозяйка даст, столько и съешь.
- И дом, и чисто, - сказал Батый, с непонятной мне завистью.
- А ты что, хотел бы?
- Кто не захочет? - спросил Батый. - Каждый человек хочет жрать и
спать.
- А я бы ни за что туда не вернулся.
- Почему?
- Потому что жратва - не главное. Тебя любят - ты сытый, тебя
разлюбили - то побьют плеткой, а то и отправят на живодерню.
- И ты с ними в одном доме жил? - спросил Батый, глядя в потолок.
- Конечно. В одной комнате.
- А правда, что у них когти ядовитые?
- Ну и глупый ты, Батый! Хозяйка же меня гладила! И мы с ней гуляли.
- А на каком вы языке разговаривали? - спросил Батый, и я понял: он
не поверил ни единому моему слову. Видно то, что было для меня
обыкновенно, в его небогатое воображение просто не вписывалось.
- На нашем, на русском.
- И она тебя не придавила? - спросил Батый наконец.
- Ну зачем же меня давить, если она меня любила?
- Лю-би-ла! - Он повторил иначе: - Лю-би-ла... Нет, я рехнусь от
него! Лучший друг жабы!
Я отошел к столу и стал резать кожу на тонкие полоски. Я работал
допоздна. Некоторые подходили ко мне, смотрели, но не мешали. Я думал, что
Батый никогда не видел спонсоров вблизи - это странно, но, наверное,
возможно - не могут же господа спонсоры находиться везде и наблюдать за
всеми людьми. И для человека, близко не видавшего спонсора, он кажется
холодным чудовищем. Какое горькое заблуждение!
Прошло два дня в непрестанных тренировках, я уставал, как будто из
меня к концу дня выпускали воздух. Но кое-чему я научился. Это легко
объяснить: ведь я был выше ростом многих из воинов нашей школы и быстрее
других двигался и думал. Меня хорошо кормили в детстве.
Господин ахмет два раза при всех меня похвалил. А Прупис хоть и не
хвалил, сказал мне спасибо, когда я отдал ему аккуратно и крепко
сплетенный хлыст. Ко мне стали обращаться другие воины, я не отказывал - я
люблю мастерить: шить, вырезать, плести...
Если бы не постоянная усталость, я был бы счастлив. Мне жилось не
хуже, чем у Яйблочков. Нас хорошо кормили, и я спал на настоящей мягкой
койке. Правда, я побаивался Добрыню, который помнил о нашей встрече и не
давал забыть о грядущей мести.
Я больше не пытался выяснить, к чему нас так тщательно готовят.
Потерплю - узнаю.
Я выбрал себе хозяином Пруписа. Я же был вчерашним любимцем. А
любимец с детства приучен жить при хозяине. Может, другие обитатели нашей
школы и не нуждались в хозяине, а мне было тяжко без существа, которому я
мог бы подчиняться. Понимая это, я думал тогда, что являюсь исключением
среди людей, но потом-то я догадался, что подчинение - обязательное
свойство человеческой натуры. Все люди ищут себе спонсора, и если нет
настоящего, то находят ему заменитель. Я тогда еще не бывал в других
странах и на других континентах, но что касается России, то она,
оказалось, всегда была послушной - то начальнику, то революционеру,
который этого начальника убил, то следующему начальнику.
Мое терпение было вознаграждено довольно скоро. Дней через пять,
когда мы отдыхали после отвратительного упражнения - долгого бега вокруг
нашей школы с мешком песка за плечами, - мрачный Гурген сказал:
- Кому это нужно? Судьба и без этого разберется.
- Ей помогать надо, - сказал Батый.
Мы смотрели, как Добрыня направлял оселком свой меч.
- Как девушку гладит, - сказал Гурген.
- Сколько раз он ему жизнь спасал, - заметил Батый.
Я навострил уши.
- Все это показуха, - сказал Гурген. - Ты же знаешь, откуда кровь
берется.
- Молчи, - сказал Батый. - Ты здесь только третий месяц, а я уже
скоро год. Если все будет нормально, через два месяца перейду в ветераны.
А сколько со мной начинали и гикнулись?
- Ничего, завтра встреча товарищеская, - сказал Гурген.
Собеседники замолчали, и тогда я понял, что могу кое-что узнать.
- А что такое товарищеская встреча? - спросил я у Гургена.
- Когда договариваемся, - ответил за него Батый. - Встречи бывают
товарищеские, от которых ничего не зависит. На них придумывают всякие
трюки - как в цирке. Там по-настоящему обычно не убивают. У нас завтра
товарищеская встреча с "Черными Тиграми". Попросись, Прупис тебя возьмет -
тебе же надо присматриваться.
Раз уж разговор начался и никто на меня не кричит, можно было
спрашивать и дальше:
- А когда нетоварищеская?
- Когда календарная? Или на кубок? Тогда судьи строго смотрят - там
труднее. Там погибают. Только кто? Зеленые салаги, вроде тебя. Ветераны
решат, кому помереть - обязательно помрешь.
- Как помрешь?
- Ланселот не совсем понимает, зачем он здесь живет, - сказал Гурген.
- Он думает, что мы - спортивная команда. А мы гладиаторы.
- Гладиаторы? А Батый говорил - рыцари!
Я вспомнил старый фильм, который показывали по телеку, и спонсоры
разрешили мне смотреть его, потому что было не очень поздно. Дело
происходило в древней империи, которую, кажется, называли Римской. Там на
стадионе сражались люди. Один из них был тяжело вооружен и снабжен сетью,
которую он все норовил накинуть на голого юношу с коротким мечом. Тот
крутился, прыгал вокруг и в конце концов победил неповоротливого тяжелого
воина - госпожа Яйблочко расстроилась, что мне показали такое жестокое
зрелище, а сам Яйблочко стал смеяться и говорил, что это такое же
ископаемое, как животное мамонт. Помню, он сказал, что такие кровавые
зрелища ушли в позорное прошлое.
- Это же запрещено! - сказал я. - Это же ушло в позорное прошлое, как
мамонт и Римская империя.
Когда мои соседи отсмеялись, Батый спросил:
- Кто же это тебе рассказал? Может, ты в школе учился?
- Спонсор, - сказал я.
- Именно его и надо было слушаться, - сказал Батый, и в голосе его
прозвучала ирония. - Они в этом понимают.
- А я ничего не понимаю! - взмолился я. - Честное слово - я как в
лесу! Если есть гладиаторы, значит, кто-то должен на них смотреть и даже
получать удовольствие от такого дикого зрелища. Но ведь не в подвале вы
устраиваете так называемые "товарищеские встречи"?
- Нет, - Гурген редко улыбался, но за гот день он выполнил три
годовых нормы по смеху. - Мы это делаем на больших стадионах. В Москве, в
Люберцах, в Серпухове... где мы еще были, Вова?
- Везде были, где стоит жабий гарнизон, - сказал Батый.
- И они вас не арестовали? Не разогнали? Как вам удается от них
скрываться?
- Поймешь ты наконец или нет, ископаемый ты человек, что твои любимые
спонсоры жить не могут без наших зрелищ, потому что получают на них
разрядку.
- Что?
- А то, что им очень трудно, очень нервно править нашей планетой. Они
ужасно устают, и им надо развлекаться. И чтобы каждый из них поодиночке не
носился по улицам и не рвал на части прохожих, для них придумали милый
интеллигентный отдых.
- Это аморально! - сказал я. - И вернее всего вы клевещете на
спонсоров.
- Никому не нужны твои любимые жабы! - Батый рассердился на меня. -
Если они уберутся обратно, мы будем только счастливы...
Я даже отвернулся, чтобы не слушать, но продолжал слушать.
Возмущаясь, я уже понимал, что не прав. Их слова укладывались в узор
окружающего мира. И как ни трудно признаться себе в чем-то отвратительном,
нарушающем принципы, в которых ты взращен, иногда приходится смириться
даже с самым худшим!
И я покорно слушал моих новых товарищей.
Разумеется, я оставлял за собой право на сомнение - я же не
какой-нибудь бродяга или свалочник - я из хорошего дома! Батый,
рассказывая мне, все время повторял: "Можешь проверить", я и рассчитывал
проверить. Но это не мешало мне выслушать неправдоподобную версию нашего
существования.
Если верить Батыю и поддакивавшему ему Гургену, в России существует,
по крайней мере, два десятка гладиаторских школ, подобных нашей. Причем
наша далеко не самая большая и богатая.
Возникли эти школы по той простой причине, что большинство спонсоров,
обосновавшихся на Земле, были военнослужащими. Их трудно назвать
солдатами, потому что они не пользовались оружием и никого никогда не
убивали, но они дежурили на ракетных базах и сидели у экранов сетей
всеобщего наблюдения - поддерживали порядок.
Спонсоры склонны к жестоким, даже кровавым зрелищам. Мои собеседники
не знали, как и кому пришла в голову мысль удовлетворить страсть тоскующих
в дальнем гарнизоне спонсоров человеческими боями...
- Я-то думаю, - сказал Батый, - это кто-то из людей придумал. Я так
думаю, что все человеческие подлости за спонсоров придумывают люди.
- Зачем? - спросил я. - Кому это нужно?
- А тем нужно, кому выгодно, - туманно ответил Батый, а Гурген
согласно кивнул головой, как человек, слушающий уже знакомый урок.
Есть спрос - появится и предложение. Спонсоры разрешили готовить
специальных бойцов, бои гладиаторов превратились в регулярные
соревнования, ибо нет более организованных и склонных к порядку существ,
чем спонсоры.
Создался слой населения, так или иначе связанный с гладиаторами. Это
были оружейники и изготовители различных приспособлений для бойцов,
кожевенники и портные, массажисты и тренеры...
Принадлежность к миру гладиаторов давала массу преимуществ, к
примеру, наиболее сильным бойцам позволено было размножаться, чтобы
выводить породы бойцовых гладиаторов. Они могли быть уверены, что при
очередной кампании ликвидации они останутся живы.
Тут мне пришлось прервать Батыя и попросить пояснений.
- Ну как тебе сказать... - Батый не сразу нашел нужные слова. - На
Земле живет сто миллионов человек. Может больше, может немного меньше. А
когда-то было в десять или в сто раз больше. Тогда пришли "добрые"
спонсоры и начали лишних людей понемножку ликвидировать...
И тут наш отдых кончился, из тени вышел Прупис, который, допивая из
кувшина пиво, крикнул:
- Мальчики, на тренировку!
На следующий день наши ехали на товарищеские соревнования, и Прупис
спросил меня:
- Поедешь с нами?
Как будто у меня был выбор.
Я был рад, наконец, увидеть, чем мы занимаемся.
Я ехал со всеми в общем автобусе. Сзади были сложены мечи, копья,
доспехи - настоящие рыцарские доспехи. Я выдел, как ветераны на
тренировках сражались в этих доспехах - они показались мне неуклюжими.
Я сидел на приставной скамеечке, напротив меня Фельдшер и раб,
который должен был помогать нашим спортсменам одеваться. Трясло ужасно,
потому что дорога давным-давно не ремонтировалась, да и автобус дышал на
ладан.
- Новый автобус достать - надо выиграть кубок России! - сказал
Фельдшер, когда нас подбросило к самому потолку. Он был пожилым добрым
человеком, он щурился, потому что был близоруким.
Гладиаторы сидели спереди в креслах со спинками и всю дорогу дремали
или обсуждали житейские проблемы.
За последние дни мне удалось узнать многое об их жизни и внезапной
смерти, я даже побывал в дальнем конце нашего хозяйства, в госпитале,
который в те дни, к счастью, пустовал, но в любой момент мог пополниться.
Там стояло шесть коек, застеленных белыми простынями, а еще была комната,
в которой стоял стол, обитый оцинкованным железом - я догадался, что на
нем делают операции.
В то же время узнанное мною заставило меня с удвоенной энергией
заниматься фехтованием и метанием камней из пращи - я понял, что лишь
собственная сила и ловкость могут защитить меня. Ветераны в школах
гладиаторов заботятся друг о друге, их берегут и в опасные моменты
стараются ими не жертвовать. Но порой смерть не щадит и их. В большинстве
случаев погибают новички.
Наслушавшись неуважительных, а то и непристойных рассказов о
спонсорах, я решил, что мои дорогие господа Яйблочки не подозревали о том,
что творится в некоторых дальних гарнизонах. Ведь в моем присутствии они
неоднократно подчеркивали свой гуманизм, и мне не хотелось заподозрить их
в лицемерии.
Может быть, я и дальше предавался бы горьким размышлениям, но зрелище
за окном - совершенно невероятное - заставило меня на время забыть о
спонсорах.
Мы приближались к городу Москве!
Город возникал постепенно, по мере того, как мы в него углублялись.
Некогда он был метрополией, то есть центром всех пороков и безобразий
Российской державы. Именно отсюда исходили страшные приказы об отравлении
рек и вырубке лесов. Именно в этом городе находились страшные монополии,
названия некоторых из них я помнил с детства: "Гипроводхоз", "Главохота",
"Главирригация", "Кремль"... Москва - это скопище сил, целью которых было
уничтожение разумной жизни на Земле. Именно в Москве и в бункерах,
окружавших город, скрывались и сражались до последнего отчаянные враги
человечества. Это были трагические дни для всей планеты - спонсоры должны
были принять суровое решение: поднять руку на разумных существ, которые
оказались вовсе неразумными и стали врагами собственной планеты.
С тяжелым чувством, скрепя сердце, спонсоры приняли тогда решение,
продиктованное заботой о людях: они начали уничтожать этих врагов, как
диких крыс, беспощадно и окончательно, как свойственно существам с большим
и щедрым сердцем. Спонсоры понимали, что человечеству не открыть дороги к
счастью до тех пор, пока на пути к нему существует такое препятствие.
Сколько раз в детстве, свернувшись калачиком на круглых коленях
госпожи Яйблочко, я слушал удивительные истории о героях-спонсорах,
выходивших один на один против сотен коварных врагов, о том, как
жертвовали собой лучшие из них, для того чтобы обеспечить людям в будущем
достойное существование. Почему-то на мое детское воображение особенно
подействовала картинка из старой видеокнижки - зеленый, закованный в
сверкающую боевую форму спонсор, из последних сил, припав на колено,
отбивается лазерным штыком от орды человечков. Они - все как один
оскаленные, злобные и длинноносые. Я даже помнил имя этого спонсора -
Выйчуко. Он пал смертью героя, освобождая Москву от ее жителей. И то, что
жители Москвы, эти злобные силы, которые мешали светлому будущему, были,
как и я, людьми, меня вовсе не смущало. И мне казался прекрасным умирающий
за правое дело спонсор Выйчуко и были гадки черноглазенькие, носатенькие,
когтистые человечки.
Я помнил, что, когда спонсорам, несмотря на всю их отвагу не удалось
полностью ликвидировать население Москвы, им пришлось употребить в дело
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг