- Я же не имею в виду твою жизнь... - лениво протянул двойник. - Ты и
так умер, хотя ещё узнаешь, что такое настоящая смерть. Поговорим о жизни
кого-нибудь другого... угадай, о чьей?
Нет! - крикнул внутри внутренний голос. Не думай о ней! Не вспоминай её
имя!
Поздно.
- Андари? - спросил Клеммен одними губами, почувствовал, что из
середины живота начинает распространяться непереносимый холод.
Двойник широко улыбнулся.
- Тебе есть, что терять. Значит, долго уговаривать не придётся.
Надеюсь, не потребуется... устранять ещё кого-нибудь, для демонстрации?
- Что же это за тетрадь такая? - Клеммен искал любой повод, чтобы
отсрочить очевидный приказ с той стороны.
- Нужно ли тебе знать? - скривилось отражение. - Ты и так отдашь её.
Смотри, не вырони. Тетрадь старая, ветхая. Давай её сюда. - Двойник
поднялся, подошёл к стеклу вплотную, протянул руку.
- Что значит - "сюда"? - Клеммен отступил на шаг.
- То и значит, - отражение нахмурилось. - Не играй со мной,
красавчик... - отражение положило пальцы на заживающую ссадину и тут же это
место пронзила острая боль. Клеммен вскрикнул, схватившись за щёку;
отражение, усмехаясь, надавило ногтями посильнее.
Так больно не было ещё никогда.
Клеммен отнял окровавленную ладонь от щеки и убедился, что не может ни
говорить, ни кричать.
- Давай, быстро, - двойник холодно смотрел на него. В отличие от
Клеммена, с лицом у двойника всё было в порядке. - Иначе твоей подруге
станет очень нехорошо. Прямо сейчас.
Рука сама собой полезла внутрь, в карман, где хранилась тетрадь.
По пути запястье коснулось цепочки, на которой висел треугольник.
В голове Клеммена словно потревожили огромный пчелиный рой. Клеммен
ощутил вибрацию и сильный жар; и то, и другое исходило из треугольника.
Амулет сам собой повернулся, деревянной стороной вниз.
Очередная угроза застряла у отражения в горле.
Двойник неподвижно застыл.
Страх, вязкими потоками прижимавший Клеммена к земле, схлынул. И...
отражения не стало.
Вернее, осталось - обычное. Его собственное, - со щекой, разодранной
едва ли не до кости, с вылезающими из орбит глазами, в которых читались боль
и ужас.
Кресло стояло на прежнем месте.
Послышался треск, уголок зеркала откололся; трещины пошли по
поверхности зеркала.
Несколько раз Клеммен подносил к губам переговорное устройство, но
всякий раз напрочь забывал, о чём хотел сообщить.
Отражение не шутило - сообщить кому-нибудь ещё непросто.
Пришлось прибегнуть к заживляющему эликсиру - боль была едва
переносима. В довершение всего исчерпал свой ресурс и отключился "напарник".
Он умел извещать об этом единственным образом: вызывая ощущение лёгкого
жжения в том месте, где внедрён.
Ну уж нет. Новый "напарник" Клеммен поставит после праздника. Потом.
Всё потом. Подумаешь, очередное нарушение инструкции... интуиция
подсказывала, что взыскания от Кинисс - наименьшее из неприятностей, что
подобрались совсем близко. Влип с этой тетрадью. Спрятать её, срочно. Но
где?
Треугольник перестал быть тяжёлым, остыл; перестал вибрировать.
Нисколько не возражал против того, чтобы его повернули вниз золотой
стороной.
Оставаться до наступления темноты в этой комнате Клеммену не хотелось,
он решил отправиться куда-нибудь. Скажем, в Венллен. Посмотреть на
подготовку к праздникам, а заодно и узнать, не случилось ли чего-нибудь с...
Медальон едва заметно шевельнулся.
Нет, не случилось, подумал он. С уверенностью.
Из дому он почти выбежал - так, словно все привидения мира гнались по
пятам.
Венллен, Лето 71, 435 Д., около полуночи
- Клеммен! Вот не ожидал! Ну ты даёшь! Слушай, а ты неплохо
зарабатываешь!
Я вздрогнул, услышав эти слова. Айгес. Тот самый, вместе с которым я
"работал" у Буарта. Проклятие, он узнал меня! Тоже мне, "смена облика",
"смена облика"!
Губы сами собой сложились в подобающую улыбку. Хорошо, что я не в
форменной кожаной одежде, и не в парадной. Шуму было бы куда больше.
- С тебя два пива! - довольно ухмыльнулся Айгес, без приглашения
усаживаясь напротив. Отвык я от подобной компании, точно. А теперь надо
очень быстро вспомнить былые привычки. И так уже ползаведения на нас
косится.
- Это ещё за что? - спрашиваю с подозрением.
- Как был скрягой, так и остался, - лёгкое презрение тронуло его губы.
А я-то, наивный, собирался о чём-нибудь приятном подумать, одиночеством
насладиться...
- Ладно уж, - я подозвал официанта, Айгес одобрительно хлопнул меня по
плечу.
- Вижу, уговорил-таки своего дядюшку... - он критически осмотрел
меня. - И неплохо уговорил. Чем занимаешься-то?
- Так, - я повертел пальцами в воздухе, изобразил, как мог,
страдальческую гримасу. Предварительно оглянувшись. - Приходится
разъезжать... словом, по торговой части.
- То-то я вижу - нарядился, словно ольт. Неужели, думаю, нынче мода
такая.
Очень надеюсь, что на лице у меня ничего не отразилось. И ведь не
спровадишь его, не привлекая внимания! Не скажешь "извините, мол, вы
обознались"! Провалиться ему...
- Как ты меня узнал? - пора брать инициативу в свои руки. - Где
обретаешься? По прежнему у старика Буарта?
- Ну уж нет, - протянул он пренебрежительно. - Я теперь с караванами
хожу. Охранником. - По его лицу было отчётливо видно, насколько велика
пропасть, разделяющая охранников и каких-то там рассыльных... - Вот, вчера
возвратился. Как раз к Новому Году. Кстати, не желаешь составить компанию?
О боги, сохраните и помилуйте!
- Не могу, - я развёл руками. - Сам понимаешь. С дядей и всей его
весёлой семейкой. - Произнося эту ложь, я вспомнил Д., и стало так смешно,
что только огромными усилиями удалось не разразиться истерическим хохотом.
- Понимаю, - кивнул он, отхлебнул из своей кружки. - Ну, заходи после.
Живу я там же, да и старых приятелей забывать не стоит, верно?
Неужели он собирается уходить? Какое счастье, подумал я опрометчиво.
- Верно, - говорю. - Как только выберется денёк... мы часто через
Венллен проходим.
- Вот и славно! - улыбается он и, не обращая внимания на выражение моих
глаз, заказывает ещё пива. Ну да, за чужой счёт пьёт всякий... У Айгеса на
это особый нюх. Так. Срочно нужен повод, чтобы уйти отсюда. Как только он
выпьет три кружки, язык у него развяжется окончательно.
Я уже начал воспринимать его реплики, как туман, как просто часть
окружающего пространства - не переставая, конечно, вразумительно и со
смыслом отвечать. И тут он неожиданно наклонился поближе и многозначительно
подмигнул.
- Давно хотел тебя спросить... Как тебе удалось?
Первые несколько мгновений я совершенно искренне ничего не понимал.
Затем взглянул ему в глаза и понял всё.
Спустя мгновение я мысленно считал до десяти - сдерживался, чтобы не
схватить его за горло и не свернуть шею. Или перерезать ему горло обломком
кружки. Или воткнуть лежащий на столе нож ему в грудь.
Ярость схлынула почти моментально, оставив совершенно неожиданное для
меня самого чувство. Неловкость, смешанную со снисходительностью. Как если
бы ребёнок в присутствии посторонних задал мне неприличный вопрос.
Осознавая, что подобного делать не положено.
- Не понимаю, о ком ты, - произнёс я, не отводя взгляда.
- Да ладно, - он отодвинулся и рассмеялся. Тут я понял, что в кулаке
по-прежнему сжимаю вилку. Неторопливо разжал пальцы. Погнутая вилка упала на
пол, но в гаме и шуме никто этого не заметил. - Тейпес, извозчик, два раза
видел, как ты заходил к ней в дом. Мы ему не поверили - он мне теперь ящик
киншиарского должен! Серьёзно, Клеммен, как тебе удалось?
- Не понимаю, - в конце концов, мне удалось совладать с мимикой. - Я у
многих бывал дома. Как и ты, кстати.
- Да брось, - презрительно откинулся он на спинку стула. - Не хочешь
говорить - не говори. Я что, не понимаю? Всё понимаю. Только дураком меня
считать не надо, хорошо? У тебя же всё на роже написано, ты притворяться в
жизни не умел, - и он расхохотался вновь.
К его (и отчасти своему) изумлению я тоже рассмеялся.
- Да, - согласился я. - Не умею, это точно. Но подробностей не будет.
- И не надо, - улыбочка вновь коснулась его губ. - Главное я уже понял.
Хорошо, что я не взглянул в этот момент в его глаза. Тогда бы,
наверное, точно не сдержался. И Новый Год я встретил бы очень, очень
невесело. Но Айгес неожиданно глянул на часы и куда-то заспешил.
- Прости, старина, - он хлопнул меня по спине. - Ребята ждут. В общем,
не теряйся, удачи! - он подмигнул (я этого не видел, но ощутил), и скрылся в
толпе на площади.
Мне показалось, что я извалялся в помойной яме - было странно, отчего
проходящие мимо не отворачиваются, зажав нос.
Вечер был испорчен. Я хмуро глядел на закапанную пивом скатерть
(аккуратностью Айгес никогда не отличался) и понял, что надо уходить.
Но куда?
Пройти мимо её дома?
Не стоит. Раз за мной так откровенно следили, то не преминут продолжить
сие увлекательное занятие - вдруг удастся что-нибудь подсмотреть! Я начинал
понимать, отчего Правитель смотрел на меня таким странным образом - там, на
приёме. Я закрыл лицо ладонями. Проклятая работа! И эта "новая личность"!
Что за "маскировка" такая, если её так легко раскрыть! И ведь кому удалось
раскрыть - хуже не придумать!
Эта мысль замерла у меня в голове.
Действительно, подумал я - вернее, произнёс некий рассудительный и
спокойный голос в голове. Почему бы не предположить, что твою маскировку
раскрыли преднамеренно?
Но кто?
Вряд ли Бюро. Для своих прежних друзей я мёртв... постойте-ка... Зря я
отпустил его так быстро!
Но бежать теперь за ним, а тем более вламываться к нему домой я не
стану.
Одного раза более чем достаточно.
Я расплатился и направился к южному Храму - самому древнему. Там уже
горели праздничные свечи - ярко освещая и сам Храм, и окружающую площадь.
Ярко горят - словно само солнце; и ни ветер, ни дождь им не страшны. Если
считаете, что боги утратили силу - приходите, убедитесь в обратном!
Я не сомневался, что боги сильны, но всё равно пошёл. Уж очень там
красиво.
Аннвеланд, Лето 72, 435 Д., рано утром
Некоторое время он ещё опасливо косился на зеркало, а на ночь даже
повесил поверх какую-то тряпку - но предосторожности были уже ни к чему.
Зеркало годится для колдовских целей, только пока цело. Теперь же оно не
могло служить ни оружием, ни средством подсматривать.
А средств таких у непонятных противников, видимо, более чем достаточно.
Ведь отражение сказало "мы". Хотя мало ли кто что скажет.
О ране на щеке напоминало слабое жжение - магия магией, а зарастающие
ткани всё равно дают о себе знать. Клеммен несколько раз прикоснулся к щеке
с опаской... нет, всё в порядке.
Так-так... Клеммен возбуждённо заходил взад-вперёд. Что ещё сказал
двойник? "Смотри, не вырони". Извлёк тетрадь. Вспомнил, что было, когда
попытался развернуть ткань, в которую та была спрятана. Тетрадь метнулась в
сторону, словно ожила; поймать её оказалось нелегко. Как и удержать: на
какой-то миг она была скользкой, словно лягушка - не ухватиться!
А теперь?
Вроде бы "спокойна". Ну и хорошо... бросать её на пол не стану. Клеммен
открыл страницу наугад.
Ynvearid... Ylvemaorag... Yparynha... Yervedas... смотри-ка - все слова
начинаются на "Y"! Как забавно! Тут в дверь постучали, Клеммен едва не
выронил тетрадь.
Стук повторился. Кого принесло в такую рань?
Никого. Но на пороге стояла крохотная корзинка, а в ней - три цветка.
Не надо быть всезнающим, чтобы понять, что цветы взяты с одной из священных
полян, неподалёку.
- Спасибо! - громко поблагодарил Клеммен, бережно поднимая корзинку.
Цветы напоминают розу... дикую розу, шиповник. Ту, у которой никогда не
удаётся сосчитать лепестки. Три цветка - на счастье. И после этого говорят,
что ольты презирают людей? Здесь, кроме Клеммена, Людей нет.
Он долго думал, пока не вспомнил, что стоит голый по пояс. А ветерок
весьма прохладен.
Едва он внёс корзинку в дом, как весь воздух внутри исполнился
свежестью. И прохладой. Клеммен произнёс, запинаясь, несколько строк из
благодарственного гимна Хранительнице Лесов - как не произнести! Поставил
подарок на почётное место, справа от входной двери, на специальное
возвышение. Вот и дом украсил. Жаль только, что ответный подарок делать
некому. Точнее - неизвестно, кому!
А имеет ли значение, кому?
Клеммену стало немного стыдно. Нет, не имеет! В подарок годится всё,
что угодно. Сейчас что-нибудь выберу из своих работ - неважно что, важно,
что своими руками сделано.
К тому моменту, когда уже можно было отправляться в Хоунант, Клеммен
чувствовал себя просто великолепно. Очень кстати. Есть такая примета - как
встретишь полдень Нового Года, так год и пройдёт.
Полдень прошёл безукоризненно. Хватило времени убраться в доме,
поскольку после праздника ещё три дня не полагается этим заниматься.
Странный обычай...
Проходя мимо одного из соседних домов, Клеммен поставил на ступеньку
одну из первых своих работ - названия ей так и не придумал; изображалась там
человеческая фигура, стоящая у обрыва. Постучал, услышал приближающиеся
шаги, поторопился прочь.
Улыбаясь.
Монастырь Хоунант, Лето 72, 435 Д., полдень
- Удачи и счастья в Новом Году, - приветствовал меня Чёрточка, он же
У-Цзин, вручая тонкую веточку ольхи - с тремя листиками на ней. Как
интересно. Три цветка, три листочка.
- Благодарю, достопочтенный, - я поклонился в ответ. - Удачи и
процветания в Новом Году.
Д. само собой, был уже внутри; глаза его блестели слишком сильно для
трезвого человека.
- У нас, как всегда, дискуссия о судьбах мира, - пояснил он. -
Присоединяйся. У-Цзин утверждает, что Наблюдатели вообще и Бюро в частности
стали архаичными.
- Я выразился не так - один момент, - монах извинился: по тропинке к
нему поднимались старейшины из деревни и некоторое время мы с Д. стояли
одни. Вскоре настоятель вернулся.
- Я сказал, что вам стало везти и всё стало удаваться - а это очень
печальный признак. Пора выяснить, отчего так везёт.
- Странно, - удивился я, вполне искренне. - Что плохого в том, что всё
удаётся? Меньше болезней, меньше преступлений - все довольны.
- Это я знаю, - монах кивнул. - Все довольны. Однако с вершины все пути
ведут только вниз, и об этом забывать не стоит. Знающие люди вовремя меняют
стратегию и тактику. А вы не меняете.
- А-а-а, знаю, - Д. поморщился. - Это он меня со своим родственником,
Унэном, сравнивает. Дескать, вот он-то был мастер напасти обезвреживать.
Однако я слышал и другие мнения - что Унэн сам - одна большая напасть.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг