деле. Понятно?
Нахабцев скептически скривил половину лица:
- Ну и - ты сам говоришь, что все это давно известно. Тебе что,
просто не терпелось донести до меня?
- Нет. Не просто. Я ввел в эту теорию новые понятия. Но и это еще не
все. Понятия сами по себе ничто, но они помогают осознать некоторые
ключевые моменты в данном явлении. И, что самое главное, использовать его
на практике.
- Слушай, если практика - это лечение особо сложных душевных
расстройств, может, твой доклад не по адресу? - Нахабцев протяжно зевнул.
- Я всего лишь процедурник. Клистирная трубка. Мой принцип: в здоровом
теле - здоровый дух, а не наоборот.
- Нет. Нет. То есть, лечение, конечно, может быть... Но я пока думал
не об этом. Ты слушай. Я назвал эту теорию Системой Линз и Зеркал. Именно
и линз, и зеркал. Линзы - это то, чем человек искажает образы - свои и
чужие. И то, что для себя он делает это по-своему, а для других - иначе,
навело меня на мысль. Линза-то одна, но она - как хрусталик в глазу. Она
гибкая. Она может стать выпуклой и вогнутой, и даже покрыться рябью -
тогда ее обладатель вообще перестает замечать неприятного человека, причем
совершенно искренне. Линза постоянно меняет свою форму, и работа
психотерапевта заключается в том, чтобы не отводить глаз от пациента и
поймать момент, когда она станет обычным стеклом.
- А зеркала?.. - Нахабцев вроде как заинтересовался.
- Да, конечно. Зеркала. Без них все было бы слишком просто. Но есть
еще зеркала. Как и линзы, они бывают выпуклые и вогнутые. Полупрозрачные и
двусторонние. Обращенные к себе или наружу. Способ действия их, по-моему,
совершенно ясен: я выставляю перед собой зеркало, и ты, общаясь со мной,
видишь не меня, а свое отражение, искаженное, конечно, твоими линзами. А
может, еще и моими, если они стоят за зеркалом. А еще ты можешь носить
перед собой сам свое зеркало и постоянно видеть во всех только себя. Так
оно, кстати и есть на самом деле. В общем, все это чертовски сложно
объяснить; надеюсь, что ты сам до всего дойдешь. Тебе потребуется лишь
полчаса размышлений.
Нахабцев задумался, а Сергей Васильевич схватил остывший чай и громко
отхлебнул сразу половину.
- А... чего-нибудь выпить - нету? - осторожно спросил он.
Хозяин покачал головой.
- Тогда ладно. Потом додумаешь. - Букин встал и прошелся по комнате.
- Смотри!
Голос, произнесший последнее слово, был не букинский, но странно
знакомый. Нахабцев поднял глаза и не поверил им. Посреди комнаты в
букинском плаще, в носках, засунув руки в карманы и широко расставив ноги
стоял он сам. Его копия, двойник.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом двойник
расхохотался, запрокинул голову назад, закрыв лицо руками, а когда снова
посмотрел на Нахабцева - уже не был двойником, а - его коллегой и другом
Букиным Сергеем Васильевичем.
В звонко опустевшей голове Эдика пронеслась мысль, что такие штучки
должны приводить одну сторону прямиком в сумасшедший дом, а другую - на
костер и никуда больше.
Уже светало, а они еще не ложились.
- Да нет, у меня все равно ни черта не получится, - снова и снова
решительно открещивался Нахабцев.
Сергей Васильевич только махал руками:
- В тысячный раз тебе говорю: главное - научиться управлять этими
линзами и зеркалами. Ведь, по сути, это мало чем отличается от простого
гипноза, но к внушению нужно иметь способности, либо сильные врожденные,
либо долго их развивать. А то, о чем я толкую, понемногу доступно всем без
исключения. Если у тебя хорошее настроение - ты выглядишь лучше,
привлекательнее. Недостатки скрадываются. И наоборот. Ты напрасно думаешь,
когда про человека говорят: вон, как его жизнь согнула, - это вовсе не
потому, что у него действительно спина колесом, просто ему худо, и,
выставляя перед собой сутулый образ, человек как бы защищается: все, не
трогайте меня, я и без вас жалкий и побитый.
- Я просто устал. - У Эдика кружилась голова, в глазах метались
темные пятна. - Почему бы не выспаться, а потом продолжить это?
- Я не понимаю, чего ты боишься. Это так здорово! Посмотри...
- Нет!.. - отшатнулся Нахабцев. - Довольно. Хорош мелькать, ты меня
совсем с ума сведешь.
- Ладно тебе, - рассмеялся Букин. - Черт с тобой, как хочешь. - И
снова стал очень серьезным: - Я вот думаю: если та баба, как ее? -
Тонкович, что ли? ну, с которой все началось, - если она, на самом деле
женщина ничего себе, корчит такую уродину, - можно ли превращаться в
зверей? или, скажем, в мебель? Что думаешь?
Нахабцев замычал, как от зубной боли:
- Попробуй. Только уйди сначала с глаз моих.
- Странный ты человек, Эдик, - сказал Букин и посмотрел на часы. - Ты
идешь сегодня на работу?
- Ты, наверное, спятил. Мало с меня этой ночи, так ты собираешься еще
целый день гоняться за мной, примеривая разные личины!
- Ты прав. Я вчера ушел, сказав, что, наверно, заболеваю гриппом.
Можешь сослаться, что я тебя заразил. Если не захочешь прийти к терапевту
в таком виде, - нос Букина провалился, губы потрескались и обнажили редкие
гнилые зубы, лишенные век глаза стеклянно пялились прямо перед собой.
Перед Нахабцевым стоял начавший разлагаться труп из фильма ужасов.
Эдик взвыл и запустил в Букина подушкой. Тот увернулся, на секунду
превратившись в какого-то зверя: то ли лису, то ли собаку. Или очень
крупную кошку. И тут же снова вскочил сам собой, хлопая в ладоши:
- Получилось! Получилось!
Нахабцев схватил какую-то тряпку, обмотал ею свою голову: ничего не
вижу, ничего не слышу, знать ничего не хочу! - и повалился на диван. Букин
подошел к нему:
- Ладно, Эдик, все, я ухожу. - Тот не отвечал. - Я позвоню тебе ближе
к вечеру, хорошо? Ну все, я ушел!
Нахабцев не пошевелился.
Сергей Васильевич надел в прихожей ботинки и вышел на лестничную
площадку, аккуратно прикрыв за собой дверь. Замок щелкнул.
Эдик полежал еще несколько минут, вслушиваясь в абсолютную тишину в
квартире. Ему так и представлялось, что вот сейчас он встанет - и тут же
Букин, приняв образ кресла, покойной бабушки, какой-нибудь поганой собаки
или еще чего ему придет в голову - бросится опять тормошить его,
уговаривать попробовать, обещать, как это здорово...
Наконец он стянул с головы тряпку и, преодолевая головокружение, сел.
Так и есть. В кресле, куда вчера вечером первым делом плюхнулся
Букин, сидела фигура в черном плаще, черной шляпе - и без лица. Нет,
что-то у фигуры определенно находилось между шляпой и воротничком, но
рассмотреть, что - никак не получалось. По этому месту шла рябь, словно
спецэффект на телевидении, но не совсем: было просто невозможно посмотреть
в лицо, взгляд все время уводило в сторону. Эдику сразу вспомнилась та
рябь, которую, по словам Букина, человек мог пускать по своей линзе. Или
по зеркалу.
- Кончай дурачиться, Букин, - пробормотал Эдик. - Ты меня насквозь
задолбал.
Фигура молчала и не шевелилась, и Нахабцеву становилось ясно, что это
не Букин. По спине предательски побежали одна за другой капельки холодного
пота; выступил он и на лице, и на ладонях...
Да-а, такого варианта они почему-то не предусмотрели. Букин, сукин
сын, думал, что самый умный. Вот вляпались так вляпались!
- Ээ-ээ, - начал Эдик, но голос так дрожал, что вышло лишь блеяние, и
он отказался от мысли завязать разговор.
А фигура все сидела молча и неподвижно, как манекен. Может, это всего
лишь сон?
Но нет - она едва заметно шевельнула пальцем левой руки - и от стен,
до того полностью сливавшиеся с обоями, отделились еще две фигуры,
непонятно на что похожие, потому что взглянуть на них было невозможно: все
внимание приковала к себе первая. Она расплылась в кресле, приподнялась
немного над ним, округлилась, замерцала всеми цветами радуги и
превратилась в глаз. Большой, парящий посреди комнаты глаз, который
смотрел на все и требовал, чтобы все смотрело на него, в его огромный
бездонный зрачок. И Эдик смотрел туда, а тем временем две фигуры
приблизились, одна взяла его за волосы и запрокинула далеко назад голову с
остекленевшим взглядом; в руках у другой оказалась пластиковая капсула с
длинным хоботком на конце. Хоботок на всю длину погрузился Эдику Нахабцеву
в ноздрю, рука в перчатке сдавила бока капсулы и жидкость попала в легкие.
Эдик дернулся, закашлялся; фигуры отпустили его и сделали шаг в сторону.
Человек в черном поднялся из кресла; они втроем покинули квартиру, оставив
Нахабцева корчиться и умирать на коврике перед своей кроватью.
Букин шел по улице и смотрел на нее новыми глазами. Хотя в его теорию
это пока и не укладывалось, но обретенные свойства позволяли и ему самому
менять угол зрения на вещи.
Сначала он хотел пойти домой и как следует отдохнуть, но потом
передумал. Запал оказался таким мощным, что отдыха, даже после бессонной
ночи, пока не требовалось. Сергей Васильевич развернулся и направился на
работу.
В этот момент он и уловил что-то неладное. Сперва не увидел, а только
почувствовал, хотя зрение его теперь обогатилось новыми возможностями. Как
бы то ни было, но за ним явно следили, если это не мания преследования,
вселившаяся в него, когда его разум додумался до великого открытия. Или
никакого открытия не было, а все это - тоже плод расшатанного воображения?
Букин прогнал такие мысли. Даже если они верны, что с того? Пока он
не в силах самостоятельно освободиться от наваждения. Поэтому сейчас
придется играть по сегодняшним правилам.
Он зашел в подворотню, и через секунду вышел оттуда в образе старухи
с кошелками. И тут же пожалел: преследователи видели его сквозь этот
маскарад. Как и он, не буквально, но угадывая человека, специально
искажающего свой образ до неузнаваемости. Прибегая к букинской Теории Линз
и Зеркал. Впрочем, претендовать на первооткрывательство теперь не имело
смысла: тот, кто наслал на него хвост - да-авным давно в курсе этих
возможностей психики.
Сергей Васильевич ковылял с кошелками и чертыхался себе под нос:
старуха никак не могла шагать быстро, а тем временем идущие по пятам
подтягивали дополнительные резервы и сжимали кольцо. Два подростка.
Бездомная собака. Мужчина в тренировочном костюме, бегущий трусцой в
другую сторону: бежал-то он вроде без подвоха прочь от Букина, но
оказывался постепенно все ближе и ближе. Они обкладывали его, и скоро у
него не останется ни малейшего шанса.
Однако, подумал Букин, довольно участвовать в их игре. Они хотят
потихоньку, незаметно взять его, как всегда пытаются сделать всякие
спецслужбы. И вовсе не обязательно жертве подыгрывать им, наоборот!
Запал этой ночи, возбуждение снова вернулись, словно волна всхлынула,
возвращая утраченное было чувство безнаказанности. Захотелось не просто
побузить и под шумок попытаться скрыться - но еще и поглумиться над
"хвостом".
Вы смотрели когда-нибудь "Кролика Роджера" или еще какой фильм с
"мультяшками"? Если нет, то, увы, будет сложно понять, что произошло.
Старушка, мирно бредущая по улице, вдруг отбросила свои авоськи (те просто
растворились в воздухе, но на них в тот момент никто и не взглянул),
вывалилась из своего пальто, превратившись в неопределенной породы
мультипликационное существо - оно действительно было как нарисованное,
плоское, хотя никто этого не заметил, ибо заметалось оно с фантастической
скоростью, подпрыгнуло несколько раз до уровня второго этажа и непонятно
куда исчезло. Так же пропало, словно его и не было, старушкино пальто.
Прохожие остановились, выкатив глаза и отвесив челюсти, продолжая
пялиться на то место, где только что самая обычная бабка забилась в
невероятном припадке, словно воздушный шарик, из которого свободно выходит
воздух. И поэтому никто из непосвященных не обратил внимания на нескольких
пешеходов, столь же таинственно, правда, не так вызывающе, покинувших
видимую реальность - просто растворившихся в воздухе.
В небольшом аскетически отделанном кабинете на месте хозяина сидел
пожилой крепкий человек, в штатском, но с явной военной выправкой. Прямо
перед ним стоял раскрытый портативный компьютер; ничего больше на столе не
лежало. Напротив, в кресле посетителя сидел мужчина помоложе; только
возраст и мог указать на то, что его чин ниже: никаких знаков отличия на
обоих не было.
- Ну и чем закончилось ваше приключение? - Хозяин кабинета смотрел
прямо перед собой светлыми глазами.
- Он ушел. Он отвлек наше внимание и скрылся.
Пожилой забарабанил пальцами по подлокотнику.
- Отвлек внимание, - повторил он. - Вас было девять человек. Девять
первоклассных специалистов. И он отвлек ваше внимание.
- Может, он уже давно практиковался в многоличии? - предположил
молодой.
- Нет, - отрезал пожилой. - Он вел себя как полный дилетант. Нашел
красивую игрушку и тут же побежал показывать направо и налево.
- Ну уж, направо и налево. Физкультурник ничего никому не расскажет.
Хозяин кабинета кивнул.
- Но этого идиота нужно взять обязательно. Хорошо бы живым, но в
крайнем случае - только в крайнем - можно и ликвидировать.
- Хорошо.
- Это одно. Второе не менее важно. Необходимо выяснить, откуда он
взял идею, что навело его на эту мысль. Надо засечь и изолировать
источник, чтобы исключить возможность рецидива. Я хочу лично проверить
всех, с кем объект контактировал в последнее время. Разберитесь с этим.
Молодой довольно улыбнулся и встал:
- Кое-что уже есть. Разрешите?
Он вышел и кабинета и тут же вернулся со стопкой бумаг в руках,
выложил перед пожилым на стол медицинские карточки.
- Вот все, кто был у него на приеме за последние два месяца.
Остальные связи проверю к вечеру.
- Два месяца, пожалуй, много, - с сомнением произнес пожилой, глядя
на стопку.
- Они разложены в обратном хронологическому порядке. Сверху - самая
последняя. Я думаю, если то, что мы ищем - здесь, мы найдем это в первой
же десятке.
- Ладно. Вы свободны. Занимайтесь самим психиатром. Я рассчитываю на
положительный результат в течение дня.
- Будем стараться, - молодой повернулся и вышел.
Оставшись один, хозяин кабинета обвел взглядом потолок, затем стены и
остановился на стопке карточек. Вздохнув, он взял верхнюю и положил перед
собой. На первой странице размашистым почерком было нацарапано: Тонкович
Галина Павловна.
Еще раз вздохнув, он перевернул страницу и погрузился в чтение.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг