ручки...
По всей видимости, мне бы следовало рассердиться и высказать Гале свои
соображения по поводу того, за кого ей следовало бы выйти замуж. Но
странное дело: отблеск радости, приносимой снами, по-прежнему лежал на
всем вокруг, даже на Галином лице со ставшими колючими глазами. Я лишь
вздохнул. В том, что она говорила, был здравый смысл. Торжествующий
здравый смысл миллионов. Спасающий и уничтожающий все на своем пути. Боже
упаси оказаться под гусеницами здравого смысла. Атака здравого смысла
неудержима. На его стороне сила и поддержка большинства. И ты стоишь один,
вооружившись хрупкими, странными идеями, в которые сам-то веришь не до
конца.
- Наверное, ты по-своему права, Люш. Но что же ты мне посоветуешь,
кроме тети Нюры?
- Может быть, показаться врачу? Хорошему психиатру, который мог бы
объяснить твое состояние. У Вали есть прекрасный врач...
- Ты уже спрашивала?
Галя на мгновение задумалась - соврать или сказать правду.
- Да... Я видела, что с тобой что-то происходит... Пойми, Юрча, -
Галины глаза снова потеплели, а когда они теплые, я смотрел бы в них не
отрываясь, - пойми, это ерунда, это пройдет. Но не нужно запускать
болезнь. Вылечить вначале всегда легче, чем потом. Ты пойдешь к врачу?
- Пойду.
А что мне еще оставалось сказать? Что не пойду? И еще больше укрепить
ее в уверенности, что я помешался? И смотреть, как она начнет прятать от
меня острые предметы?
А может быть, она действительно права? Может быть, моя глубокая
уверенность, что я здоров, - тоже один из симптомов надвигающегося
безумия? Может быть, я уже давно болен? Задолго до появления янтарных
снов? Склонность к рефлексиям. Привычка вечно фантазировать, что было бы,
если бы... Если бы да кабы, да во рту росли грибы... Грибы у меня во рту
пока как будто не росли, но на всякий случай я обшарил его языком. Я
испугался. На мгновение грань между действительностью и забавной шуткой
стала зыбкой. В шутку ли я провел языком по небу и деснам? Или всерьез?
Я вспомнил своего друга Илью Плошкина. Еще в институте он любил
называть меня слабоумным. Не был ли он пророком? И не скрывалась ли в
шутке крупица истины? Или даже не крупица, а вся истина?
- И не волнуйся, милый, - сказала Галя, - все будет хорошо.
В голосе ее зазвучала свирепая решимость хранительницы очага отстоять
свою крепость. Уж что-что, а решимости Гале не занимать. Как только в ее
маленькой головке созреет какое-нибудь решение, она начинает проводить его
в жизнь со всесокрушающей энергией.
- Хочешь, я пойду с тобой? - спросила она.
- Люшенька, давай решим, полный ли я инвалид или еще в состоянии
передвигаться. Если я могу двигаться без няньки, даже такой симпатичной,
как ты, я бы предпочел поехать сам. Адрес у тебя есть?
- Вот он. Ничего ему по телефону не объясняй. Скажи, что говорит Чернов
от Валентины Егоровны...
Я нажал кнопку одиннадцатого этажа и, пока ехал наверх, прочел на
стенках лифта всю недолгую летопись дома-новостройки. "Олег плюс Света"...
Дай бог им счастья. Та-ак. "Ленька дурак. Оля дура". Будем надеяться, что
это клевета. Может быть, и их просто не понимают, им просто не верят.
Сто восемьдесят пятая квартира была в правом загончике, в котором
царила кромешная тьма. Я пошарил руками по стенке, нащупал какой-то звонок
и позвонил. Звонок был мелодичный, и у меня вдруг на душе стало покойно и
хорошо, как все эти дни. Дверь открылась резко и сразу, будто кто-то
дернул ее изнутри изо всех сил. Так оно, похоже, и было, потому что за ней
стоял огромный детина с рыжей короткой бородой и в майке.
- Простите, - пробормотал я, чувствуя себя рядом с этой бородатой горой
маленьким и беззащитным, - это квартира сто восемьдесят пять?
- Она, - с глубокой уверенностью ответил басом человек в майке. - А вы,
должно быть, от Валентины Егоровны?
- Он. - Я постарался, чтобы в голосе у меня прозвучала такая же
уверенность, как и у врача.
- Ну и прекрасно. Простите, что я в майке. Циклевал, знаете, пол. Пошли
ко мне.
Человек-гора ввел меня в крошечную комнатку, половину которой занимал
письменный стол.
- Одну минуточку, - сказал он. - Я, с вашего разрешения, надену
рубашку, а то врач в майке - это не врач, а циклевщик полов, черт бы их
подрал. Я имею в виду и полы и циклевщиков. Особенно последних. Вам
когда-нибудь приходилось циклевать полы?
Мне стало стыдно, что я до двадцати пяти лет так и не держал в руках
циклю или как она там называется.
- Нет, - покачал головой я, - не приходилось. Только в литературе
читал. У классиков. - Доктор ухмыльнулся, а я спросил его: - Вот я сказал:
читал у классиков. И вы сразу знаете - этот, мол, шутит, а этот болен?
- Ну уж сразу. Сразу не сразу, но кое-что мы все-таки умеем определять.
Ну, расскажите, на что вы жалуетесь.
- Я, к сожалению, ни на что не жалуюсь.
Я произнес эту фразу и подумал, что не следовало бы шутить здесь. Бог
его знает, как он воспримет мою манеру разговаривать.
- Ну хорошо, расскажите, на что вы не жалуетесь.
О господи! Отступать было некуда, и я коротко рассказал врачу о
сновидениях. Он слушал меня, не перебивая, время от времени забирал в
кулак свою рыжую бороденку и подергивал ее, словно пробуя, хорошо ли
держится.
Затем он расспросил меня о самочувствии, о том, как я засыпаю, об
отношениях с родными и сослуживцами, о том, чем я болел, и тому подобное.
Когда я ответил на последний вопрос, он начал яростно жевать нижнюю губу.
Я подумал, что он ее, по всей видимости, сейчас откусит, но все обошлось
благополучно. Губу он оставил в покое, но принялся вдруг чесаться. Он
скреб голову, затылок, щеки, нос, подбородок.
Если кто-нибудь и нуждается здесь в помощи, подумал я, так это наш
милый доктор.
- Ну и что? - спросил я, не выдержав.
Доктор не ответил, а принялся чесаться с еще большим ожесточением.
- Вам не помочь? - как можно более кротко спросил я.
Я просто не мог видеть, как человек пытается голыми руками снять с себя
скальп.
- Что? - вскинулся доктор. - А, это у меня такая скверная привычка.
Впрочем, знаете, есть теория, по которой почесывание головы способствует
лучшей циркуляции крови и, соответственно, лучшему мыслительному процессу.
Я засмеялся.
- Смешно?
- Простите, доктор, я понял, почему я с детства обожал, когда мне
почесывали голову.
- О господи! - вздохнул доктор. - Что же вам сказать? С одной стороны,
вы абсолютно нормальный человек, прекрасно ориентирующийся во внешнем мире
и в своей личности...
- Благодарю вас, - важно и с достоинством наклонил я голову.
Но доктор продолжал:
- С другой стороны, в ваших сновидениях есть, похоже, элементы
парафренного синдрома. Но только, повторяю, элементы. Я имею в виду сам
факт общения с вашими человечками... Довольно странная комбинация, я бы
сказал.
- Простите, доктор, за настойчивость. Допустим, я бы ничего не
рассказывал вам о Янтарной планете. Создалось бы у вас впечатление, что у
меня нарушена психика?
- Безусловно и стопроцентно нет.
- Вы говорите, в моих снах есть элементы, как вы называете,
парафренного синдрома. В снах. Допустим. Но во мне, в моей бодрствующей
личности, они есть, эти элементы?
- Как вам сказать... Пожалуй, нет. Но опять же все не так просто. Для
этого синдрома характерны чувства самодовольства, блаженства, веселости,
эйфории. Ну-с, отбросим самодовольство. Оно, по-видимому, вообще не
характерно для вас. Блаженство, пожалуй, тоже можно вывести за скобки. А
вот веселость, эйфория - это как раз примерно то описание вашего состояния
после сновидений, которое вы мне дали. Вообще-то сновидения для
парафренного синдрома не характерны. Речь идет, скорее, о галлюцинациях. С
другой стороны, космические мотивы довольно часто встречаются в наше время
у больных парафренным синдромом. Как, впрочем, и при онейроидном
синдроме...
Начав пользоваться привычной терминологией, доктор значительно
повеселел. Что значит хороший костыль для хромого!
- А это еще что такое?
- Онейроидный - сноподобный. Это как бы кульминация острого
фантастического бреда. Яркие чувственные впечатления...
Боже правый, подумал я, это уже ближе.
- ...Они как бы зримы, эти впечатления, ярко выраженный эффект
присутствия. И тоже часто встречаются космические мотивы.
- Похоже, - пробормотал я.
- Возможно, было бы похоже, если б не одна маленькая зацепочка.
- Какая же?
- И при том и при другом синдромах всегда наблюдаются определенные
сдвиги в психике. Недавно у меня лежал больной с этим же диагнозом.
Прекрасный, милый человек, который терпеливо объяснял всем, что он
ответствен за судьбы Вселенной, поскольку все нити от всех звезд и планет
он держит в руках. Иногда он очень вежливо просил кого-нибудь подержать,
допустим, Альдебаран, поскольку звезда очень большая, держать ее трудно и
у него устала рука. А не держать ниточку нельзя - улетит. Вселенная и так
разлетается... Очень начитанный и интеллигентный человек.
- И как, вылечили вы его?
- Более или менее.
- Ну, а что же мне делать?
- Пока ничего. Абсолютно ничего. Если можете, отдохните немного. Спорт.
Я улыбнулся.
- Вы напрасно улыбаетесь. Если бы вы знали, какие громадные у нас
резервы саморегуляции, вы бы не улыбались.
- Простите, доктор, я улыбнулся, потому что моя жена тоже уговаривала
меня отдохнуть. У нас под Москвой в Заветах Ильича есть родственница...
- Ну и прекрасно.
- Простите, доктор, еще раз за настырность. Допустим, вы проводите
всякие там исследования...
- Вам не нужны никакие исследования.
- Я говорю, допустим. И допустим, вы приходите к твердому убеждению,
что я психически здоров. А сны будут продолжаться...
- Ну и смотрите их на здоровье, если они вам не мешают. Тем более, вы
говорите, что чувствуете себя по утрам выспавшимся, отдохнувшим.
- А вообще-то в психиатрии известны случаи таких серийных снов?
- Строго говоря, это уже не психиатрия. Это скорее психология. Есть
ведь, знаете, специалисты по сну. Они бы, конечно, дали вам более
исчерпывающий ответ. Но, по-моему, такие случаи известны, хотя и не часты.
Но, как правило, это однотемные сновидения, когда снова и снова снится
одно и то же. Или сны-компенсации, когда человек переживает в сновидении
все то, чего он не имеет в реальной жизни. Сновидение - не прямое
выражение компенсации, а искаженные символы, требующие интерпретации.
Подавление побуждений обеспечивает силу для построения сновидений, а
память - сырьем, осадком дня. Это точка зрения Фрейда, который называл
сновидение "фейерверком, который требует так много времени на подготовку,
но сгорает в одно мгновение". Но Фрейд, как известно, слишком увлекался
побуждениями пола. Я же в ваших сновидениях эротического мотива не
усматриваю. Адлер же считал, что человек видит сны, когда его что-то
беспокоит. Не случайно неприятных снов больше. Если не ошибаюсь, их
пятьдесят семь процентов, а приятные вещи снятся в два раза реже. Наш
Сеченов называл сновидения небывалой комбинацией бывалых впечатлений...
- Но ведь в моем случае...
- Поймите, мозг - это чудовищно сложная машина. Личность человека
практически неповторима, как отпечатки пальцев. Классически ясные случаи
встречаются чаще в учебниках, чем в жизни. Вполне возможно, что у вас
серийный, как вы выражаетесь, сон носит характер переработки, почерпнутой
из научно-фантастической информации.
Гм, подумал я, бородач повторяет предположения семиклассника Антошина.
Только тот пришел к ним значительно быстрее.
- А как вы относитесь к возможности, о которой я вам уже говорил,
доктор? То, что я каким-то образом принимаю информацию, посылаемую из
космоса?
- Именно поэтому-то я с вами разговариваю. Строго говоря, это
единственный реальный симптом, заставляющий вообще задумываться. Иначе я
бы давно распрощался с вами.
Бессмысленно. Силовое поле здравого смысла непроницаемо. Рыжему врачу
легче посчитать здорового человека больным, чем приоткрыть дверь для
неведомого. Впрочем, его можно понять. Это действительно легче. Когда
человек держит в руках нити от всех звезд и планет, как продавец воздушных
шариков, легче, конечно, прийти к выводу, что его нужно лечить, чем
отнестись к нитям серьезно.
- Спасибо большое, доктор. - Я достал из кармана приготовленный конверт
с деньгами и попытался неловко всунуть его в огромную ручищу доктора. Рука
была покрыта короткими рыжими волосками. - Это вам, - пробормотал я.
- Деньги? - деловито спросил психиатр.
- Да, - признался я.
- Спасибо, но я не беру. Я вообще не имею частной практики. Меня
попросила Валентина Егоровна, а она такая женщина, которой не отказывают.
Вы ее знаете?
- Конечно, она жена моего близкого друга.
- Передавайте ей привет. Желаю вам отдохнуть. Знаете, что я вам могу
еще порекомендовать? Циклюйте полы. Великолепная трудотерапия.
4
По дороге домой я вдруг вспомнил о своем друге Илюше Плошкине. Я не
видел его уже несколько месяцев.
Мы учились вместе в Институте иностранных языков, но у него было
странное хобби - психиатрия. Он сыпал психиатрическими терминами направо и
налево. Меня он называл в зависимости от своего настроения олигофреном
вообще, дементным, имбецилом и дебилом, подробно объясняя все эти градации
слабоумия. Обижаться на него было нельзя, потому что Илья - самый добрый
человек на свете. На грани юродивости, говорил он сам о себе.
Я долго перетряхивал карманы, пока не нашел двухкопеечную монетку. По
моим расчетам, Илья должен был быть еще на работе. Там он и оказался.
- Это ты, олигофрен? - радостно забулькала трубка на другом конце
провода, и у меня сразу потеплело на душе.
- Я. Как живешь?
- Не паясничай! - еще громче закричал Илья, так что в трубке задрожала
мембрана. - Не лги себе и мне. Тебе что-то нужно от меня. Скажи честно и
прямо.
- Есть у тебя какая-нибудь более или менее популярная книжка по
психиатрии?
- Ты что, смеешься? Есть, конечно. И книжки и учебники. Ты же знаешь,
психиатрия - мое хобби. Ты помнишь диагнозы, которые я тебе ставил?
- Помню. Олигофрен, идиот, дементный, имбецил и дебил сразу.
- Что значит запало в душу человеку! Ну и как, оправдываешь ты диагноз?
- Стараюсь, Илюша. Ты когда будешь дома?
- Через час.
- Если ты не возражаешь, я зайду к тебе и возьму что-нибудь. Учебник
или книжку по психиатрии.
- Не пойдет.
- Почему?
- А потому, что в таком случае я закрываю лавку и освобождаюсь через
тридцать секунд. Обмен технической информацией будет продолжаться и без
моего личного руководства.
- А с работы тебя не выгонят?
- Меня?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг