Владлен Юфряков.
Агава Супсова
-----------------------------------------------------------------------
Сб. "Хрустальная медуза". Рига, "Лиесма", 1985.
OCR & spellcheck by HarryFan, 7 June 2001
-----------------------------------------------------------------------
Олег Николаевич был малоразговорчив. Зато слушал всегда внимательно. И
манера слушать у него была особенной. Чуть склонив голову набок, следил он
за всеми движениями собеседника. Может, поэтому садился немного в стороне,
чтобы удобней было наблюдать. Те, кто встречался с ним впервые,
чувствовали себя стесненно под пристальным взглядом.
От первых встреч у меня тоже осталось неприятное впечатление. Потом
привык, и мы часто коротали вместе теплые сентябрьские вечера. Нашим
беседам помогал морской прибой, если пауза затягивалась, мы слушали море,
оно говорило всегда.
Познакомились мы лет пять назад, когда я впервые приехал отдыхать на
Черное море. Потом из года в год мы встречались уже как старые знакомые, и
это знакомство переросло в своеобразную дружбу.
Химик по специальности, Олег Николаевич всецело отдавался своей любимой
работе. Выполняя предписания врачей, он жил в небольшом уютном домике на
самом берегу моря.
За его домом, на крутом склоне, располагался миниатюрный, хорошо
ухоженный сад. Большую часть сада занимали цветы. Используя свои
профессиональные знания, хозяин любовно обихаживал каждое растение.
Производил анализы почвы и по собственным рецептам готовил растворы для
поливки.
Поддержать разговор по его любимой специальности я не мог, но помогли
нам найти общий язык цветы. Мы часто прогуливались по его саду, где он мог
рассказать занятную историю про каждое растение.
Кончался отпуск, я уезжал, целый год мы редко вспоминали друг о друге.
В один из приездов мы встретились, как обычно, во время купания у
прибрежных камней. Пожали друг другу руки, как будто расстались не год
назад, а вчера. Олег Николаевич помолчал, разглядывая меня, неторопливо
заговорил:
- Знаете, в моем саду произошли некоторые изменения...
Чтобы заполнить затянувшуюся паузу, я ответил, что неплохо бы
посмотреть, какие новинки там появились.
- Да-да, мы обязательно посмотрим. Но ничего особенного там как раз
нет. Все самое обыкновенное и давно известное. Просто я наблюдаю за
движениями растений. Нет, не ростом, а именно движениями. Вы знаете, это
очень интересная вещь. Сейчас я стараюсь подобрать наиболее подвижные
виды. Вы скажете, что все это не ново и давно изучено. Согласен. Но вот
вопрос: нельзя ли стимулировать эту сторону жизни растений?
Олег Николаевич замолчал. Я задумался над его словами. Мы сидели на
теплых камнях, разморенные солнцем. Пологие водяные валы набегали на
россыпи камней и прозрачными голубоватыми потоками пробивались между ними,
стараясь как можно выше взобраться на берег. Вспомнилось выражение "живая
и неживая природа", вычитанное в какой-то статье. Нет, "неживой природы"
быть не может.
Сообщение Супсова - такой была фамилия Олега Николаевича - меня не
очень заинтересовало. Хорошо, что человек умеет занять свое свободное
время. И все-таки мне любопытно было взглянуть, что произошло с садом.
После купания Олег Николаевич пригласил меня на холостяцкий обед.
В его доме, как всегда, было чисто и уютно. В двух маленьких комнатах
ничего лишнего. Я еще в первый раз обратил внимание, что цветов, кроме как
в саду, он не держал. Объяснение было простое - не стоит укорачивать их
жизнь неволей. Зато сообщил, что рассада весной или нежные сорта зимой
всегда находят приют в доме.
В сад заглянули после обеда.
Но боже мой, что с ним случилось! Длинные шеренги растений, словно
солдаты в зеленых мундирах. На обрезках водопроводных труб таблички с
наименованиями растений, будто графики температуры на больничных койках.
Подобные и другие сравнения лезли мне тогда в голову.
Я перевел взгляд на Супсова и словно впервые увидел этого человека -
оборотень! Сколько лет так мило рассуждал о прелести цветов.
- Что это такое?
- Вы о чем? - не понял Супсов.
Я ткнул пальцем в сад. Олег Николаевич сделал несколько шагов,
наклонился к табличке, ему показалось, что я спрашиваю о растении, а он
еще не знал на память всех их характеристик. И не мудрено - на табличке у
массивной агавы значился номер восемьдесят семь. Далее в табличке
указывалось: семейство амариллисовых; вид...
Я впервые в жизни услышал полное название растения, которое довольно
часто видел. Когда Супсов поднял голову, чтобы оценить, какое впечатление
произвел на меня его ответ, я заметил, как меняется выражение его лица.
Сначала удивление, потом недоумение, обида и даже возмущение. Представляю,
как я сам выглядел, когда, вытянув вперед руку, произнес:
- После ваших опытов назовите эту колючку попроще. Ну, хотя бы "Агава
Супсова".
Олег Николаевич пробормотал что-то невнятное.
Мы расстались необычайно рано. Возвращаясь домой, я злился и на себя и
на Олега Николаевича - больше, конечно, на него. Как мог он изуродовать
прелестный уголок - свой сад, часть городской зелени, природу нашу в конце
концов. И на себя злился - за несдержанность.
На следующий день Олега Николаевича на берегу моря не было. У меня
оказалось время поразмыслить. Почему, собственно, я возмутился? Потому,
что привык к саду? Потому, что мне нравилось там отдыхать? Или потому, что
Олег Николаевич сделал, что хотел, и меня не спросил? Может быть он пошел
на это, переборов в чем-то себя, а мне на это наплевать.
После довольно длинных умозаключений я почувствовал себя неловко.
На третий день сходил к нему домой, но не застал. До конца отпуска и в
следующем году я видел его издалека всего раза три. Олег Николаевич
держался отчужденно, не выказывая обиды, недовольства или презрения. Но,
странное дело, я почему-то чувствовал, что еще возможны наши неторопливые,
легкие беседы. Просто должно было пройти время.
И время прошло. Через два года я застал Олега Николаевича в том месте,
где мы обычно встречались. Я хотел пройти мимо. Видимо, мой бывший
приятель просто не знал, что я приехал отдыхать. Теперь он снова "уйдет в
подполье". Я даже подумал, что нечестно появляться в этом месте и сгонять
аборигена с его владений.
- Георгий Владимирович! - остановил меня мягкий, но настойчивый
возглас. Это звал Олег Николаевич.
Протянул руку, как ни в чем не бывало.
- Вот и хорошо, что вы в отпуске, - заговорил он, рассматривая меня еще
более пристально, чем обычно. - Сад мой почти без изменений. Однако... -
он помотал головой, - есть кое-что, могущее заинтересовать.
Я зашел после обеда. В доме Олега Николаевича стало как будто теснее.
Порядок сохранялся старый, все было аккуратно прибрано. Но... может чуть
побольше книг на полках, потолще рукописи на столе. Обычно открытая дверь
во вторую комнату плотно притворена. В комнатах не задержались, Олег
Николаевич повел в сад. Сад стал еще строже. Прибавилось подпорок для
вьющихся растений. По обочинам дорожек были проложены какие-то трубы.
Некоторые из них уходили в землю около растений, другие оканчивались
своеобразными душами. На табличках не было наименований и номеров, там
помещались непонятные графики, стрелки, цифры.
Растения видимо чувствовали себя здесь неплохо. Хилые саженцы за период
моего отсутствия окрепли, преобразились неузнаваемо. Сильные стебли
вьющихся растений оплели заботливо подставленные подпорки и продолжали
тянуться выше, развесив тонкие, напряженные усы в поисках надежного
пристанища. Удивительно яркая окраска цветов бросалась в глаза. Не только
цветы, но и листья с глянцевой поверхностью соперничали между собой в
сочности цвета.
Хозяин шел на полшага сзади, чтобы не мешать осмотру. Пояснений почти
не давал. Казалось, был безучастен к окружающему. Но короткие, цепкие
взгляды выдавали его волнение и стремление определить, какое же
впечатление оставляет осмотр. Я, конечно, поохал восторженно, однако
получилось это так, что хозяин поморщился. Однако не смутился, скорее
наоборот.
- Тем, что здесь находится, нельзя удивить такого ценителя цветов, как
вы, Георгий Владимирович. Эти растения по-своему хороши, но... - Олег
Николаевич замолчал, как будто раздумывая: стоит или нет связываться со
мной. Слегка качнул головой, взглянул на меня прищуренными глазами и
снисходительно улыбнулся. - Помните, как-то на берегу моря вы... Хотя не в
том дело. Присмотритесь вот к этому растению повнимательней, а я сейчас...
- Олег Николаевич затрусил к небольшому шкафчику в конце короткой аллеи.
Щелкнул замок, и хозяин почти наполовину влез в металлический шкаф. Я
невольно улыбнулся, глядя, как Олег Николаевич приподнялся на цыпочках и
причудливо изогнулся, видимо, пытаясь до чего-то дотянуться. Потом он
обернулся ко мне и торжественно спросил:
- Готовы?
- К вашим услугам... - я повернулся к указанному мне растению.
Не берусь объяснять, почему я вздрогнул: то ли сказалось двухлетнее
ожидание встречи, внешне незаметное, но подспудно напряженное, то ли
слишком велико было впечатление от эффектного опыта. По длинным тонким
стеблям прошла едва заметная волна, словно растение судорожно вздохнуло.
Один из стеблей, понуро свисавший с нижней перекладины, вдруг напрягся и
медленно потянулся к моей ноге. Я отступил на шаг и сразу же услышал:
- Не бойтесь, это совершенно безопасно.
Боялся ли я? Ничего страшного тут не было. Просто неприятно, как будто
по руке пробежал безобидный паук с большим черным крестом на спине.
Олег Николаевич стоял с видом победителя. Но не услышав моих
восторженных восклицаний, он сначала удивился, а потом и обиделся. Нет, он
не сказал ни слова. Все было видно и так. Может, и у меня не было
настроения. Поэтому и опыт оставил странное впечатление. Молчание
затягивалось.
Тем временем чудесно оживший стебель бессильно поник. Да и все растение
приняло свой обычный вид.
Чувствуя, что встреча может стать последней в этом году, я постарался
исправить положение:
- Очень занятно... Реакция, пожалуй, сильней, чем у мимозы. Неужели все
растения, растущие здесь, так охотно подчиняются вам?
Я глянул на Олега Николаевича и понял, что мои старания напрасны. Меня
тоже начало одолевать раздражение. В конце концов из-за этих, очень
сомнительных опытов человек просто испортил вполне приличный сад.
Испортился сам и портит настроение другим. Терпение мое готово было
лопнуть. Я чуть не махнул рукой от досады. Но весь этот бунт был только в
моих мыслях. Мы стояли друг перед другом и молчали. Молчали уже слишком
долго.
- Да, сад стал беднее, - я заговорил первым. Заговорил раздраженно и
еще раз критическим взглядом окинул зелень. - Кажется, тут раньше была
красивая агава...
Олег Николаевич вздрогнул, как будто растерялся и, опустив глаза, вдруг
забормотал:
- Знаете, я ее выкопал, но это, поверьте... и сегодня мне не хотелось
бы...
Боже мой, каким все-таки может быть человек! Я схватил Олега
Николаевича за руку:
- Извините, пожалуйста! Не будем об этом вспоминать. Лучше к морю!
Нам удалось сохранить добрые взаимоотношения. И во время этого отпуска
Олег Николаевич часто рассказывал о своих собственных стимуляторах для
растений, об опытах с ними. Все это хорошо, но мне гораздо больше
нравилось, когда мы с ним говорили о выращивании самых обыкновенных
цветов. Теперь мы большую часть времени проводили на морском берегу. Сад
утратил для меня свою привлекательность. Да и Олег. Николаевич не очень
настаивал на его посещении.
Отпуск прервался неожиданно. Заграничная командировка! Меня известили
телеграммой. Хотя времени было мало, я все-таки поставил об этом в
известность Олега Николаевича и даже показал телеграмму. На прощанье я
обещал прислать что-нибудь диковинное. Расстались без особого сожаления.
Обычно я выезжал на месяц или два, не больше. Пока освоишься в новой
обстановке, переваришь массу свежих впечатлений, соберешь материал и
вот-вот наметишь контуры предстоящего отчета, начальство тут как тут.
Короче, долго не засиживался. Даже соскучиться как следует не успеешь. Так
же я настроился и на эту командировку, а вышло совсем иначе.
Полгода я выдержал сносно. К концу года вспомнил всех хорошо и плохо
знакомых. Даже Супсову выслал в специальной посылке что-то из
многочисленного семейства амариллисовых. Еще год продержался на
воодушевляющих посланиях начальства. На третий год стало совсем плохо. Ни
с того ни с сего разрегулировался сон и, самое странное, исчезло чувство
любопытства.
Работу стал выполнять чисто по долгу службы, так как был
дисциплинирован и в некоторой степени самолюбив. Считал дни, считал
месяцы. Их набралось ровно на три с половиной года, когда пришло короткое
распоряжение о выезде на родину.
И вот я снова дома!
Пересказывать мои чувства словами трудно и не стоит. Это надо пережить
самому. Вернулась жажда деятельности, жадность к новому. А новым было все,
что я встречал. В общем, все было прекрасно, и, когда наступило время
отпуска, я отправился на юг с ощущением, как будто еду туда впервые.
Вечером я мысленно исповедовался перед морем. Только оно не изменилось
за время моего отсутствия. Тут, на берегу, я переоценивал свои чувства,
приводил их в порядок, чтобы не растерять что-то хорошее и не казаться в
глазах других немного глуповатым.
На другой день вспомнил о Супсове. Захотелось его повидать. У моря
встретиться не удалось, и я отправился в гости без приглашения. Думаю, что
наше многолетнее знакомство давало на это право.
На мой настойчивый звонок Олег Николаевич вышел к калитке. Некоторое
время он пристально вглядывался утомленными, покрасневшими глазами. Узнал
не сразу, и, похоже, не потому, что забыл, - просто его мысли были заняты
чем-то другим. Постепенно Супсов вернулся к действительности.
- Георгий Владимирович!.. - никакого продолжения за возгласом не
последовало и понимать его я мог, как хотел: как радость, удивление или
досаду.
Супсов сильно изменился за эти годы. Лицо осунулось, волосы
посеребрились и сдали позиции, отступили со лба поближе к затылку.
Воспаленные глаза лихорадочно блестели.
Наконец Супсов распахнул калитку, пригласил войти. Растерянность
исчезла, лицо приобрело торжественно-снисходительное выражение. Хозяин
картинно отступил назад, пропуская меня в сад, и вымолвил:
- Очень приятно, очень приятно. Разлука была столь долгой, что даже не
сразу сообразил, что к чему. Прошу прямо в сад, там у меня небольшая
беседка.
Назвать это сооружение беседкой было довольно трудно. Так, нечто
среднее между контейнером и лифтовой кабиной. Помещение было рассчитано
явно на одного, но мы без труда и довольно удобно разместились в нем. Я с
интересом осмотрелся. Три стены почти полностью заняты какими-то шкафами,
одна застеклена от пульта до потолка. Пульт, видимо, самодельного
происхождения. Чего только на нем нет! Кнопки, рычажки, шкалы, сигнальные
лампочки... И набраны они, как мне показалось, на блестящей панели
какого-то автомата для приготовления кофе. Да и каждая из деталей сама по
себе была интересна: настроечные ручки радиоприемников, стенные
электровыключатели последней моды, рычажки тумблеров были украшены
цветными пробками от тюбиков с зубной пастой и даже габаритным сигналом от
автомобиля "москвич". Может, зря наговариваю, разглядеть все сразу было
попросту невозможно... Но зрелище предстало довольно живописное.
За стеклом хорошо был виден сад. Внимательно присмотревшись к зелени, я
невольно перевел взгляд на Супсова. Олег Николаевич был весь в ожидании,
может быть, именно этого вопросительно-удивленного взгляда. Мне даже не
пришлось расспрашивать. Поток сбивчивой лихорадочной речи ринулся на меня
с устрашающей силой. Для этого словесного напора беседка была явно
маловата, она скорее располагала к тихому обстоятельному разговору. По
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг