всей вероятности, Олег Николаевич в период моего отсутствия не имел
возможности излить душу кому-либо и теперь накопившееся прорвало плотину.
Сам он как-будто засветился изнутри, воодушевился, куда только девались
скованность и неуклюжесть. Идеи, о которых я слышал от него лет шесть
назад, всплыли вновь и теперь преподносились уверенно. Пока это были общие
фразы и, на мой взгляд, не совсем логичные выводы. Но я невольно стал
присматриваться к саду.
Нет, теперь он не отвечал тому понятию, которое я вкладывал в слово
"сад" - место для отдыха, средоточие красоты... Да и сам Олег Николаевич,
казалось, склоняется к моему мнению. Скорее это был лабораторный питомник
для производства опытов, смысл которых до меня еще не доходил.
Если раньше меня удивили подпорки и несколько труб, то теперь привели в
недоумение сооружения, напоминающие клетки или станки, расположенные вдоль
главной аллеи. Растения в клетках? Ядовитые?! Или... мне припомнился
эпизод, когда к ноге тянулся жалкий, послушный воле Супсова стебель вьюна.
От посторонних взглядов аллея была скрыта сплошной, хорошо ухоженной
стеной из алычи.
А Супсов уже стоял и довольно энергично жестикулировал в опасной
близости от моего лица.
- Я не желаю пока делать никаких далеко идущих выводов, - Олег
Николаевич многозначительно умолк, и сразу стало понятно, что выводы им
давно сделаны. Затем он продолжал: - Хотя результаты наталкивают на ряд
интересных мыслей. Но, чтобы эти мысли было легче воспринять, неплохо
кое-что посмотреть. Вы... - длинная пауза и многозначительный взгляд, -
будете первым!
На меня подействовала речь Супсова, передалось его волнение, и я
благодарно прижал руку к сердцу.
- Вы готовы? - спросил он странным каким-то голосом.
- Да.
Супсов сел за пульт. Гибкие, нервно напряженные пальцы привычно
взметнулись над приборной доской. Щелканьем, шелестом и резким шипением
отозвались за спиной разнокалиберные шкафы. Под полом заработал
электромотор. Едва заметно вибрировали стены. Маленькая беседка ожила.
Боясь пропустить что-либо интересное, я все свое внимание обратил к
аллее, к растениям. Но первыми пришли в движение не стебли, а два
горизонтальных стержня одной из клеток. В конце аллеи мелкими брызгами
взметнулся крохотный фонтанчик. Задвигались металлические подпорки других
загадочных сооружений. Облачко пара или белого порошка, внезапно
появившееся у самого стекла, заставило меня вздрогнуть. Что же будет
дальше? Я мельком глянул на Супсова." Он улыбался. Чему? Торс и голова
неподвижные, взгляд устремлен вдоль аллеи. Руки мягко и безошибочно
касаются нужных рычажков и кнопок. Движения уверенные, неторопливые. А
аллея?
Момент ее преображения я все-таки пропустил. Аллея ожила. Стебли
растений зашевелились все разом. Одни плавно, другие судорожными рывками.
Они, словно слепые, ощупывали пространство вокруг себя, вытягиваясь в
проход над песчаной дорожкой. Я не пожалел, что нахожусь за стеклом, а не
на дорожке, как при первом опыте Олега Николаевича. Уклониться от них было
бы негде, разве что у самой земли... Но вот и на песок, почти к центру
прохода, метнулся довольно массивный розовый стебель, за ним второй -
потоньше, третий... Словно в фантастическом фильме, свободное пространство
прохода неторопливо заполнялось зеленой массой переплетающихся стеблей.
Картина была впечатляющей и слегка жутковатой.
- Наконец-то пожаловала, ленивица! - неожиданно подал голос Олег
Николаевич. - Все упрямится, не хочет слушаться. Давай, давай, шевелись.
Ну, вот так. Потрудись ради гостя. Ну, а ты? Что загордилась? Думаешь, не
замечу? А этот-то, только посмотрите, перестарался сегодня, - Супсов тихо
засмеялся.
Я с трудом оторвал взгляд от растений и вопросительно глянул на Олега
Николаевича. Он забыл обо мне. Взволнованный взгляд выискивал в массе
зелени только одному ему известные ветви, с каждой из них он был на ты.
Когда один из стеблей какой-то странной волной задвигался по смотровому
стеклу, я решился отвлечь Супсова. Он отозвался не сразу и, даже
повернувшись ко мне, не сразу понял, кто и зачем его позвал. Но, как и
недавно, он быстро пришел в себя.
- Согласен. Давайте закончим, - деловым тоном произнес Олег Николаевич.
- Сейчас угомоним это зеленое царство. Потом наведем порядок. Иначе
следующие опыты могут сорваться.
Времени на умиротворение потребовалось, пожалуй, больше, чем на
раскачку. Супсову пришлось потрудиться. В ход были пущены даже какие-то
педали, расположенные под пультом. Как я понял, аллею нельзя было просто
выключить. Требовался ряд последовательных операций, связанных с подачей
растворов, электрических импульсов, механических побудителей.
Зелень поникла, и аллея теперь представляла собой довольно жалкое
зрелище. Многие стебли втянулись в свои клетки, но добрая половина,
видимо, обессилела. Те, что лежали на земле, так и замерли, верхние
беспомощно повисли на подпорках.
Закончив манипуляции у пульта управления, Олег Николаевич покинул
беседку и начал осторожно укладывать гибкие стебли, освобождая аллею.
Видимо каждый из них имел свое определенное место: отсюда все эти странные
сооружения.
Я покинул убежище, когда было освобождено пространство, и можно было
выйти, не боясь на что-либо наступить или за что-нибудь зацепиться.
- Вам помочь, Олег Николаевич?
- Что вы, что вы! Ни в коем случае. Прошу ни к чему не прикасаться.
Я вернулся и вновь занял свое место.
Вскоре Супсов закончил работу. Сел напротив и принялся меня
разглядывать. Смутить меня таким образом довольно трудно, и я дал
возможность Супсову полностью удовлетворить свою нежданную и странную
любознательность. По тому, как он вновь начал разговор, мне показалось,
что он не понял своей бестактности.
- Георгий Владимирович, я решил показать вам все. Сегодня у меня очень
важный день. Очень хорошо, что именно вы будете присутствовать при моем
решающем опыте. - И вдруг без всякого перехода: - А почему вы не спросите
меня про агаву?
Я пожал плечами, сразу и не сообразив, причем тут агава.
- Теперь я согласен назвать ее Агавой Супсова, - наступал на меня
хозяин. - То, что вы увидите, нигде больше не существует...
"Боже мой, неужели он настолько злопамятен!" - мысленно воскликнул я,
вспоминая нелепый эпизод с неосторожно оброненной фразой. Я бросил беглый
взгляд на аллею. О чем он говорит? Агавы в саду нет.
- Не ищите, - перехватил мой взгляд Супсов, - ее здесь нет. Эти опыты
слишком грубы, чтобы оживить растение...
Оживить? В каком смысле? Я люблю точные формулировки!
- В каком смысле оживить? Оно у вас погибло?
Олег Николаевич смотрит удивленно:
- Более здорового растения у меня нет! Оживить! Ну... - Супсов даже
затряс руками, чувствуя мое непонимание, - дать ему свободу движений...
движений по желанию...
- По чьему желанию?
- Да по его желанию! Куда хочет, туда и двигает.
- А ваши растения имеют собственные желания?
- Боже мой, да все всегда чего-то хотят, - Олег Николаевич на мгновенье
задумался. - А, вон вы о чем. Если хотите, то это - кто как понимает, - он
резко поднялся и пригласил меня следовать за собой.
Супсов решительной походкой направился к дому. Наблюдая за ним, я не
переставал удивляться. Движения энергичные, во всех действиях чувствуется
уверенность. А может, я сам за последние три года кое-что порастерял?
В доме Олега Николаевича изменения были прямо противоположны тем, что в
саду. Подчеркнутая строгость сменилась творческим беспорядком.
Супсов распахнул передо мной дверь во вторую комнату. Раньше тут была
аккуратная, скромная спальня; большое, всегда открытое окно, делало ее
просторной. Теперь, глянув внутрь, я подумал, что мы просто ошиблись
дверью. Но это только показалось.
Комната была ярко освещена большим количеством самых разнокалиберных
ламп. Насыщена она была различными загадочными сетками, перекладинами,
стойками настолько, что сад по сравнению с ней выглядел пустыней. На
стенах красовалась масса всяких приборов. Окно изнутри было заделано
наглухо. Пол в доброй сотне мест продырявлен - там, где проходили трубы,
кабели, провода. И в центре этого царства приспособлений стояла агава...
Это был великолепный экземпляр, с мощными, правильной формы листьями,
яркой окраски.
В углу комнаты находился пульт управления приборами, к которому мы с
трудом протиснулись.
- Здравствуй, красавица. У тебя сегодня гости. Не подведи, -
приветствовал Олег Николаевич свое подопытное растение. - Как у тебя с
реакцией? - он нажал какую-то кнопку. Один из нижних листьев агавы вдруг
дернулся и начал медленно изгибаться, как будто хотел обхватить какой-то
невидимый предмет. Грозный мощный шип на его конце описал в воздухе
плавную дугу.
- Неплохо, - заключил хозяин. - Пожалуй, можно приступить.
- Что вы хотите делать, Олег Николаевич?
- Сейчас только смотреть, слова потом, - хозяин победно улыбнулся и
кивнул в сторону агавы. Я посмотрел на растение, и мне показалось, что
агава тоже кивнула мне, как и ее хозяин.
- Вы готовы? - спросил Олег Николаевич.
Почему он меня всегда спрашивает, готов ли я? Как будто мне надо к
чему-то готовиться, а не просто смотреть. Но я ответил, что готов, и с
опаской покосился на агаву. Быстрая реакция при первой пробе насторожила.
Сразу стало понятно, что здесь будет что-то поинтереснее, чем в саду.
Супсов с минуту молча постоял над пультом. Посмотрел на агаву, на меня
и опустился на стул. Опять небольшая пауза. Затем, как пианист, взметнул
руки...
Тишину нарушили приборы. Глаза ослепил дополнительный свет. Получилось
эффектно. Меня охватило нетерпеливое волнение. Все внимание на растение.
Супсов повернулся вполоборота, не снимая рук с пульта. Секунды текли,
напряжение росло.
Агава пришла в движение вся сразу. Мягким, ленивым движением листья
поплыли вверх... но вдруг замерли и, словно обессиленные, опустились на
массивную подставку. Неудача? Олег Николаевич сразу потерял всю свою
торжественность, отвернулся от растения и беспокойно задвигал руками.
А агава! Поникшие листья вновь обрели силу. Но характер их движения
изменился. Те, что касались подставки, вздулись, словно напрягшиеся мышцы,
и, опираясь на массивное основание, грозились опрокинуть алюминиевый куб,
в котором находилось растение. Верхние листья распустились веером и плавно
покачивались, словно ощупывая пространство.
Супсов склонился над пультом и не видел, что происходит за его спиной.
Я не мог оторвать взгляда от мощных напряженных листьев, готовых вот-вот
нащупать одну из многочисленных перекладин или стоек. Было чуть-чуть
жутковато. Но стоило ли обращать на это внимание Олега Николаевича?
Наверное, он не однажды проделывал подобные опыты и знает возможности
своей подопечной. Пока я рассуждал так, один из листьев нащупал массивную
трубчатую перекладину, обхватил ее и начал напряженно вздуваться, наклоняя
на себя весь куст. Те листья, что упирались в подставку, помогли, и
массивный куб, потеряв равновесие, съехал с подставки. Упасть растению не
дал лист, мертвой хваткой зацепившийся за перекладину. Но вес оказался
слишком велик, перекладина прогнулась и алюминиевый куб, описав дугу, с
глухим стуком опустился у моих ног. Супсов вскочил со стула и широко
раскрытыми глазами непонимающе уставился на клубок подрагивающих стеблей.
Такой исход опыта не входил в его планы. Олег Николаевич растерялся.
Листья с острыми шипами на концах продолжали что-то разыскивать.
Нащупав какой-либо предмет, они медленно обхватывали его и с недюжинной
силой тянули к себе. Нижние уже прижимались к алюминиевым стенкам,
подтаскивая все, что попадалось на пути. Средние раскинулись широко и вели
себя наиболее агрессивно. Один захватил стул, другой зацепил край пульта.
В их объятья попали несколько труб, проводов и массивный кабель. Все это
начало гнуться и трещать. Ярко вспыхнув, перегорело несколько ламп. Из
лопнувшей трубы ударила струя красноватого раствора.
Неожиданно вся агава подвинулась ближе, словно пыталась отрезать нам
путь к выходу. Я невольно попятился, увидев в десяти сантиметрах от груди
темные острые иглы. Впечатлений от эксперимента было более чем достаточно.
Чего же Супсов медлит? Надо или прекращать или убираться отсюда
подобру-поздорову. Олег Николаевич продолжал неподвижно стоять в той же
позе. Вдруг резко заскрежетало железо, и крышка пульта, изгибаясь и срывая
кнопки и рычажки системы управления, поползла в сторону. Я понял, что от
Супсова ждать больше нечего. Еще шаг в сторону, чтобы не зацепили иглы. Я
взял Супсова за руку.
- Не пора ли к выходу? - Как будто в ответ на мой вопрос, агава
медленно поползла к двери. Наконец Супсов очнулся, нетерпеливо повернул ко
мне голову, видимо хотел что-то сказать, но не успел.
Яркая вспышка, оглушительный треск и полная темнота. Что-то больно
ударило по ногам. Показалось, что я падаю на сотни острых игл. Но все
обошлось благополучно. Сбросив с себя какую-то сетку, обрывки проволоки, я
осторожно поднялся на ноги. Кромешная тьма. Порою казалось, что в разных
местах лаборатории мелькают огоньки. Черт с ними, с огоньками, решил я.
Где агава? Как в этой тесноте я не напоролся на ее мощные шипы? И где
Супсов?
Я замер, боясь пошевельнуться. И весь превратился в слух. Комната
наполнялась самыми разнообразными звуками, и мне становилось все страшнее.
Но способность мыслить еще не изменила. Первое, что я твердо определил -
агава действует. У самых ног что-то зловеще шипело. Справа на предельных
нотах звенел металл. Неожиданно раздался треск, за ним скрежет. Со свистом
прорезал темноту оборвавшийся провод. И среди всего этого хаоса самым
страшным показался звук передвигаемого по полу тяжелого предмета. Я
завертел головой во все стороны. Глаза, видимо, привыкли к темноте и
заметили внизу довольно четкую полоску света. Что же это может быть? Мысль
работала лихорадочно. Воображение рисовало самые невероятные и страшные
картины. Но все-таки рассудок победил, и я догадался, что полоска света -
это дверь в соседнюю комнату. Стало чуть легче: хотя бы известен путь к
отступлению. Можно ли туда добраться и где все-таки Супсов?
- Олег Николаевич! - решил я подать голос.
В ответ раздался мощный треск, что-то упало и рассыпалось по полу
лаборатории. Нервы мои не выдержали. Забыв об осторожности, я пошел
напролом к спасительной полоске света. Ноги наткнулись на что-то упругое,
перешагнули. В лицо лезли обрывки непонятно чего. Плечо пиджака за что-то
основательно зацепилось. Но разве это были преграды! Получив несколько
ощутимых царапин и оставив в лаборатории половину рукава, я распахнул
дверь, стремительно проскочил комнату и очутился на веранде.
Был день, и светило яркое южное солнце. Если бы сейчас напротив меня
стоял Супсов, я бы подумал, что мне приснился нелепый сон.
- Супсов! Олег Николаевич! - я бросился обратно и, едва вскочив в
первую комнату, замер. К счастью оцепенение длилось недолго. У двери на
веранду стояла лопата. Я принялся кромсать агаву, которая наполовину
просунулась в дверь и вытащила за собой на белый свет неудачливого
экспериментатора. Первым отлетел стебель, обхвативший плечи Олега
Николаевича у самого горла. Затем я врезался в гущу листьев и бил до тех
пор, пока в алюминиевом баке не оказалась перекопанной даже земля.
Супсов лежал с закрытыми глазами и не подавал признаков жизни. Что
делать? Слушать сердце? Я невольно задержал взгляд на лице Олега
Николаевича. Выглядел он не блестяще. Но несмотря ни на что, это было лицо
победителя. Глаза сомкнуты спокойно, как в легкой задумчивости. Брови чуть
нахмурены. Нет, это не лицо покойника. Но кто его знает, что будет дальше.
"Скорая" откликнулась быстро. Пять-шесть минут - и врачи уже звонили у
калитки. Пришлось распоряжаться за хозяина.
Занимаясь Супсовым, врачи нет-нет да бросали недоуменные взгляды в
открытую дверь разгромленной лаборатории. Осторожно переступая
ярко-зеленые куски порубленной агавы, косились на алюминиевый бак с белыми
остатками массивных корней. Они догадывались, что все это имело отношение
к их вызову, но ни о чем не расспрашивали.
Картина в целом была загадочной. Правда, от зловещности, которая
открылась мне, уже почти ничего не осталось. Просто по полу были
разбросаны ошметки громадных листьев привычного на юге растения, рядом
валялась лопата, ковер был усыпан землей.
- Срочно в больницу! - распорядился старший. - Вы поедете с нами? -
обратился он ко мне. - Надо кое-что выяснить.
- Пожалуйста.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг