А приборы говорили: за сутки из гермокамеры исчезали двадцать литров
кислорода. Признаки гипоксии у человека начинают проявляться уже при
семнадцати процентах содержания кислорода в атмосфере... Значит, человек с
хлореллой в гермокамере может прожить не более двадцати пяти дней.
Но главное было даже не в этом - не в кислородном голодании. Эту проблему
мы в конце концов решили, изменив рацион питания, - уравняли дыхательный и
ассимиляционные коэффициенты человека и хлореллы. Главное было в другом: мы
очень боялись ацидоза[4]. Из литературы знали: углекислый газ прежде всего
насыщает кровь. Но насколько это опасно? Крайняя форма некомпенсированного
ацидоза - кома. В переводе с греческого "глубокий сон". Настолько глубокий,
что вернуть человека к жизни порой бывает невозможно.
Да, мы все время контролировали кровь. Ее кислотность, "паш". Признаки
компенсированного ацидоза появились быстро - на второй, кажется, день.
"П-аш" крови на наших графиках медленно, зеркально повторяя характер кривой
капнографа, поползла вниз. Пока это было не опасно - в пределах допустимого.
Стоит в гермокамере снизить концентрацию углекислоты - кривая "п-аш" крови
поползет вверх, ацидоз был пока управляемый. Но где-то, на каком-то участке,
мы ждали, кривая "п-аш" должна сделать резкий скачок или наоборот -
площадку, должна нарушить свое "зеркальное" повторение кривой капнографа.
Это и должно стать сигналом начала некомпенсированного ацидоза. Организм
испытателя уже не в состоянии "переваривать" излишки углекислоты -
начинается отравление. И мы ждали...
Пятые, шестые сутки... "Как самочувствие?" - "Нормальное".
А на седьмые сутки кривая "п-аш" вдруг пошла вверх. Мы не верили своим
глазам: в чем дело? Все пальцы искололи испытателю, Боданцев изошел злостью
- для анализа крови нужно руку просовывать наружу через специальный манжет,
а значит, нарушалась герметичность. Все верно: кривая "п-аш" за ночь
поднялась. А днем - опять упала. Так и пошло: днем кривая падает, а ночью -
лезет вверх.
Сколько было высказано гипотез и предположений - голова пухла! А потом
кто-то сопоставил кривые капнографа (Тая, кажется) с нашими злополучными
данными по кислотности крови, и мы поняли наконец, в чем дело. Оказывается,
предсказанный когда-то "симбиоз Скорика" (баланс между хлорофиллом растений
и гемоглобином высших животных) оправдался полностью. Конечно, этот симбиоз
профессор Скорик, наш шеф и бог, рассчитал чисто теоретически, для всей
биосферы в целом, а мы получили его в микромодели биосферы, но суть-то одна
и та же! Вот в чем дело: концентрация углекислоты в гермокамере, когда мы
выровняли дыхательный и ассимиляционный коэффициенты, хлореллой стала
поддерживаться переменной - в зависимости от того, что делает, в каком
состоянии находится человек. Днем, когда испытатель работал и потреблял
кислорода больше, а значит, больше и выделял метаболитов[5], хлорелла,
получая "усиленное питание", давала больше кислорода, поддерживая
концентрацию углекислого газа около полутора процентов. Зато ночью, когда
испытатель спал, концентрация падала почти в два раза...
- Но это же ясно еще до постановки опыта! - вскричал и заметался по
гермокамере Михаил. (Ясно?! Как ему всегда ясно в задаче, которая уже
решена...) - Исходная позиция. Поскольку газовый состав атмосферы
поддерживается биосферой Земли в основном постоянным вот уже миллионы лет,
следствие первое: существует механизм обратной связи между ДК[6] животных и
АК[7] хлореллы и остальных растений...
- Действительно, открытие...
Никакой реакции! По-моему, он не только моей иронии - меня самого не
замечал! И такой менторский, такой поучающе лекторский тон при этом.
- Наиболее исчерпывающее доказательство - от противного: если бы этого
механизма обратной связи между животными и растениями в рамках биосферы не
существовало, многомиллионнолетняя эволюция животных выработала бы в них
приспособляемость к жизни в атмосфере и с крайне низким содержанием
кислорода.
Ну и доказательство! Взять за постулат то, что само требует
доказательства, и на такой "основе" выводить следствия?..
- Послушай, Михаил. Я понимаю: логически можно прийти к любому выводу. Но
ведь теория симбиоза биосферы профессора Скорика отнюдь не догмат, это
гипотеза на допущениях...
Никакой реакции! Как будто сам с собой размышляет:
- Таким образом, постулируя чисто программно, что зеленые растения должны
ощущать жизненный ритм животных, мы должны сделать следующий вывод: если
опыт в экстремальных условиях, - а углекислая атмосфера и должна быть
отнесена к явно экстремальным условиям жизни, - поставить, заведомо исключив
механизм обратной связи, то мы получим... Да, мы получим патологическое
отклонение в жизненном ритме растений. В данном случае - хлореллы.
Давно уже никто меня не удивлял. Да и удивлял - мягко сказано. Два года
кропотливейшей работы, два года сомнений и ошибок привели нас в конце
концов... к тому же самому выводу! Да и то ведь случайно: если бы не тот
эксперимент с масками в гермокамере... А тут - пришел, услышал - и
пожалуйста... Но, может, его логика - дело случая?
- Что ты имеешь в виду под патологией жизненного ритма хлореллы? -
спросил я его неожиданно севшим голосом, сам не знаю почему.
- Патология? - замер посреди гермокамеры Михаил. - Определим исходные
данные. Первое: углекислая атмосфера стимулирует рост растений. В данном
случае - деление клеток хлореллы. Второе: регуляция жизненных ритмов
растений и животных взаимно двухканальная...
И терминология-то какая... "Взаимно двухканальная!" А действительно:
обмен метаболитами идет ведь в двух направлениях: от растений к животным...
Фу ты! Языком Куницына заговорил...
- Вывод первый, - продолжал размышлять Михаил: - Регуляция по каналу
"растения - животные" должна идти по линии... Да, по линии возбуждения
жизненного ритма: растения нуждаются в притоке свежих порций углекислого
газа. По второму же каналу "животные - растения"... То же самое: по линии
возбуждения.
То же самое? Я ощутил в себе странный зуд - какое-то неуправляемое
нервное возбуждение, словно охотник, увидевший дичь: ага, вот тут твоя
безупречная логика и завела тебя, дорогой, в тупик; если следовать твоей
логике, то как объяснить тот поразительный эффект, который мы наблюдали в
культиваторе, когда человека заменили газовой маской? Такая бешеная вспышка
роста...
- Однако, - потер Михаил тыльной стороной ладони вспотевший лоб, - мы на
наши исходные данные забыли наложить ограничение: газовый-то состав
атмосферы стабилен. - Зуд во мне разрастался, я ничего не мог поделать с
собой. Ну, ну, сейчас ты сам себя высечешь... - Да. Тупик, - вдруг
согласился (со мной?!) Михаил. - Попробуем сформулировать исходные данные
вновь: двухканальная регуляция, постоянство газового состава в нормальных
условиях, экстремум в виде углекислой атмосферы, разрыв обратной связи - от
животных к растениям... Да, в этом случае в эксперименте мы должны получить
патологию в виде неуправляемой вспышки клеточного деления.
Я даже подался вперед - к Михаилу: вспышки?!. Не знаю, что у меня было в
этот момент написано на физиономии, да он, к счастью, занятый своей логикой,
на меня и не смотрел, но в душе... Если бы кто-нибудь мне сказал, что есть
на свете человек, который чисто умозрительно, просто так даст ответ на
головоломную задачу; над решением которой коллектив научных сотрудников
бился более двух лет... У Таи, когда у нее отличное настроение, есть такая
поговорка: "Смех на палочке". Вот именно: смех на палочке... Уже один только
вывод о том, что микроводоросли, эти крошечные зеленые шарики, едва
различимые под микроскопом - ядрышко хлорофилла, немного клеточной массы и
целлюлозная оболочка, - "опекают" высших животных, оберегают их жизнь...
Пусть это метафора, но как иначе назовешь ту пластичность атмосферы
гермокамеры, которую мы, не веря своим глазам, наблюдали по меньшей мере в
четырех с половиной тысячах часов эксперимента, - днем полтора процента
углекислого газа, а ночью - ноль-семь?.. И без всякого нажима со стороны -
мы ведь даже не прикасались к газовым магистралям для выравнивания состава
атмосферы!.. Сколько было дебатов, сколько было высказано гипотез... И никто
ни разу, я отлично помню - сам месяцами ломал голову над этим феноменом, над
этим поразительным явлением симбиоза, воистину величайшего союза флоры и
фауны, растений и животных, - никто не дал правильного ответа на вопрос о
том, а что будет, если разорвать эту самую обратную связь - от животного к
растению... Больше того, когда мы чисто случайно (нужно было проверить
работу культиватора с хлореллой при, так сказать, чистых условиях - без
испытателя с его метаболитами), заменив человека в гермокамере специальной
газовой маской, имитировавшей дыхание испытателя, получили этот самый
загадочный эффект эйфории хлореллы - совершенно необузданный процесс
спонтанного деления клеточного материала... Растерялись даже. И никому в
голову не пришло, что так и должно быть. А тут на тебе: пять минут
размышлений и вывод: "Мы должны получить патологию в виде неуправляемой
вспышки клеточного деления". И ведь мы нигде ни единым словом не обмолвились
- ни в докладах, ни тем более в статьях - об этой самой эйфории хлореллы...
- А если так... - опять задумался Михаил, по-прежнему словно не обращая
на меня ни малейшего внимания. - Если это так, то из этого вытекают по
крайней мере два важных следствия: во-первых, механизм регуляции состава
атмосферы Земли имеет некоторый запас, очевидно, по каждому из ее
компонентов, в том числе и по углекислому газу. Да, об этом ведь и писал
профессор Скорик предупреждал, что если не будут приняты меры, зеленая часть
биосферы со временем отравится газовыми выделениями цивилизации - выхлопными
газами автомобилей, электростанций и всем остальным...
Я чувствовал себя чуть ли не обворованным - мерзкие состояние: два года
работы, бессонные ночи... А какой был ужас, когда мы увидели, что хлорелла в
культиваторе начинает менять свой цвет! Обычно хлорелла, когда "живет" с
испытателем, в сутки вырабатывает около полукилограмма биомассы. Это норма.
А тут, без человека, чуть до килограмма дело не доходило! Механизм отбора
излишка биомассы, отрегулированный на эти самые пятьсот шестьдесят граммов,
явно не справлялся, и культиватор буквально на наших глазах начал темнеть.
Да и сама хлорелла, обычно мягкозеленая, вдруг стала стремительно
приобретать какой-то ядовитозеленый, изумрудный оттенок. Но главное было в
другом: кривые газоанализаторов - все до единого - четко регистрировали
падение концентрации кислорода: за трое-четверо суток с двадцати одного
процента до пятнадцати. Зато кривые концентрации аммиака и метана резко
полезли вверх... Хлорелла будто переродилась, превратилась в какую-то
раковую опухоль! И никто не понимал, что же именно с ней произошло. Помню,
кто-то из стоявших возле культиватора, пораженный увиденным, сказал:
"Самоубийство".
- А во-вторых, - продолжал Михаил размышлять вслух, - можно выдвинуть
чрезвычайно любопытное предположение о том, что определяющим в газовом
составе атмосферы, как это ни парадоксально звучит, является концентрация
углекислого газа... Да, да! Не кислорода и азота, а углекислого... А это
значит... - Он прошел к иллюминатору, постоял, повернулся ко мне, и я опять,
совершенно неожиданно для себя, ощутил прежний нервный зуд, но теперь уже
совсем иного характера: я, как мне казалось, уже знал, что он скажет
сейчас... Знал. - Да, интересно... Если принять во внимание наш вывод о
патологии зеленой клетки при увеличении концентрации углекислого газа...
Послушай, - вспомнил он наконец обо мне. - Потрясающая картина: вся
поверхность Земли, да и океан - тоже... Сплошной зеленый ковер! Сплошные
джунгли! Спонтанный рост зеленой клетки... Нет, представь себе, какая дикая,
совершенно не управляемая вспышка роста зелени! - (А я ее видел перед собой:
ядовито-зеленая густая масса хлореллы, через которую с трудом прокачивается
воздух...) - Но ведь это... - Замолчал он, пораженный... - Но ведь это...
"зеленая смерть"? Да, да... Концентрация кислорода в воздухе, скорее всего,
будет падать, а это...
Михаил стоял передо мной, широко расставив ноги; его широко открытые,
устремленные на меня глаза были пусты и черны... Лицедейство? Нет, теперь я
понимал, что это было такое - чернота в его глазах...
- Михаил, мы получили эту самую "зеленую смерть" экспериментально, в
гермокамере.
Мои слова дошли до него не сразу. Чернота в глазах оттаяла, пропала.
- Что ты сказал? - впился он в меня взглядом. - Доказали
экспериментально? Здесь, у себя?
- Да. Случайно. Хотели проверить работу культиватора без человека.
- И вы молчите? Это же касается всей планеты, всех людей! Почему вы не
обнародовали свои результаты?
Понесло!.. Планета, человечество, биосфера...
Я пожал плечами: если говорить начистоту, мы боялись даже заикаться об
этой непонятной эйфории хлореллы: где гарантия, что высокое начальство,
узнав о таком непредвиденном отклонении в эксперименте, не прикроет всю нашу
программу "человек - хлорелла"?
- Зачем, Миша? - попытался я найти выход из положения (не посвящать же
его в нашу кухню!). - Профессор Скорик все уже опубликовал. Как ты знаешь,
его книга "Симбиоз биосферы" переведена, дай бог памяти, на восемь языков.
Там все написано...
- Что там написано? - подскочил он ко мне. - Что там написано, я тебя
спрашиваю? Там лишь сделано предположение... Предположение, понимаешь? А вы
подтвердили его экспериментом! - Он схватил меня за лацканы халата, и я
тщетно пытался освободиться. Маньяк, опять понесло его "за все
человечество"... - Вы же скрыли такое открытие... Это преступление перед
человечеством!
- Успокойся, Миша. - Я кое-как отцепился от его рук. - Я ведь тебе
объяснил, что эйфорию хлореллы мы наблюдали попутно. Наше дело -
разрабатывать биологические системы жизнеобеспечения...
- Психопаты! - в бешенстве выкрикнул Михаил. - В сумасшедший дом вас надо
с вашей системой. Открыли, доказали закон регуляции газового состава Земли и
- молчат! Люди отравляют атмосферу, не подозревая, что сами рубят сук, на
котором сидят, а эти... Психопаты! Помешались на науке - знать ничего не
знаем, кроме своей темы.
Я почувствовал, что нервы мне отказывают - нашелся моралист! Как будто я
не говорил Хлебникову, что надо разобраться в причинах эйфории хлореллы. А
что в ответ? "Занимайся своим делом. Нам деньги и аппаратура отпущены на
создание системы жизнеобеспечения корабля. Иной темы в плане отдела нет и не
будет. Занимайся своим делом".
- Не кричи, пожалуйста, на меня. И вообще не кричи здесь ни на кого. Тебе
с этими людьми работать - они через неделю головой будут отвечать за твою
безопасность. Я не хочу, чтобы ты в них возбудил неприязнь. Это тебе понятно?
В том, что мои люди будут отвечать за его безопасность, теперь у меня
были большие сомнения: такая возбудимость!.. Черта с два пройдет он
психоневрологическое тестирование. Скорее всего, просто будет опекать меня
самого в роли врача экипажа - это самое большее, на что можно рассчитывать.
Если он, конечно, согласится работать у нас на пульте - в "команде
спасателей".
Однако через две-три секунды эта уверенность - насчет барьера у
психоневрологов - у меня подтаяла: Михаил вдруг остыл и опять передо мной
был собранный, четкий и уверенный врач со "скорой": никакой позы, а тем
более лицедейства. Совершенно другой человек!
- Послушай, Михаил... А ты уверен, что сумеешь... справиться со своими
обязанностями в экипаже?
Мне надо было сформулировать более прямо - не со своими обязанностями, в
его таланте врача нет никаких сомнений, а с самим собой... Не повернулся
язык. И так он на меня опять поглядывает сверху вниз - с эдакой
снисходительной усмешечкой.
- Ладно, - встряхнулся Михаил. - Я понял тебя: надо заниматься своим
делом. Так что входит в мои обязанности?
До последнего момента я был готов пойти в гермокамеру сам - у меня была
какая-то необъяснимая уверенность, что психоневрологические тесты Михаил все
же не пройдет. И можно представить мое изумление, когда, открыв "Историю
болезни" врача Куницына, я прочел следующее заключение: "Выдержан,
целеустремлен, обладает быстрой реакцией на изменение факторов внешней
среды, широким кругозором, аналитическим Мышлением, способностью
ориентироваться в быстро меняющейся ситуации..." И ни слова о раздвоенности
характера и чрезвычайной возбудимости! Вот так психоневрологическая
тестировка... А мы так слепо полагались на их методику.
Поколебавшись, я все же (предельно кратко, только суть) сообщил о своих
сомнениях насчет методики Хлебникову - начальнику отдела. Реакция Хлебникова
была для меня, признаться, неожиданной: "Откуда у тебя такие подозрения?
Одно из двух: или мы доверяем аттестации специалистов, или их надо гнать в
три шеи..." Вот поворотик темы! И так они насели в тот вечер вдвоем -
Хлебников и Боданцев, напористо восклицая, как это распрекрасно, что в
гермокамеру идет не только врач, а и специалист-гистолог, ибо в этом случае
шлюз для анализов можно вообще закрыть намертво, - так насели, что я сдался:
"Вы хотите доверить ему все лабораторные анализы? Пожалуйста!.."
"Послушай, Саша, - продолжал убеждать Боданцев, - а ведь, согласись, как
лабораторщик Куницын стоит всех твоих лаборанточек... Сколько они выдавали
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг