- На ком? На лабораторных животных проверенной?
- Зачем на животных... Бэрнет и Феннер предсказали любопытный феномен...
- Михаил поставил чашку на стол, откинулся на спинку кресла, помолчал, вновь
потянулся к "Антиномиям биологии". - Видишь ли, старик, если иммунитет
рассматривать как сугубо полицейские силы, охраняющие индивидуальную
неповторимость организма, то невозможно ответить на самый главный вопрос:
почему в этом случае из сферы иммунных реакций отторжения и уничтожения
любых, подчеркиваю, любых антигенов выпала фаза воспроизводства? Почему не
отторгается и не уничтожается при акте оплодотворения явно чужеродное
мужское семя? И дальше: почему в этом случае иммунитет матери не отторгает и
не уничтожает эмбрион ребенка?
- Ну, на эти вопросы... Ты ведь специалист по иммунитету, - рассмеялся я,
фальшиво так хихикнул. - А с позиций теории пластичного симбиоза? - ткнул
пальцем я в "Антиномии" Скорика.
- С позиций теории симбиоза иммунитет должен действовать не огульно, а
избирательно и включаться только против антигенов, несущих организму
опасность и гибель.
Да, это место я, кажется, помню: "Совершенно очевидно, - писал профессор
Скорик, - что иммунитет вопреки распространенному мнению - не столько
механизм защиты и самосохранения, сколько резистентности[19], другими
словами, переходя на житейский язык, коммуникабельности организма в
перенаселенном ценозе. А отсюда уже не составит труда даже для школьника
постулировать вывод о том, что иммунитет, опять-таки вопреки весьма
распространенному мнению, должен действовать не огульно - против любого
антигена, а строго целенаправленно и избирательно..." Понятно:
Михаил опять цитировал Скорика.
- То есть ты хочешь сказать... - Я никак не мог точно сформулировать
ускользающую от меня мысль - Если каким-то образом иммунные силы... ну
убедить, что ли, что антиген организму вреда не принесет, то... отторжения
клеточного материала не произойдет?
Михаил кивнул - уверенно, твердо. Вот, значит, в чем дело. Но как
осуществить это практически, не говоря уже о том, что... Слова-то, слова!
Убедить! Иммунитет убедить! Во сне такое не приснится.
- Именно эта возможность и вытекает из теории Бэрнета и Феннера, -
подтвердил Михаил свой кивок. - Два условия. Первое: по отношению к данной
клеточной культуре в организме не должно быть никаких специфических антител,
то есть ранее человек с данным антигеном не сталкивался...
- Человек? - вырвалось у меня.
- На лабораторных животных... взрослых животных феномен Бэрнета - Феннера
уже проверен и дока-зан. - Михаил помолчал. - И второе условие: антиген, то
есть клеточная культура с хлорофиллом, должен быть введен в организм в
достаточно большом количестве. Только в этом случае произойдет симбиоз:
чужие клетки будут приняты за свои.
- Но ведь это же... - Я так отчетливо вдруг представил всю эту картину:
человек... переливание крови... замена: Не резиновые же вены... Так вот
почему у него, когда он увидел культиватор с барботирующей хлореллой,
вырвалось: "Зеленая кровь!" - Но ведь это... Как уловить грань? На грани
жизни и смерти!..
- Возможно, - жестко подтвердил Михаил. - Проблема... да и не одна,
конечно: как точно уловить соотношение клеток с хлорофиллом и эритроцитов?
Как будет реагировать организм на метаболиты зеленой культуры? И с анемией
считаться надо...
Наступило тягостное молчание - теперь уже не было ни вопросов, ни
недомолвок. И все же до меня с огромным трудом доходил смысл сказанного. Но
по мере того как доходил...
- Сколько же погибло лабораторных животных, пока нашли ответ на первый
вопрос - о весовой пропорции?
Михаил пожал плечами. Какое это имеет значение - да? Цель оправдывает
любые средства и жертвы?.. Но ведь рано или поздно, если уж решать проблему
автотрофности человека всерьез, эксперименты с животных придется переносить
на...
- Опыты... - Язык так и не повернулся сказать "на людях" - не повернулся.
- Моделируются на животных?
- Пока нет.
Все понял с полуслова. И впервые посмотрел на меня прямо. Невольно
вспомнился взгляд профессора Скорика: да, такой же обжигающий, только не
иронией обжигающий, а... Не знаю. Отвел глаза.
- Значит, только методом проб и ошибок...
- Да.
Такое "да"... Отделяющее, Нас отделяющее... Меня.
И все же... Во мне что-то бунтовало, сопротивлялось!
Скажи, пожалуйста, как это он легко - "да"! Любые средства...
- Но ведь это же бесчеловечно!
- Да? А углекислая атмосфера - это, выходит, гуманная перестройка
организма, его физиологии? - Прямо-таки издевка в голосе. - Кто и когда
нашел метод количественной оценки гуманности? Как мы любим
приспосабливаться... прикрываться чужим мнением, авторитетом, приказом...
Знаешь, как однажды выразился Ганди? "Я знаю одного тирана - тихий голос
совести..."
Бывают минуты, когда вырываются слова, после которых уже не только нечего
говорить, но даже быть с человеком, которому эти слова сказаны, невозможно.
Посидев с полминуты, Михаил, по-прежнему на меня не глядя, хмурый, даже
сгорбившийся, осторожно положил на столик "Антиномии" Скорика и, так и не
сказав больше ни слова, вышел в прихожую. Как он одевался, я не слышал, и
дверь закрыл за собой почти без звука.
Но ведь Наташа не найдет дорогу к нашему корпусу! Рабочий день давно
закончился, все разошлись, пустой парк... И ты ведь обещал ее встретить,
осел!
Я почти бежал. Сложность заключалась в том, что к нашему корпусу в
глубине парка от входа ведет много дорожек. По какой она пошла?
Я побежал по центральному проезду до входного павильона к трамвайной
остановке. Один трамвай, второй, третий... Уже шесть с четвертью. Где ее
школа? Не может быть, чтобы она добиралась целый час, где-то разминулись.
Опять разминулись...
Она ждала меня у входа в корпус. Маленькая, в темнокоричневом пальто,
иззябшая. А в глазах! Думал, забыл этот взгляд - вопрошающее ожидание. Не
забыл. Так она на меня смотрела, когда мы были еще... Когда я еще на что-то
надеялся.
- Прости, Наташа. Думал, встречу у трамвая. Документ какойнибудь есть?
Раскрыла сумочку, порылась, подала паспорт.
- Пойдем.
Я не стал подниматься к себе в комнату - разделся в общем гардеробе, в
фойе. Наташа была бледна и взволнована - ничего вокруг не замечала. Только
вопрошающее ожидание в глазах.
Подошли к залу с гермокамерой.
- Погоди, Наташа, халат принесу.
Халат она надела чисто машинально. Поразительно, никогда не думал, что
она способна так волноваться. За него, конечно, Михаила, волнуется. Но ведь
с ним все в порядке!
- Там? - спросила Наташа, не сводя взгляда с темно-серой, обтянутой
полиэтиленовой оболочкой камеры.
- Там.
Подвел ее к экрану видеоконтроля. Рабочий столик с бортовым журналом,
один из парней возился на кухоньке - был виден со спины, еще чьи-то ноги
свисали с верхней полки-кушетки... Тоже не Михаил.
- Садись, Наташа, - подвинул я ей стул. Но она, казалось, не расслышала -
так и осталась стоять, прикованная к телевизионному экрану.
- Как дела? - спросил я у дежурного врача.
- Все в норме, Александр Валерьевич. Готовятся к ужину. Через десять
минут связь.
Глянул на Наташу. Она стояла, чуть подавшись к экрану, все в той же
напряженной позе. Лицо чуть порозовело, но страх не проходил в ее серых
глазах.
Я нажал на кнопку микрофона:
- Куницын, доложите о самочувствии экипажа. Не надо, наверное, было этого
делать. Но я не Мог спокойно видеть эти страдающие Наташины глаза. Пусть уж
увидит побыстрее.
- Он в фитотроне, Александр Валерьевич, - ответил один из парней - никак
не научусь различать их по голосам. - Сейчас позовем.
Я заметил, как Наташа еще больше подалась к экрану. Замерла. Ждет.
Михаил появился довольно быстро. Прошел близко от монитора - огромная
тень на пол-экрана, сел за столик, взял бортовой журнал. Теперь он был
хорошо виден в профиль. Выждал еще с секунду, открыл журнал, глянул на свои
часы - тень удивления пробежала по его лицу, не вовремя вызвал - и начал
докладывать:
- Самочувствие у всех членов экипажа нормальное, Анализы...
Дальше посыпались цифры: количество лейкоцитов, кислотность и все
остальное.
- Вопросы есть?
Он по-прежнему смотрел перед собой в микрофон, и на экране был виден в
профиль. Я глянул на Наташу: отошла, кажется. Улыбается.
- Да, - нажал я на кнопку микрофона. - Как прогр...
- Миша! Я...
Вот дьявол! Не выдержали нервы у нее все же - сорвалось. А предупреждал,
обещала!
Михаил мгновенно развернулся лицом к монитору, Что он там пытался увидеть
- в черной стеклянной линзе объектива? Но Наташа, увидев, что он смотрит на
нее в упор, смотрит с изумлением и бог знает с чем и как, опять побледнела
как снег.
Я решил разрядить атмосферу. Переключил "громкую" на телефон и взял
трубку с аппарата внутренней связи - с гермокамерой.
- Михаил, здесь Наташа. Что передать? Время истекает.
Михаил, по-прежнему глядя в упор на объектив телевизионного монитора,
зашевелил губами. В трубке я услышал: "Дай ей телефон".
Я покосился на Наташу: что с ней творится!.. Под сердцем закололо вдруг
так, что пришлось пригнуться к пульту. Наташа, Наташа...
- Дай ей телефон, - повторил Михаил. Что он - видит, что ли, что с ней?
Хлебников, конечно, все видит и все слышит - у него "Норма" включена
постоянно. Не миновать мне разноса.
- Ладно, только одно слово.
- Три, - потребовал Михаил.
- Ладно, - сдался я. - Но не больше. Время истекло. Протянул телефонную
трубку Наташе, та схватила ее судорожным движением.
- Миша?
По видеоканалу вижу: говорит. Три слова... Встал, круто повернулся и
исчез из поля зрения монитора. Очевидно, ушел в фитотрон. Я выключил связь.
- Пойдем, Наташа.
Она отдала мне трубку, расстегнула и сняла халат, а я ничего не мог ей
сказать, хотя это было новым нарушением правил: в зале с гермокамерой можно
было находиться только в халате. Взял у нее халат, и она вышла, не проронив
ни слова и ни на кого не глядя, Даже "до свиданья" не сказала.
Отнес халат лаборанткам, догнал ее у гардероба, помог одеться, сам оделся
- все молча. На нее я избегал смотреть.
Проводил ее до входного павильона.
- Спасибо, - улыбнулась она грустно. - Когда он вернется?
И у нее, выходит, эксперимент ассоциируется с полетом в космос?..
- Еще три недели.
- Извини, Саша. У меня что-то с нервами не в порядке. Последние ночи.
Плохо спала. Даже не сказал, что... Ничего не сказал. Записка: "Вернусь
через месяц", - Не хотел, наверно, тебя волновать.
- И сделал, как всегда, хуже. Ты бы вот на его месте так не поступил - я
знаю. А он... Как ты живешь?
- Да так же. Покажись врачам. У тебя и вправду вид больной.
- Больной? Я-то что... Вот он что-то от меня скрывает. Проснусь среди
ночи, лежит с открытыми глазами. Спрашиваю: "Что с тобой?" - "Да вот,
мерещится всякое..." - Наташа помолчала. - Помнишь ту фотографию, Саша?
Странно, но я мгновенно сообразил, что она имеет в виду: тетрадь в черном
ледерине. "Каждую минуту на земном шаре умирает от голода 58 человек -
прислушайтесь к их стонам..." А на первой странице газетный фотоснимок -
изможденные ребятишки. Живые скелеты...
- Вот, понимаешь, Саша... Наверно, эти ребятишки ему и мерещатся по
ночам. Я почему-то уверена... Иногда просто боялась за его рассудок. Вдруг
просыпаюсь, а он стонет... Он что-то задумал. Страшное задумал. Саша, я это
чувствую. Иначе он бы мне рассказал все, понимаешь?
- Это у тебя, наверное, от нервов. Тебе надо обязательно показаться врачу.
- Да, может, ты и прав. Может, просто не хотел огорчать меня этой...
вашей камерой. Глупо все, да, Саша? Ворвалась истеричка, наделала
переполоху...
- Ну что ты! Какой уж там переполох.
- Спасибо. - Наташа прикоснулась к моему пальто. - Ты хороший, Саша.
Спасибо тебе, А я вот...
Закусила губу, повернулась и убежала к трамвайной остановке.
А я... Четырнадцать лет, быльем поросло, а вот поди ты: увидел - и... Да
нет, ерунда, о чем это я? Больной у нее вид, нервы, конечно...
Глава пятая Извечный свет
Зачем я вернулся в институт? Нечего мне там делать. Но и домой... "С ним
что-то случилось?.. Ну я тебя умоляю..." У нее и в самом деле в голосе в тот
момент была такая мольба... Никогда как-то в голову не приходило... Такое
чувство! И когда он ей сказал по телефону... "Только одно слово". - "Три".
Что он ей сказал? Ведь она буквально окаменела, когда услышала его голос из
гермокамеры. Три слова... "Я тебя люблю"? Не слышал ни звука, но почти
уверен: именно эти слова. По движению губ... Подошла ко мне... Да и видела
ли она в тот момент меня? Сняла халат, протянула, словно на вешалку
повесила. Столько людей в зале, все ведь поняли - кто она, все следили за
каждым ее жестом, словом, а она... Даже меня не видела. "И ты ведь друг ему,
правда?" С таким отчаяньем она это выкрикнула...
Что привело меня в зал с гермокамерой? Как я вообще здесь очутился?
Пульт, видеоканал... Пустой экран. Телефон... "Только одно слово..." -
"Три"...
Из транса меня вывела Аллочка-красивые глазки: "Вас разыскивает Григорий
Васильевич". Да? Придется идти.
Разнос от Хлебникова я принял как вполне заслуженный. Редкий случай, но
мне этот нагоняй даже удовольствие доставил - все правильно: нельзя было
Наташу пускать в зал в таком состоянии. Нельзя. Однако, если бы она была в
другом состоянии, разве я бы стал добиваться пропуска? Так что все верно,
все справедливо - разнос вполне заслуженный.
Но вот к другому разносу - от Таи - я не был готов совершенно. Впрочем,
"разнос" в данном случае - совсем не то слово. И не ссора, а... некое
подведение итогов, что ли. Но это я понял уже потом - задним числом.
Она, видимо, ждала меня. Я вообще не понимаю, почему она оказалась в
институте. Домой ведь пошла - отдыхать. И вдруг открываю свою комнату, а она
- там. Стоит в своей обычной позе у окна - сложив руки на груди, словно ей
холодно.
- Тая? Ты здесь?
Подошел к ней, обнял за плечи. Она высвободилась из моих рук.
- Что с тобой, Таюша?
Молчит. Так многозначительно молчит! А, понял я: девицы ей уже доложили.
А может, и сама все видела, когда я был с Наташей... Какая разница!
Я попробовал еще раз успокоить ее, приласкать. С прежним результатом -
даже на шаг отошла, в глубь комнаты. Ну что ж: ничего, видно, не поделаешь -
придется объясняться.
- Ты права, Тая. Между нами ничего не должно быть... лишнего. (Ну как
повернулся язык сказать это слово? Это Наташа-то лишняя?..) С Наташей у
меня... Ничего у меня с ней не было. Тая. Да и давно это было - четырнадцать
лет назад. Четырнадцать, представляешь? Целая жизнь. Что тебе еще сказать?
- А ты еще ничего не сказал, - откликнулась она с горечью.
- Не надо выдумывать больше, чем есть на самом деле.
- Да, разумеется. - Она круто повернулась ко мне. - Я подозревала, что ты
лицемер. Но чтобы до такой степени!..
- До какой? Ты хоть думаешь...
- Ты ее любишь? - быстрым шепотом перебила она меня. - Посмотри мне в
глаза.
Я посмотрел: бедная моя женушка, невеселое у нас с тобой начало семейной
жизни...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг