солнца. Вскоре его стало клонить ко сну. Он лег в тени раскидистого куста с
красными ягодами и прикрыл лицо шляпкой того же цветка. Да так и проспал до
глубокой ночи. Очнулся от чьего-то тяжелого влажного дыхания в лицо, открыл
глаза и обомлел: два зеленых фонаря склонились над ним и пристально
вглядывались в его лицо. Оцепеневший, он лежал на земле. Из огромной, с
длинными зубами пасти вывалился длинный язык. "Волк!" - пронзила мысль. Юк в
ужасе закрыл глаза. Зверь осторожно потрогал его лапой, рыкнул и,
оглушительно чихнув, с шумом и треском ушел куда-то вправо.
Зуб не попадал на зуб. Юк лежал, все так же не шевелясь и глядя сквозь
крону деревьев в далекое звездное небо, мысленно призывая Айку. Потом
заставил себя встать и забрался в чащу колючего лесного куста, что тоже было
небезопасно - неизвестно с кем можно столкнуться. Но хищник вряд ли туда
полезет. До рассвета не сомкнул глаз, когда же небо стало бледнеть, а потом
золотиться солнцем, под звуки птичьего оркестра вновь тронулся в путь.
После того, как Айка прочитала ему стихи земных поэтов, Юку стало
казаться, что его заперли в сером скучном пространстве и не дают ни есть, ни
пить. А за оградой этого пространства бушует всеми красками жизнь, но нет
возможности окунуться в гамму ее звуков и красок.
- А равно в, в равно с, - уныло повторял на уроке Наставник. - И в этом
заложен смысл, потому что если с больше а или наоборот, то это вносит хаос.
Юк, ты опять о чем-то мечтаешь! Не вижу внимания, которое основа всех
знаний. В твоих глазах - сплошные вопросы, что, в свою очередь, является
основой опасных неудовольствий. Чего тебе не хватает? Ты одет, обут, сыт.
- Я сегодня сочинил стихотворение, - пробормотал Юк, вытягиваясь в
струнку.
- Все дети умеют сочинять, - сказал Наставник.
- Но я сочинил совсем другое стихотворение.
- Ну-ка, ну-ка, прочти.
И тут Юк сделал грубейшую оплошность, за которую ему потом пришлось три
дня отсидеть в карцере наедине с мышиным шорохом и грустными мыслями. Подняв
голову, он неожиданно громко и гордо отчеканил: "Есть любовь - такое
чувство, когда радостно и грустно. Вместо песен колыбельных мне бы ветра
свист услышать и вскарабкаться по ели до высокой звездной крыши!"
Он закончил декламировать и сел. Некоторое время класс недоуменно молчал,
затем взорвался возмущением. Мальчики и девочки повскакивали со стульев и с
кулаками кинулись к Юку.
- Молчать! - стукнул указкой по столу Наставник и угрюмо вперился в Юка.
Лоб рассекли три морщины, мясистые губы вызмеились в презрительную ухмылку.
- Ну-ка, ну-ка, - повторил он, с интересом рассматривая мальчика. - И кто же
тебе навеял эту ересь? Ты что, не помнишь из истории, с каким трудом людям
Альфанты удалось отгородиться от враждебного мира природы с немыслимым
многообразием ее опасностей? Как долго мы шли к простоте той жизни, в
которой находимся сейчас, без ненужных ребусов и загадок? А тебе подавай то,
что угрожает, возможно, всей цивилизации планеты? Ты ждешь привета со звезд
- вот в чем главная твоя беда. А зачем тебе этот привет? Не нужен он нам, мы
и без него могущественны и сильны. Дети, не правда ли, смешно ждать какой-то
привет?
Класс взорвался хохотом. Дети катались по столам, тыча в Юка пальцами,
давясь смехом и повторяя: "Привет со звезд! Привет со звезд!"
- Между прочим, - выкрикнул Юк, - я уже получаю этот привет! Со звезд!
Класс смолк в недоумении.
- Да, получаю, - с вызовом повторил Юк, оглядывая детей. - Мне... мне
надоело быть карликом!
Наставник подошел к нему, морщинистой рукой приподнял его подбородок и
заглянул в глаза.
- Мальчик, - свистящим голосом сказал он. - Ты тяжело болен, тебе надо
лечиться.
- Я здоров! - выкрикнул Юк, увертываясь от его костлявых пальцев.
- Тогда ты смутьян и должен отбыть наказание в карцере! - хрипло
отпечатал Наставник, приложил к губам свисток, подвешенный веревочкой к шее,
и свистнул.
Дверь класса распахнулась, на пороге выросли два привратника,
отличающиеся от учеников и других альфантцев лишь желтыми ромбиками на
рукавах. Они схватили Юка, поволокли по коридору и бросили в темный чулан,
где он просидел три дня. За это время он сочинил еще несколько
стихотворений, два из которых были посвящены Айке. Прислушиваясь в темноте к
шорохам тараканов и крыс, он пытался представить земные страны, о которых
рассказывала Айка, и ему было удивительно приятно, когда это удавалось.
Вышел он из чулана совсем другим человеком. Просыпаясь по утрам, Юк
теперь испытывал теплую тоненькую боль под сердцем при взгляде на стареющее
лицо матери и усталые глаза отца. Оказывается, можно любоваться соседской
девочкой, как растущим под окном деревцем и летящими в небе пушистыми
облаками. С каждым днем он становился иным. Ему хотелось поведать об этом
отцу, но он не мог найти слов, выражающих то, что происходило с ним. Даже
Наставников ему было жаль при мысли, что каждый из них не вечен. Он точно
знал - подобное чувство не испытывал никто из окружающих, даже его родители,
хотя и заботились о нем. Оно было принесено из звездной дали тихим Айкиным
голосом, который он любил больше всего, и когда слышал, наполнялся энергией
действия.
Хотелось чьего-то понимания. Попробовал объяснить отцу, что с ним, тот
тревожно выслушал и, вздохнув, сказал: "Честно говоря, я плохо разбираюсь, о
чем ты говоришь, что переполняет тебя". Тогда Юк разозлился и выкрикнул:
"Если я попаду под машину или со мной еще что-нибудь случится, у тебя будет
болеть сердце? Слезы покатятся у тебя из глаз?" Отец пожал плечами: "Не
знаю. Вероятно, нет. Мне нравится, что ты растешь не похожим на своих
сверстников, но я не понимаю, почему это мне по душе". - "Так вот, - Юк
смахнул с ресниц влагу, - я теперь не только ни на кого не похож, я совсем
другой. Если что-нибудь случится с тобой или матерью, я могу умереть от
горя. У меня щиплет в глазах, когда я вижу, как старушка-соседка еле
передвигается на своих распухших ногах. Спешу помочь ей дойти до дома, но
она испуганно отшатывается от меня. Мне стало жить труднее, но интересней".
- "Бедный мальчик, что же теперь будет с тобой?" - "Ничего. Просто я уйду
отсюда в горы Догиры. Может, там все по-иному?"
Он убегал в парк и лежал у ручья, положив руку на сердце, чувствуя, как
оно бьется живой птицей. С каждым днем этой птице все тесней становилось в
клетке. "Скоро придет зима, - печально думал он, - и опять над городом
поднимется стеклянный Колпак. Хотя он и прозрачен, все равно небо не будет
таким синим, потеряют окраску и облака. А где-то за пределами Колпака будут
происходить неведомые, удивительные события, в то время как по улицам по-
прежнему будут мчаться одинаково серые авто, а по тротуарам спешить
одинаковые люди в одинаковых одеждах, чтобы перед сном с удовольствием
сказать себе: "Хорошо, что опять ничего не случилось". "Да ведь я живу среди
слепых!" - пришло ему однажды в голову, и он заплакал от бессилия. Но что
мог сделать один зрячий среди слепцов? Кто поверит ему, что даже на
Альфанте, не только в космосе, есть другие города, в которых живут иные
люди, не такие однообразные и скучные? А где-то за облаками, в неизмеримой
дали, живет друг, разбудивший его от дурной спячки. Если бы Айка умела
прилетать по его зову! Впрочем, тогда ей пришлось бы оставить свою планету
навсегда, потому что Юку теперь хотелось ее постоянного присутствия.
Айка пришла в полдень четвертого дня его путешествия. Точнее, появился ее
голос, она же оставалась невидимой, что всегда печалило Юка.
- Наконец-то! - воскликнул он, услышав ее обычное: "Здравствуй, Юк! Как
поживаешь?"
И он рассказал, почему решился на столь рискованное путешествие.
- Если бы Наставник услышал мои новые стихи, он отправил бы меня в
резервацию. А где ты была так долго?
Айка рассказала о своем путешествии на Эсперейю. Юк слушал ее
завороженно, и ему казалось, что она придумывает на ходу волшебную историю.
- Однако на Эсперейе я - простой соглядатай, а с тобой у меня контакт,
поэтому я должна помочь тебе. Этот лес может вывести лишь в другой город, в
точности похожий на Осоко. Если бы можно было взять тебя с собой! - И она
виновато подумала о том, что зря растревожила Юка земными рассказами.
- Не кори себя, - догадался он о ее мыслях. - Все равно я был бы другим.
Отец давно заметил, что мое лицо очень изменчиво и меня легко отличить от
других мальчиков. А когда на прошлой неделе я стоял в общей шеренге по
случаю праздника Автоматики, Главный Наставник, обходя строй, подозрительно
задержался возле меня. На следующий день классная Наставница сказала, что я
недостойно мыслю, поэтому следы моих мыслей изменяют лицо. "Посмотри в окно!
- сказала Наставница. Я взглянул на улицу и увидел серый поток одинаковых
автомобилей. - Видишь, никто не выделяется, все едины. В этом единстве наша
мощь. Это лишь в природе, которую нам удалось если не победить, то отделить
от себя, существует многообразие видов и форм растений, животных. А в
человеческом обществе все едино".
Тут я опять не сдержался и проговорился о том, что вовсе не везде так и
что это не лучший вариант общества, когда оно состоит из физических и
духовных близнецов. Я рассказал о Земле, о тебе, Айка, и Наставница была так
поражена и возмущена моим рассказом, что запретила кому-либо повторять его,
смотрела на меня с брезгливым испугом и сожалением.
- Бедный Юк, - вздохнула Айка.
- Я слышал от отца, что где-то в горах Догиры есть затерянная среди
горных лесов страна, где живут те, у кого лица не похожи на лица других
альфантцев - все разные! Но как найти Догиру?
- Я могла бы помочь тебе. Это нелегко, но я попробую. Однако будь
осторожен. Что я вижу! Не тебя ли это ищут? В лес входят отряды с собаками
на поводках. Эти собаки до смешного малы - на мой взгляд, совсем игрушечные.
Но тебя могут найти.
- Я на этот случай захватил особую мазь: намажусь, и ни одна собака не
отыщет меня. А как далеко мои преследователи?
- Через сутки могут нагнать тебя. Ты оставил следы. Вырой землянку,
замаскируйся и пересиди, пока облава не повернет назад.
- Пожалуй, верно. Но у меня нет лопаты.
- Зато есть нож. Ой, Юк, сюда летит рой стальных стрекоз! Это вертолеты.
Скорей залезай в малинник, минут через десять они будут здесь!
Юк растерянно оглянулся и побежал к зарослям растения, на ветках которого
висели крупные красные ягоды. Лег на землю, глянул вверх: небо чуть
проглядывало сквозь листья. Под руку попалась сочная ягода, он взял ее,
съел. Руки стали красными и липкими. Вытер их о траву и замер.
- Лежи спокойно, - предупредила Айка. - Они уже здесь, кружат почти над
тобой. Мне бы ничего не стойле схватить этих стрекоз руками! Ой, Юк, что мы
наделали - забыли сумку с продуктами, и из вертолетов увидели ее! Один
опустился рядом. Вышли пятеро с собаками. Мазь! Ты намазался?
- Не успел, - прошептал он ни жив ни мертв.
- Что же теперь будет?!
Крохотные собачки, размером с земных хомяков, взяли след и вскоре
ворвались в малинник. Пятеро побежали за ними. Юк уткнул лицо в ладони,
скорчился, когда собаки, оглушительно тявкая, победно поставили лапы на его
тело.
- Юк! - Айка заплакала.
Его схватили и повели к вертолету.
- Ты не оставишь меня? - спросил он, стараясь в глазах Айки выглядеть
мужественным.
- Конечно, нет!
- Тогда мне ничего не страшно.
- Совсем одичал в лесу, сам с собой разговаривает, - сказал один из
охранников.
- Не бойся, - шепнула Айка. - Я сегодня весь день с тобой. И потом буду
прилетать.
Его привезли прямо в Управление, на заседание Наставников во главе со
Старейшим. Они сидели за длинным столом, перед которым Юку надлежало
преклонить колени. Но он стоял с гордо поднятой головой и лишь когда
охранник толкнул его, растянулся на полу, расквасив нос. Встал, вытер лицо
рукавом обтрепавшейся за дни побега куртки и бесстрашно уставился на
Старейшего, который отличался от всех лишь своим древним возрастом,
наложившим на его лицо желтизну и морщины.
- Мальчик, нам необходимо знать, чего тебе не хватало? Это важно для
блага других, - прошамкал он.
- Мне стало скучно, - ответил Юк. - Однажды я увидел звезду...
- Записать, - перебил его Старейший. - Звезда. Смущает правильное течение
мыслей. При нашей технике вовсе не сложно что-нибудь придумать. Мальчик,
продолжай.
Юк был в ужасе от того, что из-за него могут что-нибудь сделать с небом.
Ведь не пускают же в лес...
- Мне больше нечего говорить, - сказал он, твердо решив молчать.
Тогда двое охранников связали Юку руки и надели на его запястья и
щиколотки блестящие браслеты, а голову стянули металлической лентой.
- Держись, Юк, - подбодрила Айка, с напряженным бессилием наблюдая за
происходящим.
- Продолжай, - спокойно сказал Старейший.
И Юк против собственной воли стал подробно рассказывать, как он
постепенно становился непохожим на других. Поддавшись силе, исходившей от
браслетов, он говорил об отцовских снах, об общении с Айкой.
- Малыш очень нестандартен, - сказал Старейший.
Потом Юка посадили в автомобиль и привезли в длинное, выкрашенное в
коричневый цвет здание. В цехах у автоматов, штампующих металлические
детали, стояли аккуратно одетые в серую форму мальчики, которых трудно было
заподозрить в каком- либо мятеже, такими они выглядели смирными и
послушными. На запястьях и щиколотках каждого были защелкнуты, как у Юка,
браслеты. Это означало, что каждая их мысль отныне под контролем и проходит
соответствующую корректировку и обработку.
- Юк, откликнись, Юк! - пыталась прорваться к нему Айка.
Но он теперь не слышал ее.
Часть 6
Пять деревьев
- Она не приходит в себя вот уже третий час. И непонятно, то ли спит, то
ли в оцепенении, в забытьи, - докладывала медсестра Букову.
Он сидел в притихшей палате возле Айки, прослушивая ее пульс. Тот бился
слабо, ниточкой.
- Камфору с глюкозой, - сказал он сестре и спросил у Кинги, когда это
началось.
- Да с самого утра в обмороке. С ней это уже не впервые: вдруг уйдет в
себя, будто куда-то провалится. Бывает, и глаза открыты, а сама вроде как
спит или где-то далеко отсюда. Мать предупреждала, чтобы в таких случаях не
тормошили ее. Но как можно не будить, если и не завтракала, и массаж
пропустила.
Вернулась сестра со шприцом. Буков сделал инъекцию, подождал, пока пульс
придет в норму.
- Признаков шока нет, - сказал он сестре уже в кабинете. - Пусть
выспится, это что-то нервное, должно пройти. Придет Ирма, пригласите ко мне,
я сегодня буду допоздна.
Очнулась Айка лишь вечером. Долго лежала молча, уставясь в потолок.
- Наконец-то, - обрадовалась Габриела, заметив, что она уже не спит.
Нажала кнопку, вызывая сестру. Та пришла с Буковым.
- Больше нас не пугай, ладно? - сказал он, накладывая на ее руку черную
манжетку тонометра. - Не рассказывай свой дурной сон, от которого у тебя
распухло лицо, но обещай, что не будешь так далеко уходить. Кстати, что за
молодой человек навещает тебя?
- Приходил? - встрепенулась она. - И вы не пустили?
- Куда же пускать? - Медсестра поправила ей подушку. - Весь день
проспала.
- Да не спала я, не спала! - И, подумав о Юке, она вновь напряглась.
Тяжело быть бессильной и никем не понятой.
- Завтра будем ставить на ноги, - сказал Буков.
- Как? - Она резко повернулась к нему.
- Как всех. Хватит валять дурака.
Весть о том, что кого-то поднимают на ноги обычно быстро облетала корпус,
привнося в его жизнь толику разнообразия и надежды.
Обмотанная бинтами, с лангетами на ногах, Айка стояла в громоздком манеже
и думала, как хорошо, что ее не видит Гали. Точнее, она даже не стояла, а
висела на двух стенках манежа, и ни одно колесико не сдвинулось с места за
те пять минут, которые она провела в вертикальном положении. Ноги и бедра
казались свинцовыми, слегка кружилась голова. Буков с медсестрой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг