вытягивала жилы. Эльфы пятились прочь, не имея сил подойти к своему
повелителю.
Где-то на краю крохотной, словно лепесток цветка, Вселенной,
беззвучно кричал Манакор, пытаясь всем телом пробить стену льда,
отделявшую его от короля. Но у него ничего не выходило.
Эльфийские белоснежные скакуны ржали и вставали на дыбы, но Рогмо
этого уже не видел и не слышал. Он стоял, уперевшись ногами в землю,
набычившись, словно все небо внезапно свалилось на его плечи, и не
уступал. Ему было вдвойне тяжело и оттого, что король Гаронман как-то сник
и ослабел. И человеку Рогмо приходилось вытягивать из этой мертвой бездны
сразу двоих - себя и его. Он стоял, вонзив меч Аэдоны глубоко в землю, и
твердил сквозь зубы:
- Каэтана, Каэ, услышь, пожалуйста! Придумай что-нибудь. Я ведь
сейчас не выдержу!
И громко смеялся морлок, но глаза его при этом оставались черными,
мертвыми. Потому что ему было совсем не смешно.
Между королем Гаронманом и его платой за совершенное зло не мог
встать никто - ни боги, ни эльфы, ни прочие Древние существа, - но только
полуэльф Рогмо. И Рогмо понимал, что его слабые силы угасают.
Внезапно помутневший взгляд его налитых кровью, полуслепых от боли и
сверхъестественного напряжения глаз упал на клинок Аэдоны, который служил
ему своеобразным посохом в эти минуты.
Когда-то в невероятно далеком теперь Сонандане, в той самой роще, где
обитали тени погибших друзей Каэтаны, она учила его:
- Родители дают человеку, приходящему в этот мир, тело, боги - искру
таланта, а судьбу и смерть человек выбирает сам.
И в этот момент внезапного просветления, когда все в мире стало ясным
и четким, будто он сам создавал его, Рогмо Гаронман выбрал свою судьбу и
свою смерть.
Никто из эльфов не успел вскрикнуть, морлок в отчаянии протянул к
нему руки, но было уже поздно. Там, на самом пороге бездны, манящей его к
себе, король эльфов крепко обхватил рукоять лунного клинка, размахнулся и
вонзил его себе в грудь.
Лунный меч очень длинный, и потому Рогмо долго давил на рукоять, хотя
конец лезвия уже вышел из спины, обагренный его светлой и чистой кровью.
Он упал на траву лицом вперед, одной рукой все еще сжимая рукоять, а
другой - цепляясь за шелковистые травинки, словно у них ища поддержки и
спасения.
Он лежал как бы на границе между двумя мирами - ни морлок, ни эльфы
не могли к нему подойти. И в эти секунды все должно было решиться.
Умирающий Рогмо чувствовал, как бездна медленно, но неуклонно втягивает
его в себя, и только несколько травинок все еще удерживали его на краю.
Несколько травинок, сумевших вместить в себя целый мир.
А больше Рогмо ничего не видел - было слишком темно.
И вдруг из тьмы и мрака выступили несколько фигур. Одна из них -
исполин в черных доспехах - встала между телом Рогмо и краем уходящего в
никуда тоннеля. И бездна, ворча, словно побитый пес, отступила перед ним.
Бездна уже знала этого непреклонного гиганта и боялась его. Полуэльф
почувствовал, как разжались ее костлявые, ледяные пальцы, державшие его за
сердце.
Вторым Рогмо увидел га-Мавета. Желтоглазая Смерть подошел к нему,
смущенно улыбаясь.
- Мне очень жаль, Рогмо, что нам довелось так встретиться, - сказал
он печально. И положил руку на плечо эльфийского короля. - Пойдем, если ты
можешь.
Рогмо поднялся и широко улыбнулся га-Мавету:
- Спасибо, что не оставил меня. Пойдем поскорее.
- Она ждет, - сказал бог. - Можно, я провожу тебя?
- Конечно, - откликнулся полуэльф.
Сейчас, когда черный исполин стоял между ним и пространством
Мелькарта, у Рогмо было достаточно сил, чтобы не только отойти от края
этой бездны, но и навсегда уйти от нее.
Светлая, словно сотканная из травы и лунных лучей, дорога уходила в
бесконечную высь. Этой дорогой двигались сияющие души, и Рогмо в первый
момент замешкался, не решаясь ступить на нее.
- Это путь в Царство Мертвых? - спросил он у га-Мавета.
- Конечно нет, Рогмо Гаронман. Поэтому я и прошу позволения
сопровождать тебя по этому пути хотя бы немного.
Рогмо как ребенок вцепился в ладонь однорукого бога и сделал первый
шаг. Дорога приняла его, подхватила и понесла на себе в какое-то
бесконечно чистое пространство. Га-Мавет стоял и озирался.
Уходя, Рогмо обернулся и помахал рукой черному исполину.
Дорога вдруг разошлась в две стороны. И полуэльф остановился,
раздумывая. Он не знал, в какую сторону ему пойти, потому что душа неясно
ныла и рвалась на части.
- Я понимаю, - сказал полуэльф, обращаясь к тому, кто томился внутри
него все это долгое время. - Я понимаю. Только что же мне делать?
- Отпусти его, - посоветовал га-Мавет.
И тогда наследник Энгурры, сын эльфа Аэдоны и смертной женщины,
задорный и веселый меченосец Рогмо, обратился к легендарному и
могущественному королю эльфов Гаронману.
- Ты свободен, - сказал он. - Мы расплатились по счету, и теперь ты
волен идти куда захочешь.
А потом он испытал сильную, но мгновенную боль: будто лунный клинок
обрушился на его душу и разделил ее на две половины. И вот уже светлый и
сияющий эльф стоит рядом с Рогмо, глядя на него с любовью и нежностью.
Когда эльф ступил на дорогу, она вытянулась дальше и стал виден ее конец,
которым она упиралась в море. Лазурное, спокойное, рассветное море, где
своих повелителей ждали их дети и подданные - и среди них князь Аэдона,
Мердок ап-Фейдли и все прощенные морлоки, чьи души были отпущены на
свободу королем Рогмо.
- Пойдем? - спросил Гаронман.
- Нет, - мотнул головой Рогмо. - Мне вон туда! - И указал в ту
сторону, где утопал в зелени маленький храм с изогнутой изумрудной крышей
и где веселый дельфин летел на вздыбленной волне. Там, в священной роще
Салмакиды, было у него одно любимое местечко, и душа Рогмо стремилась туда
со всей силой.
- Ты уверен? - сияющий эльф взял его за руку. - Тебя ведь ждут. Ты
знаешь, как тебя ждут, и все равно отказываешься?
- Теперь да. Но ты скажи отцу, что я очень хочу быть вместе с ним,
что я очень хочу быть с вами со всеми и, возможно, однажды приду. Но если
это случится, то после, потом.
Царственный эльф и его преемник обнялись на дороге и расстались - уже
навсегда.
Когда Рогмо сделал первый шаг в выбранном направлении, в Сонандане в
Храме Истины высоко взметнулось зеленое пламя, и огненный шар лопнул в
груди великой Кахатанны, как случалось всякий раз, когда она принимала к
себе души своих детей.
***
Тело последнего эльфийского короля Рогмо из рода Гаронманов с
величайшими почестями предали земле у подножия Медовой горы Нда-Али.
Эльфы сами собирали своего повелителя в последний путь. Они омыли
Рогмо в морских волнах, убрали его цветами и опустили в глубокую могилу.
Затем каждый из них бросил в нее по букету цветов. И уже потом подошли
стоявшие все это время в почтительном отдалении Безумные хассасины. За
несколько часов они возвели над могилой короля Рогмо высокий холм.
Морлок скрылся в ту минуту, когда стало ясно, что бездна не поглотит
эльфа.
Манакор Гаронман отправился после похорон в Сонандан, чтобы там
принести присягу на верность новой королеве эльфийского народа, Интагейя
Сангасойе, Богине Истины и Сути. И прочие эльфы благословили его на это
деяние.
Спустя два или три дня после похорон жители Эль-Хассасина увидели на
холме большую процессию странных существ - маленьких, бородатых, в
огромных башмаках. Только, вопреки обыкновению, гномы сменили свои яркие
наряды на черные плащи с капюшонами.
В дар погибшему эльфийскому королю они принесли самые прекрасные
изумруды и хризолиты из своих шахт. Этими камнями они выложили весь
могильный холм, наложив заклятие на драгоценности, чтобы их никто не
похитил. Однако ни один из жителей Эль-Хассасина, приносивший свежие цветы
на полыхающий зеленым огнем, похожим на пламя Истины, холм, не пострадал
от действия этого заклятия, ибо не посмел взять ни одного, даже самого
крохотного, камешка.
И от этого шага их удерживал не страх перед колдовством гномов, но
уважение и благодарность.
Короли Эль-Хассасина - Меджадай Кройден и Рорайма Ретимнон, -
присутствовавшие на похоронах, вынуждены были удалиться, чтобы подданные
не видели их слез. Плачущих королей в этой стране никогда не было и не
должно было быть.
А еще через десять дней в Эль-Хассасин прибыл с неофициальным визитом
наместник Хартума - герцог Талламор. Вместе с ним приехали четверо самых
известных скульпторов и архитекторов Иманы. В несколько дней они разбили у
могильного холма маленький парк. Даже не парк, а всего несколько аллей,
вдоль которых сильваны и альсеиды высадили молоденькие дубы. В том месте,
где эти аллеи пересекались, был поставлен круглый фонтан, в центре
которого на зеленой стеклянной волне смеялся мраморный дельфин. Он не был
точной копией того веселого своего собрата из Салмакиды, а выглядел так,
как описывал его Рогмо.
Это было самое меньшее, что добрый Банбери Вентоттен мог сделать для
своего друга.
***
Баяндай и Мадурай спустились вслед за Теконг Бессаром в темное, но
сухое и чистое подземелье. Золотой шеид нес факел, освещая себе путь.
Конечно, это было вовсе не похоже на него, но сюда Теконг Бессар не пускал
слуг - он не настолько доверял им. Скорее наоборот - был уверен, что
зрелище, которое предстанет перед их глазами, обязательно сведет их с ума.
До какой-то степени он был прав.
Даже невозмутимые лурды на несколько минут опешили и стояли
неподвижно, оглядываясь в полном изумлении.
Золото и камни были здесь повсюду: лежали в сундуках, кучами были
насыпаны на мраморном полу, ровными штабелями высились у стен золотые и
серебряные слитки. Золотые кувшины были доверху заполнены тяжелыми
монетами, драгоценные ларцы из кости и металла были переполнены перстнями,
цепями и браслетами. Одних корон и венцов тут было не меньше нескольких
сотен.
Тем более странными казались постороннему взгляду два огромных
глиняных идола, полностью занимавшие правый дальний угол этого необъятного
подземелья.
Лурды несли в руках небольшой сундучок, окованный железом.
- Вот, - сказал шеид, поводя рукой в широком жесте. - Выбирайте. Я
настолько благодарен вам, что решил предоставить вам право самим взять
свою плату. И, как оговорили, - то, что придется по душе.
Действительно, договариваясь с Баяндаем три недели назад, Теконг
Бессар пообещал уплатить за услуги лурдов полный сундук драгоценностей из
своей казны на их усмотрение и, сверх того, недрагоценную вещь - буде она
попадется на глаза Баяндаю, - давно и безуспешно разыскиваемую его народом.
Спутники Золотого шеида уже окончательно взяли себя в руки и теперь
деловито сгребали в сундук золотые монеты из первого попавшегося кувшина.
Теконг Бессар с удивлением отметил, что их руки вовсе не трясутся от
жадности, как было бы с любым попавшим в это сказочное место. Нет,
все-таки лурды - люди особого толка. Они даже не стали разглядывать все
остальное, удовольствовавшись тем, что первым попалось на глаза. Когда их
сундучок был наполнен доверху, Мадурай запер его и обратился к Золотому
шеиду:
- Мы нашли оговоренное, но не знаем, отдашь ли ты нам эти вещи.
- Что же это? - спросил шеид, про себя приготовившись соглашаться без
раздумий. Он высоко оценил услугу, оказанную ему лурдами. И реально
смотрел на вещи: если он сейчас нарушит соглашение, то от Тиладуматти в
течение суток не останется камня на камне - он уже видел, что произошло с
унгараттами, и вовсе не хотел разделить их горькую судьбу.
- Вон те идолы, - указал Мадурай на две бесформенные груды,
теряющиеся в темноте. - Они когда-то были вывезены с Варда твоими
подданными; это домашние божества наших предков - мы их любим и хотели бы
забрать с собой. Здесь им все равно не находится дела.
Теконг Бессар весьма удивился. Сколько он себя помнил, идолы стояли в
углу. Он когда-то пытался расковырять одного из них, чтобы узнать, что
там, под слоем глины, но отец запретил ему это делать, сказав, что если
это изображения каких-то неведомых духов, то они вполне могут обидеться на
такое неуважительное отношение. Сняли их с какого-то из разбившихся о рифы
и затонувших в море Сейбо кораблей. Из соображений безопасности - проще
говоря, на всякий случай - спрятали в царской сокровищнице. Во всяком
случае так объяснял их происхождение отец Теконг Бессара. А как оно было
на самом деле, знали, пожалуй, только сами идолы. Ценности в них было ни
на грош, а если и была, то шеид о ней не подозревал. И поскольку был
человеком разумным, то сразу согласился на просьбу лурдов, не задавая
глупых вопросов о том, что делали их домашние божества на Варде - то есть
весьма далеко от пылающего Гобира.
- Берите, конечно берите. Если хотите чего-то еще, то я буду рад
исполнить вашу просьбу.
- Спасибо, шеид, - ответил Баяндай. - Но сверх уговора нам ничего не
нужно. Мы же дали тебе слово.
Теконг Бессар с любопытством следил, как эти диковинные люди станут
выносить из подземелья золото и идолов - ведь и то и другое весило немало.
Скорее всего человек десять нужно было для того, чтобы справиться с этой
тяжестью. Но братья долго не мешкали. Один подхватил полный сундук золотых
монет, а второй поднял на плечи обе глиняные фигуры.
Теконг-Бессар точно знал, что внутри они отнюдь не полые.
Так лурды еще раз удивили его - уже на прощание. Вечером того же дня
корабль лурдов отчалил от пристани. Прощаясь, Баяндай пообещал шеиду, что
будет продолжать следить за тем, как развиваются события на Имане. И
непременно придет на помощь, если Теконг Бессару потребуются его услуги. О
цене они договорятся потом.
Когда берега Тиладуматти скрылись за горизонтом, Мадурай и Баяндай
зашли в просторную каюту, которую занимали вдвоем. Правда, теперь в этом
помещении было тесно, потому что большую часть места занимали два огромных
глиняных идола.
Теконг Бессар весьма удивился бы, если бы знал, что братья как по
команде подняли тяжелые топоры и с размаха вонзили их в глину. Когда
первый слой был полностью сбит, под ним обнаружилось дерево. Его постигла
та же судьба. В деревянных саркофагах, изрубленных в щепки, лурды нашли
металлические сосуды, повторяющие форму больших изображений. С сосудами
братья обращались гораздо более осторожно и вскрыли их только полчаса
спустя.
В этот миг каждый из них стал обладателем украшения - подвески из
зеленого золота. Той самой платы, которую отдал Теконг Бессар за победу
над унгараттами.
В памятном сражении под Маягуаной было убито полторы сотни лурдов и
несколько тысяч рыцарей ордена унгараттов.
Несколько тысяч душ - вот цена, которую Баяндай и Мадурай заплатили
за талисманы Джаганнатхи.
***
Магнус и Астерион выглядели настоящими заговорщиками. Каэ только диву
давалась, как они умудрились спеться за столь короткое время. Молодой
чародей и прекрасный Бог Ветров проводили вместе все свободное время, а
это значит - почти целый день плюс изрядный кусок того времени, когда
приличные люди предпочитают отдыхать.
С другой стороны, как откомментировал эти события Номмо, приличными
людьми тут и не пахло. Магнус только пожал плечами в ответ на эту реплику
- по идее полагалось бы оскорбиться, но ведь Хозяин Лесного Огня ничего
предосудительного и не сказал, всего лишь чистую правду.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг