по ногам, но она считала это чрезмерным проявлением любопытства. Никакой
угрозы со стороны Аннораттхи она не чувствовала и решила предоставить
событиям развиваться естественным путем.
Когда капитан Лоой прибыл из загородного поместья, где завершал
лечение, она немедленно пожелала встретиться с ним. Они страшно
соскучились друг по другу, и этикет на сей раз был нарушен. Каэ сжала Лооя
в объятиях, стараясь не причинить ему боль, отчего они вышли не только
порывистыми, но и весьма нежными. Присутствовавший при встрече Тиермес
негромко хохотнул и пробормотал тихо, но так, чтобы Каэ услышала:
- Может, и мне получить ранение между лопаток? И глаза такого
диковинного цвета.
Только тогда Каэтана всмотрелась в лицо капитана и поняла, что ее
беспокоит с момента их встречи. Цвет глаз Лооя полностью изменился, и
теперь они переливались всеми оттенками изменчивой морской волны. Но
задавать вопрос об этом человеку, который побывал на краю смерти, а может
и за ее краем, было неудобно, и она дождалась момента, когда осталась
наедине со Жнецом.
- Скажи, Тиермес, человек, снова оживший, сильно меняется?
- Должен. Царство Мертвых не забывается бесследно. Правда, я почти не
видел людей, вернувшихся оттуда. Наверное, братец Астерион сильно
намудрил. Мне кажется, что он не забирал его у Смерти, я вглядываюсь в
Лооя, но не вижу, чтобы он когда-то умирал.
- Нет?
- Нет, Каэ. Это что-то другое. Он выглядит как существо далеко
уходившее - вот это будет вернее. Но он всегда оставался живым. И все же
что-то мешает мне сказать, что Лоой просто излечился от тяжелого ранения.
- Почему?
- А ты сама не чувствуешь?
- Чувствую, иначе бы и не спрашивала тебя. Однако ты у нас специалист
по таким вещам. А я только могу сказать, что в Лоое по-прежнему нет зла;
что он наш друг - только странно изменившийся, как если бы... Только не
смейся, Тиермес, если бы он был женщиной, я бы сказала, что в нем дремлет
новая жизнь. Но поскольку это невозможно, то я не знаю, как это объяснить.
- А ты забудь о том, что это невозможно, - серьезно посоветовал
Тиермес. - Просто рассказывай.
- В нем, словно во чреве матери, существует новая, абсолютно иная
сущность. В ней нет зла и нет опасности для нас. Только Лооя она изменила.
Но, как если бы это был недавно зачатый ребенок, я не слышу его самого -
только дуновение дыхания, и не более. Потому я ничего не могу сказать о
нем.
- Увидим позже, что это за существо, - успокоил ее Тиермес. - Обещаю
тебе, что я стану приглядывать за Лооем, чтобы с ним ничего не случилось.
- Спасибо тебе, милый.
- Никогда не считал себя милым, - хмыкнул Жнец. Но видно было, что
ему приятно это слышать.
Днем позже они почти забыли об этом разговоре, потому что внимание
всех сангасоев было приковано к Теверу.
***
В бурной истории Варда княжество Тевер почти никогда не играло
серьезной роли. Словно балласт на судне, плывущем посреди океана, оно
занимало свое место - не больше, но и не меньше. Трудно сказать, почему
никто и никогда не пытался его завоевать. Возможно, потому что князья
Тевера, сами сознавая вечную шаткость своего положения, всегда заключали
выгодные династические браки. Таким образом, на протяжении полутора тысяч
последних лет государство постоянно находилось под опекой более
могущественных соседей - либо Аллаэллы, либо Мерроэ.
Мерроэ особенно было заинтересовано в родстве с теверскими князьями,
поскольку своего выхода к морю не имело: суда, спускавшиеся по Даргину в
Коралловое море, неминуемо должны были проходить через границы Сарагана и
Курмы, отчего товары обходились его купцам значительно дороже.
Естественно, что Аллаэлла, безраздельно царящая на западных морских
просторах, особенно в Зеленом море, находилась в более выгодном
экономическом положении. Какое-то время короли Мерроэ полагались только на
силу своего оружия, и на границе не прекращались вооруженные столкновения,
хотя официально был заключен мир.
После двух или трех сотен лет такого сосуществования, когда ненависть
между гемертами и аллоброгами была особенно сильной - ибо именно эти
провинции чаще других подвергались нападению, - какой-то из очередных
королей Мерроэ внезапно пришел к выводу, что Аллаэлла гораздо больше и -
как это ни неприятно сознавать - сильнее.
Примерно в то же время ничего не представляющий из себя Тевер
неожиданно даже для самого себя стал драгоценностью, которую все
стремились присоединить к своей короне. Тевер предпочитал Аллаэллу в
качестве своего сюзерена хотя бы из тех соображений, что граничил с
провинцией алгонкинов. От Мерроэ же его отделял воинственный Сараган,
который не допускал попыток северного соседа пробиться через его земли к
желанному княжеству. Сараган реагировал однозначно - громил и крушил любых
захватчиков, однако и Теверу доставалось на орехи - просто так, для
острастки.
Во всех исторических хрониках Варда княжество Тевер упоминается
вскользь, только в связи с какими-то более важными фактами. И тем не менее
косвенно оно участвовало почти в каждом событии, которое отражалось на
истории континета и мира в целом, даже если политики и историки этого не
замечали.
Неизвестно, почему именно эта точка на карте Варда внезапно привлекла
внимание Каэтаны. Но, отправляясь на Джемар в поисках пропавших
бессмертных, она была окончательно уверена в том, что на юго-западе
происходит что-то из ряда вон выходящее. И это по ее просьбе Змеебог
направился туда, чтобы разобраться в том что еще, возможно, и не случилось.
Невидимый, он явился в Тур - столицу княжества ночью и стал
прохаживаться по темным, едва освещенным улицам безо всякой определенной
цели и смысла. Джоу Лахатал намеревался посмотреть, чем живет город.
Несколько часов прошли довольно заурядно, и Змеебог начал было
скучать; а скучая, задумался, чем бы ему заняться. Стоило, наверное,
вернуться к себе во дворец, успокоив Каэтану, что на сей раз ничего
существенного в Тевере он не увидел и никакой опасности или явной угрозы
не обнаружил. Что же касается обычного зла, то его с лихвой хватает в
любых местах Арнемвенда; полностью искоренить тьму и мрак не только
невозможно, но и не нужно, - Тевер ничем не отличается от остального мира,
и, возможно, волновалась она зря. Но тут же сам себя строго одернул -
прошли те времена, когда Джоу Лахатал сомневался в возможностях Богини
Истины, и уж окончательно забылось то время, когда он осмеливался вставать
у нее на пути.
Если Богиня Истины чувствует неладное, кто он такой, чтобы отрицать
ее правоту?
За этими мыслями Лахатал и не заметил, как наступил рассвет. Он все
еще слонялся по узеньким, кривым улочкам Тура, где иногда каменные дома
настолько близко подходили друг к другу, что обычному человеку
протиснуться в эту щель было просто невозможно. Видимо, граждане Тура
считали, что такие внезапные тупики не противоречат логике
градостроительства, однако в этом Лахатал был с ними совершенно не
согласен.
Он как раз остановился в таком месте, с любопытством разглядывая два
дома, которые, будто на бегу столкнувшись лбами, уперлись друг в друга
полукруглыми балкончиками. Плющ, спускаясь по стене одного из них, оплетал
балконную решетку соседнего дома, и это было красиво.
Внезапно серая, почти прозрачная тень перемахнула с одного балкончика
на другой. Джоу Лахатал и обратил на нее внимание лишь потому, что она
выглядела так же, как любой из его братьев, пожелай тот стать невидимым
для любых других существ. Однако тень, которая теперь медленно
просачивалась в щель между двумя домами, уходя из тупика, не была ни одним
из Новых богов. Равно это не был и Древний бог, чье присутствие Джоу
Лахатал мог определить безошибочно. У сущности Древних богов был какой-то
особенный, ни с чем не сравнимый аромат, похожий на сладкий запах
экзотических цветов.
От этой тени тянуло запахом смерти.
Смерти окончательной и бесповоротной.
Смерти бессмертных.
И Джоу Лахатал отшатнулся.
Наверное, именно это его и спасло, потому что как раз в тот момент
тень, обернувшись, мерзко на него зашипела и, вытянув отросток серой мглы,
похожий на руку, поманила Змеебога за собой. Он попытался вскрикнуть, но
не смог издать ни единого звука. Всепоглощающая тьма потянулась за ним,
открыв огромный тоннель, в котором не было ничего.
Абсолютное ничто.
Ледяной холод. Ледяная ярость.
Злоба беспричинная и тем более страшная, что не вызвана ничем, кроме
собственной сущности.
Джоу Лахатал не предполагал, что пустота может быть такой страшной.
Он на своем опыте испытал то, что чувствовал га-Мавет в тот страшный день,
когда Новые боги впервые столкнулись с Мелькартом. Пространство Мелькарта
- вот что это было такое.
Но, к счастью, в самый первый момент он не впустил эту поедающую все
живое тьму внутрь себя. Одно-единственное мгновение решило все; Змеебог
понимал, что ему необходимо бежать отсюда, но что-то еще, неуловимое,
летучее, словно оттенок звука или запаха, то, что воспринималось не им
самим, а его древнейшей частью, которая у людей называется подсознанием,
кричало и умоляло.
Тень еще раз потянулась к нему, и вдруг Лахаталу показалось, что он
обнаружил в ее чертах что-то знакомое. Черт никаких у тени этой не было, и
потому ничего подобного и быть не могло; но потрясенный Змеебог стоял и
смотрел.
Осколок мглы и пустоты словно испытывал внутреннюю борьбу; тень
рвалась на две части - и одна часть стремилась вперед, пытаясь поглотить
Змеебога, а вторая удерживала ее на месте. И это было страшное и жалкое
зрелище.
А еще Змеебог думал, что его подводит зрение или пространство
Мелькарта пытается сыграть с ним злую шутку, но в серых клочьях мглы он то
и дело видел огненные пятна.
Обрывки алого плаща Шуллата.
***
Тень ушла.
Немного отдышавшись, Змеебог направился на центральную площадь
столицы, где стояли торговые ряды, чтобы потолкаться среди разношерстной
публики и послушать свежие сплетни и слухи.
Праздношатающиеся граждане Тура уже спешили туда, а Джоу Лахатал еще
с полчаса блуждал по внезапно обрывающимся улицам, выдавая себя за
странствующего воина. Наконец, когда никто не смотрел на него, Змеебог
протиснулся в стену одного из домов, а вышел уже в нужном месте. Он очень
уставал тогда, когда ему приходилось притворяться простым смертным, и то,
что Каэтана постоянно находилась в этом почти человеческом состоянии,
наполняло его одновременно и уважением к ней, и несказанным удивлением. Он
просто представить себе не мог, каково это - все время иметь столь
ограниченные возможности.
Утро выдалось ясное, солнечное. Несмотря на то что Тевер находился
значительно южнее Сонандана, погода здесь отнюдь не способствовала
хорошему настроению. В Тевере не было гор, и, находящийся между двумя
водными бассейнами - морем Фамагата и Внутренним морем Хо, - он постоянно
находился под воздействием потоков холодного и теплого воздуха, что
приводило к вечным туманам, дождям и прочим проявлениям непогоды. Солнце
было в Тевере редкостью, и горожане пользовались любой возможностью
нарядиться и показаться на люди в обновах.
Рынок - по этой же причине - был переполнен. Правда, ни фрукты, ни
зелень в строгом смысле слова не соответствовали своему предназначению. С
точки зрения Змеебога, их проще было сразу скормить лошадям, но теверцы
охотно закупали их целыми корзинами.
Высокий, стройный, могучий воин божественного телосложения и
внешности сразу привлек внимание многих - особенно женщин. Поэтому
Лахаталу без труда удалось разговориться с двумя полными и словоохотливыми
кумушками средних лет. Скорее ему было сложнее отбиться от остальных
желающих поучаствовать в беседе. Польщенные вниманием такого красавца,
кумушки старались толково и обстоятельно отвечать на любые его вопросы.
Вовсе не потому, что считали их жизненно важными, но затем, чтобы подольше
задержать своего ослепительного собеседника.
А Джоу Лахатал вовсю пользовался своим обаянием, чтобы добыть
максимум необходимых ему сведений. Он даже пригласил обеих дам выпить вина
в маленькой палатке, стоявшей на краю площади, и те согласились, даже не
посопротивлявшись для приличия.
Возможно, это было самое великое деяние Змеебога за последние
несколько тысяч лет.
За кружкой доброго вина они и познакомились. Кумушки звались Чходо и
Янсуль и оказались дальними родственницами самого начальника княжеской
охраны. От них Джоу Лахатал узнал много интереснейших вещей.
По словам Янсуль, их родственник был весьма обеспокоен тем
положением, которое создалось в Тевере и особенно в Type в последние
несколько месяцев. Появились здесь адепты неведомо какого бога. Имени его
вслух они не называют, а только обещают, что он спасет мир, обреченный
гореть в очистительном пламени. Что отдавшие своих детей в жертву этому
богу обрекают их не на смерть, как кажется замутненному взгляду смертного,
но дают право начать жизнь сначала - уже в новом качестве. И дети эти
станут приближенными грядущего бога-избавителя.
Многие верят. Отчаявшиеся, хотя еще ничего особенно страшного не
произошло, люди готовы поверить в худшее. Сомнения и колебания, страх и
ненависть, зависть и глупость - вот союзники этого нового бога.
Князь Тевера сразу понял, насколько опасной может быть подобная
религия, и приказал арестовать самозванных жрецов Безымянного, как его
моментально прозвали в народе. Однако кто-то из арестованных во
всеуслышание проклял Тевер, тут-то и началось худшее.
Стало появляться по ночам, чаще всего в предрассветные часы, жуткое
существо. Огромного роста, в алых одеждах, с красными волосами и
пылающими, словно уголья, глазами; и даже золотое украшение на груди
отсвечивает огненными всполохами. По описанию существо очень походило на
Шуллата Огненного, однако ведь Шуллат никогда не нападал на младенцев и не
высасывал у них мозги.
Многие матери, у которых на глазах убили их детей, сошли с ума;
многие погибли, пытаясь отобрать у ночного кошмара своих сыновей или
дочерей. Как ни странно, взрослых людей монстр не трогает, если его к тому
не вынудить непослушанием или агрессивным поведением. Оттого и верит
начальник стражи в правдивость свидетельств, что поступают они из разных
концов княжества; кто-то из очевидцев полубезумен, кто-то - вполне владеет
собой, однако слова их совпадают почти во всем. И поскольку начальник
охраны уверен, что сговора между ними нет и быть не может, следовательно,
существо это на самом деле объявилось в Тевере и сеет смерть и опустошение.
Обращались к жрецам Шуллата Огненного, но ничего не смогли они
ответить, потому что не откликается на, их молитвы изменчивое божество.
Храмы его опустели, а огонь на алтарях погас. Эти признаки пугают жрецов,
но поделать они ничего не могут.
Угостив кумушек еще одной порцией, Джоу Лахатал выяснил, что на
нынешнего князя Маасейка было совершено уже несколько покушений, и это все
потому, что он отказался приносить Безымянному в жертву все тех же детей.
"Сдались Мелькарту эти дети!" - в ярости подумал Змеебог.
Игра становилась не просто опасной, но еще и велась безо всяких
правил. Беззащитные маленькие люди - что они-то могли сделать для своей
защиты?
И внезапно вспомнилось, как Каэ, фехтуя, твердила: страх губит разум,
зависть губит сердце, а сомнения - душу.
Страх, зависть и сомнения - вот три кита, на которых собирался
построить свой мир повелитель Мелькарт. Везде, где люди станут испытывать
эти чувства, найдется ему лазейка. А только ли люди?..
Ведь и сам Джоу Лахатал испытывал и страх, и сомнения. Он не знал,
как ему теперь одолеть собственного брата - Шуллата Огненного, бывшего
бога Арнемвенда, а теперь - избранного, носителя талисмана Джаганнатхи,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг