сказала, друг это или враг, а вот ее жрец мог руководствоваться только
интуицией. В Храме Истины действует правило: если уж Ищущий пришел к
храму, его отсюда не изгоняют. Также запрещено и заталкивать в храм
насильно, в том случае, когда смертный считает себя еще не готовым к этой
встрече.
Сейчас жрецу был нужен совет непредвзятого человека, объективный
взгляд со стороны, и потому он с особенным нетерпением ожидал появления
Агбе, бывшего своего ученика, теперь же - главного помощника и одного из
самых близких друзей.
Агбе происходил родом из Тевера, но тридцать сознательных лет своей
жизни провел в Сонандане, из них последние десять - в качестве жреца Храма
Истины. Он был искренне привязан к Нингишзиде и нередко становился
поверенным самых сокровенных тайн своего друга и учителя.
Он появился бесшумно и внезапно - это было его особенным умением - и
спросил:
- Ты искал меня?
- По всей Салмакиде, - ответил Нингишзида не оборачиваясь. - У меня
проблема, Агбе. Выслушаешь?
- Этого все равно не избежать, мой мудрый учитель. И потому я
покоряюсь...
- Ты уже знаком с тем парнем, что явился в храм одновременно или
вместе со скаатами - я точно не уверен, - этаким мастером на все руки?
- Если мастер на все руки, то это Аннораттха - больше некому. Он
здесь всего несколько дней, а уже починил такое количество вещей, что его
просто невозможно не заметить. Хороший человек, спокойный, скромный и с
огромным достоинством держится... - Агбе помолчал и продолжил совсем
другим тоном:
- Говори, что тебя тревожит, учитель. Я же понимаю, что верховный
жрец храма не станет заниматься пустяками.
- Может, это и есть пустяки, - ответил Нингишзида. - Чувства я
испытываю смутные, а потому не хотелось бы о них говорить. Просто мне
кажется, что где-то я этого Аннораттху видел, хотя имя его мне незнакомо.
Я сразу обратил на него внимание, а как дальше быть - не представляю. То
мне кажется, что он шпион. То я испытываю к нему странную симпатию. К тому
же нельзя всех приходящих в храм подозревать в шпионаже, предательстве или
по меньшей мере в неискренности. Ты понаблюдай за ним, Агбе, понаблюдай,
познакомься поближе, пока наша Каэ не появилась. Если случится что-нибудь
особенное, пусть даже мелочь, только странная, тотчас же дай мне знать.
- Хорошо, учитель. - Агбе широко улыбнулся, потер начинающий лысеть
лоб огромным белым платком. В Салмакиде по-прежнему было жарко. - Вот и
появилось еще одно действующее лицо в нашей запутанной истории.
- Почему ты думаешь, что появилось? - с интересом спросил Нингишзида.
- А потому, господин верховный жрец, что все, что касается Интагейя
Сангасойи - прямо или косвенно, - никогда не происходит просто так. Все
имеет смысл и особенное значение. Раз этот человек попался тебе на глаза и
чем-то привлек твое внимание - значит, ему суждено сыграть свою роль. Я
уже не раз имел возможность в этом убедиться...
Агбе ушел, а Нингишзида так и остался сидеть у фонтана, в центре
которого веселый дельфин летел на гребне прозрачной волны из зеленого
стекла.
***
Она все еще сидела у костра, набираясь сил перед дальней дорогой. На
душе было легко и спокойно, как давно уже не бывало. Все неприятности и
печали отошли на задний план, а мысль о том, что удалось избежать убийства
ни в чем не повинных людей, втянутых в чужую игру, согревала ее. Блаженная
тишина, нарушаемая только вскриками ночных птиц и неразборчивым
бормотанием лягушек, казалась лучше любой музыки. Каэ отдыхала.
Она была уверена, что на сегодня запас неожиданностей у судьбы
исчерпан, и стала медленно уплывать в сон. Прошли те времена, когда
беспомощная девушка боялась засыпать под открытым небом, не убедившись
прежде, что кто-то стоит на страже, не убедившись в своей безопасности. И
сколько раз случалось ей горько разочаровываться. В полусонном сознании
мелькнула мысль, окрашенная приятным удивлением: теперь она ничего не
боялась. Ибо то, что внушало ей страх, могло настичь ее как во сне, так и
наяву; и бесконечным бодрствованием от него было невозможно защититься.
Сквозь полуопущенные ресницы Каэтана заметила, как с противоположной
стороны костра зашевелилась и стала расти холмиком земля. Затем почва
заколебалась под ней, словно при землетрясении, замигал и закоптил
костерок. Каэ почувствовала, что в такт шевелению почвы шевелятся и волосы
у нее на голове. Кажется, это она расслабленно рассуждала тут о покое и
тишине?
Она уже стояла на ногах, и мечи тускло сверкали в лунном свете, и
дракон на шлеме полыхал изумрудными глазами, когда из земли напротив нее
начало расти гороподобное существо. И Интагейя Сангасойя тут же
успокоилась, увидев длинные белые волосы, заплетенные в тысячи косичек,
украшенных звездчатыми сапфирами. Существо поднималось из земли медленно,
словно растение, которое пробивается к свету. Вот уже видны могучие плечи,
широкая грудь, огромный торс... Великан Тайара высвободился окончательно,
отряхнулся, смахивая с себя грунт. Затем уселся у костра, поджав под себя
ноги, и улыбнулся. Он был настолько больше Интагейя Сангасойи, что
напоминал ей доброжелательно улыбающуюся скалу, нависшую над ней и
тревожно храпящим конем.
- Я пришел вот, - невразумительно пояснил удивительный дух. - Мне
интересно, что ты из себя представляешь.
- Минуту назад я представляла из себя вознамерившееся отдохнуть
существо. Но видимо, я плохой предсказатель.
Тайара сделал вид, что не понял намека.
- Я очень тревожился - ты ушла расстроенной и печальной. А путь твой
пролегал не в самое безопасное место в вашем мире.
- Не стоило беспокоиться, - отрезала Каэ.
Она была на него слишком зла, чтобы приветливо встречать. Друзья
находились в другом пространстве, оставив ее одну, ей было тоскливо и
некому пожаловаться. Тайару же Каэ справедливо считала виновником этого
несчастья. А поскольку в этом мире он был лишь гостем, она и вовсе не
представляла, что он может иметь над ней какую-то власть.
- От меня еще никто не уходил так, как ты, - пояснил великан. -
Вначале я был оскорблен твоей резкостью, а после задумался о другом: ты
покинула мое пространство так легко и просто, словно для этого и не нужно
прикладывать усилий. Но это же практически невозможно, потому что в свое
время я позаботился как о том, чтобы никто не вторгался ко мне без
приглашения, так и о том, чтобы никто не покидал меня преждевременно. Ты
удивила меня и - признаюсь честно - вызвала уважение. Впервые за долгое
время я испытал интерес к другому существу. А потому явился сюда, чтобы
поговорить с тобой, лучше узнать тебя, понять... - И, увидев, что Каэ
сверкает глазами, не пытаясь даже притвориться дружелюбной, добавил:
- Думаю, тебе стоит выслушать меня: после того как ты исчезла, твои
спутники какое-то время пытались убедить себя, что им нравится в моем
обществе, но после окончательно взбунтовались. Они, конечно, не ты - и не
могут избавиться от моего настойчивого гостеприимства, пока я сам того не
захочу, но протестуют они крепко. Особенно меня поразили любезные моему
сердцу фенешанги: им, видишь ли, стал противен мир, о котором они мечтали,
которым грезили. Короче, там, где ты, там им и легендарная прародина, как
бы смешно это ни звучало.
В громыхающем голосе Тайары звучал оттенок иронии, но гораздо больше
в нем было грусти. Великан пришел за утешением, и она вдруг ощутила его
потребность в сочувствии и милосердии с ее стороны. Каэтана скрипнула
зубами: она бы с огромным удовольствием учинила что-нибудь дикое,
жестокое, чтобы этот взбалмошный дух на своей шкуре почувствовал, какие
неприятные минуты она пережила в мире трех солнц. Но Великая Кахатанна,
Суть Сути и Мать Истины, не могла не быть милосердной и понимающей. Ох уж
эта способность все понять и все простить!..
- Ты так рвалась сюда, - говорил между тем Тайара, словно его
прорвало после многовекового молчания, - что я решил получше понять, чем
же так хорош этот твой Арнемвенд. Здесь что, всегда так темно?
- Это ночь, - пояснила Каэ.
- Бывает светлее?
- Бывает так светло, что мечтаешь о темноте. Я сразу скажу тебе
правду, чтобы ты не мучился ненужными сомнениями. Нет, этот мир не так уж
и прекрасен. Здесь много зла, много горя и несправедливости. С этой точки
зрения все, что ты предлагал мне, - восхитительно. Но оно мне не нужно.
- Почему? - чуть ли не закричал дух.
- Это тяжело объяснить. Но я попробую. - Она встала, прошлась взад и
вперед, Тайара следил за ней, водя синими глазами. Он выглядел угнетенным
и печальным.
- Когда я вернулась на Арнемвенд после долгого отсутствия, я даже не
искала способов вернуться туда, откуда меня вызвал Арра. Мне было трудно
многое понять, мне было страшно и иногда казалось, что невозможно
выполнить задуманное. Но я сразу почувствовала, что это мой мир. Каким бы
он ни был, понимаешь?
Вот мать любит своего ребенка независимо от того, как он выглядит и
какой у него характер. Талантлив он или бездарен, удачлив или туп как
пробка. Дело не в этом. Дело в родстве. Я люблю эту землю - правда, смешно
звучит?
- Непривычно.
- Здесь я встретилась с самыми удивительными существами во Вселенной.
- Я понимаю, - кивнул Тайара. - Я уже был там, в твоей роще. Это,
пожалуй, единственное, что я понимаю.
- Тогда ты поймешь и все остальное! - Она заговорила горячее, а на
глазах у нее внезапно выступили слезы. - Если этот мир родил моих друзей,
если здесь появились на свет Бордонкай, Джангарай, Ловалонга и Воршуд, то
все остальное для меня уже не имеет значения. Пока я в состоянии, я буду
защищать его, я буду возвращаться сюда из любого места. Я не могу не
вернуться.
Что бы ни говорила эта сволочная Судьба, что бы ни предсказывал голос
Вселенной, или как там еще можно назвать это создание, каркающее, как над
трупом, - я не верю! Мои друзья одолели богов и повернули вспять и судьбу,
и течение времени. Неужели я не смогу?!
Он едва успел подхватить ее и прижать к себе. И Великая Кахатанна,
Суть Сути и Мать Истины, безудержно разрыдалась, уткнувшись лицом в
сиреневые цветы и цветные перья, составлявшие диковинный наряд Тайара.
Дух чужого мира неловко гладил ее по голове своей громадной рукой,
точнее - пальцем, и глаза у него были подозрительно влажные. Только Каэ
этого не видела.
- Я многого так и не понял, - прошептал он. - Просто это нужно
пережить самому. Но прости, что я пытался навязать тебе свою волю, - ты и
сама знаешь, что делаешь. А это самый верный путь к счастью. Я отпущу их.
Вот сразу же и отпущу, как вернусь...
- Не нужно беспокоиться, - произнес голос Джоу Лахатала.
Змеебог вышел из черноты ночи, словно сотканный из лунного света и
запаха цветов, за его спиной возвышались темные силуэты.
- Мы нашли путь на Арнемвенд. Оказывается, это очень просто -
главное, наверняка знать, где тебе необходимо оказаться. Тогда никакие
запреты не принимаются в расчет.
- Шустрые дети выросли, - одобрительно проворчал великан Тайара и
осторожно опустил Каэтану на землю.
Она улыбнулась. Вытерла мокрые щеки и снова стала несгибаемой и
несокрушимой.
Однорукий бог подошел к ней неслышно ступая, наклонился, поцеловал:
- Мы еще совсем глупые иногда.
- Бывает, - согласилась Каэ.
И Арескои вздрогнул, услышав в ее голосе, интонации Бордонкая. Она не
знала этого, но почувствовала, как дернулось его большое и сильное тело.
Бессмертные и фенешанги были рады видеть ее и знали, что извиняться
вовсе не обязательно. Она все понимает, особенно после того, как они
вернулись из тихого мира Тайара на залитый кровью и слезами Арнемвенд, где
их ждали бесчисленные враги и тяжкий труд. Только разноцветный толстяк
Барнаба протиснулся вперед и подсеменил к своей богине.
- Это я?
- Ты! - обрадованно раскрыла она объятия.
- Приятно быть собой, - легко согласился Барнаба, - но обидно. Почему
га-Мавет, например, или Зу такие красавцы? А я несправедливо обделен по
части внешности.
- Ты перенаделен, - поправил его Тайара, указывая пальцем на третье
ухо.
- Все не второй нос, - вздохнула Каэ, вспомнив недавнее прошлое.
***
- Мне нужно поговорить с тобой, Зу. - Агатияр стоит у окна, но
смотрит не на закат и не на тренировку акара, проходящую прямо на мощенной
мраморными плитами дворцовой площади. Он внимательно разглядывает своего
повелителя, и какая-то мысль целиком и полностью занимает его.
- Ты не оригинален, - смеется аита. - Тебе всегда есть о чем со мной
поговорить. Сейчас выяснится, что я слишком долго отдыхаю - уж точно
больше десяти минут. И мне следует вернуться к бумагам.
- Следует, - спокойно отвечает Агатияр, - но говорить мы будем не об
этом.
- Тогда о чем?
- Об ответственности, о чувстве долга, а также о разнице между
эмоциями и чувствами.
- Агатияр! - Император изображает на лице ужас и даже руками машет на
своего визиря. - Мы только об этом и говорим. Первое, что я научился
выговаривать сносно, будучи еще несмышленым младенцем, это слова -
"чувство долга и собственного достоинства". Потом, говорят, я все-таки
сказал "мама!" - этого я не помню, - зато прекрасно помню, как ты чуть с
ума меня не свел, заставляя выговаривать "от-вет-ствен-ность".
- Это хорошо, - говорит визирь, кивая в такт своим словам седой
головой. - Если так и было, это очень хорошо.
Император удрученно замолкает. Агатияр настроен весьма серьезно, и
шутками от него не отделаешься. Он становится ужасным занудой в подобных
случаях, так что проще уступить. Зу-Л-Карнайн недаром долгое время
удерживает титул самого талантливого и блестящего полководца - он всегда
знает, где нужно упорствовать, а где отступить, чтобы не потерять, все.
- Я подумал о том, что вскоре разыграются новые сражения, мальчик
мой, - ласково произносит Агатияр. - А я уже не в той форме, чтобы с
уверенностью глядеть в завтрашний день. И я хочу напомнить тебе об одной
важной вещи. Император не имеет права на собственные чувства.
Аита собирается возражать, но старый наставник жестом останавливает
его.
- Сейчас мы говорим не о ней. Хотя бы потому, что она сама
разбирается в своих проблемах. И за нашу девочку я спокоен. Я волнуюсь за
тебя, Зу. Ты должен всегда помнить о том, что твои эмоции и даже самые
лучшие чувства не имеют права господствовать над чувством долга. Скажем,
Каэтане угрожает враг. Ты находишься довольно далеко от нее и необходим на
другом участке сражения, от тебя зависит судьба войска. Что ты предпримешь?
- Ты же знаешь, - хмурится император.
- Хорошо. Оставим Каэтану. Я свалился с коня, и меня должны пронзить
копьем...
- Агатияр!
- Что ты сделаешь? - Старик заглядывает в лицо молодому владыке.
- Ты знаешь...
- Знаю. И это меня беспокоит. Я слишком хорошо знаю тебя, мальчик
мой. И я почти не надеюсь переубедить тебя...
- Ты меня сам так воспитал, Агатияр.
- Да. А теперь я прошу тебя прислушаться к другим словам. Когда я
растил тебя и вел в первый бой, ты был всего лишь третьим принцем
маленькой Фарры и все твое достояние заключалось в двух-трех стадах овец.
Я мечтал, чтобы из тебя получился настоящий воин, благородный, храбрый,
надежный товарищ, - я горжусь тем, что все мои мечты сбылись.
Старик замолкает. Подходит к столу, берет золотой кувшин с тонким
горлышком, усыпанный множеством драгоценных камней, и наливает в кубок
вина. После недолгого раздумья выпивает залпом. Терпкая красная жидкость
обжигает его внутренности, но придает бодрости и сил. Некоторое время он
внимательно рассматривает кубок, а затем и кувшин.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг