удалось воспрепятствовать его выезду из Мерроэ. За Кайембой я потерял его
след, а это само по себе настораживает.
- Ты трижды прав, - вмешался в разговор до сих пор молчавший колдун
из Таора. Его впервые пригласили в столь пышное собрание, и он чувствовал
себя немного неуютно в обществе таких могущественных и прославленных
чародеев. Однако он был весьма честолюбив, и идея появления нового
правителя Арнемвенда нравилась ему все больше с каждым часом. - Нам надо
действовать быстро и внезапно. Если все присутствующие согласны, я
немедленно же отбуду в Таор, чтобы соответствующим образом направить
течение мыслей нашего князя. Я имею в виду ближайшие события.
- Поезжай, - кивнул Корс Торун, негласно признанный всеми кем-то
вроде магистра ордена магов.
Бендигейда негромко кашлянула, привлекая внимание присутствующих к
своей персоне. Лучше бы она этого не делала. Аджа Экапад окинул ее
холодным, скользким взглядом крокодила, рассматривающего лягушку, и
произнес несколько брезгливо:
- Что касается любовницы Фалера... Никто больше не хочет ничего у нее
узнать?
Графиня было возмутилась, но почти сразу поняла, что это абсолютно
бесполезно здесь, в этом месте, где все про нее знают. Она зябко
поежилась, ожидая вынесения приговора. Она все еще надеялась, что он будет
милостивым.
Маги переглянулись. Красавица ни на кого не произвела серьезного
впечатления - бывали, бывали в их жизни женщины получше и поумнее. Что же
касается практической пользы, то Бендигейда Бран-Тайгир была не полезнее
скорлупы и не более необходима, нежели отжатая половая тряпка. Они уже
расстались с ней, хоть она того и не заметила.
Не получив никакого ответа на свой вопрос, Аджа Экапад небрежно
махнул рукой в сторону женщины, каковой жест она восприняла как знак,
повелевающий ей удалиться, и уже было собралась исполнить приказ, хоть и
кипела внутри от негодования, как внезапно почувствовала ледяную иглу,
которая прошила ее грудь в области сердца. Бендигейда ощутила болезненный,
но не смертельный укол. Затем холод моментально растекся к животу и стал
подниматься вверх, к горлу. Она хотела закричать от ужаса, но оказалось,
что тело больше ей не принадлежит: голосовые связки не подчинялись, руки и
ноги не двигались, глаза сами собой стали закрываться.
Графиня так и не успела до конца поверить в то, что от нее избавились
с подобной ошеломляющей легкостью.
***
Она была именно такая, как во сне. Улыбающаяся, радостная, какая-то
вся праздничная и яркая. И два меча крест-накрест за спиной, и наряд был
практически тот же самый - простой мужской костюм, вполне пригодный для
путешествий. А главное, казалось, что знал ее всегда: просто уходил очень
надолго, но вот вернулся и понял, что тебя по-прежнему ждут. Так выглядела
и она сама, и ее страна.
Когда Траэтаона и Гайамарт привезли трех путников в храм Кахатанны,
те задыхались от волнения перед предстоящей встречей. Им по простоте
душевной мнилось, что Богиня Истины вывернет их наизнанку, перетряхнет их
мозги, откопав из самых потаенных глубин нечто такое, о чем они и сами не
подозревают. Даже присутствие двух других бессмертных как-то отошло на
второй план. Рогмо, Магнус и взъерошенный Номмо в шапочке с пером,
сдвинутой на левое ухо, ожидали появления богини, как ожидают приговора
иные заключенные, - с трепетом и неистовой надеждой. Лишь лохматый Тод
чувствовал себя совершенно нормально, будто посещение бессмертных богинь
было основным занятием в его жизни и оно уже успело порядком ему
поднадоесть. Только наличие в храмовом парке огромного количества всякой
живности как-то примиряло его с действительностью. Пес обнюхивал всех
оторопевших от такой наглости жаб, прячущихся в панцири черепах, шипящих
ужей, лаял и вилял хвостом. Наконец он куда-то умчался, но Траэтаона
взглядом успокоил полуэльфа, удержав последнего от немедленной поисковой
экспедиции.
Внезапно Рогмо почувствовал, как кто-то тронул его за ногу, немного
ниже колена, и от неожиданности чуть было не подпрыгнул на месте: он стал
слишком нервным после памятной схватки с плотоядным растением-осьминогом,
и тихие, вкрадчивые прикосновения ему не нравились. Он опустил глаза к
земле. Холеная голубоглазая кошка с короткой кремовой шерстью
требовательно глядела на него в ожидании угощения.
- Ничего нет, - развел руками Рогмо.
- Очень жаль, - раздался у него над ухом негромкий, приятный голос.
На мгновение полуэльфу показалось, что это ответила кошка, и он
слегка опешил. А когда все понял и догадался посмотреть перед собой, то
его друзья уже раскланивались с Ингатейя Сангасойей.
Она вышла им навстречу из своего храма, одетая словно в дорогу,
абсолютно не похожая на бессмертное существо, далекое от земных дел. И
была именно такой, как во сне.
***
Каэтана понимала, что чудес не бывает, во всяком случае таких. И все
же не могла оторвать изумленного взгляда от маленького мохнатого человечка
в коротких бархатных панталонах и кокетливой шапочке. Круглое лицо,
круглые уши и круглые же глаза были удивительно знакомы, а также манера
носить жилет и смешно растопыривать маленькие лапки. Она ни на что
особенно не надеялась, когда обратилась к стоящему перед ней альву:
- Воршуд?!
- Да, Кахатанна.
- Из старинного и славного рода Воршудов?!
- Именно так, великая.
Каэ прикусила губу. Это был Воршуд, вне всякого сомнения. Только
голос, голос у мохнатого человечка был другим - незнакомым и непривычным.
Правда, таким же тонким и скрипучим, как у ее милого библиотечного альва.
А Номмо был потрясен тем, что великая богиня знает поименно всех
жителей Арнемвенда, даже таких скромных и незаметных, как и он сам. Он
весь так и напыжился от гордости и чувства собственной значимости, отчего
густой мех на нем встал дыбом и маленький человечек чуть ли не в полтора
раза увеличился в объеме за считанные доли секунды. Магнус коротко
взглянул на него и рассмеялся.
Каэтана приветливо приняла и мага, и князя несуществующей ныне
Энгурры, и старого Гайамарта, который не был в Сонандане со времен первой
битвы между Древними и Новыми богами и почему-то ужасно волновался. Богиня
Истины тоже вела себя несколько странно, то и дело разглядывая опешившего
от такого внимания Номмо. Только Траэтаона чувствовал себя вполне в своей
тарелке, а потому отправился на поиски верховного жреца Храма Истины -
Нингишзиды, который совмещал свои основные обязанности с должностью самого
многострадального человека по эту сторону Онодонги.
- Мы долго искали вас, - улыбнулась Истина. - Надеюсь, путь ваш был
не настолько труден, чтобы отвадить от дальнейших странствий и приключений.
- Мы всюду последуем за тобой, - заявил Рогмо с юношеским восторгом.
- И будем рады тебе служить.
Говоря это, он ни минуты не сомневался в том, что его товарищи
полностью с ним согласны. Так оно, собственно, и было, но Магнус и Номмо
предпочитали молчать, шагая по правую руку от богини, которая взялась сама
показать им храмовый парк, а затем отвести в приготовленные для них
апартаменты. Такая любезность с ее стороны превосходила всякие ожидания
троих друзей, но разговор почему-то не клеился. Каждый думал о своем, не
решаясь высказать эти мысли вслух.
- Может, - нерешительно спросила Каэ, - у вас есть вопросы ко мне или
какие-нибудь пожелания? Если я смогу, то с радостью отвечу вам.
- Я... - робко обратился к ней Номмо, - я хотел бы узнать у вас об
одной вещи, если не сочтете это дерзостью.
- Говори, Воршуд.
- Вы мне, видите ли, снились. Вас привел ко мне мой кузен... У меня
был кузен, любимый, - пояснил Номмо жалобно. - Мы потерялись много-много
сотен лет тому назад. Я вот попал к Гайамарту, а Воршуд - братец мой -
неизвестно где сгинул после очередного нашествия трикстеров на Элам. Он
был маленький такой, незаметный, очень несмелый и большой путаник. Я знаю,
что его нет на свете, но все же хотелось бы хоть могилу, что ли, найти...
Номмо с надеждой смотрел на прекрасную девочку-богиню, понимая, что
только она, если захочет, сможет помочь ему в этих безнадежных, по сути,
поисках. Каэ подняла свои светлые, удивительные глаза на состарившегося
вмиг Гайамарта:
- Как ты думаешь, он?
- Кому быть, как не ему, - ответил бессмертный. Он стоял перед ней,
как некогда в Аллефельде, кутаясь без видимой на то причины в коричневый
плащ, - невзрачный, худой, пожилой человек. И она с еще большей остротой
ощутила боль его недавней потери.
- Ты-то меня простишь? - спросила тихо.
- Никто не виноват, Каэ, дорогая. Только судьба. Но от этого никуда
не уйдешь. Лучше отведи Номмо к брату.
Она наклонилась к маленькому альву:
- Пойдем, Воршуд из рода Воршудов, столь славных и прекрасных, что
весь Сонандан почитает это имя. Пойдем к твоему брату...
Когда Истина, трое друзей и один уставший, старый бог пришли к
священной роще Салмакиды, их ждали там. Гайамарт охнул и остановился,
замерли от неожиданности Магнус и Рогмо, притих альв, вцепившись маленькой
ручкой в протянутую руку Кахатанны. И только Каэ приветливо улыбалась
своим друзьям. Она уже приходила сюда нынче утром, так что не было нужды
даже здороваться.
Они стояли в сени деревьев. Первыми встретили гостей изваянные из
серого нефрита волки-урахаги, огромные, мощные, бесконечно друг на друга
похожие - с той лишь разницей, что у одного глаза были желтые, а у другого
зеленые, полыхавшие сумрачным огнем, - близнецы-оборотни Эйя и Габия.
Пройдя мимо них, друзья столкнулись лицом к лицу со сверкающей статуей
эламского талисенны: она была отлита из чистого серебра - сущая малость по
сравнению с тем, как должно было бы воздать Ловалонге за его жизнь и
смерть, равно доблестные и честные. Джангарай и Бордонкай были изображены
сидящими на берегу прозрачного ручья Салмакиды, который славился на весь
Вард своей целебной водой. Оба воина смеялись над какой-то незамысловатой
шуткой и казались настолько живыми, что никто бы не удивился, если бы они
вдруг встали и двинулись навстречу.
Правда, Рогмо, Магнус и Номмо могли только оценить невероятную
естественность рвущихся из камня и металла фигур, но они ничего не
говорили им о тех, кто здесь находится. И только Гайамарт как-то
подозрительно глубоко вздыхал, и руки у него дрожали, но он спрятал их за
спину, так что этого никто, кроме Каэ, не заметил. Но вот по нескольким
валунам они перебрались через поющий ручей, и тут Номмо остановился как
вкопанный, сорвав с головы шапочку с кокетливым пером.
На противоположном берегу, чуть поодаль от остальных, хоть и не
совсем отдельно, стояла крохотная фигурка - красновато-коричневая, совсем
как настоящий альв. И был тот альв настоящей копией Номмо: такой же
круглоглазый, немного удивленный, с маленькими лапками, в панталонах,
жилете и шапочке, сдвинутой на левое ухо, - тоже Воршуд. Тоже из славного
и могучего рода Воршудов, столь славного теперь по всему Сонандану, а
также далеко за его пределами. Маленький альв, золотое сердечко, храбрый и
верный друг. И Номмо заплакал. Громко и навзрыд, потому что ничего уже
нельзя изменить, потому что встреча состоялась, но слишком поздно и теперь
он никогда не сможет выпросить прощения у своего кузена за то, что считал
его трусливым и беспомощным. А с другой стороны - Хозяин Огня был
невероятно счастлив, что сон его сбылся, что Воршуд не забыл его даже в
своей смерти и позаботился о том, чтобы все получилось как можно лучше.
В густую шерсть не впитывается влага. Она соскальзывает и исчезает
бессчетными слезинками, тяжелыми, солеными и жгучими. Это самые глубинные,
горькие слезы - и у людей они обычно обжигают кожу. Жемчужинки слез,
высвеченные утренним солнцем, искрились на личике Номмо драгоценными
капельками. А потом солнечный луч пробежал несколько шагов и ласково
коснулся лица Воршуда, замершего напротив своих друзей.
Видимо, под утро выпала обильная роса, настолько обильная, что не
успела окончательно испариться. Ее капельки засверкали в уголках глаз
статуи, а потом сорвались и покатились вниз. Трепещущий луч отчего-то
посчитал их невероятной ценностью, потому что сопроводил до самой земли,
наполняя светом и теплом.
Каэ приблизилась к изображению, протянула руку, а затем лизнула
влажные пальцы - просто так, машинально.
Странно, что роса этим утром выпала соленая.
***
Как обычно случается в подобных ситуациях, сборы, несмотря на все
составленные накануне планы, были суматошными и поспешными. Единственное,
что решилось сразу и безболезненно, - это сам факт участия троих друзей в
предстоящей экспедиции на Иману. Еще одним спутником Каэ должен был стать
Барнаба. Правда, какая от него может быть практическая польза, так и
оставалось неясным, но он категорически отметал все предложения остаться в
Сонандане. Устав спорить, Каэ согласилась. Сказать по правде, она не
слишком была огорчена тем, что двигается в путь в такой шумной и пестрой
компании. Ей было не впервой и к тому же крайне приятно.
Рогмо, Магнус и Номмо тоже быстро освоились и теперь постоянно
забывали о божественном происхождении своей очаровательной приятельницы.
Вкусы и взгляды на принципиальные вопросы у них совпали, что вообще
показалось чудом; а фехтовала Каэ так, что полуэльф (как некогда
Джангарай) пошел бы за ней на край света, исполненный уважения и
восхищения. Правда, надо отдать ему должное, восхищало его больше всего
то, что мастерство фехтования было отнюдь не главным достоинством
Кахатанны. Магнус же был в восторге от ее невероятной способности
прозревать истинную природу вещей. Потому что одно дело - носить имя
Истины и совсем другое - быть ею. Чародей старался как можно больше
времени проводить в обществе Каэ и очень скоро пришел к выводу, что он
абсолютно не оригинален в своих стремлениях. Ему оставалось только
удивляться, что Ингатейя Сангасойя имела привычку лишь изредка покидать
Салмакиду и свой храм, а не сбежала оттуда на веки вечные, устав от
огромного количества людей и нелюдей, нуждающихся в ней самой или в ее
помощи.
День отъезда стал одним из самых знаменательных в истории Сонандана.
Ибо не часто можно увидеть, как верховный жрец Храма Истины - мудрый и
грозный Нингишзида стоит перед громадной кучей вещей с пухлым свитком в
руках. Головная повязка надета так, как обычно делают матери больших и
шумных семейств, когда головная боль докучает им невыносимо, - обмотана
вокруг лба в несколько слоев и завязана спереди на кокетливый бантик. То
еще зрелище!
Нингишзида понимал всю меру ответственности, возложенной на его
плечи, но временами ему казалось, что он этой ответственности не вынесет,
так и падет на боевом посту, оставив преемнику весь груз проблем. Дело
было в том, что требовалось взять с собой в путь минимум максимально
необходимых вещей. От одной этой формулировки (им самим, кстати, и
придуманной) несчастного жреца чуть кондрашка не хватила. Как исполнить
задуманное - он тем более не представлял.
Каэ, ссылаясь на свой недавний опыт, настаивала на том, чтобы не
брать с собой ничего. В такого рода путешествиях, где приключения и
опасности встречаются на каждом шагу, вещи имеют скверную привычку
теряться, ломаться, портиться или отказывать в самый нужный момент. Лучше
ни на что заранее не рассчитывать. Рогмо был с ней полностью согласен, но
к нему уже не прислушивались, потому что все вдруг установили, что князь
Энгурры согласен с Истиной абсолютно во всем, а значит, этот "глас народа"
не в счет. Магнус колебался между аскетичной строгостью, которая
значительно облегчала путь и давала возможность развить высокую скорость,
и необходимостью подготовиться ко всяким неожиданностям, ибо странствие
все же предстояло неблизкое: шутка ли - другой континент! Номмо был
непримиримым врагом аскезы и скромности, чем не сильно отличался от своего
доброй памяти кузена.
Поскольку список составляла все же сама Каэтана, то первым пунктом в
нем значился Барнаба. Верховный жрец оскорбился на несерьезность отношения
своей богини к предстоящему странствию и взялся за дело засучив рукава.
Как результат, через шесть или семь часов этого титанического труда он
заработал дикую мигрень и стойкое отвращение к любым путешествиям. На
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг