Господин Хубах Шифу счел бы себя трижды опозоренным, если бы не
сообщил о прибытии принцессы Коттравей, а также одного из ее спутников -
Рогмо князя Энгурры - тем, кто ему щедро платил за подобные сведения. Не
успела шумная компания удалиться из его кабинета, как он вызвал курьера
для особых поручений, звавшегося, кажется, Бренном. Получив краткое устное
сообщение и выслушав куда и кому его доставить, Бренн со всех ног кинулся
выполнять поручение своего господина.
Но он счел бы себя трижды мертвецом, если бы по дороге не завернул в
некий неприметный дом и не повторил там слово в слово то, что
предназначалось совсем для иных ушей. Так что незачем удивляться
прозорливости или могуществу верховного мага Хадрамаута Корс Торуна и
тому, что он одним из первых узнал о прибытии Каэтаны в Шамаш. Его немного
удивила скорость, с которой она сюда добралась, но удивление не помешало
ему заняться неотложными делами...
Связь в Хадрамауте была налажена более чем прекрасно. Даже простые
люди, не имеющие возможности каждый божий день пользоваться услугами
чародеев и платить бешеные деньги за произносимые ими с соответствующим
выражением лица заклинания, могли быть в курсе всех основных событий
приблизительно в то же время, когда оные проистекали, а не с опозданием на
месяц-другой, как часто случалось на Арнемвенде.
Приток денег в казну, а также в частные банки и конторы во многом
зависел от четкости и слаженности действий людей, зачастую находящихся в
разных концах страны. Хаанухи быстро поняли, что вложение денег в эту
область окупится сторицей, и живо расщедрились. Из всего вышесказанного
следует, что к концу дня о прибытии Рогмо в порт Шамаш знали, помимо
многих должностных лиц, знатные эльфы Хадрамаута, называемые в легендах
также Морскими эльфами.
Морское путешествие утомило наших друзей. И сангасои просили
разрешения проехаться верхом и прогулять застоявшихся в стойлах коней,
которые и взбеситься могли от столь долгого безделья. Поэтому было решено,
ко всеобщему удовлетворению, что галера пойдет своим ходом водным путем, а
Каэ со свитой будет сопровождать ее по берегу. Благо абсолютно все реки и
озера Хадрамаута, как уже упоминалось выше, были соединены цепью
искусственных каналов.
Перед выходом в свет все долго прихорашивались. Даже суровые воины
Сонандана нарядились в праздничные белые одежды, хотя и вооружились до
зубов, памятуя строжайший наказ Тхагаледжи - ни на минуту не забывать об
опасности, которая грозит живой богине в ее странствии. Правда, после
пережитого на море, вряд ли они смогли бы об этом забыть, даже если бы
захотели. Выглядели они великолепно - могучие, широкоплечие, в белых
плащах, туниках и высоких, по колено, сапогах из белой лайки; перетянутые
золотыми поясами, в стальных позолоченных наручах и золотых обручах на
голове. Красавцы скакуны их не уступали своим хозяевам, вызывая вздохи и
стоны восхищения у обычно равнодушных к лошадям хаанухов.
Барнаба тоже принарядился: на него нельзя было смотреть, как на
солнце, столь ослепительно ярок был его костюм. Номмо, еще в Сонандане
разжившийся золотыми шариками на свои зеленые башмачки, излучал радость и
счастье. Казалось, мохнатому человечку ничего не нужно, кроме этих
украшений да возможности натянуть любимую шапочку с пером на левое ухо,
дабы выглядеть кокетливо и неотразимо.
Магнус, обзаведшийся графским титулом и громким именем Ан-Дирак, не
устоял перед искушением и наколдовал себе соответственный пурпурный плащ,
шитый драгоценностями ("Фальшивые, наверное", - сообщил он Каэ громким и
страшным шепотом), а также камзол цвета утренней зари, красные сафьяновые
сапожки и красное бархатное седло, которое выгодно смотрелось на его
гнедом скакуне.
Рогмо, по эльфийскому обычаю, был весь в зеленом и коричневом -
шелках и коже, - чем должен был понравиться хаанухам. Меч Аэдоны, сам по
себе стоивший целое состояние, висел у него на поясе в драгоценных
отцовских ножнах.
Когда они появились в порту, зеваки, рабочие, матросы с других
кораблей, а также отъезжающие и встречающие потратили на них гораздо
больше своего личного времени, нежели на всякие прочие заморские дива.
- Слышь, кто это? - толкнул локтем своего приятеля портовый грузчик.
- Принцесса Коттравей, знамо. Ты что - балбес? Не слышал?
- А ты так говоришь, будто ее папаша Коттравей с тобой на одной лодке
всю жизнь проплавал, - обиделся тот.
- Не на одной, конечно, но... - загадочно молвил приятель. На том и
расстались.
А когда галера тронулась с места и конный отряд последовал за ней
вдоль канала, берега которого были выложены зеленоватым мрамором и
обсажены причудливыми, изогнутыми деревцами с пышной кроной и мелкими
яркими соцветиями, их ждал сюрприз: человек десять высоких и стройных
всадников, слишком прекрасных, чтобы относиться к обычным смертным,
поджидали их у одного из ажурных мостов, которые здесь попадались
буквально на каждом шагу.
Всадники эти были хороши, обладали яркой, запоминающейся внешностью,
и на их фоне Рогмо больше казался человеком, нежели в человеческом
обществе. Потому что настоящих эльфов нельзя спутать ни с кем и ни при
каких обстоятельствах. Полуэльф тронул своего коня и выехал вперед,
навстречу своим родичам. Правда, он весьма смутно представлял себе, в
какой степени родства он состоит с этими вельможными красавцами.
- Я вижу перед собой Рогмо сына Аэдоны, наследника Энгурры и потомка
Гаронманов? - обратился к нему самый молодой эльф с прозрачными,
холодными, как море, бирюзовыми глазами и белыми до голубизны волосами. Он
выглядел как ровесник Рогмо, а значит, был старше последнего на
какие-нибудь пятьсот-шестьсот лет. Кто их, эльфов, разберет?
- Да, я Рогмо сын Аэдоны, князь Энгурры, - сделал тот ударение на
окончании фразы.
- Верно ли я понял тебя, сын Аэдоны? - внезапно вмешался в их
разговор ослепительный эльф на белом как снег коне. Его сиреневый костюм с
зеленой вышивкой являл собой чудо портновского или уже не портновского, а
колдовского искусства. Впрочем, когда речь шла об эльфийских мастерицах,
ошибиться было совсем нетрудно.
- Прежде чем отвечать на вопросы, я был бы рад узнать, кто почтил
меня своим прибытием, - слегка поклонился князь.
- Я Мердок-ап-Фейдли, глава рода Морских эльфов и потомок Гаронманов,
это мои сыновья - Браннар-ап-Даррах, Векдор-ду-Фаззах и Корран-ит-Натар, а
также члены нашего рода.
Полуэльф отметил про себя, что, кроме сыновей, остальных своих
спутников князь ап-Фейдли не счел нужным представлять.
- Я счастлив приветствовать тебя, славный Мердок ап-Фейдли, о котором
так много хорошего рассказывал мой отец. И мне горько, что именно я принес
тебе горестную весть - Аэдона мертв, и отныне я князь Энгурры.
Прекрасное лицо Морского эльфа исказилось от боли и горя. Но уже
через секунду его прозрачные глаза заполыхали гневом.
- Ответь мне, князь. И пусть мои вопросы не покажутся тебе
несправедливыми и нетактичными. Я слишком стар и слишком много прожил на
свете, надеюсь, что заслужил право спросить тебя кое о чем. Во-первых, мне
сообщили, что ты странствуешь в свите принцессы Коттравей. Ответь, князь,
с каких пор эльфийские государи поступают на службу к людям? Ведь ты уже
не простой меченосец, и поверь, что я искренне скорблю о том, что вынужден
напоминать тебе о твоих обязанностях правителя. Кто заботится сейчас о
жителях Энгурры, кто правит в твоих землях?
Рогмо видел, что эльф хочет спросить еще и о том, отчего Аэдона
сделал преемником именно его, сына человеческой женщины - зная, сколь
непримиримо относилось к этому все его многочисленное семейство. Полуэльф
кусал губы, кипя от негодования, что ему предъявили, хоть и не напрямую,
обвинение в чем-то похуже преступления. Но он не считал себя вправе
выдавать тайну своей госпожи. Была затронута его честь, и гордость
требовала не пускать все на самотек; но честь и гордость приказывали также
молчать, храня свои и чужие секреты.
Каэтана поняла, что происходит, и выехала вперед на своем красавце
Вороне, который сразу же стал скалить зубы, пугая эльфийских коней. Они
заплясали, порываясь отойти в сторону от нахала.
- Полагаю, князь, что это мне следует ответить на большинство твоих
вопросов, - сказала она, обращаясь к остолбеневшему эльфу. И улыбка ее
была какая-то особенная, загадочная и теплая.
Спутники Мердока ап-Фейдли с удивлением увидели, что он смотрит на
принцессу Коттравей не так, как смотрят царственные эльфы на человеческих
женщин. А еще на ее мечи, хотя, конечно, нечасто женщина человеческого
рода носит их за спиной. Два меча... Что же они слышали о женщине с двумя
мечами? И что это за воины, похожие скорее на полубогов из древних легенд?
Похожие на жителей... Запретных Земель?!
И сыновья Морского эльфа, изумляясь тому, что одновременно пришло им
в голову, воскликнули, обращаясь к отцу:
- Это она?
- Она, дети, - ответил Мердок ап-Фейдли и покраснел.
***
Она стояла перед ним на весенней, усыпанной цветами,
изумрудно-зеленой поляне, посреди душистых трав и кустарников с россыпью
первых ягод и... грызла яблоко. Яблоко было сочное, спелое и такое
пахучее, что у него во рту возник ни с чем не сравнимый вкус плода. И эльф
вышел из-под сени деревьев, чтобы поближе рассмотреть ту, кто не таясь
посещает земли, которые люди обычно обходят за много-много верст.
Она была не одна. Двое воинов могучего телосложения, в старинных
доспехах и шлемах нездешней работы, высились у нее за спиной, зорко
оглядывая окрестности и охраняя покой своей госпожи. Видимо, эльф
показался им не опасным, потому что они подпустили его на близкое
расстояние.
А она улыбалась и улыбалась, и ослепительное солнце ласкало лучами ее
хрупкое тело и перебирало темные волосы, словно восторженный любовник, что
не в силах оторваться от своей возлюбленной. И она была вовсе не похожа на
простую женщину, хотя совершенно точно не была ни эльфом, ни нимфой, ни
дриадой, никаким другим существом Древней расы.
- Что ты здесь делаешь? - спросил эльф, стараясь выглядеть грозным.
На всякий случай, чтобы потом можно было сменить гнев на милость. Но
похоже, она его гнева не боялась, как и не нуждалась в его милости.
- Путешествую, любуюсь красотой, смотрю на мир, - ответила
дружелюбно, но без всякого страха. Как равный равному.
Она была хороша собой. Но ведь не в том дело. Разве не хороши были
эльфийские женщины и разве мало любви и ласки дарили они княжескому сыну?
Но что-то такое таилось на дне ее светлых глаз, что эльф не выдержал: он
был молод и потому сказал первое, что пришло ему в голову. Это позже он
понял, что первые слова не всегда самые мудрые.
- Пойдем со мной, - сказал он нетерпеливо. - Я подарю тебе любовь
эльфа и - кто знает? - может быть, и бессмертие.
- Бессмертие? - рассмеялась она. - Ты еще молод, раз предлагаешь это
как награду. А что касается любви, запомни раз и навсегда: когда любовь
истинная, то неважно, кто любит тебя - человек, эльф, гном или бог. Когда
любви нет, то в пустоте, образованной ее отсутствием, поселяются ложь и
ненависть. И ложь, и ненависть равно страшны, от кого бы ни исходили. И
потому не предлагай мне любовь эльфа как нечто более прекрасное, чем
любовь человека.
- Кто ты? - спросил он потерянно.
- Неважно, - рассмеялась она. - Та, что не ищет любви эльфа...
Она много смеялась в тот единственный день их встречи - встречи,
которую он запомнил на всю свою длинную жизнь.
Эльфы Варда разделились на две группы: одна их часть осталась в самом
сердце континента, вторая двинулась на юго-восток, к морю. В числе
последних оказался и наш эльф. Он больше никогда не смог вернуться в тот
лес, на ту поляну, да и зачем? Женщина давно уже умерла, но не хотели
умирать вместе с ней упрямые воспоминания о том, чего не случилось, хотя
могло бы стать прекрасным и неповторимым. Эльф повзрослел, а потом и
постарел, хотя старость у Древней расы не так заметна. И все же она пришла
по его душу - зимняя пора жизни, когда все мыслится немного иначе, чем в
молодости, немного другим. Но все это случилось позже...
А тогда она повернулась и ушла, унося с собой терпкий и душистый
запах, который он принял за аромат весны и оказавшийся запахом из
какого-то другого, недоступного ему мира.
И двое воинов ушли вместе с ней, так и не сказав ему ни единого слова
- ни при встрече, ни при прощании...
***
Морской эльф Мердок ап-Фейдли, никогда в жизни ни перед кем не
склонивший своей гордой головы, смотрит на свою юношескую мечту, которая,
в отличие от него, так и не изменилась. Она сидит на черном коне, а за ее
спиной высятся все те же воины - могучие, молчаливые, в старинных
доспехах, которые ковали не люди. Воины не говорят ни слова, а она
улыбается, и вместе с ее улыбкой над каналом Шамаша, в далеком Хадрамауте,
проносится ветер с той, давней поляны его молодости. Мердок ап-Фейдли
подъезжает к ней поближе и говорит странным голосом:
- Я рассказывал о тебе сыновьям.
- Зачем? - интересуется она.
- Я предупреждал их, чтобы они не растратили по глупости и
нерешительности то лучшее, что сможет предложить им судьба. Так кто ты,
принцесса Коттравей? Или мне и теперь нельзя узнать твое истинное имя?
- Меня зовут Кахатанной, если это о чем-то говорит тебе, князь.
Беловолосая голова владыки Морских эльфов низко-низко наклоняется к
седлу. Некоторое время он пребывает в этом неудобном положении, пугая
своих сыновей и спутников, а затем произносит:
- Моей истинной любовью оказалась Истина. И значит, я мудрец, хоть и
узнал об этом столько времени спустя. - Мердок ап-Фейдли оборачивается к
Рогмо и говорит торжественно:
- Ты служишь воплощенной Истине, и это честь для всех нас. Прими мои
извинения за то, что обидел тебя невольным подозрением. Я был не прав.
И удивляются сыновья, зная, как невероятны эта слова в устах их отца.
- Мы приглашаем вас во дворец и с трепетом ждем решения нашей участи.
- А мы согласны, тут и решать нечего, - улыбается Каэ.
Капитану Лоою тоже посылают приглашение, и он спешит им
воспользоваться, потому что нет такого смертного, который отказался бы
посетить дворец Морских эльфов. Да только людей туда приглашают раз в
несколько столетий, и тех счастливцев можно пересчитать по пальцам одной
руки.
Замок Мердока ап-Фейдли стоит на острове в соседней с портом бухте.
Это изысканное, похожее на витую раковину здание выстроено в том стиле,
который вообще отличает архитектуру Хадрамаута. Мощные стены, сложенные из
звонкого, гладко обтесанного камня, двойным кольцом окружают его, взлетая
к небу под небольшим наклоном. Пестрые флаги цвета морской волны, с
бирюзовыми и лазоревыми звездами с серебряной каймой, трепещут на свежем
ветру. Остроконечные башенки сияют ослепительной голубизной, и белые чайки
вьются над ними, словно замысел гениального художника. Причудливые
строения, мощные донжоны, изысканные и надежные одновременно, сплетаются в
дивный венок строительных решений; замок является грозным укреплением,
способным выдержать серьезную осаду в случае необходимости, хотя при
первом взгляде, брошенном на него, такая мысль даже в голову не приходит...
Столы накрыли на террасе, окруженной резными каменными перилами. Она
была выстроена над морем, на переходе между двумя башнями, и поражала
своей красотой. На колоннах висели серебряные щиты с гербом Гаронманов,
напоминая о славе и доблести хозяев замка. Пол был из мраморных плит,
инкрустированных перламутром и кораллами. И все увивали ползучие растения
чистого и свежего изумрудного цвета. Во все стороны, куда ни кинь взгляд,
простиралось море, и только на западе виднелись дворцы и храмы Шамаша.
Обед подали изумительный: блюда и тарелки в форме перламутровых
плоских раковин были наполнены такой сочной, ароматной и аппетитной
снедью, что некоторое время гости были сосредоточены только на угощении. И
только когда первый восторг немного утих, стало возможным продолжать
беседу. Впрочем, вели ее в основном сам князь и Каэтана. А остальные
старались им не мешать.
- Можете говорить спокойно, - почтительно сказал Мердок, обращаясь к
своей богине. - Замок надежно защищен от любопытных, какого бы ранга и
могущества они ни были.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг