- меч и венец. Они губят любую живую душу, которая ими владеет. Вообще
все, что относится к Джаганнатхе, обладает смертоносным воздействием.
- А это кто такой? - спросил Самаэль
- Старая история, а у тебя не слишком много времени. Лучше бери,
сколько сможешь унести, и я пожелаю тебе удачи.
- Мне нужно то...
- Хорошо, я скажу тебе секрет. Меч Джаганнатхи и его венец - это
всего лишь символы. Но символы Зла. И они сами выбирают себе хозяина -
понимаешь? Если ты им не понравишься, то мне и трудиться не придется.
Большую часть тех, кто здесь лежит, уничтожили они, а не я. Понял?
- Где они? - спросил Самаэль.
- Я тебя предупредил, - сказал невидимка, как показалось
урмай-гохону, с оттенком печали. - В кои-то веки появляется не идиот и не
мерзавец, и тот чокнутый. Ну, прощай. Вон твоя игрушка - в дальнем углу.
Гигант посмотрел по сторонам. Справа от него на огромной куче золотых
монет действительно лежал меч в узорчатых ножнах. Он был огромен и
прекрасен, и Самаэль удивился, как это он прежде не обратил внимания на
такое великолепное оружие. Судя по величине клинка, Джаганнатха не уступал
ему ни ростом, ни силой. Кто же это был?
Урмай-гохон переступил через золотые кувшины и пару ларей и подошел к
мечу вплотную. Протянул руку, крепко взялся за рукоять, и ему понравилось,
как она легла в ладонь, - оружие было сделано точно по ней. Самаэль поднял
меч и вытащил его из ножен, чтобы рассмотреть лезвие.
Клинок вывернулся из его руки, как если бы это было живое существо.
Голубой змеей пронесся в воздухе и, звеня и трепеща от негодования,
попытался нанести удар человеку. Самаэль отшатнулся. Он был потрясен и
неприятно удивлен - он не представлял себе, что оружие может обладать
собственной волей. Он не представлял, что меч может захотеть сам убить
человека.
Однако остановить клинок уже не представлялось возможным. Он со
свистом рассек воздух в двух сантиметрах от виска гиганта, развернулся и
бросился в новую атаку.
Но Самаэль уже был к этому готов. Он поступил со взбесившимся клинком
так же, как и с разъяренным уррохом. Стоя спокойно до последнего, он
уклонился от мощного удара и ухватил оружие за рукоять в ту долю секунды,
когда оно неподвижно висело перед тем, как развернуться.
Ему показалось, что он оседлал дикого жеребца, еще не чувствовавшего
узды и не ходившего под седлом. Его швыряло из стороны в сторону,
приподнимало в воздух и бросало оземь. Он только старался удержать меч на
вытянутых руках, чтобы, падая, не напороться на клинок, который
предусмотрительно подставлял себя острием к его груди. Когда в очередной
раз человек избежал неминуемой, казалось бы, гибели, клинок отвратительно
завизжал. Он звенел и визжал на такой высокой ноте, что у Самаэля заныли
зубы. Но он не сдавался.
Покрепче ухватив дьявольское создание, он несколько раз плашмя ударил
его о скалу.
- Я уничтожу тебя! - рявкнул гигант так, что эхо понеслось по
небольшому пространству подземного зала. Меч задрожал, словно
прислушивался.
- Я сломаю тебя, если ты не станешь служить мне! Эй! - крикнул он,
обращаясь к демону. - Мэлор! Как его усмирить?
Но тишина была ему ответом.
Самаэль наклонился, положил меч на выступ скальной породы, торчавший
из груды мерцающего золота, придавил его ногой. Затем дотянулся до ножен,
чувствуя, как рвется из-под его ступни неистовый клинок. Он поднял
драгоценные ножны над головой и обратился к оружию:
- Смотри, такая судьба постигнет и тебя, предатель!
Взбугрились мощные мускулы, и, жалобно простонав, ножны разлетелись
на две неравные части.
Меч дико вскрикнул под ногой у Самаэля и замер. Урмай-гохон
недоверчиво поднял его, изо всех сил сжимая рукоять, чтобы не попасть в
хитрую ловушку. Однако, кажется, оружие покорилось. Его лезвие медленно
разгоралось синим светом, и на нем стали проступать буквы какой-то
надписи. Ничего похожего Самаэль раньше не видел, но страха не испытывал.
Другой рукой он взял меч за кончик лезвия и стал его медленно и плавно
сгибать.
Сталь оказалась прекрасной - упругой, пружинистой, и Самаэль
почувствовал свое оружие изнутри, как если бы оно вдруг заговорило с ним.
- Не нужно, - сказал меч, - я не стану нарушать наш союз. Я признал
тебя, господин мой. Я слишком долго ждал и слишком много раз меня пытались
обмануть, чтобы я сразу поверил тому, кто осмелился взять меня в руки.
- Помни, что ты сказал, - пробормотал Самаэль.
- Имя, - шепнул меч. - Назови мое имя, и я твой навсегда.
Самаэль не знал, о чем идет речь, и не помнил, что у оружия бывают
имена. Но кто-то другой внутри него, кто-то, кто жил еще на Имане и всегда
обитал в этом беспамятном теле, спокойно откликнулся:
- Молчи, Джаханнам.
- О господин!
Урмай-гохон хотел было уйти из пещеры, чтобы кликнуть своих воинов
переносить золото, но тут клинок беспокойно заворочался у него за поясом,
куда он его только что засунул.
- Чего тебе, Джаханнам?
- Ты не станешь искать Граветту? Но ведь отдельно друг от друга мы
мало что значим...
Самаэль чуть было не спросил, что это такое - Граветта, но тут слуха
его достиг тонкий и жалобный стон. Он двинулся на звук, пытаясь отыскать
предмет, издающий его. Что-то случилось с ним после того, как он победил
меч, - не то зрение, не то слух изменились и стали способны улавливать
такие колебания воздуха, которые человеку были всегда недоступны.
Повинуясь этому новому умению, Самаэль довольно быстро отыскал под грудой
чьих-то костей странной формы золотой венец.
Это было изумительного вида изделие гениального мастера. Довольно
широкий золотой обруч был увенчан с обеих сторон широко распахнутыми
перепончатыми крыльями, напоминающими нечто среднее между крыльями
нетопыря и дракона. В центре обруча сиял и переливался всеми цветами
радуги громадный камень чистейшей воды. Правда, на него Самаэль смотрел
более чем равнодушно.
Повинуясь безотчетному чувству, он надел венец на голову. И тут же
разум его буквально затопили голоса, визги, вопли, стоны, звон и грохот -
все вперемешку, отчего череп начал немедленно разваливаться на части, а
мозги вскипать и бурлить.
- Мне больно! - прохрипел гигант.
- Ты должен приказать, - подсказал Джаханнам из-за пояса. - Граветта
тоже не любит самозванцев.
Урмай-гохон сорвал венец с головы и сжал его в мощном кулачище.
Он хотел было поговорить с непокорной вещицей, но тут подал голос
молчавший до сих пор невидимка:
- Впервые вижу того, кто может снять Граветту по своей воле, если уж
неосмотрительно надел его на себя. Значит, я в тебе ошибся, парень. А
жаль. Ты мне и вправду понравился - так нет же, оказался мерзавцем.
- Отчего? - загрохотал Самаэль.
- А ты не знаешь?
- Я и правда не понимаю...
- Сейчас поймешь, - расплывчато пообещал Мэлор.
Воздух перед Самаэлем начал сгущаться и уплотняться, собираясь в
пределы четко очерченного контура. Постепенно проявились могучие лапы
невероятных размеров - даже Самаэль почувствовал себя неуютно, хрупким
каким-то и абсолютно беззащитным. Потом вырисовался хвост, гибкий и
тонкий, состоящий из отдельных сегментов и с загнутым крюком на конце.
Оформилось из клочьев переливающегося тумана сильное и стремительное тело,
покрытое броней. Мощные лапы, состоящие из сплошных мускулов, оканчивались
острыми копытами, которые имели тусклый металлический блеск. И наконец
показалась голова с вытянутым черепом и сильными крокодильими челюстями,
увенчанная жестким гребнем, с острыми подвижными ушами и умными
проницательными глазами. В лапах существо держало комок огня.
- Мне жаль, но тебе придется остаться здесь навсегда, - заявило
существо и запустило в Самаэля свой огненный шар.
Тот механически выхватил из-за пояса меч и отбил снаряд. К его
великому изумлению, клинок нисколько не пострадал, а вот куча монет, на
которую отлетел шар, зашипела и растеклась бесформенной золотой лужей.
Мэлор изо всех сил хлестнул хвостом, и Самаэль почувствовал, как в
его левую руку впилось острие хвостового крюка. Он рванулся в сторону, но
от этого колючка только сильнее вонзилась в тело. Предплечье моментально
онемело, - урмай-гохон с ужасом подумал, что это жало, которое источает яд.
- Да, это яд, - громыхнул Мэлор. В крокодильей пасти мелькнул тройной
частокол зубов.
Самаэль бросился на противника и замахнулся на него мечом. Джаханнам
сладко запел, предвкушая вкус крови врага, но демон легко уклонился и
попытался напасть на человека сзади. Гигант изо всей силы саданул его по
морде обручем. Острые концы крыльев рванули плотную кожу и разорвали ее.
Демон поднял голову и зарычал - не столько от боли, сколько от ярости.
Страшный удар его мощной лапы был нацелен в ничем не защищенную грудь
человека, но Самаэль выстоял. Только упал на правое колено, шумно выдохнув
воздух. Тут же поднялся и успел подставить под очередной удар руку с
мечом. Когти демона полоснули по металлическим заклепкам и соскользнули,
не причинив вреда. Урмай-гохон легко подхватил какой-то ларец, окованный
металлом, и обрушил его на голову противника. Ларец разлетелся на куски, а
Мэлор зарычал еще громче. Морда его потемнела от выступившей крови.
Разъяренный демон бросился к человеку, вытянув перед собой лапы и
яростно хлеща хвостом, но Самаэль был к этому готов. Он уклонился от
нескольких ударов хвоста и, нырнув под локтем чудовища, вонзил острие меча
в плоть демона.
Мэлор взвыл, и его вопль слился с яростным воплем меча Джаханнама,
который попробовал первой крови врага.
Однако гиганту приходилось несладко. Он чувствовал слабость во всех
членах, вызванную, очевидно, действием попавшего в кровь яда. Урмай-гохон
понимал, что еще немного, он перестанет контролировать собственную
скорость - и Мэлор победит.
- Господин, господин, - раздалось прямо у него в голове. - Господин!
Надень меня!
Самаэль бросил быстрый взгляд вниз. В кулаке его левой руки, которую
он почти перестал чувствовать, был по-прежнему зажат обруч с крыльями. Ему
стоило огромного труда поднять руку, но он сделал это, продолжая правой
отбиваться от наседавшего демона. Он и сам не понял, откуда взялась в нем
энергия, - но ожила занемевшая рука, перестала ощущаться усталость, а
демон показался мелким и не слишком опасным. Нечеловеческая ярость
затопила все уголки сознания урмай-гохона. И из просто опасного противника
и могучего воина он превратился в неистового бойца, готового выступить не
только против демона, но и против любого бога.
Почти плавным движенем он поднял над головой Джаханнам, описал его
клинком замысловатое, неизвестное воину Самаэлю движение и вонзил острие
меча прямо в горло демона, сразу под длинной крокодильей челюстью. А затем
повернул, круша кости и плоть...
***
Победа в войне за Арнемвенд далась богам этого мира слишком дорогой
ценой. В живых остались немногие, но и те, кто выжил, были лишены большей
части своего могущества. Боги угасали. Угасали и их знания, умения и
власть над миром. А мир оставался брошенным на произвол судьбы, и это
положение не давало покоя тем, кто отдал все, его защищая.
Мэлор хорошо помнил, как это было.
Появление на Арнемвенде могучего и молодого, сильного и вездесущего
Барахоя обрадовало всех. И тех, кто нуждался в защите, и тех, кто уже
защитить не мог. Все перешло в руки нового Верховного Владыки. Но прежние
боги исполнили свой долг до конца, доведя до завершения то дело, за
которое заплатили всем, что имели.
Мэлор был обычным демоном без каких-либо конкретных обязанностей и не
слишком могущественным. В войне с Мелькартом он остался на стороне своих
соплеменников, не приняв Зла. То, что ты демон, не всегда означает, что ты
черен и пуст внутри. И именно его два великих бога - Ан Дархан Тойон и
Джесегей Тойон - сделали исполнителем своей последней воли. Всю силу, все
могущество, которое оставалось у них, они передали Мэлору. И оставили его
в подземной пещере, в толще скал, охранять проклятые сокровища Джаганнатхи
- его меч, венец и драгоценности. А вот талисманы поместили в какое-то
другое, неизвестное Мэлору место.
Меч и венец принадлежали ближайшему сподвижнику Мелькарта - царю
Джаганнатхе, откуда и получили свое имя. Если его господин появился на
Арнемвенде из иного, совершенно запредельного пространства, с невероятным
упорством пробиваясь сюда по какой-то скрытой от всех смертных причине, то
сам Джаганнатха был обычным человеком до того времени, как встретился с
воплощенным Злом в лице Мелькарта. Он предоставил ему свой разум и свое
тело, превратившись в нелюдскую сущность, жаждавшую власти и могущества.
Мелькарт дал ему это, считая такую плату равноценной оказанным услугам. А
также он наделил меч и венец своего слуги-человека собственными душой и
разумом, а также сообщил им малую толику своей силы, чтобы они во всем
помогали своему господину. После его смерти оба эти предмета не были
уничтожены, ибо их разрушение могло повлечь за собой высвобождение
огромного количества энергии Зла. А обескровленный войной Арнемвенд не был
в состоянии противостоять еще и этой напасти. По той же причине не стали
уничтожать и талисманы, принадлежавшие остальным слугам Мелькарта. Но все
эти предметы были надежно сокрыты от людских глаз, дабы никто в мире не
смог поддаться соблазну обладать ими.
Мэлор знал, что однажды Мелькарт снова попробует проникнуть на
Арнемвенд. Знал он и то, что в мире появится наследник грозного царя,
который сможет укротить его сокровища и с их помощью попытается завоевать
этот мир, исполняя тем самым волю своего незримого господина. И неважно,
будет ли этот человек знать о своей миссии или нет. Демон был обязан
уничтожить всякого, кто попытается прибрать к рукам вверенные ему предметы.
В пещере побывало с тех незапамятных времен много разного люда. Были
среди искателей клада и обычные авантюристы, и грабители, которым было
щедро заплачено за эту услугу, и рыцари без страха и упрека, надеявшиеся
обратить силу слуг Джаганнатхи на благо миру. Мэлор не щадил никого,
понимая, какое зло они могут вывести на свет. Впрочем, ему не так уж и
много сил нужно было к этому прилагать. Большинство посетителей были
уничтожены самими сокровищами Джаганнатхи. Ни меч ни венец не хотели
признавать другого хозяина - клинок рубил на части, венец завладевал
разумом и сводил несчастных с ума. На памяти Мэлора только трое или
четверо за много тысячелетий сумели совладать с непокорными предметами. И
тогда уже за дело принимался он.
Правда, ему приходилось сражаться против объединенных сил воина, меча
и венца. Но он всегда побеждал. Ему доставляло удовольствие побеждать в
равном бою предметы, отягощенные злой энергией и волей.
Он был демоном, но демоном этого мира...
***
Меч вошел ему под челюсть, разрывая артерии, сладострастно крича,
впервые одолев своего тюремщика.
- Что ты... сделал? - прохрипел Мэлор, падая на колени.
Он протягивал к неразумному человеку когтистые лапы, пытаясь
предупредить его о грозящей и ему самому, и всему миру опасности.. В
человеке не было Зла, он ничего плохого в нем не чувствовал, недаром
пытался остеречь. Он не испытывал ненависти к тому, кто его уничтожил,
потому что такова была судьба, - и это она столкнула их в тесной
полутемной пещере. Но он надеялся, что успеет уговорить Самаэля.
- Это Зло...
Урмай-гохон смотрел на умирающего демона со смешанным чувством
удовлетворенной ненависти, жалости и еще чего-то, пока ему неясного. Он
смутно чувствовал, что удовлетворенная ненависть порождена не его душой, а
душами меча Джаханнама и венца Граветты. Но он уже начинал воспринимать их
как часть самого себя.
- Оставь их, - шептал между тем Мэлор, - ты не понимаешь... Оставь.
Возьми золото и уходи.
Он покачнулся и упал на спину. Лежа, он смотрел на человека своими
печальными мудрыми глазами, столь неуместными у жуткого монстра, которым
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг