рассмеялся:
- Ты и этого не знал? Я в любую минуту могу призвать любого из твоих
братьев в этой вселенной и в любой другой. Могу уничтожить любого
смертного и бессмертного, потому что мое царство находится внутри них, - и
я им хозяин. И лишь немногие существа могут мне противостоять.
- Ты узнал ее? - с отчаянием спросил га-Мавет.
- И ты знаешь ее - не пытайся меня обмануть. Ведь ее нельзя не узнать
или спутать с кем-нибудь, правда? Конечно, было бы занимательно попытаться
уничтожить ее моими руками, чтобы отнять у меня единственную надежду. Но
для того чтобы осуществить такой план, нужно быть гораздо более
могущественным, нежели ты. Или... или ты пришел совсем за другим?
Га-Мавет кивнул.
- Поиски оправдания, поиски пути, поиски себя. Какой же ты в сущности
ребенок. Прошлое не отпускает тебя вопреки всем усилиям, не так ли? Но и
мое прошлое не отпускает меня, с той лишь разницей, что я не прилагаю
никаких усилий, чтобы от него избавиться. Я не безумец. На что ты
надеялся, идя ко мне? Она может быть здесь, в Ада Хорэ, хотя Ада Хорэ не
может быть там, в ней... И мне она нужна живой и неуничтожимой. А тебе -
разве нет?
- Да... Нет... Не знаю, - сказал га-Мавет устало. - Мы слишком далеко
зашли. У нас нет иного выхода.
- Ничего и никогда не может быть слишком, - прошептал Тиермее. -
Ступай отсюда, глупец.
- И все-таки я уничтожу ее - один раз нам это почти удалось.
- Хорошо, - прошелестел голос Бога Смерти, - хорошо... Я посмотрю на
тебя... я даже не утверждаю, что буду ей помогать...
И га-Мавет опять остался в темноте. Проклиная все на свете, он начал
осторожно спускаться вниз, надеясь, что Тиермее не сыграл с ним одну из
своих злых шуток и что сейчас он действительно поднимается из Ада Хорэ на
поверхность Арнемвенда.
По дороге он встретил Баал-Хаддада - безглазого Бога Мертвых; и тот
показался ему игрушечным и смешным после жуткого великолепия Преисподней.
Вспомнив, что он так и несет ее с собой, куда бы ни направился, га-Мавет
стрелой понесся к Джоу Лахаталу. Он хотел уничтожить Каэтану, стереть с
лица земли непокорных людей, отправить их к своему слепому брату - в
общем, сделать что угодно, лишь бы заглушить липкий холодный ужас, который
навсегда поселился в нем.
Когда он ворвался в чертоги Джоу Лахатала и промчался по зеркальным
залам, то со страхом увидел, что за ним струится голубая тень
прекрасного-молодого человека с полупрозрачными драконьими крыльями за
спиной.
И ему казалось, что теперь этому не будет конца.
Три человека сидят у костра темной безлунной ночью. Они одеты в
темные рясы и подпоясаны жесткими широкими поясами, так что сторонний
наблюдатель вполне может принять их за монахов. Впрочем, это и есть
монахи, только на Арнемвенде нет такой церкви, к которой бы они
принадлежали.
Они существуют ровно столько, сколько существует и этот мир, - их
никто не создавал; они возникли сами, потому что в этом возникла
необходимость. Мир. не влияет на них, а их существование никак не
отражается на жизни Арнемвенда. Можно было бы сказать, что их нет. Но они
все же есть, сидят у костра и беседуют о главном.
- Ты уверен, Да-гуа? - спрашивает один из них, протягивая руку за
очередной чашкой горячего напитка.
- Нет, Ши-гуа, - откликается второй. - Я же не бог, чтобы совершать
ошибки; ошибки совершают те, кто уверен.
- Те, кто не уверен, тоже совершают ошибки, - вставляет третий.
Он очень похож на первых двух монахов, - собственно, они выглядят как
близнецы, но всякий способен отличить одного от другого, хотя и не
объяснит почему.
- А что ты думаешь, Ма-гуа?
- Она почти у цели, - задумчиво отвечает третий, подбрасывая в костер
сучья. - Она почти у цели, и я бы сказал, что им не удастся ее остановить.
- Мир не терпит пустоты, - замечает Да-гуа.
- Ты думаешь, они уйдут? - спрашивает Ши-гуа.
- Это не главное. Либо уйдут, либо изменятся. Главное, что мир не
принимает их такими, какие они сейчас. Но мир принимает ее.
- Ты думаешь, мир в ней нуждается?
- Мир сейчас живет только благодаря ей, даже если и не знает об этом.
Они долгое время молчат. Наконец Да-гуа замечает в пространство:
- Малах га-Мавет ходил в Ада Хорэ и говорил с Тиермесом.
- Это изменило ход мыслей га-Мавета?
- Нет, Ма-гуа. Но это испугало его. Он неуверен.
- Она почти достигла цели, - шепчет Ши-гуа. - А испуганный га-Мавет
еще менее опасен.
- Испуганный га-Мавет более опасен, - возражает Ма-гуа.
- Нет никакой разницы, - говорит Да-гуа. Они еще некоторое время
молча пьют чай, затем Да-гуа достает из складок своего одеяния шкатулку
изысканной работы и раскрывает ее. Оттуда сыплются на землю фигурки.
Да-гуа переворачивает шкатулку, и обнаруживается, что на ней изображена
карта Варда, которая постоянно меняет свои очертания, цвета и размеры, то
становясь подробным изображением крохотного участка суши, то давая более
общее представление обо" всем континенте.
- Сыграем? - спрашивает Да-гуа.
- Сыграем, - соглашается Ма-гуа.
Ши-гуа поднимает с земли фигурку воина, одетого в белые доспехи и
опирающегося на огромный двуручный меч. Монах долго и пристально
вглядывается в изображение, которое дает иллюзию абсолютно живого,
только:, и крохотного существа, и говорит:
- А мальчик вырос красивым.
- Они все выросли красивыми, - говорит Ма-гуа, держа в руках другую
фигурку, - но не прекрасными. А божественное должно быть прекрасным, иначе
оно становится обыкновенным.
- Они еще не выросли, - говорит Да-гуа и отбирает у брата фигурку
Джоу Лахатала.
- Ты думаешь, он больше не встанет у нее на пути? - интересуется
Ма-гуа, поворачивая в пальцах изображение А-Лахатала.
- После истории в городе джатов и истории со статуей он еще не скоро
осмелится выступить против нее в открытую, - объясняет Ши-гуа то, что
известно и двум другим монахам.
Они могли бы не говорить ничего вслух, но это ихг работа - говорить
вслух для всего мира то, что им самим известно и понятно. Такими они были
востребованы и появились на этот свет.
- Она ничего не помнит. - Да-гуа держит на раскрытой ладони фигурку
женщины с двумя мечами за, спиной. - Она не сможет воспользоваться своим
преимуществом.
- Ей не нужно ничего помнить, - говорит Ши-гуал
- Главное, что она есть, - говорит Ма-гуа. - Если она все-таки дойдет
до Сонандана, то получит ответы на все вопросы.
- А что бы ты спросил? - неожиданно интересуется Да-гуа.
Ма-гуа молчит невыносимо долго. Потом неожиданно быстро отодвигается
в сторону - с высокого дерева у него над головой шмякается на землю сочный
плод - ничто в этом мире не может оказать влияние на трех монахов, но и
они не вправе проявлять свое присутствие в нем. Мимо, играя, пробегают
зверьки. Они не видят людей, сидящих у костра. Возможно, что и костра они
не видят, хотя пламя в нем самое обычное и около него приятно греться
прохладной ночью.
- Я бы спросил, - наконец говорит Ма-гуа, - я бы спросил, знает ли
она о нашем существовании.
- И я бы спросил. а. - И я, - шепчет Ши-гуа.
- Даже если не помнит...
- Даже если не видит...
- Даже если никогда не вспомнит...
В лесу воцаряется тишина.
Три монаха играют в странную игру. Они двигают по блестящей
поверхности шкатулки маленькие фигурки, снимают их с доски или
переставляют в самые неожиданные места.
- Ты умеешь сожалеть? - спрашивает неожиданно Ши-гуа, и неясно, к
кому он обращается.
- Нет, - отвечают двое других. к - И я нет, - говорит Ши-гуа, - но я
сожалею. - В его руке крепко зажата самая большая фигурка - воин в черных
доспехах и с секирой в руке.
- А я сожалею, но не знаю, нужно ли, - говорит Ма-гуа.
- Они ведут себя непредсказуемо, - говорит Да-гуа.
- Все можно предсказать...
- Испуганный га-Мавет все-таки очень опасен, - соглашается Ма-гуа с
тем, что известно пока только им. Ранним утром три монаха бредут по
оживленному тракту. Мимо следуют повозки, скачут верховые, едут экипажи.
Три монаха путешествуют в самом центре Варда, где множество людей заняты
своими человеческими проблемами. Они идут, тяжело опираясь на посохи; этот
мир никак не влияет на них самих и на сам факт их существования, но иногда
им кажется, что он страшным грузом лежит на их плечах, и от этого монахам
трудно :идти по пыльной людной дороге, где на них никто не .обращает
внимания. Потому что не видит.
- Знаешь, Да-гуа, - говорит оборачиваясь тот, что идет впереди - Я бы
хотелнемного изменить ход событий.
- Ты же знаешь, что это почти невозможно, - откликается тот
- Я бы тоже хотел, - говорит Ма-гуа.;
- Мы не можем...
- Нет, не можем...
- И никогда не сможем...
Они идут до тех пор, пока солнце не начинает клониться к закату. Они
идут, потому что могут не останавливаться на ночь, потому что не устают,
не стареют, не умирают.
- Ма-гуа, - зовет тот, кто идет последним. Монах поворачивает голову.
- Ма-гуа, если она дойдет, если у нее получится не совсем так, как мы
предсказываем, если мы ошибемся...
- Тогда мы тоже отправимся в Сонандан, - отвечает за всех Да-гуа, -
может, там нам расскажут, как хоть иногда влиять на ход событий...
***
- Вот что я хочу сказать тебе, брат. - Га-Мавет стоит широко
расставив ноги перед высоким резным троном, на котором восседает его
повелитель. Верховный бог Арнемвенда Джоу Лахатал. На мраморном полу перед
троном мозаика с изображением Змея Земли - Авраги Могоя, бесчисленные
кольца которого охватывают хрупкий шарик планеты.
- Я хотел сказать тебе, что мне кажется - не мы затеяли всю эту возню.
- Что ты имеешь в виду? - Надменный тон Лаха-тала заставляет Бога
Смерти досадливо передернуть плечами.
- Мы одни в этом зале, брат. Перестань изображать владыку. Сейчас
важно решить, что делать дальше, а не устанавливать главенство.
- Однако об этом никогда не следует и забывать, - наставительно
произносит Верховный бог.
- Послушай, брат! - в отчаянии кричит желтоглазый. - Когда я пришел
за Тешубом, он сказал мне, что обнаружил в нашем мире еще одну фигуру.
Этот некто находится всюду, понимаешь?! Всюду, где не успели мы.
Недодуманные мысли, незавершенные дела, невыполненные планы - все это
питает его силу. И он может исподволь управлять нами! ...
Лахатал делает нетерпеливый жест рукой, и га-Мавет начинает злиться.
***
- Послушай, всемогущий. Когда однажды выяснится, что твоему
всемогуществу есть предел и ты всего лишь пешка в чужой игре, будет
поздно. Оставь в покое девочку, займись более важными делами, пока не
потеряно все.
- Мне никто не смеет указывать, что нужно делать, - цедит сквозь зубы
длинноволосый красавец в белых доспехах, небрежно развалившийся на троне.
- Если же ты хочешь отправиться к нашему безглазому брату, я с сожалением
и скорбью предоставлю тебе эту возможность.
- В нашем мире нет любви! - в отчаянии кричит га-Мавет. - В нашем
мире нет истины, в нашем мире нет слишком многого, и эти места не пустуют,
слышишь? Слышишь ты?!
- А-Лахатал, - негромко, но резко произносит Змеебог, и из-за трона
выступает второй брат - Повелитель Водной Стихии. - А-Лахатал, ты ничего
не хочешь сказать младшему?
- Не ершись, - примирительно говорит тот, обращаясь к га-Мавету, - не
спорь. Мы действительно переживаем не самые легкие времена. Но увидишь,
если мы выкинем ее прочь из этого мира, уже навсегда, нам сразу станет
легче.
И га-Мавет понимает, что проиграл. Проиграл больше чем просто партию.
Опустив плечи, он медленно выходит из тронного зала. Минута, когда он
чувствовал себя свободным и достойным, прошла; он опять охвачен
сомнениями, страхом, гневом. Он завидует Тиермесу и с ужасом вспоминает
прозрачную тень Древнего бога, отражающуюся в зеркалах.
- Ты уничтожишь ее! - Резкий оклик Джоу Лахатала пригвождает его к
месту.
- Уничтожу, - соглашается он.
- Ты уничтожишь всех ее спутников.
- Уничтожу, - шепчет Смерть одними губами.
- Ты сотрешь самую память о ней с лица земли.
- Да, владыка.
- А затем мы пойдем в Земли детей Интагей и Сангасой и уничтожим их.
- Да, повелитель.
- И смертные больше никогда не посмеют лезть в тайны бессмертных.
***
- Да, Великий Лахатал.
- И мир будет нашим.
Га-Мавет собирается с последними силами и кричит:
- Ты ли это говоришь, брат?! Или кто-то иной вещает твоими устами? -
Он бьется в отчаянном крике, пока не замечает, что вслух не произнес ни
звука.
Тогда он медленно уходит из дворца, и ноги его по-стариковски шаркают
по мозаичной чешуе Авраги Могоя, словно пытаясь стереть его изображение на
мраморном полу.
- Сдал что-то братец, - с притворной заботой произносит Джоу Лахатал.
***
А-Лахатал смотрит на него невидящим взглядом.
- Что с тобой? - окликает его Змеебог.
- Боюсь, что га-Мавет более прав, чем мы с тобой хотим признать.
Разве ты не чувствуешь на Варде присутствие какой-то иной, чуждой нам
силы? Разве мы поступаем по своей воле и чувствуем себя абсолютно
свободными? Разве некто тенью не стоит за нашими спинами?!
- Нет, - коротко отвечает Джоу Лахатал.
- Брат, брат! Не потеряй все!
- Хватит ныть, - говорит Джоу Лахатал. - Займись делом. И чтобы
никого из них не осталось в живых.
- Ты действительно этого хочешь? - делает А-Лахатал еще одну
бесполезную попытку.
- Поторопись, - доносится с трона.
А-Лахатал покидает пространство, в котором царит его брат, и с
размаху погружается в зеленовато-голубые прозрачные воды моря. Это его
стихия, его вечная любовь. Он идет по своим владениям между ветвей
кораллов, высоких гранитных скал, белых песчаных глыб и остовов затонувших
кораблей. Его все больше и больше подмывает двинуться туда, где в
глубочайшей впадине моря, на дне, все эти годы спит Йа Тайбрайя. А-Лахатал
мечтает однажды встретиться с древним чудовищем лицом к лицу, но всякий
раз это желание покидает его, когда он представляет себе огромного
монстра, поднимающегося из впадины.
***
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг