многих придворных бездельников, он считал, что хан по-настоящему
переживает смерть Алагат, просто не считает нужным выставлять свое горе
напоказ.
- Ты не ответил, сын. - Голос хана стал немного суровее, совсем
немного. Но обожавший отца юноша сразу уловил и нетерпение, и испуг, и
тревогу - все, о чем хан умалчивал.
- Никто не знает, отец. Кроме императора, Агатияра и
предсказателей-ийя. Она появилась в сопровождении шести спутников, один
другого диковиннее: двое западных рыцарей, мастер фехтования, два близнеца
- брат и сестра, но различить их совершенно невозможно, и альв.
- Кто?
- Альв, отец. Маленький лесной дух - весь покрыт шерстью и выглядит
очень смешно. Ему больше двухсот лет.
Лобелголдой выпрямился на подушках и сжал чашу так, что побелели
костяшки пальцев. Все в этой истории выглядело абсолютно не правдоподобным
- и само сражение, и количество богов, которые сломя голову бросились
принимать в нем участие, и описание спутников этой женщины.
- Какая она? - обратился он к задумавшемуся Хентею.
- Удивительная, - немедленно откликнулся тот. - Такую жену не стыдно
иметь никакому владыке, даже богу.
- Таких женщин не бывает, - недовольно ответил хан.
- Не бывает, - согласился сын. - Она одна-един-ственная. Знаешь,
отец, никто так и не смог угадать, сколько ей лет. Выглядит девочкой,
фигура девушки, повадки - зрелой женщины, а глаза... глаза мудреца. Ты бы
видел, как она сражалась, - неожиданно перескочил он на другую тему.
Лобелголдой поднес к лицу руку и потер холодный лоб.
- Что она ответила на предложение аиты?
- Сначала отказала и уехала со своим отрядом. И еще двадцать воинов
дал ей император в качестве сопровождения. Он послал с ней Зу-Самави.
Имя командира отборного отряда тхаухудов было известно по всему
Джералану не хуже имени Богдо Дайна Дерхе - именно они сошлись в той
последней отчаянной схватке, в которой и погиб легендарный правитель.
Наверное, каждый, в чьих жилах текла непокорная кровь тагар, был бы рад
отомстить фаррскому военачальнику за смерть хана.
- А как тебе служится под командованием Зу-Л-Карнайна?
Хентей задумался. С одной стороны, он был настоящим сыном Джералана и
потомственным владыкой и повелителем. Ему всегда было тяжело думать, что
кто-то может командовать им, кроме любимого отца. С другой стороны, он
искренне симпатизировал императору. Тот был его ровесником и хорошо
относился к Хентею. После битвы у стен ал-Ахкафа молодые правители стали
еще ближе, и между ними завязалось то, что можно-было бы назвать дружбой,
если бы не легкий оттенок недоверия, который, впрочем, легко мог исчезнуть
с течением времени. Хентей знал, что его отец не хотел кровопролитной
войны и полного покорения Джералана, но и существующее положение тоже было
для него тягостно. Наследник думал, как ответить Хайя Лобелгол-дою так,
чтобы никоим образом не уязвить отца.
- Он неплохой человек. И если бы не прошлая война между аитой и нами,
мы с ним могли бы сблизиться. К сожалению, кровь моего рода на руках этого
юноши, и я не могу забыть об этом.
- Ты не по годам мудр, мальчик мой, - неожиданно тепло улыбнулся
владыка. - Я думаю, что могу открыть тебе свою тайну. Сегодня ночью меня
посетил дух твоего погибшего дяди и моего брата - Богдо Дайна Дерхе. Он
предупредил меня о том, что женщина, которую полюбил Зу-Л-Карнайн, может
стать причиной гибели нашего государства. Чтобы доказать мне правдивость
предсказания, он сообщил, что ты жив и здоров и скоро прибудешь с победой.
- Что же нам делать - растерянно спросил Хентей.
- Уничтожить ее и отряд императора. Но только всех до единого, чтобы
никто и никогда не сообщил аите о том, что произошло.
- Отец. - Голос молодого хана дрогнул. - Отец, может, не нужно так
поступать?
- Нужно, сын. Это предназначение, которое выше нас с тобой. Оно не
зависит от нашего с тобой желания. Подумай сам: несколько жизней на одной
чаше весов и весь Джералан - на другой.
- Ты думаешь, что сможешь убить ее? - спросил Хентей.
- Я ничего не думаю, мальчик мой. Я бы очень хотел навсегда забыть о
том, что случилось прошлой ночью, но, к моему великому сожалению, я не
имею права так поступать. Сделаем вот что - надолго ли отпустил тебя
император?
- Он просил меня возвращаться как можно скорее, но я очень хотел
видеть тебя и сам рассказать об этом сражении. Наши воины вели себя как
герои. Мы можем ими гордиться.
- А я горжусь, горжусь тобой, мой сын. - От внимания Хентея не
ускользнуло, что слово "мой" хан выделил как-то особенно. - И я хочу,
чтобы ты сегодня же покинул Дехкон и двинулся назад, к аите. Ты должен.
торопиться, чтобы никто и никогда не смог связать гибель этой женщины с
тобой.
***
- А ты? - с тревогой спросил юноша.
- А я хитрый лис. Я сумею оправдаться. Главное - ты, моя надежда на
будущее Джералана.
Отец и сын долго еще сидели молча. Каждый думал о своем. Хайя
Лобелголдой - о единственной женщине, которую он любил в своей жизни и
которую ему пришлось умертвить. Хентей - о единственной женщине, которую
он мог бы полюбить и которую должны были убить по приказанию его отца.
Внезапно счастливая мысль посетила его.
- Отец! Они должны были уже пересечь территорию Джералана.
***
- Нет. Тень моего брата указала на то место, где oн погиб. Они должны
быть там только послезавтра.
- Что же с ней могло случиться? - воскликнул молодой хан с такой
тревогой, что Лобелголдой обеспокоился.
- Не важно, что с ней случилось. Важно, что она не должна остаться в
мире живых. А ты сегодня же выедешь к Зу-Л-Карнайну. Я дам тебе
сопровождающих.
- Слышишь?! - им будет строжайше приказано не подчиняться тебе, если
ты вздумаешь повернуть к ущелью. Это не твоя война, сын.
- Отец! Император так ждет ее обратно.
- Сын, страна ждет нас. Мы не можем иначе...
- О боги, боги!.. - потрясение шепчет Хентей.
***
Каэтана была еще слишком слаба, чтобы ехать верхом, и Бордонкай
путешествовал вместе с ней на верблюде, чтобы хоть как-то облегчить
тряску. Ворон послушно шагал рядом, поглядывая на хозяйку влажными
лиловыми глазами.
- Не скучай, Ворон, отдыхай, - шептала Каэ, с улыбкой глядя на него.
- Еще немного, и опять придется набивать себе бока и спину.
Конь фыркал, всем своим видом показывая, что он-то хоть сейчас готов
принять свою всадницу, а вот она его покинула. Бордонкай изумлялся:
- Это же надо - скотина обыкновенная, а как все понимает.
***
- Твой седой не хуже, просто ты с ним редко разговариваешь.
***
- Может, и редко. Только времени все нет.
- А ты поговори, Бордонкай. От коня жизнь зависит - не мне этому тебя
учить. Поговори, не откладывай.
Когда Бордонкай шевелился, Каэ тихо шипела и ругалась сквозь
стиснутые зубы, правда очень тихо, - она не хотела, чтобы спутникам стал
известен весь ее словарный запас.
После происшествия с мардагайлом все воины стали относиться к Каэ с
огромным почтением и с особым воодушевлением подчинялись приказам, если
они исходили от госпожи. Альв тоже стал героем. Он гарцевал на своей
верной лошадке и наслаждался простором и прозрачным воздухом степей. К
лесам он начал испытывать некоторое - стойкое - отвращение.
- Я за свои странствия повидал множество лесов... - степенно
повествовал он, когда все удобно устраивались у костра на привале.
Бордонкай приносил Каэ - она пыталась ходить сама, но большую часть
времени ей все-таки была нужна помощь. О том, чтобы работать мечами, речи
вообще не шло, потому что раны на плечах, оставленные когтями мардагайла,
плохо рубцевались, воспалялись и гноились, доставляя немало хлопот ее
друзьям. Каэ изнывала без воды, но степи Джералана, богатые травами, были
лишены серьезных водоемов. Только маленькие ручьи, а чаще - колодцы,
вырытые на довольно большой глубине, снабжали путников водой.
- Я засыхаю, как дерево в жару, - тихо жаловалась она Воршуду.
Он понимающе кивал и приносил в шлеме воду, выливая ее на Каэтану. Та
жмурилась и отфыркивалась, но ей этого было недостаточно. А воду в степях
Джералана надо было беречь.
Через два дня она опять впала в беспамятство.
Первый раз их настигли уже у входа в ущелье, где несколько лет назад
принял неравный бой с армией Зу-Л-Карнайна маленький отряд под
предводительством хана Богдо Дайна Дерхе.
Конные тагары, дико крича и размахивая длинными копьями, догоняли
путешественников. И намерения у них были явно не самые миролюбивые.
Зу-Самави спешно выстроил отряд в боевом порядке и раздал всем необходимые
указания. Тхаухуды ощетинились копьями и выставили вперед щиты.
- Может, одумаются, - сказал командир, поворачиваясь к Джангараю и
Ловалонге. - Но я бы не стал очень на это рассчитывать. Похоже, что они
решили отомстить за смерть своих воинов. Место это памятное.
- Когда император узнает об этом... - запальчиво начал один из
тхаухудов, но Зу-Самави перебил его:
- Если император узнает об этом... Я предлагаю вот что, - продолжал
он. - Мы остановимся у входа в ущелье и задержим тагар на столько, на
сколько хватит наших сил. А вы тем временем берите госпожу и пытайтесь
прорваться в долину. Еще немного - и вы вступите на территорию, куда
тагары заходят очень редко. Торопитесь.
Джангарай, Ловалонга и Бордонкай были солдатами. Они не стали
спорить, понимая, что это единственный шанс довезти Каэ живой до Онодонги.
Им не хотелось бросать товарищей в опасности, они не могли бежать от
врага, но Каэ металась в бреду, и жизнь ее висела на волоске.
Бордонкай зарычал от бессильного гнева и обратился к друзьям:
- Кому-то из нас все равно нужно остаться, хотя бы затем, чтобы
отвлекать на себя внимание. К тому же отряд наш сильно поредел в последнее
время. Я останусь, помогу, а потом догоним вас у самого хребта. - Но было
видно, что он и сам не верит в эту возможность.
- Кому-то нужно остаться, - согласился Ловалонга. - Только ты,
Бордонкай, до последнего должен находиться при госпоже. Из нас всех ты
сильнее и надежнее. И Джангарай должен ехать - здесь не пофехтуешь,
мастер, - обратился он к ингевону, который уже собирался горячо возражать.
Он впервые назвал Джангарая мастером, и того так потрясло это
обращение, что он не нашел нужных слов протеста.
- А я действительно останусь. Все-таки я командовал гвардией, и о
таких воинах, как тхаухуды, приходилось только мечтать. Через полчаса
враги будут здесь. Если это лишь демонстрация силы и они не намерены нас
атаковать, то мы с отрядом Зу-Самави нагоним вас через несколько часов.
Если же придется принять бой, то лучшего места нам не найти.
Альв подбежал к Ловалонге и схватил его за руку:
- Ты должен, слышишь, ты должен выжить и догнать нас. Ты нам нужен!
И Близнецы стояли не скрывая своих слез, и суровый аллоброг вдруг
расплылся в юношеской нежной улыбке:
- Я постараюсь. Обещаю, что сделаю все, чтобы догнать вас.
Они попрощались у скалы, похожей на барса, окаменевшего в момент
броска.
Отряд готовится принять свой последний, самый славный бой. Правда,
про то, что он будет самый славный, они не знают, да и не узнают уже
никогда. Но то, что он последний, ясно даже зеленому новобранцу - не
только ветеранам, прошедшим за своим императором четверть мира.
Вот они стоят - ветераны, покрытые шрамами, цвет гвардии, гордость
родных и друзей. Любому из них чуть больше двадцати пяти лет; только
Зу-Самави по их меркам стар - ему минуло тридцать. Они стоят молча,
прощаясь с людьми, которые так неожиданно вошли в их жизнь...
Талисенна Элама, знаменитый западный воин, расставляет их в этом
ущелье, как в крепости. Каждый тхаухуд будет защищать один-единственный
камень или поворот тропинки. И это важнее, чем отстоять от врага-целый
город.
***
Бордонкай, торопясь, выворачивает огромные валуны, напоследок пытаясь
помочь своим друзьям.
- Ловалонга, - говорит он и сжимает аллоброга в мощных дружеских
объятиях.
***
У талисенны трещат доспехи, и он говорит, улыбаяськ
- Не удуши, великан. Не помогай тагарам.
Затем Ловалонга долго всматривается в лицо госпожи. Она бледна, но ее
горячая сухая кожа пышет жаром.
Глаза закрыты, а губы шевелятся. Но ни слова не слышит рыцарь. Он
смотрит на нее так долго, как только возможно, а затем дает знак рукой.
И вновь совсем маленький отряд торопится на восток. Впереди скачет
альв - он машет мохнатой ручкой до тех пор, пока его можно видеть. Следом
несется несносный ингевон, мастер фехтования, шутник Джангарай, Ловалонга
все еще слышит его прощальные слова:
- Ты самый лучший друг, который у меня есть. Я буду верить...
- И я буду верить, - говорит талисенна, - до последнего.
Летит как на крыльях вороной конь под пустым седлом, а следом
торопится седой скакун с двойной ношей - Бордонкай бережно прижимает к
себе безвольное, тело госпожи и поэтому не может помахать на прощание, но
он оборачивается, и острый взгляд Ловалонга различает это. А когда уже
ничего нельзя увидеть, Ловалонга знает - Бордонкай все равно
оборачивается...
Близнецы Эйя и Габия торопятся следом за друзьями. Перед тем как
сесть на своего коня, Габия подходит к Ловалонге и становится на цыпочки,
целуя его прямо в губы. При всех.
- Я люблю тебя, - говорит она. И хотя Габия ни о чем не спрашивает,
он понимает, что нельзя отпускать ее в путь с грузом горя и пустоты.
- Я люблю тебя, - тихо шепчет он, целуя ее закрытые глаза.
Какая разница, кого он любит, если сегодня талисенна принимает
участие в своей последней битве. Пусть будет счастлива волчица, сестра
урахага - зеленоглазая Габия.
Если бы время было милосердно, они нашли бы нужные слова. Но время -
жестокий бог. Оно торопит, подгоняет и не желает ждать. Маленький отряд
скрывается вдали, и Ловалонга повторяет, не стесняясь присутствия воинов:
- Я люблю тебя... Каэ.
Это был не очень долгий бой. Тагары не стали тратить время на пустые
переговоры. Они спешились, выстроились цепью и пошли в ущелье. Зу-Самави и
Ловалонга были уверены, что тагар кто-то предупредил о том, что их отряд
будет небольшим. Поэтому у противника налицо явное численное
превосходство. И, не надеясь остановить врага, тхаухуды во главе с
эламским талисенной встали насмерть, чтобы задержать противника настолько,
насколько это было возможно.
Когда воины Джералана вошли в узкий и тесный проход между двумя
скалами, закрываясь щитами от стрел, которыми их мог осыпать спрятавшийся
в засаде противник, в ущелье было тихо. Никто не препятствовал ханским
солдатам осторожно продвигаться вперед. И только когда человек пятьдесят
уже зашли довольно далеко негромкий властный голос скомандовал:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг