далеко. Где-то там крохотная, лазоревая на белом точка - Агатияр потрясал
саблей, понукая войска, не нуждающиеся в понукании" а здесь, в этом
замершем от ужаса мгновении, надменный Арескои смотрел в глаза Каэтане. И
смерть отражалась в зеленой глубине его вертикальных зрачков.
В этой тишине решался исход битвы. Ни один смертный, даже
беспредельно отважный Зу-Л-Карнайн, не мог помыслить себе выступить против
бессмертного. Каэтана тронула коня, понукая его двинуться вперед на Дахака
Давараспа и Арескои. Не от храбрости, нет. Из боязни стоять на месте,
бессильно и безвольно опустив руки.
И тут тишина лопнула и разлетелась на части от яростного рыка. И
гигант Бордонкай, высоко занеся свою секиру, ринулся на зеленоглазого
бога. Нечто похожее на замешательство и удивление отразилось на
бесстрастном до сих пор лице рыжеволосого. Страх промелькнул в раскосых
глазах Дахака Давараспа; и он рванулся в сторону, оставляя Бордонкая лицом
к лицу с Арескои - Убийцей Дракона. Но казалось, гиганту неизвестно, что
перед ним стоит всемогущий Победитель Дракона Гандарвы. Неизвестно или,
более того, просто наплевать.
Арескои неуловимым движением вынул из воздуха секиру - точную копию
Ущербной Луны - и сказал:
- Спасибо, смертный. Давно у меня не было такого развлечения. В
благодарность за это ты умрешь легко. - Голос у него оказался таким же
холодным и бесстрастным, как и взгляд. Но Бордонкай, похоже, не собирался
умирать.
Такого сражения не помнила земля со времени войны богов и титанов.
Арескои был быстр и стремителен. Бордонкай казался высеченным из камня. Он
был на полголовы выше бога и шире его в плечах. Рядом с ним исполин
Арескои выглядел хрупким юношей.
Секиры вздымались и падали, высекая брызги искр, - еловно два
огромных кузнеца ковали божественный меч. Было видно, как ходят мускулы
гигантских тел; и испуганно вздрагивало небо над головами воинов.
- Отойди, смертный, ты храбро сражаешься, и я пощажу тебя. Отойди и
пропусти меня к ней.
Бордонкай даже не ответил. Он изогнулся в седя выбросил тело вперед и
нанес сокрушительный удар сещ кирой по черепу дракона. Оглушенный Арескои
пошатнулся в седле - не то от удара, не то от изумления. И хотя крепче
стали был шлем из черепа Гандарвы, Ущербная Луна оставила на нем глубокий
след, подобный шраму.
А Бордонкай не останавливаясь вздымал и опускал секиру.
На черных доспехах Арескои одна за другой появлялись глубокие
вмятины, по бледному лицу поползла красная тонкая струйка - кровь у бога
оказалась вполне человечья. И Арескои громоподобно взревел, словно ураган
пронесся над притихшей степью.
И тогда за спиной брата появилась желтоглазая смерть Бордонкая -
Малах га-Мавет.
Каэтане было ясно, что Зу-Л-Карнайн проиграл это сражение, а она
проиграла не только свою жизнь и судьбу, но жизни и судьбы тех, кто
разделил с нею ее ношу. Армия аиты не разбежалась только потому, что все
были одинаково напуганы. Напуганный Дахак Даварасп, неизвестно чем
заплативший за такое божественное вмешательство, застыл каменным
истуканом. Но было совершенно ясно, что, когда падет Бордонкай, войска
ал-Ахкафа начнут свое победное наступление и ничто не спасет тех, кто
выступил против князя Урукура и его бессмертных покровителей.
Бордонкай же, прекрасно понимая, что сулит ему появление Черного
бога, тем не менее пытался дотянуться в последнем рывке до Арескои. И даже
Малах га-Мавет приостановился, замерев перед этой безумной отвагой.
Где-то вовсю кипело сражение, и Каэтана увидела, что тагары, никогда
не считавшиеся со стратегией и реальностью битвы, разрушили северную башню
ал-Ахкафа, нагромоздив во рву переправу из собственных тел, а лучники
саракоев одного за другим расстреливают защитников на стенах. И если бы не
два бога, вмешавшиеся в ход сражения, Зу-Л-Карнайн к вечеру взял бы город.
Эти мысли пронеслись у нее в голове с быстротой молнии. А когда она отвела
взгляд от городских стен, то увидела, что за считанные секунды ситуация
снова изменилась. На поле битвы появилось еще одно действующее лицо.
Между Бордонкаем и братьями-богами восседал на коне стройный, как
тростинка, воин. И сам он, и его оружие, и доспехи - вернее, полное
отсутствие таковых, - и даже конь вызывали изумление людей. Громадное
животное с одним рогом во лбу и драконьей мордой с оскаленными клыками
было сплошь покрытo зеленоватыми чешуйчатыми пластинами. Эта естественная
броня делала дивную лошадь совершенно неуязвимой. Всадник же, в полную
противоположность своему скакуну, был гибок и изящен. Ростом он не уступал
ни Арескои, ни Малаху га-Мавету, но выглядел моложе и светлее. На лице его
блуждала милая рассеянная улыбка. Налетевший ветер растрепал ничем не
прикрытые серебристые волосы - всадник был совершенно седым.
Он обернулся к Каэтане, и она охнула. Узкое тонкое лицо с высокими
скулами было ей известно с незапамятных времен, но кто это, она вспомнить
не могла. Знакомыми казались и высокие изломанные брови, и разноцветные
глаза - один черный, другой зеленый. Зрачки их, кстати, были не
вертикальные, а самые что ни на есть обыкновенные. Тонкие длинные пальцы
небрежно поигрывали уздечкой. Доспехов на всаднике почти не было. Только
широкий металлический пояс с наборными пластинами, короткой юбочкой
закрывавшими живот, да невероятной работы наручи от запястья до локтя на
изящных нежных руках. На нем была легкая безрукавка с глубоким вырезом. И
на гладкой коже шеи на простом шнурке висел какой-то талисман.
Каэтана глядела на него во все глаза, силясь вспомнить, но только
смутные неясные образы носились перед глазами.
Двухголосое существо Эйя - Габия внезапно выдохнуло:
- Траэтаона?!!
Неведомо как очутившийся рядом Зу-Л-Карнайн возбужденно прошептал
Каэтане прямо в ухо:
- Это первое сражение, в котором я в лучшем случае играю роль слона,
но не ферзя. Я ведь был уверен, что Траэтаоны не существует.
- А кто это? - одними губами спросила Каэтана. Если император и
удивился, то она этого не увидела, потому что во все глаза смотрела прямо
перед собой - на невиданную лошадь и дивного всадника. Тем не менее
ответил:
- Древний Бог Войны, предшественник Арескои.
События на поле брани тем временем стремительно развивались.
- Когда двое бессмертных не могут справиться с одним смертным, этот
смертный нравится мне больше. Я принимаю его сторону. Сразимся?
Траэтаона казался хрупким на фоне трех исполинских фигур: совсем не
таким грозным и мрачным, как Малах га-Мавет; не таким надменным и
безжалостным, как Арескои; и вовсе не таким яростным и могучим, как
залитый кровью врагов Бордонкай. Но оба бога попятились назад, услышав его
предложение, и Малах га-Мавет сказал:
- Зачем тебе этот смертный, великий Траэтаона? И зачем тебе сражаться
с нами? Разве мы не одной крови?
Но звонко рассмеялся в ответ юный Древний бог:
- Я истосковался по битвам, га-Мавет. Этот воин тронул мою душу...
Его конь, грозно нагнув голову и выставив вперед рог, двинулся на
противника.
Арескои неуверенно переглянулся с братом, затем сжал зубы с такой
силой, что заходили желваки, и прошипел:
- Хорошо, воин! Ты сам этого хотел.
Каэтана не заметила, когда и как расступились люди и остановилось
сражение у стен ал-Ахкафа. В несколько неуловимо коротких секунд
расчистилось большое пространство. Враждующие стояли плечом к плечу,
затаив дыхание и глядя на то, чего смертным не удавалось увидеть на
протяжении многих тысячелетий. Разве что в начале мира были люди
свидетелями таких битв.
Арескои протрубил в огромный золоченый рог, и звук его разнесся по
всему пространству, сотрясая небеса. И поднял черное знамя га-Мавет.
На звук рога из небытия вышло призрачное войркю Арескои - войско
демонов и мертвецов. Эта третья армия в считанные мгновения заполонила все
окрестности. Тревожно ржали кони, кричали верблюды. В ужасе застыли на
стенах солдаты Урукура, не понимая, что происходит внизу. Воины Арескои
разворачивали свои полки, угрожая Траэтаоне и так и не отступившему
Бор-Донкаю.
- Не многовато ли, братец? - рассмеялся Траэтаона в лицо Новому Богу
Войны. - Не бесчестно ли выпускать против меня все свое войско?
- При чем тут честь? - искренне удивился зеленоглазый. - Может, хоть
так мы тебя одолеем...
- Хоть и бесчестно, но откровенно. Это уже хорошо. - Траэтаона
коротким кивком отослал Бордонкая назад:
- Это моя битва, воин.
И тот послушно отступил, заняв место чуть, впереди Каэтаны и
Зу-Л-Карнайна,
Призрачные войска стояли в боевом порядке. Самыми первыми под черным
знаменем га-Мавета высились две фигуры: Зат-Бодан, Бог Раздора, и
Зат-Химам, Бог Ужаса. Зат-Бодан имел уродливое тело красного цвета, кривые
когти и зубы и острые, прижатые к голове уши. Из пасти его высовывался
змеиный раздвоенный язык. Зат-Химам был величиной в два человеческих роста
и покрыт чешуей. Вместо лица у него была морда древней рептилии с
немигающими глазами без век. Его очертания постоянно расплывались,
менялись, таяли, не давая возможности сосредоточить на нем внимательный
взгляд, ибо доподлинно известно: то, что можно рассмотреть и постичь, не
так страшно. И только неизвестное и непонятное способно вызвать настоящий
ужас.
Герои прошлых тысячелетий, павшие на полях битвы или давшие некогда
обет служить после смерти Арескои, составляли основную часть войска. Но
были в нем и адские псы, и рогатые змеи, и отвратительные грайи,
разжигавшие в сердцах людей жажду мщения, зависть и злобу. Непобедимо было
войско Победителя Гандарвы.
- Люблю войну, - сказал Траэтаона, обнажая легкий и тонкий, как и сам
он, меч.
Его конь без понуканий бросился вперед и огромными клыками вцепился в
красное уродливое тело Зат-Бодана. Тот взвыл и истаял мелкими клочьями
дыма. Бросившегося на Траэтаону Зат-Химама конь пронзил своим витым рогом.
И ужасом наполнились глаза Бога Ужаса. Он выл и корчился, не в силах
освободиться, пока Траэтаона не отсек ему голову неуловимым, почти ленивым
взмахом меча. Лишенный телесной оболочки, демон исчез с поля битвы.
А Траэтаона прошел по рядам армии Арескои, сея в них опустошение. Как
спелые колосья под серпом опытного жнеца, беспомощно падали некогда
великие и могучие воины, способные поспорить с самим Арескои в силе и
выносливости. Но Траэтаоне не было равных ни среди людей, ни среди богов.
Если Арескои был Богом Войны, а га-Мавет - Богом Смерти, то Траэтаона был
и самой битвой, и смертью на поле брани. Он не повелевал, а вдохновлял, не
приказывал, а дышал, не убивал живых, а создавал мертвых. И это было
жуткое но прекрасное зрелище. Стало совершенно ясно, почему изящный
Траэтаона не отягощен доспехами и вовсе не грозен. Не было на свете руки,
способной его поразить. И не было ему нужды внушать страх своей жертве.
Какая ему была разница, будет или не будет бояться тот, кому суждено пасть
от руки Траэтаоны?..
Арескои боялся. И Малах га-Мавет тоже боялся. Более того, они даже не
скрывали своего страха и не выступили против Траэтаоны. Когда от
призрачных войск Арескои осталась дымящаяся бесформенная груда, когда с
жалобным воем пали под ударами тонкого меча последние адские псы и с
испуганным шипением расползлись рогатые змеи, братья-боги повернули своих
коней, пришпорили их и понеслись прочь от Древнего Бога Войны.
Траэтаона, запрокинув голову, расхохотался, хлопнул по Плечу
Бордонкая и молвил:
- Прощайте, смертные. Теперь вам самим придется решать свои распри.
И растаял в знойном воздухе.
Несколько минут на поле битвы царила тишина. Люди оглушенно мотали
головами, пытаясь понять, не было ли у них чего-нибудь вроде теплового
удара. Первым пришел в себя Зу-Л-Карнайн и с отчаянным криком бросился на
ДахакаДавараспа. Лишенный божественной поддержки, князь Урукура оказался
не таким уж и хорошим воином. Он слабо сопротивлялся и наконец спешился,
бросил меч и преклонил колени.
- Ты победил, аита, - прошептал он едва слышно.
По всему полю битвы пронесся победный клич. И тагарская конница
хлынула в распахнутые ворота ал-Ахкафа, отчаянно рубя тех, кто еще
сопротивлялся.
Войны Урукура довольно быстро пришли в себя и, словно не обратив
внимания на то, что их князь сдался на милость императора, отчаянно
сопротивлялись, сражаясь за каждую улицу и каждый дом.
Каэтана пришпорила коня и въехала в ал-Ахкаф, почти не отвлекаясь на
сражение. Друзья окружили ее тесным кольцом. Впереди несся Бордонкай, еще
не пришедший в себя после непосредственного общения с богами, что, однако,
не мешало ему прокладывать в рядах защитников ал-Ахкафа дорогу к храму.
Воршуд торопился следом.
"Когда три бога сойдутся в степи, - твердила Каэтана про себя слова
предсказания, - когда древний надсмеется над молодым, когда смерть убежит
от смерти и ужас будет пронзен рогом коня, встанет на колени князь и падет
от руки воина жрец".
Неизбежная гибель Тешуба наполняла все ее существо невыразимым
отчаянием. Им всем некуда было податься, не у кого спросить совета...
В конце улицы высилась громада из серого камня. Широкие ступени
уходили вверх, словно безумный зодчий затеял строить лестницу на небо, да
передумал и на верхней площадке поставил храм. Стройные витые колонны
поддерживали легкую, почти невесомую крышу. Крылатые каменные львы
охраняли сверкающие на солнце бронзовые двери. В двух огромных чашах
фонтанов тихо и приветливо журчала вода, как будто там, на площади, на сто
пятьдесят ступенек ниже, не гремело яростное отчаянное сражение,
захлебывавшееся кровью последних защитников ал-Ахкафа.
Вырвавшись из гущи схватки, маленький отряд принялся взбираться по
ступеням и сразу оторвался от безумного мира, лежащего под ногами. И с
каждым шагом в их сердцах разгоралась надежда. Бордонкай взял секиру на
плечо и, подхватив запыхавшуюся Каэтану на полусогнутую руку, легко
преодолевал одну ступеньку за другой.
Они достигли верхней площадки и замерли, оглушенные. Перед
приоткрытой дверью храма, прямо на мраморных плитах, покрасневших от
крови, лежал, нелепо вывернув руки, маленький старичок. Тело его было
жестоко изрублено, а морды каменных львов забрызганы кровью так, будто это
они сошли со своих пьедесталов и растерзали несчастного мудреца. И хотя
тело старика было изуродовано, мертвые глаза смотрели в небо ясно и
кротко. И лицо было таким спокойным, словно он тихим летним утром прилег
на поляне послушать пение птиц.
Тихо-тихо журчит вода в фонтанах. Неслышно ступая, подошли к мертвому
близнецы. Одновременно наклонились и сложили на его груди окровавленные
изломанные руки. И тихо прошептали: "Тешуб..."
Звонко запел внизу рог, и громогласными криками взорвалась площадь,
возвещая победу Льва Пустыни, неистового Зу-Л-Карнайна, над Дахаком
Давараспом, мятежным князем Урукура.
Они спускались по лестнице, потрясенные страшной и нелепой гибелью
Тешуба. Странное дело - никто из них не знал мудреца при жизни, но его
светлое лицо со множеством морщинок у глаз, которые возникают у часто
улыбающихся людей, казалось им близким и родным.
Тешуб унес с собой в царство мертвых их надежды, чаяния, мечты о
другой жизни. Он унес с собой тайну, которая стоила жизни не ему одному. И
Каэтана, спускаясь по лестнице с безразличием автомата, постепенно
начинала приходить в себя. Беззлобный и безобидный старик - хранитель
знаний - не мог быть опасен никому, кроме Новых богов. Единственной виной
его было желание хранить верность своему богу и быть накоротке с истиной.
Бордонкай тяжело шагал, прижимая к себе тело Тешуба. Ему было больно
- никогда еще не видел исполин более несправедливой смерти.
- Значит, он должен был сказать нам нечто крайне важное, - наконец
вымолвил Ловалонга. - Около храма не было сражения...
- Выходит... - выдохнул Эйя.
- Выходит, - продолжал Джангарай, - кто-то специально проник сюда,
чтобы убить старика, потому что очень боялся нашей с ним встречи. Я не
люблю клясться, - жестко сказал ингевон, - но сейчас я клянусь всеми
Древними богами - и мне все равно, слышат они меня или нет, - что я
докопаюсь до истины, которую от меня так упорно стараются скрыть.
- Сначала похороним Тешуба, - сказала Каэ, - а потом обратимся с
нашими вопросами к тем, кто уже знает часть ответов.
Бордонкай недоуменно посмотрел на нее, но Габия сообразила
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг