неприятия, непонимания и безразличия к человеку буквально на уровне жизни
или смерти Он был уверен, случилось ему вдруг распластаться на рельсах метро
под колесами рвущегося в бесконечную бездну тоннеля поезда, вечная толпа на
платформе лишь всколыхнется на несколько минут - ровно на столько, сколько
потребуется сноровистым рабочим или милиционерам, чтобы убрать растерзанное
тело с ее глаз, и снова увлеченно уткнется в свое неизменное чтиво, причем в
ту пору это мог быть и Борхес, и Кастанеда Тогда - то и почувствовал он себя
впервые мелкой частицей чего-то недостойного даже внимания людского, что
гонит ветер по серому, часто мокрому и всегда грязному асфальту московских
улиц Но там было еще и другое, более страшное и унизительное для него - все
дело было в том, что Москву-то он любил, любил безумно, и это был настоящая
неразделенная любовь со всеми полагающимися ей муками - страстью, ревностью,
желанием владеть безраздельно, жгучим стремлением сломить, поставить на
колени и одновременно вознести до небес Эта рана не заживала никогда Здесь
было легче - степь не вызывала в нем никаких чувств, кроме одного - тупой
тяжелой тоски.
Итак, это был заброшенный монастырь Графу Орлову пришлось объяснять все
еще раз, пока не понял Мага - монастырь, причем женский существовал в этом
месте до революции Впрочем, тогда это были отнюдь не развалины, вокруг на
изрядном правда расстоянии, но не для привыкших к степным просторам казачьих
коней, располагались богатые казачьи станицы - монахини ни в чем не знали
нужды, правда и сами трудились не покладая рук, во многих домах до сих пор
берегут сплетенные монахинями удивительной красоты тончайшие кружевные
скатерти, салфетки и покрывала, искусно вышитые шелком занавески и сорочки,
уникальной ручной работы украшения, крохотные сумочки, кисеты для табака и
целые картины- панно из бисера - все творения рук монашеских С приходом
большевиков все это закончилось разом. Причем именно этот монастырь разоряли
комиссары как-то особенно жестоко и кроваво. Не многим сестрам удалось
унести ноги после страшного большевистского погрома, многие нашли свою
смерть тут же на монастырском дворе, порубанные лихими буденовцами и
чекистами, некоторые как гласит молва сгорели заживо, потому что закончив
свое кровавое дело, красные воины монастырские строения подожгли и адский
воистину огонь долго бушевал в них, раздуваемый горячими степными ветрами,
пока не выжег все дотла, оставив только обугленные кирпичные стены, да
ненужную теперь каменную ограду.
Долгое время после этих страшных дел к сожженному монастырю никто не
смел даже приблизится и обугленные руины одиноко чернели в степи, пугая
редких проезжих Жутким стало некогда святое место Однако после войны кто-то
из тогдашних хозяев края решил восстановить монастырские строения, чтобы
разместить в них психиатрическую лечебницу, нужда в которой в ту пору была
большая Старинная, царской еще постройки областная психбольница была совсем
мала, требовала серьезного ремонта, и располагалось, что было главным ее
неудобством едва ли не в самом центре города рядом с новеньким зданием
областного комитета партии Ситуация складывалась не только неловкая, но и
почти политическая, поскольку выходило так, что отлитый в бронзе и
вознесенный на монумент у здания обкома, вождь трудового народа, как и
полагалось ему по тогдашним традициям простирал вперед руку, увлекая народ в
светлое будущее коммунизма Но каким-то загадочным образом получалось так,
что указующая длань вождя была направлена как раз на скромное покосившееся
крыльцо городской психушки Терпеть такое безобразие под окнами собственных
кабинетов тогдашние партийные начальники не хотели, да и не могли - решение
отселить городских сумасшедших куда подальше было принято незамедлительно И
тут кому-то вспомнился степной монастырь Собственно, в этом была и некоторая
логика и даже некоторый гуманизм, размещать на том окаянном месте нормальных
людей, значило бы в скором времени обречь их на умопомешательство, пациентам
психушки это, по крайней мере, уже не грозило, что же до медперсонала, то он
в ту пору состоял из людей преимущественно с крепкими нервами Дело было
довольно скоро сделано - тогда еще все строили быстро и без проволочек, и
областная психиатрическая больница поселилась в глухой продуваемой шальными
ветрами степи на долгие годы Правда пользовалась она очень дурной славой и
даже самые жестокосердные люди не спешили отдавать в нее своих
душевнобольных родственников, как обременительно бы не было их содержание. В
силу может быть этого, а может и какого другого обстоятельства в больнице
одно время оставалось довольно много свободных коек и тогда рачительное
медицинское начальство стало направлять туда лишившихся рассудка
заключенных, бродяг, одиноких душевнобольных людей, заботливой родней не
отягощенных. Скоро таковых стали вести сюда со всех концов огромной некогда
империи, и скромная степная больница приобрела статус едва ли не всесоюзной.
Позже, уже в зрелые брежневские времена, когда последние ростки хрущевской
оттепели были прочно закованы ледяным панцирем новых веяний, а
разволновавшаяся было передовая интеллигенция окончательно загнана на свои
грязные малогабаритные кухни и в большинстве своем сочла, что лучше "
стучать, чем перестукиваться", степную больницу полюбили спецслужбы, которые
на анатомический лад именовались тогда органами. В ее мрачных стенах стали
появляться совсем уж странные пациенты Появляться и часто исчезать,
незамеченными неучтенными даже очень убогой скупой бухгалтерией "желтого
дома". Совсем черным стало это место. И случись проезжать здесь, да еще и
ночью, казаку из местных, хоть верхом, хоть за рулем юркого УАЗика или
тяжелого ГАЗа, завидев в непроглядной степной темени тусклые редкие огни над
больничной оградой, не было такого, кто не сплюнул бы через плечо и не
помянул бы Господа, хоть в те времена мало верующими, все больше, были люди
в тех краях.
Пришли иные времена и снедаемые той же неугасаемой страстью разрушать
все до основания, что и их лютые идеологические противники и
предшественники, младо - демократы проклятую больницу немедленно закрыли
Причем торжественного освобождения из стен коммунистической неволи узников
совести не получилось, в силу того обстоятельства, что последние лет пять, а
то и больше таковых здесь просто не было, громить апологетов карающей
советской психиатрии тоже было не с руки, поскольку к моменту торжественного
закрытия больницы в ее штате числилось всего два врача, оба пребывали в
глубоком пенсионном возрасте и откровенно говоря на первый взгляд очень
походили на своих несчастных пациентов, пять медицинских сестер и столько же
нянечек, все вышеперечисленные в случае необходимости дружно навалившись
выполняли и роль санитаров. Впрочем больные в большинстве своем, люди были
тихие и безобидные После торжественного закрытия лечебницы, которое все же
состоялось, они как-то, незаметно разбрелись по миру и странная степная
обитель вновь, во в торой уже раз опустела и медленно разрушалась под
проливными степными ливнями весной и по осени, лютыми февральскими буранами,
палящим летним солнцем и неизменными во все времена года своенравными,
нередко буйными ветрами.
Теперь у ее стен стояли трое Стояли не таясь - со всех четырех сторон
света их окружала только горячая безлюдная степь и лишь солнце одно все
видело сверху, опрокидывая на их головы потоки жары
- Что ж, место подходящее по всем параметрам - произнес Ахмет, в конце
- концов, старшим-то был он и решение в итоге было за ним, - посмотрим, что
там, - и он первым шагнул в пустой, распахнутый как беззубая пасть какого-то
гигантского зверя проем ворот.
Таких женщин он определенно не любил. Логично было бы предположить. что
он их боялся - такие женщины, как правило, бывают очень колючими, а
случается - и очень жестоким. И можно было предположить, что нарвавшись
когда-нибудь пусть и в далеком прошлом на такую вот, с острыми, опасно
ранящими углами, он, даже и начисто забыв про нее, реальную, потом другую,
просто похожую внешне, близко к себе не подпустит, а то и попытается,
походя, пнуть побольнее. Сознание человеческое не склонно к мазохизму -
воспоминания о пережитой боли пытается как правило вытеснить за свои
пределы, если конечно сам человек отчаянно не сопротивляется этому,
засушивая розы последнего букета, обильно орошенного слезами. С ним, однако,
ничего подобного никогда не происходило Просто он не любил ничего эдакого, "
с подвыпендретом ", как говорила его бабушка и он с детства без разъяснений
очень хорошо понимал, что означает это странное трудно выговариваемое слово
Он любил и принимал то, что было понятно и открывалось ему если не в первые
же минуты, то по крайней мере довольно скоро без особых умственных или
душевных затрат и это касалось абсолютно всего, с чем он так или иначе имел
дело - партнеров по бизнесу, финансовых проектов, литературных произведений,
музыки, поэзии, живописи, художественных фильмов и театральных постановок,
просто знакомых людей и добрых приятелей, фасонов одежды, которую он носил,
мебели в его квартире и офисе, отелей, в которых он останавливался,
парфюмов, которыми он пользовался, часов на его запястье и, конечно же,
женщин, на которых он обращал свое внимание При этом он был и снобом, и
сибаритом, поскольку мог себе это позволить, он обожал комфорт и роскошь и
имел собственные, а не навязанные мнением других или просто модой
представления о том, что есть прекрасно, а что просто хорошо. Однако главным
критерием всегда была и оставалась для него доступность того или иного
явления, вещи или живого существа его уму и сердцу.
Таких женщин он никогда не понимал, в сложных и возможно красивых - он
всегда следовал традиции не спорить о вкусах, изломах их душ и тел таилось
столько всякого непонятного неожиданного и пугающего даже, что он просто
никогда не обращал на них внимания, как на картины абстракционистов и книги
Карлоса Кастанеды.
Она был именно такой женщиной, но ее неожиданным вопросом, он не только
был остановлен как вкопанный и даже виноватый будто, застигнутый ею за
каким-то постыдным занятием, но и на какие-то доли минуты ощутил абсолютную,
неожиданно восторженную растерянность, как если бы лично и персонально к
истошному фанату, вдруг обратился со сцены его кумир. Такие вот странные
шутки начало вдруг выкидывать с его сознанием тихое и безмолвное, напоенное
теплом и смесью дивных ароматов, смиренное кладбище.
- Русский Простите, я потревожил Вас, - он не узнал своего голоса и тех
интонаций, с которыми он произнес короткий свой ответ Впрочем и он дался ему
с величайшим трудом, ибо в горле и во рту внезапно и неизвестно откуда
возникла страшная сухость, и шершавый язык двигался теперь крайне тяжело
- Пустое Я уже собиралась идти отсюда, - она, не таясь и нисколько не
смущаясь этим разглядывала его в упор своими неземными фиолетовыми глазами,
и, несмотря на сказанное уходить похоже не собиралась. По крайней мере
неподвижно и так же прямо, по- балетному, как подумалось ему сначала стояла.
Стояла, теперь правда спиной к могиле и лицом к нему и также обеими руками
придерживала на груди черную соломенную шляпу с вуалью Произнеся это своим
низким хрипловатым голосом с тем же странным то ли акцентом, то ли просто
выговором, она замолчала Но молчание это был каким-то требовательным - она
молчала так, будто приказывала ему отвечать немедленно, продолжая их
странную беседу и он подчинился.
- Могу я задать вам вопрос?
- Чья это могила? Разумеется, вопрос естественный. Степан Аркадьевич
фон Паллен мой... дедушка, - она замялась буквально на секунду. Словно
подыскивая слово " Странно, - подумал он почему-то, - так хорошо говорит
по-русски и забыл такое простое и совсем не редкое слово" Она же, словно
прочитав его мысли повторила еще раз.
Да, именно дедушка Я знаете вдруг усомнилась так ли это звучит
по-русски Дома мы, разумеется, всегда говорим по-русски, но дедушка умер так
давно, maman еще на была и замужем.
- В 1959 году. Я как раз родился.
- О! Ну для мужчины возраст имеет мало значения, вы согласны?
- Не знаю, я никогда особенно не задумывался над этим
- Так именно и значит, что я права - вы не задумывались над этим Любая
женщина подумала бы уже тысячу раз, нет много больше - сколько дней в ваших
сорока годах? - столько раз бы и подумала А вы и родились в России?
- Да, и родился, и вырос, и сейчас живу, и умереть надеюсь в России
- О! Ну почему такая меланхолия - вам еще не годится умирать, слишком
рано А что, вы и вправду так любите вашу Россию?
- Очень люблю, - он постепенно обретал привычный свой тон и манеру
держаться, но нельзя было утверждать, что окончательно рассеялось уже
наваждение этого странного знакомства Они по-прежнему стояли возле чужой ему
могилы, но она не двигалась с места и он словно привороженный к этому места
не делал и шага от него, и не пытался даже увлечь ее прочь Словно говорить
они могли только здесь у могильной плиты неведомого ему барона фон Паллена,
покинувшего этот мир в год, когда он, Дмитрий Поляков, в нем появился
- Так много пишут теперь о ней, все словно сошли с ума и что же вы -
новый русский?
- Видимо, да Но что вы понимаете под - новым русским?
- О, я ровно ничего в этом не понимаю Так просто, забавные такие слова
- новый русский Однако, как долго мы стоим здесь Едемте куда-нибудь Уже
наверное время обедать Который теперь час? - она выговорила все это не то
чтобы быстро, она вообще говорила медленно, даже слишком порой растягивая
слова (возможно от этого была так непривычна ему ее в принципе правильная
даже какая-то- то ли академическая, то ли хрестоматийная русская речь - он
не силен был в подобных определениях, но то, как она говорила резало его
слух ) Так вот, она произнесла всю свою тираду, по-прежнему, медленно
растягивая слова, но как-то на одном дыхании и от того даже слегка
задохнулась Но не это было главным Его почти потрясло ее умение преподносить
свои соображения собеседнику, как дело уже совершенно решенное и подлежащее
не обсуждению, а немедленному и неукоснительному, причем, исполнению. Ему
знакома была эта манера, свойственная обычно женщинам очень красивым,
избалованным и от того капризным, но она владела ею в совершенстве.
Вообще-то эта манера всегда сильно раздражала его и порой приводила в тихое
холодное бешенство. С женщинами такого сорта дел он как правило не имел,
поскольку терпеть их не мог. Но если вдруг случалось, после такой тирады
несчастной приходилось не сладко - он откровенно хамил, причем делал это
совершенно сознательно, стараясь при этом сказать что-нибудь уж совсем
обидное. Как правило, этот прием ему удавался - нахальное самоуверенное
существо пусть и ненадолго вдруг оказывалось скользкой неуклюжей и трусливой
к тому же улиткой, которую вдруг взяли, да вытряхнули из красивого и
безопасного переливчатого домика Потом ему никогда не было ни жалко, ни
стыдно - он действительно терпеть не мог женщин такого сорта - ему всегда
нравились девочки милые, тихие, домашние, если и кокетливые, то как-то
наивно и трогательно, едва ли не по-детски - таких он не обижал никогда,
какие бы ситуации не складывались в жизни, напротив ему казалось даже, что
расправляясь любезным его сердцу образом с холодными расчетливыми и
капризными хищницами, он защищает этих милых красавиц, подчеркивая и
возвеличивая их легкую светлую прелесть.
Сейчас однако все было по-другому, нет глаза его отнюдь не были
застланы никакой пеленой, и слух не обманывал, и мозг работал четко и ясно -
и все вместе дружно и громко они вынесли свой вердикт - она была из тех, из
хищных, причем она была очень яркой их представительницей, она могла бы
служить яркой иллюстрацией к характеристике этих человеческих особей. Но он
лишь послушно взглянул на часы:
- Половина первого.
- " Константин Варшеронн", - как бы про себя заметила она марку его
часов, - вы богатый человек, господин..?. Бог мой, да вы до сих пор не
представились, фи, как скверно.
- Простите, - он, вернее одна его часть и вправду готова была
согласиться, что он поступил ужасно скверно, другая же искренне возмутилась:
" Какого черта, голубушка, ты не британская королева... ", но первое "я"
оказалось проворнее, - Дмитрий Поляков, русский, как вы уже знаете,
предприниматель, он даже изобрази что-то вроде легкого полупоклона, но руки
не протянул - первое "я" делать это запретило
- Прекрасно, господин Поляков Я - баронесса фон Паллен, но вам пожалуй
позволю называть меня Ирэн или Ириною, по-русски, как вам будет угодно Что ж
будем считать, теперь мы знакомы и вы можете отвезти меня куда-нибудь
пообедать Машина ждет вас, полагаю?
- Конечно, - он сделал шаг назад, давая ей отойти от ограды и почему-то
приготовился ждать. Но на могилу, возле которой похоже долго и довольно
скорбно, по крайней мере так казалось со стороны, она стояла, Ирэн фон
Паллен не бросила даже прощального взгляда Медленно вскинув руки к голове
она отточенным жестом водрузила на нее широкополую черную шляпу, опоясанную
узкой полоской черной вуали, не спеша достала из маленькой черной сумочки на
длинной золотистой цепочке, переброшенной через плечо большие темные очки и
также не воспользовавшись зеркалом надела их, спрятав от мира свои
немыслимые глаза и, приблизившись к нему почти вплотную, резким жестом взяла
его под руку и повлекла за собой вдаль по тенистой аллее, ведущей к
кладбищенским воротам Рука ее была неожиданно сильной, походка стремительной
- он не сразу приноровился к ритму ее шагов Поля шляпы касались теперь его
щеки и все яркие сочные ароматы так поразившие его вначале, чудесным образом
заглушил еле ощутимый терпкий и одновременно горьковатый запах ее духов,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг