Вж-жи-у-у-у...
Игла уже торчала из ствола дерева, поблескивая оперением. Злая полосатая
пчелка с железным жалом.
- Ну, дело не хитрое... - сказал Подорожник с видом бывалого снайпера.
Трудно было предположить, под какие замысловатые руки делалась эта штука.
Но мне в тот момент показалось, что никакое это не оружие. Иглострел
скорее всего создавался как инструмент, назначение которого давно
забылось. Для оружия он был слишком нерационален.
Между тем погонщики с огромным трудом выдернули иглу из дерева и
попытались запустить ее второй раз. Ничего не вышло. Патрон был рассчитан
на одноразовое применение.
- Обманули, сволочи, - проворчал Свистун, в сердцах комкая шляпу.
Мы двинулись дальше. Подорожник сунул кассету с иглами себе за пояс и шел
позади повозки, часто оглядываясь. Однажды он проворчал что-то насчет
второго иглострела, который сейчас здорово бы пригодился. Но я в ответ
даже ухом не повел.
Я считал, что сейчас, когда мы напряжены до предела, ничего произойти не
может. Я был верен принципу, что неприятности ждут момента, когда о них
забудешь.
И просчитался самым позорным образом.
...Они беззвучно попадали с гребня скалы, нависающей над дорогой. Семь или
восемь косматых обезьяноподобных людей с тесаками, палками и кистенями
вдруг оказались вокруг нас, перепугав лошадей. Медвежатник, не
растерявшись, врезал вожжами, и лошади ринулись было вперед, но наперерез
прыгнул один из косматых, лошадь тут же споткнулась, жалобно вскрикнула и
забилась на земле с рассеченным горлом, запутав упряжь.
Я еще оценивал опасность, просчитывал, как нужно действовать, а мой тесак
уже летал, как пропеллер.
Это были не полусонные крестьяне с их неуклюжими крючьями и тяпками. На
нас налетели настоящие лесные бандиты - опытные, безжалостные, быстрые как
молния. Передо мной сразу оказались двое, я едва успевал уходить от их
ударов. Затем один куда-то делся, остался второй, но мне стало ненамного
легче. Он опережал меня ровно на один миг. Стоило мне приготовиться к
решающему удару, как приходилось уворачиваться от встречного или отбивать
его.
И вдруг я понял, что его тесак длиннее моего. Именно эти несколько
сантиметров разящей стали позволяли ему наступать, а не отбиваться.
Мне нужна была секунда, миг, чтобы собрать силы, сосредоточить внимание и
взять ситуацию под контроль. Но не было ни секунды, ни мига. И поэтому я
маленькими шагами все отходил и отходил, постепенно приближаясь к скале.
Иглострел валялся в пыли. У Подорожника не нашлось нескольких секунд,
чтобы уложить иглу на желобок, гораздо вернее было выдернуть из-за пояса
тесак и заняться привычной работой.
И тут выход пришел сам собой.
Разбойник споткнулся о камень. Он даже не упал, а лишь потерял равновесие.
У меня появился шанс, и я использовал его. Я превратился в придаток к
собствен - , ному оружию. Казалось, мой тесак сам рванулся вперед, забыв,
что навстречу устремлено точно такое же хищное лезвие, ждущее крови. Не я
воткнул его в чужую грудь, завернутую в немыслимое вонючее тряпье. Он сам
вошел в нее - мягко, почти без напряжения...
Мне не было никакого дела до этого человека. Да и обстановка не
располагала к раздумьям. Может, поэтому первое в жизни убийство почти не
вызвало эмоций. Никаких, кроме, пожалуй, простого мимолетного
удовлетворения. Словно бы я только что открутил неподатливую гайку.
Впрочем, анализировать свой внутренний мир было некогда. Я не стал
вытаскивать из убитого бандита свое оружие, а просто подобрал его длинный
тесак и побежал к своим.
Там была куча мала - трудно понять, кто с кем сцепился. Я устал - тело мое
сделалось тяжелым и неудобным, как наливной матрас. На мои шаги обернулся
один из бандитов, и сразу, почти без размаха его тесак качнулся мне
навстречу. Я не успевал остановиться и, чтобы не налететь на лезвие,
отклонился в сторону, потерял равновесие и кубарем покатился по земле.
Переворачиваясь на спину, я угловым зрением заметил, что надо мной, подняв
тесак для удара, уже стоит разбойник. Я успел выставить свой, но удар
оказался неожиданно слабым, каким-то ненастоящим. В следующую секунду
бандит почему-то упал рядом со мной, а на его месте появился Свистун,
который указывал рукой в сторону и что-то кричал мне.
Я вскочил, повернулся. Медвежатник лежал между колес повозки. Подорожник,
махая клинком как заведенный, медленно отступал на обочину дороги. Перед
ним было двое. Я видел, как ему трудно, потому что сам недавно был в его
положении. Он едва-едва успевал уворачиваться и подставлять клинок, каждая
секунда состояла из десятка угроз жизни, и я боялся не успеть.
Нож летит быстрее, чем бежит человек. Короткий замах, бросок - и он
застрял в спине у одного из противников. Бандит сгоряча не понял, что
произошло, начал извиваться, пытаясь достать рукой неудобный предмет,
мешающий двигаться. Он выронил свою палку, закрутился волчком и грузно
завалился на землю, не переставая дергаться.
В это время туда уже бежал Свистун. Он тоже боялся не успеть, поэтому
крикнул во все горло, чтобы как-то отвлечь оставшегося бандита, ослабить
на миг его напор.
Тот поддался. Едва обернувшись, он налетел горлом на вылетевшее из руки
Свистуна лезвие. Последний из оставшихся в живых вдруг швырнул в сторону
свой тесак, извернулся, как угорь, и бросился бежать, прыгая по камням. На
секунду воцарилась тишина, нарушаемая только хрипом умирающей лошади.
Я думал, что все кончилось хорошо. Я был уверен, что сейчас мы
расхохочемся и бросимся поздравлять друг друга с победой. Иное и
представить себе было невозможно.
Но Подорожник, не успев даже сунуть тесак за пояс, бросился ко мне. Просто
так, не сменив выражения лица, без всякого перехода от войны к миру. Я в
первую секунду подумал, что он малость тронулся и собирается покончить со
мной.
- Слушай, ты! - закричал он и, схватив меня за шиворот, начал трясти,
будто куклу. - От тебя один вред. Это все из-за тебя. Если бы не твоя
железка, мы бы ускакали от них, как кузнечики. Из-за тебя у нас нет ни
иглострела, ни лошади!
Я молчал. Мне нечего было сказать.
- Я знаю, надо просто вышвырнуть тебя одного на дорогу , чтобы ты больше
не мешал нам! - продолжал кричать погонщик, не отпуская меня. - Ты ни на
что не годен!
Это был явный перебор. Я отстранил его руку от своего воротника и отступил
назад. Подорожник так же неожиданно замолчал, угрюмо уставившись в землю.
Свистун возился с Медвежатником. Тот сидел, облокотившись о колесо
повозки, и трогал руками лицо, которое с одной стороны опухло и посинело.
Ему хорошо досталось палкой. Но, похоже, этим все и обошлось.
- Мертвую лошадь повезем с собой, - сказал Подорожник. - Мясо тоже
кое-чего стоит. А эту твою ерунду выбросим прямо сейчас. Ты уже можешь
готовиться к работе на дальних огородах. Там самое место таким, как ты.
Медвежатник и Свистун бросали на меня косые взгляды, но ничего не
говорили. Едва Медвежатник нашел силы подняться, они добили лошадку и
принялись выпутывать ее из упряжки. Атмосфера была тягостная. Подорожник
отошел в сторону и прикончил двоих раненых, которые еще стонали,
шевелились и действовали ему на нервы. Я нашел в пыли свой нож, вытер его
о клок соломы и сунул за пояс.
- А это брось, где взял, - крикнул мне Подорожник, показав на трофейный
тесак. - А то новых бед накличешь.
- Зачем его бросать? - угрюмо отозвался я. - Он лучше, длиннее.
- Вот насколько он длиннее, - зло прищурился погонщик, - настолько тебе
укоротят руку, когда попадешься старостам. Длинное оружие нельзя носить
без особого разрешения.
- А этим можно? - я кивнул на мертвого бандита.
- А эти ни у кого не спрашивают. Брось, тебе сказали! Надоело мне тебе
объяснять.
Я разжал пальцы, тесак упал, звякнув о придорожные камни. Подорожник ходил
вокруг повозки и обрубал веревки, которыми мы привязали контейнер. Я
приблизился, перехватил его руку.
- Черт с вами, - негромко сказал я, выдерживая его испепеляющий взгляд. -
Не хотел я этого здесь делать, но придется. Сами заставили.
- Что ты мелешь? - прошипел Подорожник.
- Во-первых, я не мелю. Я покажу вам, для чего взял эту бочку.
- Можешь оставаться здесь вместе со своей бочкой. Нам это уже неинтересно.
- Пусть покажет, - проворчал Свистун. - Если что-то полезное - будет чем
расплатиться за лошадь.
Они все остановились и выжидательно смотрели на меня.
- Только не здесь, - я решительно покачал головой. - Не с этими мертвяками.
- Надо же, какой нежный! Или показывай сейчас, или мы вываливаем твою
бочку на дорогу.
Я посмотрел каждому в глаза. Они явно не были настроены на утомительные
споры. Пожалуй, так и сделают, как обещали... Я подошел к повозке. Цилиндр
покрывали щербинки и царапины - его наверняка пытались вскрыть до меня.
Но, к счастью, создатели сделали его с расчетом на куда большие нагрузки.
С помощью ножа я открыл щиток. Табло, три шарика-кнопки и два
кольца-манипулятора. Пальцы помнили, что надо делать. Набрать простую
комбинацию и с помощью манипуляторов удерживать на нужном уровне энергию,
справляясь по показаниям табло. Все предельно просто. Лишь бы хватило
остатка энергии, истощившейся за несколько столетий. Вполне возможно, ее
слишком мало, и термоконтейнер давно мертв. Если так - то и я, можно
считать, мертв...
Табло вспыхнуло, и вслед за этим послышался тонкий тихий свист, словно бы
откуда-то выходил воздух. Погонщики, сгрудившиеся было за моей спиной,
отпрянули.
- Отойдем-ка за камень, - проговорил Подорожник. - А то, пожалуй, он нас
всех угробит.
Реплика, произнесенная язвительным тоном, была рассчитана на меня. Но я
лишь пожал плечами.
- Как хотите.
Никто не ушел. Контейнер продолжал свистеть, а я стоял рядом, опустив
руки, и смотрел на него. Это продолжалось довольно долго. Так долго, что
кто-то за моей спиной зароптал: "Нечего сказать, хорошую вещь мы взяли за
иглострел. Так и я шипеть могу..."
Я ждал, удерживая нетерпение. Только бы получилось, только бы сработало,
как надо... Мне наплевать, что скажут или подумают обо мне погонщики,
потому что сейчас решается куда более важный вопрос. В моих руках - шанс.
Такого может не повториться.
Как знать, многие из старых вещей этого мира могли бы дать мне подобный
шанс. Но судьбе было угодно, чтобы именно этот железный цилиндр заставил
меня остановиться среди груд древних сокровищ в хранилище. Именно его
шершавые стены вдруг пробудили в моих пальцах старую память, заставив их
действовать, как надо.
Крррак!
Вдоль по цилиндру пробежала ровная трещина. Вернее, щель. Корпус начал
раздваиваться, расходиться, как раковина устрицы. Свист пошел на убыль.
Погонщики замолкли, не отрывая взгляда от растущей прямой щели.
Любопытство пересилило желание поязвить.
Через несколько минут в щель уже можно было просунуть ладонь. Из недр
контейнера побежали струйки пара, подсвеченные мягким зеленоватым светом.
Это хорошо. Это означает, что процесс идет правильно.
В последующие минуты не происходило ничего. Ни звука, ни движения. Я
решил, что процесс завершен.
- Помогите мне, - довольно решительно заявил я, забираясь на повозку. -
Возьмите крышку за все четыре угла и осторожно поднимайте вверх.
Крышка была тяжелой. Я боялся, что у кого-то разожмутся пальцы и она
полетит обратно, ломая и круша все под собой. Но пальцы выдержали. Крышка
тяжело упала на дорогу, разбросав мелкие камни.
- Это надо же!.. - вырвалось у Медвежатника, который мигом позабыл про
свои синяки и повреждения.
В контейнере была девушка. Невероятно худая, белая, как бумага, но,
кажется, живая. Она лежала на упругой, неизвестно из чего сделанной
поверхности, которая излучала все тот же зеленоватый свет, уже слабеющий.
Глаза не открывались. Лишь немного дрожали веки и кончики пальцев.
- Ее, пожалуй, месяц не кормили, - проворчал Свистун.
- Не месяц, - я покачал головой. - Ее не кормили лет двести. Может, больше.
- Двести... - хмыкнул Подорожник. - Дать ей, что ли, мяса? Вдруг оживет?
- Не мяса, - проговорил я. - Надо молока. Козьего лучше - оно жирное. Где
бы взять?
В контейнере в особых углублениях лежали флаконы с какими-то жидкостями и
приспособлениями для инъекций и вливаний, но я совершенно не представлял,
как и в какой последовательности ими пользоваться.
- Достанем молока, - произнес Медвежатник. - По пути деревня будет - купим.
- Одежка хорошая какая, - подивился Свистун, потрогав комбинезон из
серо-голубой блестящей ткани. - А она скажет чего-нибудь?
- Скажет. Потом. Она несколько сотен лет провела в этой бочке. Ей тяжело
не то что говорить, а даже дышать. Ей нужно помочь.
- Не понимаю... - проворчал Подорожник, во все глаза разглядывая девушку.
- Двести лет никто не может прожить.
"Вот так рождаются сказки о спящих красавицах", - подумал я.
Она, впрочем, была далеко не красавица. Невероятная худоба сделала ее
скорее уродом. Настолько, насколько может быть уродлив насквозь больной
человек. Она была больна многолетней неподвижностью.
И вдруг я заметил, что погонщики смотрят на нее с теплотой, не
свойственной их колючим глазам. Словно присутствуют при рождении младенца.
Вообще, картина получалась пронзительная: четверо озверевших от дикой
бойни мужчин, вдрызг вымотанных и забрызганных кровью, вдруг обрели
нежность к возрождающейся на их глазах жизни. Здесь, на пустынной дороге,
среди остывающих мертвецов это чувствовалось особенно остро.
- Безымянный, - вполне мирно проговорил Подорожник, - ты же знаешь, кто
она. Скажи нам.
- Она... - мне вдруг захотелось сказать им что-то сильное. Такое, чтобы
сразить всех троих наповал. Чтобы заставить их забыть о погибшей лошади и
бестолковом иглостреле. - Она из тех, кто знает, как победить Пылающую
прорву.
НАДЕЖДА
Это еще не все, - проговорил Подорожник, пересыпая на руку деревенскому
старосте горсть малых клинков. - Там, где в реку впадает сразу два ручья,
мы оставили свежую мертвую лошадь. Мы спрятали ее прямо под мостом,
закидав ветками. Ее вы тоже можете брать себе. Ешьте на здоровье, только
устройте нашего человека так, чтобы он не жаловался. Мы скоро поедем
обратно - проверим.
Староста - сутулый пожилой мужик с заостренной деревянной палкой - так
усиленно кивал, что тряслись его дряблые щеки. Уши его были направлены на
Подорожника, а глаза - на собственную ладонь, в которой поблескивало
невиданное по здешним меркам богатство - клинки.
Нас окружали люди. В основном это были немолодые женщины с тяжелыми
некрасивыми фигурами и дети. Детей было столько, что рябило в глазах -
здесь много рожали, потому что Прорва слишком часто наносила урон деревне.
Все они толпились неподалеку, боясь приблизиться, и смотрели на меня и на
половинку железного цилиндра, лежащую на земле. Девушку мы прикрыли от
палящего солнца разорванной рубашкой, но по очертаниям тела можно было обо
всем догадаться. Меня не смутило, что рубашка эта принадлежала одному из
ныне мертвых разбойников.
Свистун и Медвежатник с перевязанной физиономией стояли у телеги и
разглядывали крестьян, не скрывая легкого пренебрежения.
- Нужно молоко, - говорил Подорожник. - У вас есть козы, я слышал, как они
орали, когда мы ехали. Коровье не подойдет, только козье. И нужен хороший
дом - без клопов и всякой другой заразы. Ясно?
Староста продолжал подобострастно кивать. Крестьяне считали погонщиков
важными государственными людьми, поэтому относились к ним с трепетом. Тем
более если этот трепет хорошо оплачивался.
- Ну все, - вздохнул Подорожник. И затем повернулся ко мне: - Давай
отойдем, поговорим.
Мы повернулись и медленно зашагали по пыльной утоптанной улице. Настроение
было подавленное, нам не хотелось расставаться. Но я решил, что так нужно.
Нельзя брать девушку в опасный путь, нельзя привозить ее туда, где ее
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг