- Почему? - сказал Григорий. - Почему они хлещут? Люди пьют от безденежья,
от безнадеги, от бездарности, наконец. Почему мы пьем?
- От страха, Гриша, - вздохнул Донской. - Слишком страшен мир, в котором
мы живем. Именно мы.
- Разве? Я думал, у нас самое безопасное место в мире.
- Эх, Гриша... - горестно сказал Донской. - Жалко мне вас всех. И тебя -
мальчика с чистыми руками, который залез в наше гнилое болото. И хирурга
Коровина, который сам себя ненавидит и свои руки за то, что уродуют людей, а не
лечат.
- А себя - жалко?
- А себя - больше всех. Но это совсем другая история, другая печаль. Ты
обо мне не думай. Я от тебя очень далеко - от твоих забот, от твоих радостей...
А помнишь, как мы с тобой спорили - платная жизнь, бесплатная смерть?
- Хорошо помню.
- Ты еще мучаешься?
- Я мало стал об этом думать.
- А я, представь себе, много. Может, прав ты тогда был? Наверно, прав. Но
жить с этим нельзя, и думать так нельзя.
- Я не очень тебя понимаю. Что нельзя?
- Нельзя думать, что мы - продавцы жизни. Жрецы второго шанса.
- Я давно так не думаю. Это не тот шанс, который нужен людям. Мы же
работаем не на пациента даже, а на его заказчика. Пациент - не человек, а
функция.
- Легко так говорить, пока сам не стал такой вот функцией, - кисло
усмехнулся Донской.
- Что ты имеешь в виду?
- Скажи мне, проще ли стало жить, когда тебе повесили эту медаль? -
Донской щелкнул по медальону, висящему под рубашкой.
Григорий ответил не сразу:
- Думаю, нет. Пожалуй, даже сложнее.
- Верно, Гриша, все правильно. Сколько ни придумано сказок про загробный
мир, а человек все равно боится смерти. Это не в голове, не в сердце - это в
каждой клетке. А почему стало сложнее, ты не думал?
- Не знаю...
- А я скажу. Одна жизнь - это судьба, это игральная кость, которая, легко.
катится по доске. А две - это уже арифметика. Это трудность выбора. И перед
каждым шагом ты думаешь: а во что мне это станет? А сколько я на этом потеряю?
И ты уже не живешь, а просчитываешь, анализируешь.
- Наверно, так, - сдержанно ответил Григорий. - Мне больно думать, Гриша,
что единственная наша удача - это мутант, который сейчас сладко спит в своем
подвале.
- Удача?
- Но он здоров! Он готов к жизни, причем гораздо лучше, чем все мы. Как
мне горько об этом думать... Да если б хоть раз из нашего инкубатора шагнул в
мир сильный, открытый к жизни человек - мне было бы в сто раз веселее. И я не
пил бы в одиночку, а в клубах веселился, бильярд гонял, девчонок на "мерее"
катал.
- Я опять тебя не понимаю.
- А ты просто запоминай. И когда придет время, истина распустится перед
тобой, как бутон. Ты все увидишь, все поймешь.
Он замолчал, катая по столу пустую рюмку.
- Я сегодня долго с ним разговаривал, - сказал Гриша, кивнув в сторону
флигеля. - Это потрясающе, Андрей. Я даже записал на кассету. Хочу главному
дать, ему интересно...
- Главному уже ничего не интересно. Главному плевать и на пациентов, и на
тебя. Он весь со своей Александрой. Забудь о нем вообще, лучше мне расскажи. Я
хоть посочувствую.
- Расскажу. Это существо - что-то невероятное...
- Да я уж видел, - фыркнул Донской.
- Я не о том, не о внешности. Он рассказал, как провел все это время. Как
одним ударом выломал дверь в машине. Как две пули в грудь пропустил, а потом
просто выковырнул. Как ловил крыс в полной темноте. Ты смог бы поймать руками
крысу?
- Не было случая поупражняться.
- Он с места прыгает на несколько метров вперед и вверх. Видит в темноте,
чувствует запах за сотню метров. Он может спрятаться на ровном месте так, что
ты на него наступишь и не заметишь. Он может на хвосте висеть часами и спать.
- Вот-вот, я говорил, - кивнул Донской. - А ты, похоже, ему завидуешь.
Тоже хочешь на хвосте покачаться?
- Я не завидую. Я удивляюсь, что его тело на порядок совершеннее нашего.
Почему, как, зачем? Это необъяснимо! Знаешь, я решился у него спросить - хочет
ли он вернуть прежний облик. Так вот, он не хочет.
- Тело, говоришь, совершенное? А что в голове? И, кстати, он по-прежнему
считает себя посланником Сатаны?
- Вообще-то да, - с легкой досадой кивнул Гриша. - И спорить бесполезно.
- А ты не спорь. Не надо! Честно говоря, теперь я сам готов поверить в
это...
Он замолчал, глядя на свою рюмку. Потом поставил ее, налил и одним махом
выпил.
- Когда началась у нас эта свистопляска с антропоморфом, - вновь заговорил
Донской, - я на всякий случай сгонял к знакомому в детский клинический центр.
Поглядеть, поспрашивать, дескать, часто ли нынче обнаруживаются уродства у
новорожденных... Бог ты мой, чего я там насмотрелся, Гриша! Меня полдня потом
лихорадило. У одних животики вздуты так, что кишечные петли выпирают. У других,
наоборот, атрофия - ручки-ножки как прутики. У третьих кости чуть ли не в узел
завязаны. Видел девочку - у нее нет ключиц. Не выросли! Руки болтаются, как
тряпочки. А знаешь, что такое гипотериоз?
- Знаю, - тихо ответил Гриша.
- Это когда пятнадцатилетний подросток размером с двухлетнего. Когда у
девочки-школьницы растет мужицкая борода. Когда язык не помещается во рту и не
дает ни говорить, ни есть, ни пить. А сколько уродов, Гриша! Сколько сросшихся,
скрученных, горбатых, безглазых, безногих... А видел ты ребенка, у которого
врожденный сифилис? Видел, как гной хлещет изо рта и кожа слезает серыми
лоскутами? И лежит он - крошечный - и все-все чувствует. Я уж не говорю про
всякие ДЦП - там у каждого второго...
- Ладно, хватит!
- И ведь согласись, Гриша, когда мы с тобой родились - этот детский центр
на хрен был не нужен,. Ну, бывало, родится ребеночек с заячьей губой или
лишними пальчиками - и все. А теперь словно эпидемия. Эпоха уродов! Век
недоделанных! Кто будет жить на земле через сто лет?
Донской замолчал, сокрушенно качая головой.
-Ты кого-то в этом обвиняешь? - спросил Гриша.
- Я не обвиняю. Хотя, если честно, и родители дебилы, и детские врачи не
лучше. Нет, я не об этом. Когда только появился у нас этот монстр, я вдруг
подумал: вот он, венец эпохи уродов! Вот во что мы выродимся. А теперь я уже
так не думаю. Он не царь уродов, нет. Он - замена им. Вот такие чудища заселят
планету, когда от нас останется только больная гнойная слякоть. Он -
альтернатива всем этим вздутым, кривым, беспозвоночным, всем олигофренам и
гидроцефалам, вместе взятым. Вот существо, которое будет жить на наших костях.
Эх, прав был хирург Коровин...
- Уж больно мрачные прогнозы. Значит, ты думаешь, что он - начало новой
расы. Так, может, задавить его, пока он один? Укол во сне - и человечество
спасено...
- Он не один, - покачал головой Донской. - Он давно уже не один, Гриша, я
знаю достоверно.
- Это факт или опять твоя живая фантазия?
- Это факт, - Донской разлил остатки по рюмкам и пинком отправил бутылку в
угол. - А теперь послушай меня внимательно...
У него опять побледнело лицо, и глаза начали беспокойно бегать. Словно
огонь жег его изнутри. Гриша встревожился - картина походила на острый приступ
какой-то болезни.
- Андрей, что происходит?
- Все идет своим чередом, - Донской запрокинул голову и сдавил двумя
пальцами виски. - Скоро мне в бошку ввинтят дренажную трубочку, из нее начнет
капать в баночку. По вечерам я буду выливать эту баночку в унитаз, а утром она
снова полна. Вот мне будет развлечение!
- О чем ты говоришь? - Гриша уже всерьез испугался.
- О том, мой дорогой, что скоро мы с тобой расстанемся. Не на совсем, на
некоторое время. И не волнуйся так, у тебя все будет в порядке. На этом месте
заработает респектабельный медицинский центр, ты окажешься в нем не последним
человеком. Заведешь себе толстый блокнот и "Паркер", будешь с важным видом
ощупывать ягодицы богатым дамочкам и назначать им вибромассаж от целлюлита.
Работенка не пыльная, да?
- Меня сейчас больше интересуешь ты.
- Вот спасибо! Если это правда...
- Это правда.
- Я переберусь пока в другое место, ты меня не ищи. Все равно не найдешь.
Да и незачем. С работой ты отлично справишься, а что касается нашего
саблезубого пациента... Тут надо решать. Обещай мне, Гриша, что поступишь с ним
милосердно и не пожалеешь на это своего времени.
- Ты только о нем беспокоишься?
- А о ком еще? С тобой и со мной все ясно. О пациентах позаботятся
заказчики. А вот наш мутант - он действительно одинок и несчастен. Так что
помоги ему, Гриша.
- Каким образом?
- Разберешься сам. В жизни ведь всегда есть место милосердию. А чтобы ты
не сомневался - вот тебе прощальный привет от главного.
Донской бросил на стол фотографию, где два антропоморфа сидели на фоне
скалистого берега.
У Григория округлились глаза от удивления.
- Значит, все-таки нашли...
- Т-с-с,.. Иди, дорогой. Иди, оставь меня одного. Тебя принцесса ждет, а
меня- трубочка в черепе. Между нами миллион световых лет.
Выходя из кабинета, Гриша обернулся. Донской неловко шарил в сейфе. На пол
упал "патронташ" запакованных шприцев, покатились ампулы.
- Да уходи же, наконец! - закричал Донской.
* * *
Ганс проснулся после полудня, чувствуя себя так ужасно, будто к телу
прилипли какие-то гниющие останки. Сквозь незадернутые шторы жарило солнце,
нагревая черный корпус видеодвойки и пыльную груду кассет. Комната была
захламлена нестираными вещами, пивными банками, какими-то коробками, до которых
никак не доходили руки выкинуть.
Он лежал в слегка влажной постели, медленно, шаг за шагом вспоминая все,
что случилось ночью. Чувство гадливости усилилось. Ему вдруг захотелось
отпарить себя в горячей воде, чтобы все отвалилось, отстало - и чувства, а
заодно и воспоминания.
Но это было невозможно. Ганс поднялся, устроил себе легкий прохладный душ,
дюжину раз отжался от пола, однако бодрости это почти не прибавило.
Под окном, перегораживая тротуар, стояла его "Хонда" - точно так же, как
он ее вчера бросил, А через дорогу, в соседнем квартале, в заросшем акацией
дворе прятался "Понтиак" Кичи. На нем сегодня утром Ганс выбирался из леса.
Некоторое время Ганс провел на кухне, запивая печенье теплым чаем и
обдумывая свои неважные дела. Он пытался вычислить, сколько времени у него
осталось, чтобы спокойно походить по этому городу.
Свои, видимо, хватятся Кичи не скоро - все думают, что он еще в загранке.
Как скоро кому-то попадется в лесу его труп - неизвестно. Когда в уголовный
розыск попадут фотографии и пистолет со следами пальцев Ганса - тоже не
угадаешь. Возможно, они уже там. От ментов новость моментально перескочит к
братве. Как бы там ни было, оставшееся время нужно использовать только одним
способом - убираться из города, и подальше. Пока постовым не раздали его,
Ганса, портрет и не сказали "фас".
Опять нужны были деньги, но теперь Ганс догадывался, где их можно взять.
Пусть и не очень много. Выходя из дома, он нервничал. Он уже был вне закона и
только ждал момента, когда об этом узнают другие. Ему мерещилось, что каждый
его шаг подозрителен всем - от зевающего мента на перекрестке до простого
прохожего. Все его действия - как он идет к машине, как садится, закрывает
дверь - были наполнены уже иным содержанием. Это были действия человека,
замочившего накануне своего бригадира.
Ганс направлялся в дом, где до сегодняшней ночи жил Кича. На брелке с
ключами от "Понтиака" висели и два ключа от его квартиры.
Когда он открывал дверь, на кончиках пальцев уже поселилась легкая дрожь.
Он не раз бывал в этой квартире и знал каждый угол, но сегодня все выглядело
иначе. Теперь казалось, что каждая вещь укоризненно глядит на него исподтишка и
думает:
"Ты убил!"
Поминутно прислушиваясь и озираясь, Ганс начал рыться в вещах покойного
бригадира. Он просто выворачивал ящики на пол, о порядке думать не приходилось.
Он искал деньги, без которых теперь было просто не обойтись.
Квартира у Кичи была обставлена куда лучше, чем у Ганса, и здесь было
много красивых и дорогих вещей, дразнивших взгляд. Но Ганс сейчас не мелочился,
а просто спасал свою шкуру. Перевернув полкомнаты, он наткнулся на картонную
коробочку из-под бритвы, внутри которой перекатились какие-то тяжелые
металлические штучки.
Он содрал крышку - внутри нашлось с десяток золотых побрякушек: цепочки,
печатки, кулоны. Все было новое, на всем еще болтались бирочки с указанием цены
и пробы. Ганс одним движением сгреб золотой запас бригадира в карман и
продолжил поиски.
Через некоторое время он нашел, что искал. Стоило раньше там посмотреть -
тугой сверток зеленых бумажек был заткнут в глиняную сахарницу, стоявшую на
полке среди журналов, рамочек с фотографиями, крошечных статуэток и прочей
бесполезной мишуры. Почему-то Кича разделял мещанскую привычку прятать деньги
там, где их в первую очередь будет искать мало-мальски опытный квартирный вор.
Впрочем, мало какой вор решился бы к нему влезть.
У Ганса оказалась приличная сумма денег плюс золото. Он бы еще поискал, но
выдержка была уже на исходе. Любой шум с улицы заставлял вздрагивать.
Выходя из подъезда, он пытался идти спокойно с безразличным лицом, но это
плохо удавалось. Ноги так и просились рвануть вперед и скорей исчезнуть из
этого двора.
Наконец "Хонда" вынесла его на оживленную улицу. С деньгами Ганс ощущал
себя куда лучше. Осталось только заправить бак - и рвать из этого города на
пятой скорости. Хорошо бы сменить машину, но это не сейчас.
Несколько дней Ганс рассчитывал отсидеться в каком-нибудь доме отдыха,
куда они с ребятами часто срывались на шашлыки. Там были отдельные номера или
коттеджи, терпимая кормежка, нелюбопытный персонал. Оттуда можно было
созвониться со знакомыми в любом городе и прикинуть свои дальнейшие ходы.
Ганс не слишком волновался, куда и к кому придется ехать, с деньгами он
был уверенным в себе и неуязвимым. Хорошо бы еще как-то извернуться и продать
"Понтиак", но это уже риск.
Размышления прервались, когда на светофоре вдруг кто-то постучал в правое
окно машины. Ганс увидел, что незнакомый человек из белого "БМВ" просит его
причалить к обочине.
Он остановился, хоть и был очень удивлен и напуган.
- Привет от главнокомандующего, - сказал незнакомец, лениво растягивая
слова. Ганс узнал голос и манеры помощника Сударя, с которым день назад говорил
по телефону.
- Ну, ты все телишься? - спросил человек. - Деньги, что ли, не нужны?
- Нужны, - осторожно проговорил Ганс.
- Сегодня последний срок, не забыл? Будет товар-то?
Ганс словно бы повис над пропастью, не зная, в какую сторону качнуться.
Отказаться от всего и спокойно уехать или раскрыть карты напоследок,
рассказать, кто есть кто. Конечно, лучше поскорей отсюда убраться, но ведь надо
же и последний должок: больнице вернуть. Сам же собирался выложить Сударю, что
они сделали с Лукой.
Ганс решил говорить. "Видать, сама судьба, - подумал он, - подогнала сюда
этого мужика на "БМВ".
- А знаешь, что это за товар? - угрюмо спросил он.
- Животное какое-то редкое, что ли... - равнодушно ответил человек.
- Животное? А вот хрена. Это Лука! Которого весь город сейчас ищет.
- Не понял... - Он мигом отбросил скуку с лица и весь как-то собрался. -
Хочешь сказать, что ты Луку у себя держишь? И что, выкуп за него хочешь?
Ганс понял, что ошибся, заговорив не с того места. Он поспешил
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг