можно было прослушивать и просматривать все палаты в этом крыле.
Через несколько минут снизу позвонил охранник и, к удивлению Григория,
сообщил, что к нему пришел посетитель. Гриша бегом спустился по лестнице в
холл. У дверей, робко поглядывая по сторонам, стояла Алька.
- Алина! Ты откуда? - вымолвил Гриша. Он так удивился и обрадовался, что
забыл даже поздороваться.
- Привет, - она поцеловала его в щеку, вытерла помаду. - Пришла на тебя
посмотреть. И узнать, почему ты нас забыл.
- Я не забыл! - горячо проговорил Гриша. - Честное слово, вспоминаю каждый
день.
- Вспоминаешь... - укоризненно покачала головой Алька. - А что ж не
заходишь?
- Не знаю. - Он виновато улыбнулся и вдруг спохватился: - Пойдем сядем.
Извини, к себе пригласить не могу - режим.
Они расположились в кожаных креслах, Гриша по внутреннему телефону
попросил принести кофе и пирожных.
- Здорово, что ты пришла, - сказал он. - Я соскучился, честное слово.
Рассказывай, как там ребята, что нового?
- Да все по-старому, даже нечего рассказывать... - Алька начала было
вспоминать - кто уволился, кто женился... Вдруг она остановилась. - Тебе,
наверно, неинтересно все это слушать?
- Почему?
- Не знаю. Ты уже весь в другой жизни. Ушел - и ни слуху ни духу...
- Да нет же...
- Я понимаю, Гриша, - с грустью сказала Алька. - У тебя, наверно, сейчас
времени совсем мало, да? А тебя, между прочим, все помнят.
- Помнят? И что говорят?
- Ничего плохого. Наоборот. Только обижаются, что ты пропал. Зазнался,
наверно?
Алька посмотрела в окно. У крыльца прощались друг с другом и рассаживались
по своим машинам врачи из воскресной смены.
- У вас тут, наверно, платят много.
- Нормально, - неохотно кивнул Гриша.
- А что с тем человеком, которого мы сюда привезли после аварии? Все-таки
умер, наверно, да? Гриша покачал головой.
- Он жив, Алька. Не знаю, каким чудом, но жив. Вот только поговорить с ним
еще нельзя.
- Жив? - недоверчиво произнесла Алька. - Как же его смогли вытащить?
- Не знаю. Это не я делал. А кто знает - тот не говорит. И я не скажу,
если что-то выясню.
- Даже по секрету?
- Знаю я ваши женские секреты.
- Да ладно тебе... Гриша, а я в институт поступаю.
- Решилась все-таки? Молодец, давно пора.
- Ага. Я вообще-то с завтрашнего дня в отпуске. Буду готовиться.
- Очень рад за тебя, Алька. Помочь чем-нибудь?
- Пока не знаю. Я позвоню, если что-то будет нужно, хорошо?
- Конечно, звони. У нас тут очень хорошая библиотека, можно найти что
угодно. И я подскажу, если что...
- Я позвоню. Помнишь, какой скоро будет день?
- Какой?
- День медика! - рассмеялась Алька. - Тоже мне-доктор...
- Всегда забываю, - признался Григорий.
- В клубе "Энергетик" вечер будет, - сказала Алька, доставая из сумочки
открытку с бледно-синим штампиком. - У меня приглашение, а пойти не смогу -
буду билеты учить. Не хочешь сходить?
- Хочу, конечно, но... - Грише вдруг показалось, что подобные праздники -
торжественные вечера в Домах культуры - уже не для него. Нет, вовсе не потому,
что он стал слишком важной птицей. Это скромненькое приглашение адресовалось не
ему, а таким, как Алька, и их там ждали.
- Сходи, все равно билет пропадает, - сказала Алька. - Там артисты
выступать будут, потом - бал, наших увидишь. Начальство говорит, всех
шампанским поить будут.
- Спасибо, - сказал растроганный Гриша. - Спасибо, Алька, что не забыла
про меня.
- Там на два лица, - добавила она. - Можешь кого-нибудь взять. Вон у вас
тут какие девушки ходят...
- Жалко, что ты не сможешь, - проговорил Гриша. - Вместе бы пошли...
- Ну, мне пора, - заторопилась Алька, заметив, что Гриша тайком взглянул
на часы. - Не забывай нас, заходи.
- Зайду, обязательно! - пообещал Гриша. - Ты домой? Подожди, я попрошу
кого-нибудь, чтоб тебя подвезли.
- Не надо, мне еще по магазинам... Счастливо!
Григорий отправился на свой пульт дежурного. Ему было и приятно, что про
него вспомнили и навестили, и неловко, что он сам не сделал этого раньше.
Клиника уже почти опустела. Только несколько пациентов собрались в малом
холле и играли в преферанс, сидя на диванах или в своих креслах-каталках.
До полуночи Гриша читал, не забывая поглядывать на мониторы. Вечер выдался
спокойным. Некоторые пациенты стонали и метались во сне, но это считалось в
порядке вещей.
Когда ноги затекли, а глаза стали побаливать, Гриша решил пройтись по
коридорам своего сектора, размяться, а заодно и убедиться, что на территории
все в порядке.
Он заглянул на кухню, взял кофе и не спеша зашагал по мягкой ковровой
дорожке, которую буквально пару часов назад тщательно отпылесосили уборщицы. На
случай экстренного вызова он сунул в карман трубку радиотелефона.
В пустом здании не было слышно ничего, кроме шороха собственных шагов.
Однако стоило Григорию остановиться, как до него донесся протяжный унылый стон,
пробившийся сквозь звукоизоляцию палаты. Кто-то из пациентов мучился во сне.
Затем подобный звук донесся из другой палаты. Многие здесь маялись по
ночам, часто кричали, просыпались от неясных кошмаров. И это было неизлечимо
никакими транквилизаторами. Загадочный страх, терзавший во сне каждого из них,
был неистребим. Разве что постоянно держать больных под общим наркозом...
Ночь, пустой коридор, тоскливые крики из-за дверей - Грише стало немного
не по себе. Он не страдал мнительностью и слишком живым воображением, но здесь
был случай особый. Десятки дверей, за каждой из которых находился терзаемый
страхами и болезнями человек, загадочные судьбы, необъяснимые истории - все это
выходило за рамки обычной врачебной работы. К этому нужно долго привыкать.
Наивно думать, что после пары практических занятий в анатомичке твои нервы
становятся стальными, а психика - несгибаемой.
У Григория появилось желание повидаться с кем-нибудь прямо сейчас. Зайти,
например, в смежный сектор, перекинуться парой слов с кем-то из коллег,
развеять одиночество. Никакого нарушения распорядка в этом не было, дежурным
разрешалось ненадолго отлучаться. Для того на пульте и был поставлен
радиотелефон.
Он бросил опустевший стаканчик в корзину и пошел к лестнице. Охранник
выглянул на шаги и кивнул ему. Гриша ответил взмахом руки и свернул в коридор.
Через несколько шагов он обнаружил, что дверь, ведущая в подземный переход,
открыта настежь.
Об этом стоило доложить охраннику. Ночью в клинике не должно быть лишних
открытых дверей. Впрочем, кто-то мог просто забыть захлопнуть ее или оставил
открытой, потому что собирался вскоре вернуться. В любом случае Грише, как
дежурному, следовало сначала посмотреть, а потом уж принимать меры.
Он ступил под своды тоннеля, залитого слабой синевой ультрафиолета. Отсюда
было видно, что и вторая дверь - та, что отгораживала вход во флигель, -
открыта нараспашку.
С этим уже нужно было разбираться. Хотя бы найти дежурного по флигелю и
спросить, почему все открыто. Прошагав несколько десятков метров в тишине,
Гриша оказался в подвале флигеля.
Он вновь почувствовал тошнотворный кисловатый запах, сочившийся из зала с
металлическими ваннами. Его окружили звуки - булькала вода, шипел воздух в
трубках, щелкали реле, гудели дроссели. Но через монотонный оркестр неусыпной
автоматики прорывалось что-то еще, непонятное и неуместное здесь. Словно бы
где-то скулил заблудившийся голодный щенок. Звук был живой, его не могли
производить приборы.
Пройдя узким коридором, Гриша определил, что жалобный плач доносится из-за
неплотно закрытой двери за поворотом. Он был здесь всего один раз и не помнил,
что это за дверь. А когда толкнул ее - остолбенел.
Это был кабинет Шамановского. Хозяин сидел здесь один, положив голову на
стол. Перед ним на ворохе бумаг стояла ополовиненная бутылка джина, стакан из
тонкого стекла, открытая банка с лососем.
И еще - большая фотография в рамке. От двери Гриша не мог увидеть, кто на
ней изображен.
У Шамановского вздрагивали плечи. Это он издавал те жалобные звуки - он
плакал! Гришу прошиб холодный пот. В какой-то момент ему показалось, что
"Золотой родник" - заколдованный замок, где днем все улыбаются и любезничают, а
ночью - кричат, стонут, плачут, мечутся на кроватях.
Он хотел было неслышно шагнуть назад, но главный резко поднял голову.
- Кто здесь? - И глаза, и лицо были мокрыми, на щеках темнела давняя
щетина. Он был одет в свою обычную клетчатую рубашку, мятую, испачканную
реактивами.
- Все двери открыты, - запинаясь проговорил Гриша. - Я зашел проверить...
Главный прищурился и наконец разглядел его.
- А, это ты... Ничего, я просто забыл закрыть. Иди себе дальше.
Гриша с огромным облегчением выскочил из кабинета, чтобы поскорее
вернуться на пульт, но Ша-мановский вдруг остановил его:
- Обожди! Ты чего ходишь-то? Ночь уже.
- Я дежурный.
- А ну, зайди. И сядь. - Он влил в стакан немного джина, подвинул
Григорию. - И пей.
Гриша, хотя и был изумлен, перечить не стал. Он чуть-чуть глотнул, едва не
подавившись, сморщился.
- Закуси, - главный подвинул консервы. - Что там наверху, спокойно?
- В общем, да, но... Кричат некоторые.
- Конечно, кричат, - главный вздохнул, помолчал, глядя в пустоту. -
Хочешь, выпей еще, отдохни.
Он налил еще полстакана, махнул в себя. Вытерся рукавом, перевел дыхание.
- А знаешь, почему они кричат? Они свою смерть во сне видят. Каждую ночь -
заново. Есть из-за чего покричать, как ты думаешь?
Гриша не ответил, но главный и не ждал от него никаких слов. Он думал о
своем.
- Твоими лазерами французы интересовались, - сообщил Шамановский через
некоторое время. - Недельки через три, может, заедут к нам. Расскажешь им?
- Можно, хотя рассказывать пока особо нечего. Я хотел прежде обобщить
результаты...
- Обобщишь, - кивнул главный. - Все карты тебе в руки.
Он замолчал, уставившись на стоящую перед ним фотографию. Гриша немного
наклонил голову и наконец разглядел - снимок изображал молодую женщину с
длинными черными волосами. Она была красива, но подобную красоту не встретишь
на телеэкране или на обложке журнала. Это было нечто иное - принадлежащее
другому времени или даже другому миру. Черные глаза и волосы, белая кожа.
Чистое открытое лицо, задумчивый взгляд, спокойная линия губ... И вместе с тем
в каждой черточке - какой-то надлом, давняя печаль, не сбывшиеся, но еще не
утраченные надежды.
- Дочь? - осторожно спросил Григорий, до которого внезапно дошел смысл
наполовину опустошенной бутылки джина, слез, дрожащих плеч Шамановского. Тот
покачал головой.
- Жена. Красивая, правда? Такой не будет ни у тебя, ни у любого из вас.
Она - одна на весь свет. И если бы я не опоздал в свое время, ты сам бы в этом
убедился. А я вот опоздал. На каких-то десять часов...
- Что с ней случилось? - спросил Гриша. Главный повернул к нему голову и
обвел горящим, почти безумным взглядом.
- Хочешь увидеть? - спросил он свистящим шепотом. - Ты хочешь узнать, что
с ней случилось?
Гриша напрягся. Он чувствовал, что Шамановский не просто так сверлит его
глазами, что он приготовил ему нечто жуткое, противоестественное, способное
шокировать даже видавшего виды человека.
- Сейчас я тебе покажу, - Шамановский встал, и его повело в сторону.
Полбутылки джина способны выбить землю из-под человека, даже очень крепкого.
- Вставай, идем за мной, - держась за стену, он выбрался из кабинета.
Они вошли в полутемный гальванический зал. Главный нащупал на стене
переключатель, и помещение залил тревожный желтоватый свет. Из подсобки
выглянул дежурный, мельком посмотрел на Шамановского и тут же скрылся.
- Сюда, - главный подвел Григория к блоку массивных металлических шкафов,
занимающих полстены. На квадратных дверцах мерцали зеленоватые шкалы, дрожали
или покачивались стрелки. Горела оранжевая надпись: "Осторожно: излучение".
Главный набрал код и распахнул одну из дверей.
- Смотри! - сказал он и включил подсветку. Григорий взглянул - и невольно
сделал шаг назад. За толстым стеклом он увидел отсеченную женскую голову,
плавающую в зеленоватой, немного пузырящейся жидкости. Подсветка шла с двух
сторон, в ее мягких лучах матово блеснули мертвые глаза, обозначились зубы за
неровно приоткрытыми губами. Та самая женщина, что была на фотографии...
Несколько тросиков или проводов удерживали голову точно в середине
прямоугольного аквариума, окруженного электроникой. Пузырьки, поднимаясь со
дна, пробегали по бледной коже, слабо шевелили черные волосы.
- Это моя Александра, - произнес главный, кривя лицо в мучительной
гримасе. - Не такая красивая, как раньше, но...
Григорий посмотрел на Шамановского с тревогой. Ему показалось, что он
разговаривает с сумасшедшим. Хранить голову умершей женщины, да еще показывать
ее другим - это выходило за все рамки морали и здравого смысла.
- Отчего она умерла? - спросил Гриша, чтобы не нагнетать молчание.
- Она еще не умерла, - проговорил главный, и в его голосе прозвучало
упрямство. - Она жива, только... Только спит. Если б я не опоздал на десять
паршивых часов, я познакомил бы тебя с ней. Но десять часов... Даже я пока
бессилен. Проклятые десять часов...
Он захлопнул дверцу и прижался лбом к металлической поверхности.
- Выпьешь со мной еще? - тихо спросил он после тяжелой паузы.
- Да, - ответил Григорий. После всего увиденного ему хотелось влить в себя
хотя бы полстакана. - Но я дежурю. Там наверху сейчас никого нет.
- Это не беда. - Главный оторвал голову от дверцы и крикнул в пустоту: -
Эй! Из подсобки появился дежурный.
- Поднимись, посиди за пультом. Парень без лишних слов пошел к дверям,
бросив на Гришу неопределенный взгляд.
- Ты думаешь, что она мертвая, - медленно проговорил Шамановский. - А я
говорю, что живая. А где разница? Скажи мне как врач - где кончается жизнь?
Сначала пропадает дыхание, потом останавливается сердце. Гаснет сознание,
уходят рефлексы, распадаются клетки коры мозга, а затем и остальные... Но где
необратимый конец? На какой он минуте, на какой по счету погибшей клетке?
- Этого никто не знает, - сказал Григорий.
- Вот горит свеча, - продолжал Шамановский, словно бы разговаривал сам с
собой. - Жизнь - это огонь на ее вершине, тепло и свет. Но вот свечу задули.
Разве можно знать, что наступившая тьма абсолютна? Что жар и свет в одночасье
исчезли без следа? Если так, то они все - покойники, - главный обвел рукой зал.
- Все до единого. Но огонь еще можно раздуть, ведь фитиль тлеет. Если знать,
как. И я его раздуваю - для всех этих мерзавцев: жуликов, воров, убийц,
бандитов. Им повезло, у них есть я, и они не опоздали на десять часов. А моя
Александра... Ее свеча слишком долго стояла потухшей. И сколько я ни стараюсь,
ничего не выходит. Пока не выходит...
-Десять часов... - повторил Григорий. - Вы смогли отодвинуть время
биологической смерти на десять часов?
Шамановский уставился на него, словно только что увидел.
- Я тебе все расскажу, парень, - проговорил он. - Я же вижу, что ты так и
ерзаешь от нетерпения. Ты и сам уже многое понял, верно? Ну, скажи! Или кто-то
из наших проболтался?
- Нет, никто не проболтался. Но я видел у кого-то в деле хромосомные
карты...
- Догадливый, - хмыкнул главный.
- Это не все. У половины больных - аспергиллез. Я долго думал, откуда он
берется, решил даже, что их просто закалывают пенициллином. А потом узнал - от
свиней. Я помогал делать операцию одной из них и случайно забрал с собой халат
с остатками крови. А потом проверил на реакцию Брегеля - и все стало ясно. Я
подумал - какая может быть связь между животными и пациентами? Не к столу же вы
свинину выращиваете.
- И что ты решил?
- Я предположил, что вы копируете гены и репродуцируете органы взамен
поврежденных. Иными словами, животные дают органы с заранее заказанной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг