- Кто здесь плачет?
- Летягин, - сказал Летягин. - Вы меня еще помните, Екатерина Марковна?
Я от вас сбежал. Теперь извиниться хочу.
- А взятку давать не будете?
- Вам рад бы, да нечем.
- Верю.
Дверь отворилась. Екатерина Марковна стояла в простом ситцевом
халатике, на шее и руках проглядывали заповедные жилки.
"Открыла дверь, хотя живет одна, - значит, зов по-прежнему
инициализирует валентность", - прикинул Резон.
"Это вам не прокуратура, где плотность населения - один мент на один
метр", - заболтал Красноглаз.
- Взятку, похоже, вам уже не собрать, - оглядев печального Летягина,
сказала Екатерина Марковна. - Почему бы нам не попить чая? - И, пропуская
его вперед, добавила. - А ведь, знаете, я и без звонка почувствовала, что
кто-то за дверью стоит. Я всегда это чувствую. Бывает, маются под дверью и
не звонят. Страшновато... Однажды я не выдержала, открыла - а там огромная
собака.
- Вы ее в следующий раз шваброй или ведром. А лучше - не подходите к
двери, повесьте табличку "Трибунал". И прейскурант. Расстрел в 24 часа,
расстрел на месте и так далее, - Летягин мысленно добавил: "И мне-то пуще
всего открывать нельзя". - Екатерина Марковна, спасибо за то, что вы меня
отстаиваете.
- Я вас не отстаиваю. Просто мы сейчас больше человеческим фактором
занимаемся.
"Вот видите - зря надеялись на взаимоотношения. Вы ей всего лишь
фактор", - обратил внимание Резон.
"Да не теряй ты времени на эту мурку - столько зажигалок кругом ходит.
Выбирай угол атаки!" - рявкнул нетерпеливый Красноглаз.
- Екатерина Марковна, самое большое мое желание, чтобы потребовали для
меня правосудия именно вы, а не кто другой. Если, конечно, я кого-нибудь
выпью или ударю насмерть десятидневным сырком.
"Странная у вас манера ухаживать, хотя кто его знает..." - растерялся
Резон.
- Не рисуйтесь, Летягин, на самом деле вы - типичная жертва. Поэтому я
и позволила вам так распуститься. Но если с вами что-нибудь случится... -
она встала из-за стала, - я буду мстить вот этими руками, - и протянула
Летягину узкие ладошки.
- Разрешите поблагодарить, - он взял эти ладошки, похожие на лодочки,
своими, как выражалась Нина, граблями и прижал к груди.
Екатерина Марковна закрыла глаза.
"Дядя Жора, организм готов. Блокируй пути отхода, зажимай в
эмоциональный угол", - наяривал Красноглаз.
- Екатерина Марковна, как вы отнесетесь к тому, что я могу внезапно
измениться? - неожиданно спросил Летягин.
- Хорошо. То есть плохо, - с закрытыми глазами прошептала она. -
Вообще-то вам лучше быть самим собой...
Волна уже подходила. Летягин встряхнул Екатерину Марковну:
- Вызывайте милицию! Ведь я недвусмысленно собираюсь пить вашу кровь.
Она открыла глаза, она видела теперь все и была в полном сознании.
"Мы пропали, - зарыдали монстры, - проклятая истеричка Летягин".
- Нет, не вызову. Правосудие может оказаться просто машиной. Пейте мою
кровь, - Екатерина Марковна расстегнула верхнюю пуговку и откинула голову
назад, - и делайте это всегда, когда вам надо. Стану я заслуженный донор
республики.
- Я вам нравлюсь, - прохрипел непослушным ртом Летягин. - Не обращайте
внимания. Это действие зова.
- Нравитесь? - она рассмеялась. - Давайте же, если вы не трус!
"Желание дамы - закон, Георгий Тимофеевич", - галантно сказал Резон.
"Елки, первый раз такое", - растрогался Красноглаз.
Комната пошла щелями, в нее проник сумеречный свет воронки. Летягину
стало труднее стоять на ногах - на нем повис Красноглаз, тянул...
"Прости меня. Катя, - мысленно сказал Летягин. - Они сломали меня".
И вдруг она откликнулась, мысли передавались ему через ее руки:
"Кажется, я вижу, вижу твоими глазами. Мы можем держаться. Не теряй
меня..."
И она не стала красным кустом, а он не стал зверем. А Красноглаза и
Резона, двух тварей, унесло вниз.
Вдвоем они видели загон - цепь вампиров, между которыми незрячими
овоидами катались люди, пока не исчезали в чавкающей, словно живое
существо, горловине. А потом воронка задрожала и рассыпалась. Летягин
воссоединил взглядом комнату Екатерины Марковны и ощутил какое-то
напряжение сзади. Резко обернулся...
Крадучись, к ним подходил Трофим с выдвинутой вперед челюстью.
Мгновенно лицо вампира приняло дружелюбное выражение.
- Ай, а я хотел поиграть в "угадайку". Ну, извините, извините, я не
знал, что у вас тут прорыв на любовном фронте.
Екатерина Марковна смутилась и отошла к окну.
Трофим вывел Летягина на лестничную площадку.
- Ты что же, не собираешься ее пить?
- Нет, - сплюнул ему на ботинок Летягин.
- Тогда это сделаю я. Трофим Терентьевич всегда крайний.
- Какое тебе дело? - с угрозой произнес Летягин. - Возвращайся к
Головастику, к своему Сергею Петровичу, и скажи, пусть меня карает, но ее
оставит в покое.
- Какие мы благородные, - дурашливо залепетал Трофим, а потом басисто
добавил. - Она для нас ключевая фигура. Хотя бы не мешай... Или пример
Потыкина до тебя еще не дошел?
- Значит, с ним вы поработали, - Летягин почувствовал, что у него есть
сила и даже немного уверенности; сжал кулаком горсть мелочи из кармана и
ударил Трофима по физиономии.
Трофим упал.
- Ой, выбил, паскуда, - Трофим выплюнул зуб. - Ну я тебя за то потопчу
всласть.
- Я же ваш ученик, можно сказать, - бодрясь, сыронизировал Летягин.
- Ты плохой ученик, двоечник. А двоечников я ем.
Рядом с Летягиным прошла мощная волна. Трофим заерзал, потом его
закрутило, он прижался к перилам. Лоб поехал назад, а нижняя часть лица
вперед, озаряясь охотничьим блеском зубов-кинжалов. Пиджак лопнул, как
воздушный шарик, и за головой вырос здоровый бугор. Башмаки треснули, и из
них показались когти, придав Трофиму немного нищенский вид. Пятки и
основания ладоней оторвались от пола и стали вытягиваться, а уши,
наоборот, исчезли.
И одновременно Летягин заметил, как в преобразование Трофима из дома
уходит энергия: по стенам побежали трещины, перила осыпались ржавчиной,
пали, как осенние листья, куски штукатурки...
И тут Летягин услышал совершенно незнакомый голос: "Выйди взглядом из
воронки. Выше поднимись, выше".
Летягину показалось, что он бежит, преодолевая наклон поверхности,
карабкается, цепляясь ногтями и зубами за малейшую выемку. Вылез!.. Он,
наконец, увидел огромное небо в фиолетовых сполохах. Хотя стены были
совершенно отвесными, он летел, летел и вырвался наружу. В одно мгновение
воронка стала оспинкой на поверхности текущей тверди. А он уже мчался
ввысь по тоннелю, который давал ему силу...
И вдруг - остановка. Тоннель исчез. Полет прекратился.
Летягин ощутил новое тело и новую силу, сделал несколько шагов своими
четырьмя лапами и повел рубленой мордой по сторонам. Ему понравилось.
Воронка больше, чем когда-либо, напоминала язву. Горловина давила
вечным забвением. Но страх остался за его пределами, и Летягин двинулся
навстречу бездне.
Туман, стекающий вниз, царапал и щекотал его шкуру, - казалось, это
отработанные выпитые души тянутся к своему концу, еще сохраняя мысли и
чувства, как свежий покойник сохраняет остатки телесного тепла.
Спускаться по наклонной было трудно, когти стачивались о наждак
поверхности. Прошел час, а может, и неделя. Оглянулся только раз: его
догонял Головастик. У Сергея Петровича было червеобразное тело, которым он
пользовался с замечательным умением. Именно от этого умения, а не от
противного внешнего вида червя Летягина немного замутило. Однако он не мог
не оценить преимущества движения по наклонной, которые имел перед ним
извивающийся Сергей Петрович.
- Не удивляйтесь, дорогой мой Летягин, тому, что я сейчас заявлю, -
непринужденно вступил в разговор червь. - Как пишут в прессе, меня никак
не заподозришь в особых симпатиях к воронке и поощряемому ей вампиризму.
Моим делом стало преодоление вампиризма через сам вампиризм. Ведь это
явление могло отмереть со временем. Даже когда вы, Летягин, появились на
моем горизонте, я не сразу поверил, что вы мой коллега и друг...
- И решили сделать из меня калеку и труп. Как из Васи Потыкина...
- Потыкин - трагический урок нам всем. Василия так горячо и искренне
хотели сделать членом круга, что в пылу нетерпения обняли, так сказать,
покрепче. Думали, одна-две обработки, и он, как миленький, придет к нам.
Но сердчишко оказалось послабее воли. Он стал нечаянной жертвой нашей
борьбы за его счастье. Ну что ж, движения вперед без жертв не бывает.
Таковы условия воронки.
- А что такое воронка, черт возьми?
- Пространство и время встают на нашем пути, давят смертью. Воронка
дает осознание новых измерений нашего существования. Вы нам подходите,
Летягин, вам впору новые возможности. Ну, согласитесь, вампиризм -
минимальное зло. Что бы там не мололи демагоги, закон един - хочешь
давать, значит, надо вначале взять. Пусть слабые занимаются мелким
вампиризмом, вы, Летягин, откроете перед ними особые измерения. И тогда не
пиявками и не зверями предстанут они, а существами играющей формы,
проникающего духа... Войдя в камни, деревья и тварей, люди постигнут их, и
не надо будет уже отнимать друг у друга кровь, мысли, чувства, - вокруг
заплещется океан энергии...
А червячок Сергей Петрович ничего оказался. Пока что он учитель, а
следующим будет Летягин. Сам.
Как приятно парить в волнах эфира... И тут что-то сокрушило его с небес
на землю. Как будто двинуло сапогом. Летягин быстро сфокусировал взгляд и
увидел над собой большое черное отверстие - глотку Сергея Петровича.
Учитель, к своей чести, особенно не смутился, только прокашлялся и принял
по-червячьи непринужденную позу. Летягин тоже не подал виду и спокойно
сказал:
- Чего-то я замечтался... Все, правда, пустое, но есть одна мысль. Ну
выпьете вы весь натурвалорис Земли, а там и до Луны, и до Марса
доберетесь... Но где гарантия, что вы отдадите нам, людям?
Сергей Петрович подрагивал в матово-черном сиянии бездны. Летягина
вновь шлепнуло "сапогом", и даже послышалось: "Давай же. Бей". - "Я не
умею" - "Умеешь. Ты создан, чтобы поразить червя".
Летягин понял, что должен выполнить приказ. Да он же шел к нему всю
жизнь, не стал до конца ни человеком, ни вампиром. А теперь весь запас
сбереженных сил просто должен вложить в удар.
И он прыгнул на Сергея Петровича режущим зверским прыжком. Учитель
мгновенно скатался в клубок, потом растекся и стал похожим на тарелку. Из
нее протянулись длинные полужесткие конечности, в основании каждой
замерцал фасеточный глаз, а снизу возник клюв-хобот. Шесть универсальных
конечностей, тупой конический угол обзора, эффективное внешнее
пищеварение.
- Защищайтесь, сэр!
Гигантский паук танцевал над Летягиным, орошая его потоками разъедающей
шкуру жидкости из клюва и собираясь в удобный момент пригвоздить к
поверхности воронки. "Не бойся, ты уже выше его, - тихий голос внятно
шепнул Летягину. - Он чересчур упростился, на этом и поймаем специалиста.
Не думай, как напасть. Только увертывайся. И следи за его ногами. Он
должен ошибиться".
Когда паук поспешил нанести удар, и клюв его уже скользнул по
изъеденной язвами шкуре Летягина, враг на мгновение потерял балансировку,
независимость ног была нарушена, что-то за циклилось в мозгу паука, и он
повалился набок. Летягин тут же вскарабкался на "тарелку". Увиливая от
клюва, он принялся откусывать конечности и выцарапывать гляделки. Сергей
Петрович запрыгался и, едва Летягин успел соскочить с него, закувыркался
вниз. Он уменьшился до размеров обычного паучка и, наконец, исчез.
- Эй, ты, шалун. Не брызгайся. Брассом, брассом, а теперь давай лапу.
Летягин, еще полуслепой, потянулся на свет и голос. Его поймали за
запястья и рванули - колени почувствовали камень.
Пелена спала. Парадная его дома. За локоть держит худенький старичок в
шляпе кепка-папаха. А улица бурлит потоками жидкости неясного цвета.
- Что это? - хрипло произнес Летягин.
- То самое. Что и следовало ожидать. Прорвало канализацию плюс
водопровод. Малая Албанская затоплена.
- А Греческая?
- Не беспокойся. Греческая тоже. И даже Румынская. Целое лето трубы
меняли, ходили мы до параши в соседний микрорайон. А не успели поменять,
как во время вечернего пика рвануло так на углу, что троллейбус утоп.
- С людьми?!
- Без. Мимо проезжала амфибия морской пехоты. Вояки граждан вытащили.
Хоть нахлебавшихся, но живых.
- А я как же? - Летягин пристально оглядел себя: в лохмотьях, грязный,
злой, но кожа не зеленая, не в рептильных квадратиках, и со ртом в
порядке.
Мировая катастрофа обернулась оказией в канализации. Значит, воронка,
действительно, не путь к новому миру, а лишь маленький изъян. Может, и
вампиры исчезнут. Или хотя бы станет потяжелее им работать.
- Потяжелее, пожалуй, станет. А самое главное, советую запомнить: мы
все-таки никогда не бываем полностью одиноки, - и старичок зашагал по
новоявленной реке, этакий аист на лягушачьей охоте.
- Эй, погоди, дед, - спохватился Летягин. - Уж больно много ты знаешь.
Но старенький, увы, уже скрылся в туман.
Летягин отправился вверх по реке к родному дому. По дороге он спас
тонущую старушку. Его данные записал репортер, а моряк-спаситель подарил
тельняшку. "Домой иду", - коротко сказал Летягин в ответном слове.
Возле двери Сергея Петровича лежал, положив голову на широкие лапы,
дворовый пес, который приоткрыл на секунду один глаз с безнадежно грустным
взглядом. На четвертом этаже Дубилова, выкатившись ненадолго из-за двери,
дыхнула на Летягина горячим наевшимся до отвала телом.
Летягин зашел в родное жилище с мыслью о лейтенанте, с заботой о стенах
и потолке. Но никто не сложил его вдвое с криком "Попался, который
кусался", а стены и потолок почему-то вызывали симпатию. Он не стал
анализировать, почему, вместо этого нырнул в ванну. А когда вылез, то
нашел свой облик впервые за много лет посвежевшим и даже более
соответствующим возрасту. Надел невесть откуда взявшуюся пижаму и пошел
любоваться интерьером. И вроде причин для оптимизма нет, но слышится в
душе бодрое гавканье: справимся, где наша не пропадала, будь спок...
На глаза опустилось что-то достаточно мягкое, а затылок ощутил теплое
дыхание.
Вот и все.
Герой погорел, как и все остальные герои: Ахилл, Кухулин, Зигфрид, - от
расслабления и интеллектуального минуса, который они могли бы увидеть в
своем графике биоритмов. Оно и понятно: сердца даже выдающихся граждан не
могут гореть с утра до вечера.
Сейчас какой-нибудь упырек-самоучка, отковырявший на помойке маленькую
вороночку, запустит зубчики в мякоть и...
Вместо режущих плоть острых углов к нему прикоснулось нечто другое.
Летягин обернулся...
Екатерина Марковна, давно живущая в его судьбе под именами Катя и Кэти.
Ему даже захотелось, чтобы нашелся все-таки завалящий упырь, который
покусал бы его, а она закрыла бы раны своими источающими сладость
пальцами. Но тем не менее Летягин счел нужным сказать:
- Екатерина Марковна, ввиду прекращения действия зова произойдет
активизация подсознательного отвращения ко мне как лицу, совершавшему
вампирические деяния...
- Ну что вы меня за какую-то обезьяну считаете, - обиженно прервала его
женщина. - У меня все сознательно.
- Что вы, какие-то обезьяны в прокуратуре не служат, - на всякий
пожарный случай стал оправдываться Летягин.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг