Александр Тюрин.
Повесть о тихом ужасе
----------------------------------------------------------------------
Журнал "Фантакрим-MEGA"
OCR & spellcheck by HarryFan, 26 July 2000
----------------------------------------------------------------------
(журнальный вариант)
1. "МЫ - МАТЕРИАЛИСТЫ"
Врач Петрова Антонина Федоровна работала на "скорой". Когда в 9:30 утра
она приехала по вызову на Малую Албанскую, 15, 24 к Потыкину, на ней были
новые туфли "Саламандра", которые жали, и плащ кооператива "Привередница",
который был ей велик. Эти вещи занимали Антонину Федоровну почти целиком,
на все другое оставался автопилот.
- Где бальной? - спросил автопилот у вышедшей встречать женщины с
густым слоем бигудей на голове.
- Сейчас покажется, - ответила та и с нервным смешком добавила, - хотя
он, наверное, уже и не болен. Помер"
- Зачем он это сделал? - продолжал работать автопилот.
- Вас не спросил, - буркнула женщина.
Тут Антонина Федоровна поняла, в чем дело, и испугалась:
- А я-то что могу?
Тем временем распахнулась еще одна дверь, и перед глазами появился тот,
из-за которого все неприятности. Окна были зашторены, и покойник
пользовался этим вволю, хищно клюя натянутую на него простыню и жутко
поигрывая тенями под неровным светом ветхого ночника. Врачиха старалась не
смотреть и не подходить близко. Ей почему-то казалось, что кто-то может
цапнуть ее за палец.
- Когда умер? - собравшись с силами, спросила она.
- А про "когда", верно, только он сам знает. Василий Егорович по
бюллетеню сидел. Раньше не болел почти, а тут на глазах исчах. Еще
пошучивал: "Выпили меня, как шкалик. Теперь пора туда, где за тучей белеет
гора". Вечером у него товарищ был, в карты играли. А утром, часов в
восемь, он вдруг в стенку как забарабанит. Муж-то у меня с ранья на работу
уходит, вот я и побоялась сразу посмотреть, что с ним.
- Как же так? Человек, можно сказать, кончался, а вы!..
- Я крайняя, что ли?! А если бы он приставать начал?
- Да как бы он стал приставать с сердечным приступом, - сказала врачиха
и покраснела, потому что вспомнила"
- Прошел бы у него приступ, так он бы и пристал на радостях, -
возразила женщина и тоже что-то вспомнила.
Врачиха прикинула, что неплохо бы вызвать милицию.
Они пришли вдвоем, лейтенант и сержант, вялые, как мокрые простыни на
веревке. Тяжело походили по комнате, заглянули в письменный стол.
Лейтенант Батищев лениво отодвинул простыню. Лейтенант уже имел с
Потыкиным не слишком дружественные встречи.
- Значит, сердце, - буркнул он. - А это что?
Батищев показал на два еле заметные багровые пятнышка на шее покойника.
- Клопики покусали, - пожала плечами врачиха.
- Имеется, имеется, - подтвердила соседка.
- От такой фигни не окочуришься. А как звали приятеля, который заходил
к нему вечером?
- Да Летягин звать. Он в десятом доме живет, - с готовностью подсказала
соседка.
- Значит, Летягин, - меланхолично отозвался лейтенант"
Летягин не страдал стенокардией, так как был, не по его мнению,
довольно молод. Примерно в этом возрасте герой Данте заблудился в
сумрачном лесу со всеми вытекающими последствиями.
Предшествующая жизнь Георгия Летягина состояла из одного
продолжительного подъема, который давно завершился, и одного нескончаемого
спада. В подъем вошли следующие основные события: переселение из поселка
городского (по количеству реализуемого портвейна) типа в сердцевину
большого города; учеба в мореходке, посещение островов, населенных
свободолюбивыми людоедами, у которых можно было выменять джинсы не только
на доллары, но даже на родные червонцы; прописка в отдельной однокомнатной
квартире; женитьба на активистке кафе "Метелица"; удачная игра "Докера".
Упадком можно было назвать и лишение визы за нарушение таможенных правил,
и связанный с этим полный отход от флотских дел, и имеющий какое-то
отношение к этому развод, и бездарная игра "Докера", и свойственный
деквалифицированным элементам переход в программисты.
Теперь в любое время дня и ночи он выглядел непричесанным, потертым,
неумытым и не стиранным, даже если улучшал свой облик три часа кряду и
надевал все, что чище. Ему даже казалось, что он не поселился в этой
квартире со всеми удобствами и неудобствами, а завелся в ней от грязи и
сырости, как это бывает с тараканами, мокрицами и другими домашними
животными.
Струйки дождя, вытекая из свинцового неба, с успехом преодолевали все
препятствия и проникали в жилище Летягина в смягченном виде капели. Если
Летягин не успевал ловить капли в батареи тазов и банок, то наступала
финальная часть драмы. Вода начинала фильтроваться в квартиру ниже этажом.
Ниже этажом жила семья Дубиловых.
Однажды, воспользовавшись беспечностью Летягина, Дубиловы возникли в
его квартире. Их было трое. Мамаша и два сына, недавно совершившие ритуал
совместного пожирания аленького цветочка из лепестков-бифштексов. Короткие
ножки-столбики, мощные загривки, попы на коленках, сдвинутые вперед
челюсти и, в противовес, утопленные глаза типа букашки не предвещали
ничего светлого.
- Поговорим как мужчина с мужчиной, - сделала странное предложение
Дубилова и с ходу атаковала Летягина бюстом, после чего он стал видеть
встречу хозяина и гостей как бы со стороны.
Встречу комментировала та же гражданка Дубилова:
- Умел бедокурить - умей и ответ держать, - когда Летягин был
обездвижен юными штангистами, наступившими ему на ноги.
- Чего их жалеть, басурманов, - когда юные хоккеисты плющили Летягина,
заложив его между шкафом и собой.
- Будет ему наука, - когда Летягин уже лежал на полу, жадно глотая
воздух. - Они у меня такие. Маманю в обиду не дадут, каждый день им по две
авоськи с рынка тащу - белки для силы, а фосфор для мозгу.
Да, видно, забрела летягинская звезда в созвездие Скорпиона...
Когда потерпевший пришел в отделение милиции с заявлением на Дубиловых,
то попал на Батищева, а Батищев оказался близким другом субъективно
привлекательной гражданки Дубиловой и возможным автором одного из сынов.
Он сосредоточенно подумал, где мог слышать фамилию "Летягин", и вспомнил
свой визит к покойнику Потыкину. "Я никогда ничего не забываю", -
удовлетворенно отметил Батищев и посоветовал Дубиловым нанести
превентивный удар - подать гражданский иск. Так в руку Летягина легла
повестка в суд.
И тут он вспомнил Головастика.
Долгое время Летягин принимал его - вернее, его голову - за глобус,
стоящий на подоконнике и, больше того, различал материки и океаны. Со
временем выяснилось, что у "глобуса" есть глаза, с ласковым любопытством
глядящие на мир, улыбающийся рот, большие красные щеки. "От нечего делать
он следит за всеми, - решил Летягин. - Надо ненавязчиво выудить у него
что-нибудь полезное для зашиты в суде от Дубиловых. А старичку, главное,
что? Внимание".
Георгий (напоминаю: Летягина звали Георгием) порылся в серванте. Сунув
под пиджак бутылку виски, новоиспеченный интриган приблизился к двери
Головастика, но не успел позвонить, как из динамика над звонком послышался
ободряющий голос:
- Заходите, товарищ Летягин. Дверь открыта.
Молодой человек толкнул дверь и тут же стал прикидывать, какие
телодвижения у него лишние.
В обычном недоразвитом коридорчике стояла и пялилась на него очень
здоровая, можно даже сказать, зажравшаяся собака. Не столько собака,
сколько помесь гиены и волка. Пытливый взгляд замечал еще в странном
гибриде что-то от свиньи и даже от крысы.
Из глубины квартиры раздался тот же голос, что и из динамика:
- Трофим, веди себя полюбезнее. Проводи ко мне гостя.
Домашнее животное повернулось и сплюнуло. Нет, Летягину, конечно,
показалось. На самом деле пес Трофим просто фыркнул. Затем он
действительно повел гостя за собой, наблюдая за ним одним красным глазом.
Шел Трофим неграциозно, переваливаясь и шаркая когтями, как пенсионер
тапками.
- Всякое бывает, - сказал вместо приветствия хозяин квартиры. Он
располагался в высоком кресле у окна, и его аккуратно подстриженная голова
действительно напоминала глобус на подставке, тем более, что тело ниже шеи
было завернуто в плед. - Садитесь, садитесь. А ты, Трофим, не стой здесь
зря. Иди на кухню и делай свое дело.
Летягин плюхнулся в кресло. Очень мягкое - даже колени оказались на
уровне подбородка. Сразу напала дремота, хотя надо было так много
выяснить.
- Я тут вроде фараона в пирамиде, - сказал Головастик. - Но все вижу.
Вообще-то разболелся я.
- А у меня в квартире плохо. Все течет, все изменяется, а соседи,
клеветники и насильники, подали на меня иск.
- Но что-нибудь хорошее у вас есть? - не без ехидства спросил
Головастик.
- А как же! Всем хорошим от шузов до плаща я обязан загранрейсам, -
признался Летягин. - Жена Нина это понимала.
Появился Трофим. Он катил тележку с угощениями, положа на нее передние
лапы. Спохватившись, Летягин налил в две рюмки. Но вместо Головастика
выпил Трофим. Взял рюмку зубами и опрокинул. Глаза его посветлели, словно
ветер раздул тлеющие угольки. Он одобрительно, почти мягко оскалился.
- Собачонка у вас ничего дрессирована, - сделал комплимент Летягин.
- Называй его не собачонкой, а Трофимом. Меня же Сергей Петровичем, -
твердо сказал бывший Головастик. - Значит, вы беретесь утверждать, что
жизнь ваша беспросветна. Ощущение загнанности, скованности, тоски на фоне
непрекращающейся вялости умственных и физических сил...
- Откуда вы знаете?!
- От вас. Но апатия ваша внешняя. Подспудно вы ищете новый принцип
существования. Слышали аксиому: "Все есть во всем"? Она поможет вам решить
уравнение со многими неизвестными.
"Неужели философ попался? Прямо несчастный случай", - с тревогой
подумал Летягин.
- Что-то слыхал, - сказал он. - Только звучит иначе: "У некоторых есть
все".
- И у вас есть все! - наконец, проявил эмоции Сергей Петрович. -
Оглянитесь, слепец. Соседи, участковые, сослуживцы - те, перед кем вы
испытываете страх и недоверие, - они могут вас подпитывать. Надо только
отнять у них энергию. Мы поможем вам открыть в себе этот принцип, -
убедительно сказал Головастик. - Если вы, конечно, не против.
- Я, конечно, за, - поспешил согласиться Летягин, - только мне с
Дубиловыми сперва разобраться надо. Узнать, где у них слабое место.
- Там же, где и у остальных. И это вы тоже поймете.
- Ну тогда точно "за", - и Летягин чокнулся с Трофимом, икнув от обилия
чувств.
- Вот и чудно. Главное - ваше согласие, - с облегчением сказал Сергей
Петрович.
- Что ж я, душу продал, а? - мрачно пошутил гость.
- Ну-у, не ожидал, - мягко пожурил хозяин. - Мы - материалисты. Сейчас
идите домой и ничего не бойтесь. Ваша судьба будет устроена.
- Как это можно устроить мою судьбу, если вам даже не известно, что
вообще мне надо, - запротестовал Летягин.
- Всем надо одного и того же, - успокоил его Сергей Петрович. - Трофим,
помоги товарищу.
- Да, какой он мне товарищ, тамбовский волк ему товарищ, - Летягин
собрался встать, но это оказалось непросто. Расслабление и дремота
превращали все его усилия в какие-то конвульсии.
Хозяин скомандовал: "Взять!", и Георгий почувствовал свою руку в
плотных тисках. Трофим взвалил его на себя, и, повиснув, как подстреленный
боец на санитарке, Летягин заскользил вдоль стенки, а потом вдруг оказался
на лестничной площадке один на один с нагло прущей в глаза синей лампой.
Когда он, наконец, добрался до родного пепелища, пот обильно катился со
лба, скапливаясь в щетине похожего на мочалку подбородка. "Надо бриться, -
внушительно сказал Летягин, заметив себя в зеркале, - и производить
благоприятное впечатление". Потом он начал исследовать шею, которая слегка
побаливала, и увидел на ней розовую полоску, похожую на след от
надавливания.
Среди ночи Летягин проснулся от страшной ломоты в зубах. Поднялся.
Щелкнул выключателем. Лампа прощально мигнула и скончалась. "Нет абсолютно
надежной техники", - утешил себя Летягин, затепливая свечу. И снова, как
принято у одиноких людей, хотел полюбоваться запущенностью и
болезненностью своего отражения в зеркале - чтобы полусознательно пожалеть
себя. Он сморгнул несколько раз, пытаясь отогнать плывущие перед глазами
красные пятна. Но пятна не желали исчезать. Тогда он вынужден был
признать, что у отражения не летягинские черные глаза, а красные, как у
Трофима, Георгий взвесил все и заключил: "Это не криминал. Просто глаза
измученного человека. Не голубые же". К тому же надо было срочно понять,
почему рот у него совершенно раскрыт, будто он дебил, и закрыть его не
удается.
Тщательный осмотр вызвал шоковое состояние. То, что вначале показалось
бликами от нервного огонька свечи, было клыками, спускающимися из верхней
челюсти сантиметра на два вниз. Хорошие такие клыки, белые, без малейших
признаков кариеса. Из нижней челюсти, как сталагмиты к сталактитам,
устремилась вверх пара других клыков, правая, покороче. Как любой молодой
человек Летягин попытался для начала спрятать свой конфуз. Поворочав
челюстями, кое-что удалось выправить. Верхние клыки оказались хорошо
подогнаны к нижним. В конце концов, оттопыренная верхняя губа совершенно
скрыла столь неожиданно появившийся атавизм - однако общее выражение лица
оставалось до неприличия глупым. К тому же начали обозначаться и другие
изменения - нижняя челюсть потянулась вперед, глотка стала сужаться,
волосы поднялись по стойке "смирно", щеки таяли, обозначая благородный
размер носа.
"Прямо мультфильм какой-то", - подумалось растерянному Летягину. Он
вспомнил по фильмам, что сходящих с ума начинают зверски бить по щекам, в
результате чего они возвращаются к здоровому образу жизни. Летягин ударил
себя по щекам, а вдобавок по уху и в пах. Когда стало не так больно, он
заметил, что это ему ничего не дало. Наоборот, даже убавило. В нижней
части лица не осталось ничего, кроме зияющего черного провала, от которого
тянулась трещина к груди. И, уже находясь во власти совершенно заурядных
эмоций, вполне понимая, что делает дурость, он нехорошо обозвал отражение
и швырнул в него свечку.
Огонек исчез, и тут выяснилось - комната залита серым сумеречным
светом. Летягин вначале обрадовался, что будет видеть во мраке, как кот,
но то, что новое освещение не давало тени, его несколько насторожило. Он
поднес руку к обоям - никакого эффекта. Занервничав, он пнул стену ногой,
и стена упала. Вернее было бы сказать, что коробка комнаты вдруг
раскрылась, развернулась в одну плоскость. А другие комнаты, коридоры,
лестничные площадки уже преобразились в ровную поверхность. Все неживое
стало просто поверхностью, а живое...
Люди лопались, как перезревшие сливы, выворачивались и становились
яйцевидными телами. Эти овоиды лежали неподвижно или катились по разным
траекториям, словно гонимые сильным ветром. Они были пронизаны множеством
темно-красных прожилок потолще и потоньше, поэтому еще смахивали на
искусно подстриженные кусты. Летягин, как моряк, умел пристально
вглядываться вдаль, и сейчас он не мог не заметить, что линия горизонта
очень тесная, доступна для обозрения лишь небольшая часть звездного неба.
А потом он увидел: имеется и вторая линия горизонта - ближе к центру круга
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг