тихо и зачерпнул гнилой воды из болота. А потом бросил в эту воду
несколько белых шариков, и через несколько минут стала мутная вода
прозрачной и не пахла вовсе, а уж на вкус была чудна и холодна.
Нет, все так получалось, что не одолеть Великому Магу Глана. Не первый
раз уже сцеплялись они, да все без толку. Эти два человека воплощали в
себе такие силы, что победить не могла ни одна из них, как ни исхитрялась.
Вот и теперь все обошлось бы, кабы не Вито. Знала ведь, что ходит под
окнами, в жены взять хочет, да все думала, что поймет он. А он... Золотом
захотел ее усыпать да заодно и от соперника избавиться. Да только ведь
каждый знает, какова цена слова Великого Мага.
Ход был сухой, и Ирма продвигалась вперед, едва касаясь стен кончиками
пальцев. Это было очень важно - не потерять контакт. Ведь Ирма сознательно
не взяла свечу, да и как же, помогла бы тут свеча, жди. Летучие мыши ее
враз бы загасили, а после света тьма стала бы еще более непроницаемой. О
том, что случилось бы тогда, не хотелось и думать. Любое ответвление
лабиринта могло сбить с пути, она долго блуждала бы в угольной черноте, до
тех пор, пока не превратилась бы в белесый костяк, которыми так и усыпаны
лабиринты подземелья.
Старики в деревне говорили, а им еще раньше говорили их деды, что даже
Великий Маг относится к подземелью с осторожностью. Судя по всему, так оно
и есть, потому что не знает колдун про некие тайные тропы, вот и не
поставил там охрану, дал ей возможность проникнуть в свою тщательно
охраняемую цитадель.
И тут вдруг в душу Ирмы закрался страх, липким холодом сковал сердце: а
если все это специально подстроено? И то, что не было гоблинов у
прикрывающего вход Ключевого Валуна - очередная уловка Великого Мага?
Поговаривали ведь, что общается он часто со Змеем и рыщет по деревням, где
девки помоложе да покрасивей. И уж потом девок этих никто и никогда не
видит. А еще говорили, будто мысли он может читать самые потаенные, а раз
так, то и ее, Ирмы, планы для него не секрет, и убрал он охрану от входа
только для того, чтобы она сама к нему пришла.
Тревожно колотилось сердце Ирмы, но знала она, что не отступит. Потому
что не будет ей иначе никакой жизни. Рука ее скользнула за пазуху и
любовно погладила нагревшуюся сталь ножа. Это придало ей сил и уверенности
в себе. Да иначе и быть не могло - нож-то особый. Выковали его в
полнолуние и закалили в крови белого козленка, да еще и произнесли при
этом нужные заклинания. Так что этим ножом запросто можно было нечистую
силу сразить, потому что не было у зла от него защиты.
Словно обжегшись, отдернула она руку от костяной рукоятки, выполненной
из клыка дракона. Отдернула, чтобы не выдать себя неосторожной мыслью.
Никому заранее не следовало знать про тот нож, и потому девушка стала
думать, как дойдет по этому лабиринту до нижнего входа в Башню Призраков,
поднимется по скрипучей лестнице, играющей под ногами от старости, войдет
в одиночную камеру, где Глан стоит, прикованный к стене. И падут оковы,
исчезнет зло. И тогда пойдут они вдвоем к заветному камню; откуда прямая
дорога в Светлую страну...
Когда руки Глана приковали к вмурованным в стену массивным железным
кольцам, он даже не встревожился. Эти недотепы представления не имели о
том, какую силу способен концентрировать в мышцах человек XXIII века. Да
для него такая цепь все равно что нитка!
"Ну, это уже я хватил! - тут же мысленно одернул он себя. - Тоже
придумал, нитка! Повозиться, конечно, придется, но это в самом деле не так
страшно..."
Но когда руки немного затекли, и он попробовал слегка размять мышцы,
что-то в кандалах его насторожило. Была тут еще какая-то деталь, обещавшая
подвох. Так и есть, внутренняя поверхность кандалов покрыта острыми
пластинчатыми шипами, а сами браслеты устроены так, что при каждом усилии
затягиваются туже. Шипы, естественно, впиваются в кожу. И так далее.
"Пожалуй, в этом деле Великому Магу удалось подстроить мне ловушку, -
подумал Глан. - Силовой номер с разрыванием кандалов и проламыванием
стенок здесь не пройдет. Здесь нужно что-нибудь похитрее. А что тут выйдет
похитрее, когда времени в обрез? Ровно столько, сколько понадобится
чародею, чтобы собрать под свои знамена всех сочувствующих и обрушиться на
Светлую страну".
Скверно только, что никого нельзя предупредить. Там поначалу даже не
поймут ничего, а нечисть хлынет, как гной из прорвавшегося чирья, на
залитые солнцем луга, сплошь поросшие цветами, в приветливые леса, где
весело отсчитывает года расшалившаяся кукушка. Но хуже всего, что там
будут дети. Глан почти физически ощущал ужас, который возникнет в сердцах
малышей от одного только вида этой гнуси. А ведь потом последуют еще и
препротивнейшие дела.
Он едва не застонал от бессилия и душевной боли. Но и сдаваться не
думал. Это сейчас он бессилен. А там... Пусть ведут. И тогда на границе
двух миров увидит Великий Маг, что может сделать человек, если чувствует
свою ответственность за человечество.
Нет ничего обиднее на свете, чем оказаться беспомощным. Тем более, в
таком положении, в котором оказался Глан. И дело здесь не в физических
мучениях от неподвижности тела, когда начинает сводить мышцы - с этим-то
как раз несложно справиться, один-два сеанса гимнастики, чтобы разогнать
застывшую в жилах кровь, и порядок - а в мучениях нравственных из-за
невозможности предотвратить несчастье или, если хотите, исполнить свои
долг.
Наконец, сверкая белками глаз и пересмеиваясь, гоблины удалились.
Последний унес факел, и в камеру Башни Призраков хлынул мрак. Он был
ощутимо упруг, и Глан, даже оставаясь неподвижным, чувствовал, как он
тяжким грузом опускается на плечи, пригибает к грубо сработанным плитам
пола. Наверное, если бы не режущие запястья кандалы, он обвис бы на руках,
как тряпичная кукла, из которой вынули стержень. Но ему следовало беречь
руки. Беречь для того дела, которое предстояло совершить на рубежах
Светлой страны.
И вдруг Глан удивился. Похоже, в нем действительно что-то изменилось,
какие-то превращения претерпели нравственные постулаты, основа всей его
жизни, потому что он без ужаса подумал о том, что предстояло совершить.
Конечно, это была нечисть и ее следовало безжалостно искоренить, но, тем
не менее, это были живые существа, а он, Глан, отчего-то не испытывал
ужаса от мысли о предстоящем их убийстве.
Представив себе, как хрустят под ударами кулаков хрупкие кости нечисти,
он не испытал ни страха, ни угрызений совести. Так должно было быть, и так
будет, даже если и к Светлой стране его повезут в этих кандалах. Нечисть
понятия не имела о психосиле, о той ментальной мощи, которая позволяла
гасить боль, доставать противника невероятным для обыкновенного человека
ударом.
"Да, я действительно зеркальник, - неожиданно спокойно подумал Глан. -
И во мне нынешнем воплотились мои худшие, атавистические качества, которые
там были загнаны в подсознание, в пресловутые закоулки души, из которых
им, казалось, не выбраться".
Теперь он сам жаждал высвобождения этих сил, выхода их из-под контроля,
уверенный, что здоровый инстинкт верно укажет ему, против кого их
обратить.
И вдруг до его слуха донеслись какие-то странные посторонние звуки.
Вначале он даже не сумел идентифицировать их, просто понимая, что они
чужды этой башне, этой камере, где не могло быть ничего живого. Но они
были, эти звуки, и жили своей независимой, отторгнутой от него жизнью. То
ли это был шорох легких шагов, то ли несвязный шепот, но как-то это
тревожило, порождало в душе смутную неуверенность. Поэтому, когда из мглы
на него надвинулась чья-то тень, Глан ощутил смутное облегчение. Неясные,
неподвластные разуму образы копошились в его мозгу, и он не мог, просто
физически не умел совладать с ними.
И тут на него обрушилась Ирма.
Это было счастье. Она касалась пальцами его щек, серебристых вьющихся
волос и чувствовала, что он подсознательно тянется ей навстречу. Руки его
были скованы, но обостренным чутьем женщины она понимала, что он стремится
обнять ее, ответить лаской на ласку. И пересохшие его губы нежно отвечали
ее пересохшим губам, и казалось, что в самой Башне Призраков стало
светлее. А когда Ирма готова уже была задохнуться от радости, вдруг со
звоном упали вокруг них кованые чугунные решетки, гулким эхом раздался в
пустоте отвратительный тонкий смех.
- Попались, голубки мои! - В темноте колдовским голубым пламенем
неожиданно полыхнули вделанные в стены светильники, и в этом призрачном
колеблющемся свете возникла гнусная фигура Великого Мага. Похожее на
раздувшийся от воды шар тело его колыхалось в такт смеху, - А ведь я все
верно рассчитал. Еще когда этот глупец Вито сболтнул про вашу любовь, я
понял: вот мой шанс. И, заточая тебя в Башне Призраков, я знал, что девка
придет к тебе. Народ шепчется по углам, что зло переполнило чашу терпения,
народ молчит о тайных ходах в Подземелье... Пусть молчит, на что мне эти
ходы, если пташку всегда можно было заманить зерном. Ты был моим зерном,
Глан, а теперь, когда пташка у меня в руках, вы поменяетесь ролями. И ты,
Сказочник, сам поведешь мое войско в Светлую страну, если не захочешь,
чтобы твою девку растерзали на твоих глазах!
Великий Маг с трудом перевел дыхание. Для него это была непозволительно
длинная речь. Но не для уст, для заплывшего жиром сердца. Глаза Ирмы как
бы прожигали Великого Мага ненавистью, а он, Глан, и ненавидел, и
сочувствовал, ведь перед ним стояло жалкое существо с черной душой.
Отвратительное, но живое!
- Твоя взяла, чародей... - Он умышленно назвал Великого Мага запросто,
а не его полным титулом, зная, что в том незамедлительно полыхнет ярость.
Сейчас колдун был не страшен, это там, в Светлой стране, не будет пощады
ни ему, ни Ирме, а до заветного камня еще можно жить.
- Ладно! - сорвался на визг Великий Маг. - Ты будешь делать, что я
захочу... Взять ее!
Несколько чудовищ из свиты колдуна оторвали Ирму от Глана и повлекли
куда-то во мрак, а шагнувший вслед за ними Великий Маг вдруг остановился
и, не оборачиваясь, как будто боясь встретиться взглядом с горящими
глазами Глана, уже более спокойным голосом произнес:
- Помни, о чем я предупредил тебя, Сказочник Глан!
Колесница отвратительно скрипела и колыхалась, как будто разваливалась
на куски, и Глану едва удалось взять под контроль измученный мозг. Солнце
жгло беспощадно, от окружающей человека нечисти поднимался невыносимый
смрад, волнами раскатываясь в тяжелом, застоявшемся воздухе. Железную
клетку, в которой его везли стоя, немилосердно трясло, и он чувствовал,
как с каждым рывком полуразвалившейся колымаги шипы кандалов все глубже
впиваются в кисти рук. Впереди, чтобы всегда была перед глазами, в такой
же клетке везли Ирму. Великий Маг так и не понял, что это в ее страданиях
Глан черпает свои силы, черпает ненависть. Он хотел унизить Глана,
растоптать его, и оказался не в силах этого сделать, потому что только
одно присутствие девушки воодушевляло Глана.
А вокруг спешило, торопилось выплеснуть всю свою мерзость на просторы
Светлой страны войско Великого Мага. Плелись ожившие мертвецы, чья
полуразложившаяся плоть слезала клочьями с костей, неспешно шествовали
вурдалаки с противно вздернутыми верхними губами, не скрывающими
желтоватых клыков, и алым пламенем в глазах, влачились синие утопленники.
Это было то еще зрелище! Не проживи Глан несколько лет среди этих
созданий, он не вынес бы их вида. Неправильная, изломанная страна, где
вместо собак содержат плюющихся огнем дракончиков, где высшим благом
считается зло, а ложь настолько привычна, что стала неотъемлемой частью
существования.
Глан давно мог уйти, но его удерживало сознание, что есть и другие
люди. Настоящие. Такие, как Ирма, как ее отец - молчаливый, добрый и
безответный силач, деревенский кузнец, из рук которого с равным
мастерством выходили и плуг для земледельца, и меч для воина. Плохо
только, что воины эти - не доблестные рыцари, а прислужники Великого Мага.
Сейчас тревога волной поднималась в его душе: что ждет его там, у
заветного камня, где открыта ограниченная зона перехода? Ведь если кто-то
из этих упырей первым сунется в проход и увидит, что путь свободен, вся
эта зловонная масса хлынет в мир, где никто не ждет ничего плохого. И
тогда страшно подумать, что может произойти. Их нельзя пускать туда, но...
Ирма. Насколько все было бы проще, если бы ее не везли сейчас в такой
же клетке, которая так и маячит перед глазами. Глан твердо знал одно: он
не может, не имеет права допустить, чтобы с этой девушкой, с этим наивным
и чистым ребенком хоть что-то случилось. И еще он не знал пока, как станет
действовать там, у заветного камня. Ведь перед ним стоят две
взаимоисключающие задачи - спасти Ирму и остановить Великого Мага.
Остановить хотя бы ценой собственной жизни. Зеркальник мысленно готовил
себя к гибели, но, думая о возвышенном, светлом, с горечью сознавал, что в
противовес ему где-то в этом мире сейчас рождается зло. И все-таки это был
его мир.
Разбитая проселочная дорога наконец приблизилась к роще. В этом
сумрачном мире, сумрачном, несмотря даже на то, что все пространство
вокруг было залито ярким солнечным светом, белые свечи берез казались
чужеродным явлением.
"Привет из Светлой страны... - горько подумал Глан. - Эх, березки,
березоньки... Если бы вы могли дать знать в тот, большой мир, какая
опасность подкрадывается сейчас к нему, какая плесень готовится затянуть
землю..."
Времени оставалось в обрез. И Глан вдруг перестал чувствовать себя
Сказочником Гланом. Он вновь стал разведчиком и взвешивал свои способности
и способности нечисти на трезвых весах разума. На его чаше весов было две
гирьки, на чаше весов Великого Мага - одна. Нет, тоже две. Излучатель и,
как ни горько осознавать это, Ирма Пока она в руках колдуна, Глан
бессилен. Потому что не способен на действие, которое может хотя бы
косвенным образом причинить Ирме вред. А на его чаше весов - удивительные
доспехи и те самые скрытые силы человеческого организма, которые не
принимает в расчет Великий Маг.
Опасное равновесие. Все решится у заветного камня, и выиграет тот, кто
первым сумеет сбросить гирьку с чаши весов противника...
Повозка наконец остановилась, и Глан огляделся. Что ж, Вито оказался
превосходным учеником и толково описал дорогу Великому Магу. При
воспоминании о названом брате вновь защемило сердце. В голове не
укладывалось, что Вито мог совершить такое. А вот поди ж ты, совершил. Сам
заплатил жизнью за свою ошибку, да еще заставил расплачиваться за нее
других.
Со скрежетом открылся заржавленный засов, и десятки грязных рук,
отвратительных рук нечисти вцепились в Глана, сковывая не хуже кандалов
каждое его движение. Он усмехнулся - рвануть бы сейчас, но нет, еще не
время. Сказочник не видел ничего вокруг, он смотрел только в ту сторону,
где такие же вурдалаки, живые мертвецы, утопленники вытаскивали из клетки
Ирму. А рядом бурлила свита Великого Мага.
- Ну, что скажешь теперь, Сказочник Глан? - Колдун, казалось, лоснился
от самодовольства и красовался собой перед всей своей гвардией. Мол, вот
он я, владыка Зеркального мира, и этот пришелец сейчас будет делать все,
что я захочу.
И тут наконец Глан увидел то, чего ожидал с таким нетерпением - кандалы
Ирмы были откованы от массивных прутьев клетки. Волна радости захлестнула
разведчика, и он почувствовал, как вместе с нею рождается в душе
неодолимая сила, вливается в мышцы, наполняя их нечеловеческой упругостью.
Легко, будто играючи, он развел руки в стороны, и звенья кованой цепи
начали вытягиваться, истончаться и посыпались вдруг ржавым дождем к его
ногам. Он не замечал этого, он уже рванулся вперед, и десятки рук,
пытавшиеся удержать его, повисали бессмысленно, сжимая бесполезные клочья
одежды или просто пустоту. А тело Глана уже летело над землей в немыслимом
прыжке. Летело туда, где распахнулись ему навстречу удивленные глаза Ирмы.
Удар пришелся во что-то мягкое, визжащий клубок покатился из-под ног.
Неплохо. Еще удар. И еще. И еще. Нечисть визжала, бросалась к нему,
оскалив клыки, но вновь и вновь откатывалась, не в силах устоять перед
градом ударов. А Глан, прикрывая Ирму спиной, медленно отступал. Три шага
до заветного камня. Уже два...
Крепкой рукой он ухватил Ирму за плечо и швырнул ее прямо в проем
открывшегося прохода. И тут нечисть волной хлынула на него.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг