запечатан ладошкой.
- Отходить надо, - сказал Ешка. - Пичук, ты знаешь, где мы будем.
Он подвел Аржана к Сергею Петровичу - и Мачу стало ясно, что
красавец-гусар и на сей раз поедет поперек седла, вроде мешка с репой.
- Бежим! - потянул Мача за рукав цыганенок.
И парень сам не понял, как это ноги столь быстро понесли его по
лесной тропинке.
Он и всегда-то бегал быстро, он любил бегать, но теперь стоило бы
внимательнее смотреть под ноги, а он не смотрел вовсе, несся вольно и
раскованно, и ни один кривой корень не вывернулся из мрака, ни одна
ветка не выскочила, не хлестнула по лицу, не зацепила корявой лапой.
А стоило бы удивиться этому. Он бы и удивился - если бы хоть раз
обернулся. Он бы увидел высокую женщину с темными распущенными
волосами, в длинной рубахе из тонко выделанной кожи, которая протянула
руки - и образовала раскрывающийся перед Мачем и Пичуком коридор. А за
их спинами и ветки смыкались, и корни, насильно загнанные в землю, с
кряхтением вылезали обратно.
Вдруг бег оборвался. Парень и мальчик встали, как вкопанные.
Они увидели Ринглу.
Настолько широкими кругами носила ее пляска, что черные уланы
расступились, давая девочке побольше простора. И более того - они
стояли полумесяцем на тот случай, если круги станут еще шире. Мач и
Пичук увидели этот дугообразный строй черных фигур изнутри и поймали
пролетавший взгляд девочки.
Конечно же, цыганочка не увидела их во мраке, потому что они
предусмотрительно не покинули малинника на опушке, она помчалась
дальше. Но Мач почуял неладное.
Странным было лицо Ринглы. Уланы не замечали этого. Да и где им
было заметить! Казалось, будто девочка не дышала... да, не дышала.
Какая-то внутренняя сила, не нуждающаяся в воздухе, распоряжалась ее
телом.
И Рингла, еще не поняв этого, была счастлива. Она не задыхалась
больше, руки и ноги стали удивительно легки и послушны, а спина
прогибалась назад, как лозинка. Девочка могла бы, прогнувшись, и
платок зубами с земли поднять, если б кто догадался этот платок
бросить. И так ей стало радостно, что она опять, в третий раз, начала
все тот же танец.
Она снова опустилась наземь, раскинула юбки - и увидела стены
кибитки, ворох детского тряпья. Ее опять пронизало предчувствие - и
она позволила волне этого предчувствия трепетом пройти по всему телу и
угаснуть в кончиках пальцев, разрешила рукам вознестись над головой. А
откуда-то издалека уже летел голос - и цыганочка, уловив его кончиками
пальцев, опять вся напряглась, обращая постепенно и тело, и сердце в
слух.
И голос примчался! Он сорвал Ринглу с места. Она устремилась
навстречу и радостно подумала - как хорошо, что дыхание больше не
сковывает, можно мчаться на свет синих глаз хоть до самого неба, хоть
до самой далекой звезды! И помчалась...
- А я увела вас от него! А его спасли! А он будет жить!.. - хотела
она крикнуть в затуманенные лица, вроде бы оставшиеся внизу, но
внезапно взлетевшие ввысь. Только голоса у нее больше не было.
Это даже не испугало цыганочку. Ведь полет продолжался, чего же
больше? Он продолжался, продолжался!
Огромные синие глаза летели навстречу...
Рингла лежала на траве, неловко заломив руку, и все летела,
летела, летела... А уланы, стряхивая с себя дурман ее дикого, буйного
танца, ошалело трясли все еще туманными физиономиями, не в силах
вымолвить ни слова.
И тут раздался выстрел.
Это кто-то, более стойкий, раньше прочих пришел в себя и обнаружил
пропажу повозки.
Толпа черных улан мгновенно опомнилась. Прогрохотали мимо
неподвижного лица девочки кавалерийские сапоги. Но их шум не догнал
Ринглы в ее полете.
Мачатынь и Пичук, пригибаясь, прокрались к ней.
- Я боюсь, - протянув руку, но не прикасаясь, сказал Пичук.
- Не бойся, она устала и отдыхает, - сам себе не веря, растерянно
успокоил Мач.
- Она не спит, она умерла. Я знаю, что это такое.
- Молчи! - шикнул парень. - Не могла она от пляски умереть. Отнесу
ее подальше, дам воды, придет в себя.
- Могла... - обреченно прошептал Пичук. И хотя мальчишка не стал
ничего объяснять, Мач понял - от пляски и впрямь умирают.
Ему было страшно прикоснуться к неживому телу. Но и оставить тут
Ринглу Мач тоже не мог.
Вздохнув, отважился он, поднял на руки невесомую - ведь полет все
не кончался - Ринглу и сперва медленно, потом все быстрее пошел сквозь
малинник и по тропинке. Пичук побежал за ним.
Но чтобы попасть туда, где назначена была встреча, им нужно было
по кругу обойти уланский бивак. Хоть и лесом, а впритирку к
придорожной поляне.
Уланы, потрясенные пропажей повозки, все же сообразили, что далеко
она не укатила, и кинулись прочесывать лесную опушку. Причем время от
времени, услышав из глубины леса подозрительный шум, стреляли на звук.
Чуть было не подвернулся под такой выстрел и Мач.
Но как раз в тот миг, когда палец черного улана стал сильнее жать
на спусковой крючок, Мач ощутил сквозь рубаху теплое, тяжелое и,
кажется, даже мохнатое. Оно легло на плечо и пригнуло к земле, да так,
что парень чуть было не выпустил из рук невесомое тело Ринглы. Пуля
просвистела в ветках примерно там, где полагалось быть его голове.
- Не время и не место... - проворчал суровый голос, вроде бы
пожилой женщины, тяжесть с плеча исчезла. Мач выпрямился, чтобы бежать
дальше, но успел кинуть взгляд на плечо.
Там пробыл еще мгновение и утянулся в темноту черный ком, похожий
на медвежью лапу.
Глава одиннадцатая, о которой автор
опять-таки пока не подозревает
- Как будто на сей раз уцелел, - задумчиво сказала Наар-Ава. - И
угораздило же это Дитя-Зеркало поспеть как раз к войне! И нужно же ему
всюду сунуть нос...
- Мы спасем его от глупой смерти, - почесывая под тяжелой шапкой
голову, пообещала Поор-Ава. - Придется! Это Дитя если и погибнет, то
лишь за свободу! Чтобы и весь этот крошечный народишко погубил сам
себя ради свободы. Другого надежного способа сладить с ним я просто не
вижу.
- И будет же с ним хлопот! - воскликнула Виирь-Ава. Неизвестно,
кого она имела в виду - весь народ целиком или только беспутного Мача.
- Расскажи нам о нем побольше, сестричка, - попросила бархатным
голосом красавица Наар-Ава, приобняв Качу и сладко грея ей ухо
ароматным, земляничным дыханием.
Девушка с большим удовольствием переоделась уже в длинную, мягкую,
приятно пахнущую и красиво расшитую кожаную рубаху. Но только никак не
могла решить, чем украсить волосы. Тоол-Ава предложила ей вплести в
косы витые шнуры, у Поор-Авы нашелся меховой обруч с круглыми
мохнатыми ушками, но это уж было вовсе не по жаркой погоде, а Вууд-Ава
сняла с шеи янтарную подвеску.
Все это богатство лежало у Качи на коленях. Авы и сидеть на земле
ее выучили не так, как она привыкла - подвернув одну ногу. Они сидели
на пятках, а пальцы сплетали при этом в корзиночки, если только не
были заняты делом. Сидящая на пятках Ава могла молниеносно вскочить -
и это движение Каче тоже следовало выучить.
- Да что про него рассказывать? Третий отцовский сын, одни
глупости на уме, - высокомерно ответила Кача. - Ростом не вышел,
думает умом взять. А ум у Мача только на всякие безобразия горазд.
Устроил в господском саду целую грядку селедок! Пастора недавно до
икоты перепугал. А осенью, в Ночь велей слопал у соседей все угощение
в риге, на столе оставил старую постолу, те и решили, что вместо
покойных дедов на угощение злые духи приходили! А еще в женихи
набивается!
Все эти проказы не произвели на Ав особого впечатления - но о
женихе Кача сказала не только презрительно, а и с некоторой тоской. Да
еще спину гордо выпрямила.
- Если тебе так уж нужен жених, то и это удовольствие у тебя
будет, - переглянувшись с Ваам-Авой, сказала Мааса-Ава. - И не
какой-нибудь, а знатный господин.
- Как наш барон?
В голосе девушки не было никакого энтузиазма. Авы добродушно
рассмеялись.
- Если тебе нужен именно ваш глупый барон, то и за ним дело не
станет!
Кача надулась. В конце концов, оставаться незамужней - это и вовсе
неприлично, что бы ни толковали Авы про свое замечательное безбрачие.
- Я сама укажу тебе, сестричка, жениха. А про Мача забудь, -
потребовала Мааса-Ава. - Он тебе не пара. Он, того гляди, через пару
месяцев за свободу погибнет, а ты - Ава! И тебе в этом народе жениха
искать неприлично.
- Но ведь во мне есть и их кровь, - задумчиво сказала Кача. - Я
это чувствую...
- К сожалению, да, - подтвердила Тоол-Ава. - Латышская кровь в
тебе тоже течет. Но наша кровь в тебе сильнее. И она одолеет. Ты лучше
подумай, сколько зла они причинили нашему народу. Прогнали его из
родных лесов...
- И хуже того - обокрали! - вмешалась Виирь-Ава. - В моих лесах
хватило бы места для всех. Мы приняли пришельцев по-доброму, мы
показали им священные каменные круги, мы научили их, как пользоваться
Колесом Года! А они украли наши знания! Наши священные знаки! И до сих
пор ими пользуются!
- Я не знаю никаких священных знаков, - возразила Кача. - Вот
разве что знак Ужа, который должен давать силу...
- Он и дает силу! - воскликнула Виирь-Ава. - Но им можно
пользоваться в определенные дни, с нужными заклинаниями. Мы научим
тебя узнавать эти дни по Колесу Года. А пришельцы просто используют
его для узоров на своих поясах. И другие знаки - с ним вместе.
Получается какая-то дикая магическая смесь, в которой обрывки давней
силы знаков сплетаются как попало и приносят больше вреда, чем пользы.
- Тем лучше, - вдруг сурово сказала Кача.
Она бы удивилась перемене собственного настроения - если бы
заметила, что оно переменилось. А поскольку у нее глаз на затылке не
было - она и не знала, что Тоол-Ава просто-напросто сзади протянула к
ней руки и дала безмолвный приказ.
- Тем лучше, - согласилась с ней Вууд-Ава. - Ты у нас умница, все
понимаешь...
- Бегунья наша лесная, быстроногая, - добавила Виирь-Ава.
Кача улыбнулась.
Авы могли бы вовсе не толковать ей про международную месть и
прочие высокие материи, чтобы привлечь ее на свою сторону. Достаточно
было коснуться болезненного вопроса о ногах.
Они у девушки были довольно тонкие. А это считалось для невесты
серьезным недостатком. Будь Кача богатой наследницей - надевала бы
несколько пар белых чулок, чтобы ноги казались толще. Но на такую
роскошь у нее не было денег. Ни на покупные чулки, ни на шерсть для
вязанья.
А мудрые Авы объяснили ей, что толстые ноги - это как раз и есть
недостаток. Просто у пришельцев все женщины такие - и ни одна из них
не годится быть легконогой лесной бегуньей. Им, когда они определили
Дитя-Зеркало, даже не пришлось исследовать родословную Качи - все было
ясно по ногам.
Вот и сейчас, устроившись, как в шалаше, под огромными ветвями
высоченной ели, приказав Кехн-Тоолу светить не слишком ярко, они
всячески ублажали девушку. Они расказывали о знаках на камнях и на
поясах, о Колесе Года, запечатленном в каменном круге, они рисовали
восьмиконечную звезду из двух наложенных друг на дружку квадратов, где
каждый угол что-то означал, либо день солнцестояния, либо праздник, -
и Кача все отчетливее понимала, какое невероятное счастье свалилось ей
на голову.
Правда, ей было чуточку тревожно за Мача.
Она знала, что незадачливый жених обречен на смерть, но это могло
случиться завтра, а могло и через десять лет. Кача пыталась сидеть
одним задом на двух стульях: она и готовилась когда-нибудь в будущем
радостно принести парня в жертву ради избавления от народа-пришельца,
народа-захватчика, осмелившегося презирать ее тонкие ноги, и хотела
сейчас, сию минуту, все же спасти его от неприятностей.
Мудрые Авы это видели, но торопить события не стали - хотя для
этого достаточно было протянуть сзади к затылку девушки источающие яд
пальцы. Кача лишь несколько дней была Авой - а до того девятнадцать
лет крепостной девицей, которая в лучшем случае могла бы пройти выучку
на баронской кухне и стать служанкой у блудливого пастора. Мачатынь
был для нее очень даже удачным женихом - если бы только сама она была
чуть попроще...
И потому Виирь-Ава сняла висевшую на плече кожаную сумку, мехом
наружу, достала из нее узелок и с словами "Это мой узелок силы"
распутала стягивавшие кожаный лоскут крест-накрест и по-всякому жилы.
На ладони у нее оказался большой тусклый кристалл.
Кача уставилась на этот кристалл - потому что не смотреть на него
она не могла, такое уж у него было свойство. Да и прочие Авы
потянулись к нему. Одна лишь Наар-Ава отвлеклась - она достала
откуда-то из-за спины большой бубен, но не круглый, а скорее
девятиугольный - так хитро был выгнут каркас под натянутой кожей.
Она мелко-мелко заиграла пальцами по ворчливому бубну - но вдруг
на тонкую руку легла медвежья лапа Поор-Авы.
- Смотри, сестричка! - велела она Каче. - Еще одно доказательство
их воровства и глупости. Вот наш священный девятиугольный бубен! Он
помогает нам странствовать по мирам - и по нашему, и по верхнему, и по
нижнему. А они? Знаешь, что их женщины сделали с нашим бубном?
Кача помотала головой. Судя по рыку Поор-Авы, по сопенью прочих
Ав, латышские женщины уж очень основательно поиздевались над древней
святыней.
- Тебе ничего наш бубен не напоминает? - тоненько спросила
Виирь-Ава. - Нет?
- Напоминает... - пробормотала Кача, и вдруг зажала себе рот
рукой. Ей стало смешно.
- Ладно уж, посмейся... - качая головой, позволила Тоол-Ава. - Со
стороны это, пожалуй, и забавно. Они не поняли, что это такое мы
используем в тайных священнодействиях. Но им понравилась форма... как
и всем примитивным народам, впрочем... И они стали, изготавливая свой
вареный сыр с тмином, завязывая его в холстину, лепить эти самые
девять углов! А спроси, зачем, для чего - не знают!
- Они украли нашу волшебную девятку, украли, сестричка, украли! -
уже не взвизгнула, а проскрежетала Виирь-Ава. - А теперь - начинаем!
Наар-Ава, сосредоточенно глядя в середину бубна, опять мелко-мелко
зашустрила пальцами. Потом среди рокота прорезались более громкие
удары - и как-то они совпали с биением сердца Качи. Ритм все
ускорялся, ускорялся - и вдруг в кристалле перед глазами девушки
произошло какое-то движение.
Она увидела угол стола в корчме, и рукав синего выгоревшего
доломана, и остроносый профиль. Увидела - и отрешилась от всего, что
ее окружало. Она уже была там, в этой грязной корчме, где по военному
времени и поесть толком не давали, поскольку все, что только могли,
припрятали корчмарь и корчмарка для себя и своих детей. Она уже
вдыхала несвежий воздух.
Однако выбора у Сергея Петровича, Ешки, Паризьены и Мача не было.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг