здесь больше суток, пока подоспеет помощь.
Я объяснил ей, что, по-видимому, штольне больше не угрожает
затопление: вода прибывать перестала. Должно быть, все верхнее озеро
вытекло в туннель.
- Послушайте, - вдруг изменившимся голосом проговорила Лида, - они к
нам не проедут.
- Почему?
Случилось то, чего я так боялся: девушка вспомнила высоту туннеля и
постигла безнадежность нашего положения. Мои выдумки не могли обмануть ее.
- Они быстро выпустят воду из туннеля, - сказал я и снова стал
обсуждать план прорыва перегородок, разделявших Забайкальский и
Дальневосточный секторы Глубинного пути.
- На это нужно много дней. Мы здесь не выдержим.
Она долго молчала и наконец спросила:
- Есть ли у вас спички, бумага и карандаш?
- Есть блокнот и авторучка, но спичек нет. Зачем вам?
- Я хотела бы написать письмо. Его найдут когда-нибудь.
- Не говорите так!
Должно быть, голос мой звучал не очень твердо, потому что она сказала
шепотом:
- Вы сами не верите в возможность спасения. Конечно, мы будем
цепляться за жизнь до последней минуты... но...
Я начал обстоятельно рассказывать ей о самых невероятных
приключениях, в которых спасение человека было подобно чуду. Лида молчала,
и я не мог угадать, как действуют на нее мои слова.
Немного спустя она заговорила голосом, полным грусти и
нерешительности:
- Вы сильный. Может быть, вам посчастливится выжить...
- Лидия Дмитриевна!
- Не перебивайте. Вы можете называть меня просто Лидой. Так будет
короче. Теперь, слушайте. То, что вы сейчас услышите, вы должны помнить
только в том случае, если я погибну. Если я останусь в живых, вы забудете
наш разговор. Хорошо?
Я молчал. Она поняла молчание как знак согласия и продолжала:
- Когда вы увидите Ярослава, скажите ему, что я его очень любила.
Пусть он не ревнует меня к Юрке. Юрий - очень хороший и, вероятно, редко
кто способен любить сильнее, чем он. Он посвятил мне всю жизнь. Иногда я
верила в то, что люблю его, чаще старалась уверить себя в этом. Но никогда
я не могла избавиться от мыслей о Ярославе и не переставала мечтать о нем.
Он сам отказался от меня. Он говорил, что делает это ради меня, потому что
верит - Юрий спасет, Юрий все сделает, чтобы вылечить меня. Может быть, он
говорил это искренне... Но я чувствовала другое: больше, чем меня, он
любил свои причудливые проекты, фантастические замыслы. Вот чему он
подчинял свою жизнь, вот перед чем должно было отступить личное счастье.
Что ж... он добился своего... - горько прошептала она.
- Лида, вы в самом деле думаете так о Ярославе?
- Это человек, который весь охвачен одной страстью. Когда он меня
встретил, он заколебался... Я уверена, что он долго боролся со своим
чувством... Наконец любовь была побеждена. Мне так хотелось встретиться с
ним и не расставаться! Наши встречи были такими короткими, редкими и
такими до боли счастливыми! Скажите, что, умирая, я думала о нем... Может
быть, этого и не нужно, но я хочу, чтобы он знал о моей любви... Скажите
ему и забудьте о нашем разговоре. Пусть это будет только его тайна.
Я слушал и думал, что Лида, вероятно, ошибается относительно
Ярослава. Я думал о таинственности, окружающей этого инженера. Без всякого
сомнения, он тоже любил Лиду, но только ли его проекты препятствовали этой
любви? Не было ли правды в словах инженера Опока и академика Револа? Где
настоящая причина, вынудившая его отказаться от Лиды? И что могло толкнуть
такого человека на преступление, что могло заставить его калечить себе
жизнь? Почему он так непомерно много работал и жил аскетом? Нет, я путался
и ничего не понимал. Я не мог поверить, что Макаренко преступник.
- Вы передадите ему то, о чем я вас просила?
- Лида, я уже забыл все, что вы мне сказали. Я уверен, что вы сами
скоро будете разговаривать с Ярославом. Когда мы выйдем отсюда и увидим
над собой солнце, вам все покажется иным.
- Вы хотите сказать, что я ошибаюсь? Нет. Боюсь, что вы находитесь
под влиянием толков, которые сейчас идут вокруг Ярослава. Я ничему не
верю. И вы ведь знаете Стася, моего брата. Так вот, он безгранично
доверяет Ярославу. Мы с ним почти никогда не говорили на эту тему, но я
знаю.
Итак, Станислав Шелемеха - третий человек, кроме Лиды, который верит
Ярославу Макаренко. Кротов, Догадов и Шелемеха. Но Догадов и Шелемеха мало
разбираются в тех сложных вопросах техники, о которых все инженеры спорят
с Макаренко!
- Это было бы страшно... - вдруг прошептала Лида. - Тогда лучше не
выйти отсюда.
В ее словах мне послышалось сомнение. Неужели она все-таки
сомневалась в человеке, которого любила? От этой мысли у меня сжалось
сердце.
Вдруг послышался гул мотора, литостат под нами вздрогнул и ожил. Наши
соседи проснулись и громко нас окликали.
Где-то там, за пределами этого темного затопленного пространства,
электромонтеры наладили подачу тока. Машинист оставил моторы включенными,
и литостат сразу зашевелился.
Что будет дальше? Сначала мы не понимали, какой это нам угрожает
опасностью, и даже обрадовались, что о нас заботятся, что где-то думают о
нашем спасении. Но, когда машина медленно двинулась с места и мы поняли,
куда она пойдет, нас охватило отчаяние. Литостат, направленный к выходу из
штольни, дойдет до выемки, целиком погрузится в воду и утопит своих
пассажиров.
Под нами гудели моторы. Окутанный мраком литостат медленно полз
вперед, и мы, охваченные ожиданием катастрофы, слушали это гудение и
напрасно вглядывались в беспросветную мглу.
Машинист крикнул мне и Лиде, чтобы мы подавали голос, а он,
ориентируясь на голос, попробует доплыть до нас. Мы не знали, зачем это
нужно, но поступили, как он просил. Если бы литостат шел быстрее,
намерение машиниста окончилось бы печально. Но медленный ход машины дал
Набокину возможность подплыть к нам.
Он изложил нам свой план: нырнуть, разыскать люк в кабину управления,
пролезть в кабину и выключить моторы. Замысел смелый, но вряд ли его можно
было осуществить. Машинист все же попробовал. Несколько раз он нырял в
поисках люка и в третий или четвертый раз все-таки нашел его, но влезть в
кабину не смог - не хватало дыхания. Он снова и снова повторял свои
попытки, и каждый раз, тяжело дыша, выплывал, ничего не успев сделать. Мы
не видели его и, только когда он подавал голос, узнавали, что он снова на
поверхности.
Наконец, совершенно обессилев, он подплыл ко мне.
В то самое мгновение, когда я почувствовал руку машиниста на своем
колене, литостат наткнулся на какое-то препятствие и неожиданно
остановился. Возможно, он сошел с ровного пути и уперся в одну из
громадных колонн или в стену штольни. Машина остановилась, издала похожий
на кряхтение звук, но все-таки старалась идти вперед. Она медленно
обогнула невидимое препятствие и двинулась дальше.
Еще несколько раз повторялось то же самое, несколько раз нам
казалось, что литостат остановится, так как его не пустят дальше стена или
колонна, но каждый раз мы ошибались: машина отползала в сторону и
продолжала двигаться.
Мы уже почти не разговаривали и неподвижно сидели в ожидании конца.
Машинист снова несколько раз нырял, стараясь пробраться в кабину. Наконец
окончательно убедившись в невозможности осуществить свое намерение, он
пристроился возле нас, словно собираясь хорошо отдохнуть.
Техник Гмыря молчал, на вопросы отвечал тихо и неохотно. В голосе его
слышалось какое-то странное равнодушие.
Когда же начнется углубление?
Вероятно, каждый из нас не раз задавал себе этот вопрос. И вот,
словно в ответ, мы почувствовали, что вода стала заливать нам ноги и
подниматься все выше и выше. Лида крепко сжала мою руку, ожидая поддержки
или ободряющего слова, но от волнения у меня перехватило горло, и я не мог
говорить.
В этот момент я услышал, что машинист, тихо шепча себе под нос,
ругается. Не знаю, как это произошло, но мое волнение вдруг исчезло, и я
крикнул:
- Мужайтесь, товарищи! Мужайтесь!
Невероятное спокойствие почувствовалось в голосе техника, который
откуда-то издалека ответил:
- Прощайте, товарищи!
Лида еще крепче сжала мою руку. Машинист перестал ругаться и обнял
нас обоих. Вода уже доходила нам до плеч.
Трудно сказать, сколько еще минут оставалось нам жить. Должно быть,
очень немного. Но вдруг вдали блеснул огонек... Один, второй... два
подвижных огонька. И одновременно, не сговариваясь, мы закричали,
насколько хватало сил.
Я не помню, что мы кричали. Вероятно, каждый по-своему звал на
помощь.
Никто не отвечал нам, но огоньки то поднимались выше, то опускались,
как будто подавая сигналы. Мы уже знали наверное, что это не лампочки,
которые случайно загорелись. Нет, огоньки находились в руках у людей,
неожиданно появившихся перед входом в штольню.
- Отвязывайтесь, - подтолкнул меня машинист.
В самом деле, это необходимо было сделать как можно скорее: вода
доходила нам до шеи, а мы с Лидой оставались привязанными к лестнице.
- Гмыря, отвязывайтесь! - крикнул Набокин технику и бросился ему на
помощь, так как техник неумел плавать.
Я проворно стал отвязывать себя и Лиду. Но это было нелегко. Еще
немного - и мы вообще не смогли бы отвязаться: и так для этого приходилось
с головой погружаться в воду.
Огоньки приближались, но еще быстрее литостат шел на глубину. Еще
минута - и нам пришлось оставить его и броситься вплавь. Девушка немного
умела плавать и ее нетрудно было поддерживать. Но машинисту - я слышал это
по голосам - нелегко приходилось с техником. Тот, как камень, тянул своего
спасителя вниз. Я оставил Лиду и поспешил к машинисту. Невзирая на
темноту, я быстро нашел их. Теперь огоньки быстро приближались к нам и
помогали ориентироваться.
Хорошо помню мгновения, когда на странном сооружении из досок и
резиновых камер, к нам подплывали два человека. Они кричали нам ободряющие
слова и бросали спасательные пояса. Я узнал в этих людях Макаренко и
Догадова. Потом я услышал крик утопающей Лиды и увидел, как на помощь ей
бросился в воду Макаренко.
Потом вместе с другими я очутился на этом плавучем сооружении.
Нас повезли к выходу из штольни. Там на чуть лучше оборудованном
плоту ожидали два водолаза. Прошло немало времени, пока нас по одному в
водолазных масках проводили под водой в туннеле.
Все промелькнуло, как сон. Теперь, в воспоминаниях, события тех дней,
товарищи, спасшиеся вместе со мной, - все встает, как в тумане...
Нас на руках внесли в кабину лифта, подняли на поверхность и тоже на
руках вынесли из кабины...
21. СОБРАНИЕ В СТОЛОВОЙ
Это случилось на следующий день после того, как нас спасли.
В столовой маленькой гостиницы девятьсот двадцать пятой шахты
собралось несколько друзей. Здесь же был и врач. Он шумно протестовал
против многолюдного сборища, но мы заявляли, что уже отдохнули. Мы и в
самом деле неплохо отдохнули. Об этом свидетельствовал появившийся у нас
после крепкого сна волчий аппетит. Потребность утолить голод и была
причиной того, что местом встречи с друзьями мы выбрали столовую.
Здесь было уютно и приятно. В этой маленькой гостинице, где обычно
останавливались только инженеры, приезжавшие в шахту из главного
управления, все было приспособлено для того, чтобы обеспечить им
возможность спокойно работать. Два десятка комфортабельно оборудованных
комнат, гостиная, спортивный зал и определенный режим, которому все
подчинялись, - все это делало гостиницу похожей на небольшой, хорошо
организованный санаторий.
Хотя мы - Лида, техник Гмыря, машинист Набокин и я - и заверяли, что
чувствуем себя совсем хорошо, но в действительности это было не совсем
так. Все мы еще чувствовали некоторую слабость и нуждались в отдыхе. Я
смотрел на моих товарищей - на каждом из них было заметно долговременное
пребывание в затопленной штольне. Особенно это отразилось на Лиде. Она
заметно похудела, осунулась, глаза ее то и дело закрывались - ее одолевала
дремота. Врач все время озабоченно поглядывал на нее.
Меньше других изменился машинист. К нему вернулись его
жизнерадостность и энергия. Он шутил и привлекал общее внимание своими
немногословными, но живыми и остроумными рассказами о приключениях прошлых
суток и о том, как он хотел превратить литостат в подводную лодку.
В столовой поставили мягкие кресла. Это превратило комнату в
гостиную. Да и гости интересовались не столько обедом, сколько нашими
рассказами. Все столы были сдвинуты, и мы очутились в крепком кольце
друзей.
Макаренко пробыл с нами всего несколько минут. Он спросил, как мы
себя чувствуем, распорядился, чтобы мы отдыхали, и, пообещав скоро
возвратиться, исчез. Положение в шахте требовало его присутствия.
Что делается под землей, мы не знали. Но вскоре в столовую ненадолго
заглянул Кротов и коротко рассказал о том, что каждого из нас больше всего
интересовало.
В туннеле пока никаких перемен. Работы в Восточной зоне продолжаются
ускоренными темпами: необходимо как можно скорее пробить перегородку и
выпустить воду из шахты в море.
Повторная катастрофа, едва не стоившая нам четверым жизни, была такой
же неожиданной, как и первая. Сначала всем казалось, что наше дело
безнадежно. Туннель затопило почти совсем, и Догадов с плотовщиками уже не
могли проникнуть в штольню. Телефонный разговор со мной внушил нашим
спасителям неясную надежду. Макаренко вызвал водолазов и предложил
организовать подводный поход в штольню. Промеры воды в туннеле и расчеты
доказывали, что штольню затопило не совсем. Макаренко сам надел скафандр и
стал во главе этой опасной экспедиции. Преодолевая течение, водолазы
прошли под водой весь туннель до самого входа в штольню.
От Кротова узнать больше ничего не удалось: он спешил в шахту, где
шли авральные работы. Аркадий Михайлович и Тарас дополнили рассказ
инженера.
- Мы хотели вернуться к вам, - говорил Тарас, - но нас не пустили. Мы
очень тревожились и жалели, что не остались в штольне.
- Разве вам смерти захотелось? - спросил Набокин.
- Почему же смерти? - удивился мальчик.
- Шестеро на лесенках не удержались бы. Кто-нибудь из нас непременно
погиб бы.
- Ну, если бы мы остались, то... Мы с Аркадием Михайловичем
что-нибудь придумали бы, - так серьезно и уверенно заявил мальчик, что
присутствующие не могли не рассмеяться.
Аркадий Михайлович сказал:
- Слышали бы вы, какие споры шли о том, можно или нельзя вас спасти.
Не менее половины людей с карандашами в руках все время подсчитывали,
какой уровень воды должен быть в штольне. Электрики по шею в воде прошли
туннель, разыскали место, где порвались электропровода, и починили их.
Мы вспомнили, как неожиданно двинулся наш литостат, а Набокин
объяснил, к чему бы это привело, если бы наши спасители опоздали хотя бы
на минуту.
- А почему порвались провода? - удивленно спросил Гмыря.
- Неизвестно, - пожал плечами Тарас. - Электрики говорят, что провода
не порвались. Их или разрезали ножом, или разрубили топором.
Услышав слова Тараса, я даже привскочил.
- Кто же это мог сделать?
Но Тарас и Аркадий Михайлович только развели руками. Профессор при
этом отвел глаза в сторону.
- Если бы электрики не починили провода, нас вряд ли спасли бы, -
заметил Гмыря.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг