иконописи Рублева.
- Ну, а как с древностью этих досок? - Диббль стучит ногтем по иконам. -
Не окажутся они... как это по-русски? Липой, да?
- Не окажутся, мистер Диббль, - уверяет Корнелий. - Ни в прямом, ни в
переносном смысле. Доски добротные, действительно старинные. А за краски
мы не несем ответственности. Краски ваши.
- Краски меня не тревожат. У нас тоже есть свои жулики, специалисты по
подделкам старинных картин. Целая фирма. Эти краски - их открытие. Через
несколько дней они так потрескаются, что их никто не отличит от тех,
какими писали Мазаччо, Пизанелло, Андреа дель Кастаньо. Эти итальянские
мастера современники вашего Рублева. Ну, а теперь нужно, кажется,
рассчитаться?
- Да, не мешало бы, - плотоядно улыбается Корнелий.
- Какой валютой: долларами, фунтами стерлингов или западными марками?
- Лучше долларами.
Диббль отсчитывает сумму, о которой заранее была достигнута
договоренность, добавляет несколько лишних долларов и протягивает Корнелию.
- Покорнейше благодарю, - подобострастно произносит Корнелий, сам дивясь
лакейскому обороту и интонации своей речи.
Не пересчитывая, он прячет доллары в карман и спрашивает с явными нотками
тревоги:
- А как же будете вы переправлять этих "богов" через границу?
- Понимаю, - усмехается Диббль. - Опасаетесь таможенного досмотра? Знаю,
что у вас с этим строго, и не буду рисковать. Попрошу кого-нибудь из своих
друзей в одном из посольств, аккредитованных у вас в стране, оказать мне
маленькую услугу.
А когда Корнелий с Лаврентьевым уже собираются уйти, Диббль неожиданно
предлагает:
- А что, молодые люди, если я предложу вам подработать еще немного
долларов? И даже не немного, а весьма солидную сумму.
"Бизнесмены" замирают на месте. И без их ответа Диббль догадывается, что
они ничего не имеют против такого заработка.
- Меня интересует один ваш ученый, у которого нужно кое-что разведать, -
поясняет Диббль смысл своего предложения.
- Это тот профессор, Корнелий, о котором я вам уже говорил, - уточняет
Каин, маленький лысый человечек.
- Кречетов?
- Он самый.
- Если вам это неизвестно, то я могу сообщить, что он не ведет
исследований оборонного, как у вас говорят, значения, - продолжает Диббль.
- Он не изобретает ни новых бомб, ни лучей смерти, ни прочего
смертоносного оружия. Ведет тихую, скромную научную работу, не имеющую
пока практического значения. Дело, однако, в том, что мы тоже ведем такую
же работу и нам небезынтересно знать, чего достиг этот профессор.
- А разве он не публикует своих работ? - интересуется Корнелий.
- Пока не публикует. К тому же нам очень важно узнать о его работах до
того момента, когда он их опубликует.
- Понимаю, - усмехается Корнелий. - Это важно для укрепления вашего
приоритета?
- Ну, не совсем так... Весьма возможно, что мы вообще настолько опередили
Кречетова, что...
- Это тоже понятно. Только и вы учтите, что это не контрабандная торговля
предметами культа. Это идет уже по другой статье уголовного кодекса.
- Да, конечно, это я понимаю. И это будет учтено при вознаграждении.
Корнелий довольно долго молчит, переглядываясь с Лаврентьевым. Потом
произносит:
- Предложение ваше слишком серьезное, мистер Диббль. Дайте нам подумать.
- Хорршо, но не позже чем завтра я жду окончательного ответа.
17
Как только Телушкин с Лаврентьевым выходят на улицу, Корнелий предлагает:
- Едем ко мне. Там все обсудим, а пока ни слова. Похоже, что влипли...
Но и у себя дома Корнелий долго не начинает разговора, а лицо у него
такое, что Лаврентьев не решается заговорить первым. Лишь после второй
рюмки коньяка глава корпорации подпольных бизнесменов мрачно произносит:
- Прокрутил я все варианты на этой вот не электронной вычислительной
машине, - хлопает он себя по лбу, - получается, что на самом деле влипли...
- Ты думаешь, что пахнет государственной изменой?
- Изменой не изменой, а все-таки...
- Так на кой нам черт тогда это дело! - простодушно восклицает Лаврентьев.
- Откажемся, и все!..
- Нет, уж теперь, милый мой, поздно отказываться. Теперь мы у них в руках.
"Боги" нас подведут. "Боги", которых мы так дешево продали этому
заокеанскому дельцу.
- Так черт с ними, с этими богами! - ругается слегка захмелевший после
третьей рюмки Лаврентьев. - Признаемся КГБ, что "боги" - наших рук дело,
их мы действительно продали, а Родиной не торгуем. Ты же сам говорил...
- Ну, что ты лопочешь! - досадливо машет на него рукой Корнелий. - Копнут
ведь глубже. Вот и выяснится, каким образом отца Никанора надули, да и
прежний бизнес с иностранцами всплывет на поверхность. Если бы в этом деле
были только мы с тобой замешаны, а то еще и Вадим с Колокольчиковым.
Первый, как ты сам знаешь, дурак, а второй - трус. На первом же допросе
все расскажут. В общем повторяю: мы у них в руках!
- Да почему у них? Кого ты имеешь еще в виду?
- Диббля и Каина.
- А Каин разве с ним заодно? - удивляется Лаврентьев. - Разве он не только
посредник?
- Он сволочь, каких мало! - плюется Корнелий. - И как это я так
опростоволосился? Ведь знал же, что рано или поздно продаст. Еще когда он
только стал проявлять интерес к Вариному дяде, я сразу же подумал -
неспроста!
- А ты полагаешь, что Кречетов все-таки какой-нибудь атомщик или ракетчик?
- невольно шепотом спрашивает Лаврентьев.
- Ну, это едва ли. Не похож он на ракетчика. Едва ли имеет отношение и к
атомной бомбе. Насколько я разбираюсь в науке, он, кажется, специалист по
элементарным частицам.
- Так ведь это тоже атомная физика!
- Не всякая атомная физика связана с атомной бомбой. Но за границей теперь
вообще нашими учеными интересуются. Всех направлений. Если уж они у себя
экономическим и научным шпионажем занимаются, то у нас и подавно. И Каин
это хорошо знает. Не первый год с иностранцами имеет дело. Я даже думаю,
что покупку у нас "богов" он сам придумал, чтобы дать возможность Дибблю
держать нас в руках.
А когда доморощенные бизнесмены выпивают еще по рюмке, заметно
успокоившийся Корнелий произносит вдруг:
- А с другой стороны - тут только и может начаться настоящий бизнес! На
"богах" мы как нищие на паперти зарабатываем, а на ученых можно сколотить
настоящий капиталец.
- Так ты, значит?..
- А что же еще остается? Я убежденный атеист, и мне за "богов" нет
никакого желания отбывать наказание. А без риска в нашем деле все равно не
обойтись. И потом - чем больше риск, тем больше и приз!
На другой день они снова собираются у Каина. Джордж Диббль сдержанно
хвалит их за мудрое решение. Потом начинает объяснять их новую задачу:
- Мне известно, что вы смыслите кое-что в науке, мистер Телушкин.
Корнелий смеется.
- Мистер Телушкин плохо звучит по-русски, мистер Диббль. Называйте меня
лучше Корнелием.
- Мне нравится, что у вас есть чувство юмора, - сухо усмехается Диббль. -
Это очень помогает в такой работе, как наша. Так вот, мистер Корнелий, мне
известно, что вы смыслите кое-что в науке.
- Он у нас почти кандидат наук, - набивает цену своему партнеру Каин.
- Это правда, мистер Корнелий?
- Да, мистер Диббль, ибо числился одно время в аспирантуре, не имея
законченного высшего образования, - усмехается Корнелий.
- Это тоже хорошо... Это свидетельствует о вашей... Как это будет
по-русски? Ах да, пройдошливости. Нам нужны такие ловкачи. О физике вы
имеете какое-нибудь представление?
- Да, некоторое.
- Я имею в виду физику атомного ядра, мистер Корнелий.
- И я то же самое, - не очень почтительно отвечает Корнелий. Ему начинает
действовать на нервы совсем иной тон, каким разговаривает теперь с ним
Джордж Диббль.
Диббль догадывается об этом и решает, что нужно как-то объяснить Корнелию
разницу в их теперешних взаимоотношениях.
- Я думаю, вы и сами понимаете, что вам теперь придется заниматься куда
более серьезным делом, чем торговля иконками, - строгим голосом произносит
он. - Значит, с шуточками и... как это по-русски? Ах да, с
ваньковаляйством надо кончать. Дело очень серьезное. Поэтому я должен
устроить вам маленький экзамен, мистер Корнелий, чтобы точно знать, какова
будет цена вашей информации о работе профессора Кречетова.
Он просит у Каина лист чистой бумаги, достает свой паркер и крупно пишет:
Е = mc2.
Корнелий усмехается.
- Вы хотите сказать, - без улыбки произносит Диббль, - что это знают у вас
даже дети?
- Да, мистер Диббль. Дети среднего школьного возраста.
- А это? - снова пишет Диббль на бумаге:
2 +2 =3,975.
- Это пример синтеза ядер и дефекта массы. И тоже из курса средней школы.
- Я могу написать и такую формулу, прочесть которую не поможет вам даже
кандидатская степень, - заметно сердится Диббль, - У меня ведь honoris
causa...
- Простите, пожалуйста, господин доктор, - теперь уже серьезным тоном
извиняется Корнелий, - но не продолжайте вашего экзамена. Скажите лучше
прямо, что я должен знать для выполнения вашего задания?
- Мне нужно знать, сумеете ли вы разобраться в некоторых бумагах, которые
могут попасть вам на глаза. Понять, что в них такое. Хотелось поэтому,
чтобы вы могли распознавать некоторые физические константы...
- Все ясно, мистер Диббль. Чтобы у вас отпали всякие сомнения на этот
счет, я напишу вам сейчас одну формулу, которая лучше всяких слов должна
свидетельствовать о моей эрудиции.
И он небрежно пишет знаки какой-то формулы.
- О! - восхищенно восклицает Диббль. - Это же знаменитое гравитационное
уравнение Эйнштейна!
- Да, мистер Диббль, - скромно подтверждает Корнелий. - Вот тут у меня
тензор Риччи, построенный из кристоффелей и их производных. А вот это
тензор плотности энергии - импульса - натяжения.
- Так какого же вы черта с такими знаниями занимаетесь мелким
жульничеством? - поражается Диббль. - Торгуете иконками? Нет, в Советском
Союзе, видно, просто некуда девать ученых парней, если они вынуждены с
такими знаниями промышлять мелким бизнесом. Но мы это учтем и при расчете
с вами повысим вашу ставку. Слушайте теперь внимательно, что нам хотелось
бы узнать у профессора физики Леонида Александровича Кречетова.
...А потом, спустя полчаса, когда Телушкин с Лаврентьевым возвращаются от
Каина, Лаврентьев с воcхищением говорит своему шефу:
- И откуда у тебя такие познания, Корнелий? Даже этого американского
доктора потряс. И чего тебе действительно с такими знаниями якшаться с
такими подонками, как Вадим Маврин и Васька Колокольчиков? Неужели ты и в
самом деле все это знаешь?
- Эх, Миша, Миша!.. - вздыхает Корнелий. - Кабы я на самом деле все это
знал, я бы не только с этими подонками, но и с тобой не стал бы иметь
дело. Прости ты меня за такую откровенность!..
- Но ведь формула была действительно эйнштейновская?
- Да эйнштейновская, но я понятия не имею, из чего она выводится. Прочел
ее в какой-то книге и заучил. Память у меня, сам знаешь, какая. А такие
термины ее, как тензор плотности энергии - импульса - натяжения или тензор
Риччи, построенный из кристоффелей, очень мне понравились. Они производят
внушительное впечатление на собеседников.
Корнелий Телушкин был авантюристом, а не карьеристом, и в этом была если
не принципиальная, то довольно существенная разница, хотя обе эти
категории носят знак отрицательного потенциала общественной энергии, как
квалифицировал бы это сам Корнелий. И он не скрывал от своих друзей своего
незнания чего-либо или неполного знания, как сделал бы это карьерист.
Напротив, он гордился своей победой, достигнутой приемами, типичными для
авантюриста. И цена ему в том мире дельцов и мошенников, в котором он
подвизался, была высокой как раз за это умение "обвести", перехитрить лицо
более значительное. А если бы он и на самом деле был таким образованным,
каким старался казаться, то в глазах его сообщников никакой заслуги его в
этом бы не было.
Поэтому-то он и не скрывает, а напротив, охотно рассказывает теперь
Лаврентьеву, что и эту формулу и сложнейшие термины современной физики
вычитывает он из разных научных книг, а потом ошарашивает ими образованных
людей. Любит щегольнуть он и именами таких крупных западных ученых, как
Дирак, Гейзенберг, Шредингер, Уилер и Хойль.
- Выходит, что обвел ты этого американского доктора наук еще поэффектнее,
пожалуй, чем нашего образованного русского батюшку, - не перестает
восхищаться Корнелием Лаврентьев. - Непонятно мне только, чем привлек
американцев дядя нашей Вари? Что-то не очень я это уразумел из его
разговора с тобой.
- Прямо он этого и не сказал. Но думается мне, что тут что-то связанное с
тайной недр нашей планеты. Ты знаешь, наверно, что и мы и американцы бурим
сверхглубокие скважины. Об этом сейчас много пишут и говорят. Но это вряд
ли даст что-нибудь существенное. Похоже, однако, что есть и другой, более
перспективный путь, нащупанный профессором Кречетовым. Во всяком случае,
Диббль почти не сомневается в этом. Таким же путем идут, наверно, и
американцы. Поэтому-то их и интересует, чего же достиг Кречетов. Проиграв
соревнование в космосе, они хотят теперь опередить Советский Союз в
разгадке тайн земного ядра.
Прощаясь с Лаврентьевым, Корнелий замечает:
- Вчера завершилась наша операция "Иисус Христос", а сегодня началась
новая. Думается мне, что самое подходящее название для нее - "Нейтрино".
18
От завидного спокойствия и оптимизма профессора Кречетова теперь уже не
остается никаких признаков. На людях, правда, он еще кое-как держится, но
дома, наедине с самим собой, "растормаживается" окончательно. А это
значит, что он уже не сдерживает тяжких вздохов, раздраженно комкает
бумагу, швыряет ее на пол и ходит по комнате так быстро, что это
становится похожим на попытку сбежать от самого себя. При этом он еще и
приговаривает в свой адрес:
- Ай-яй-яй, профессор Кречетов, почтенный доктор физико-математических
наук, что же это вы так распускаетесь? Не знаете разве пагубного влияния
отрицательных эмоций на нервную систему? Постеснялись бы хотя своего
двойника...
Он стоит теперь перед зеркалом, с неприязнью всматриваясь в свое отражение.
- Хорошо еще, что зеркала способны лишь к геометрической симметрии. А если
бы этот двойник из зеркального антимира болтал и ругался бы так же, как и
я, а может быть, еще и плевался бы оттуда?..
Эта неожиданная мысль веселит профессора, и он начинает смеяться,
представив себе свое плюющееся отражение.
- И вообще любопытно, что говорило бы оно, это потустороннее существо? По
законам зеркального отражения его слова должны были бы иметь перевернутой
не только фонетику, но и смысл... Хватит паясничать, однако! Марш к столу!
И он идет к своему письменному столу, понуро сгорбив плечи. Сколько раз
уже перечеркивал он написанное, комкал и бросал на пол страницы, вырванные
из блокнота! Институт физики Земли предоставил ему на сей раз все
необходимое, большего у них уже просто нет, а нужных результатов все не
получается. В чем же ошибка? Считал ведь и сам и на, электронной машине...
- Ни к черту, значит, не годятся мои попытки математического описания этих
явлений! - раздраженно восклицает он и решительно встает из-за стола. -
Математикой, значит, ничего пока не докажешь этому упрямцу Иванову... А
что, если увеличить импульс нейтринного генератора? Хотя бы на один
порядок... Чтобы не десять в пятнадцатой степени нейтрино пролетало за
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг