облапошить. Ну, а теперь хватит философии - займемся делом. Вадим,
сбегай-ка на кухню и извлеки там из холодильника бутылку шампанского.
- Вот это дело! - восхищенно вопит бывший Ковбой.
- Нет, это не дело, - поправляет его Корнелий. - О деле я доложу вам перед
тем, как мы наполним бокалы этим благородным напитком.
Вадим поспешно уходит на кухню, а заинтригованный Колокольчиков
заискивающе смотрит в глаза своему шефу.
- Видно, что-нибудь феноменальное?
- Достаньте-ка лучше фужеры из буфета.
Пока Вадим освобождает пробку бутылки от проволочек, Колокольчиков
проворно расставляет фужеры на письменном столе Корнелия.
- Открывать? - спрашивает Вадим.
- Погоди, сначала я оглашу нашу новую декларацию. Отныне прекращается вся
наша деятельность по так называемой фарцовке. Это слишком мелко и
недостойно дельцов с размахом.
- Только поэтому! - недоумевает Колокольчиков, снискавший себе славу
одного из лучших фарцовщиков столицы.
- Нет, не только. А главным образом потому, что мне сделано более солидное
предложение. С завтрашнего дня мы начнем торговать с иностранцами господом
богом.
- Иконками? - догадывается Колокольчиков, не выражая при этом особого
энтузиазма.
- Да, иконками. Но не теми, которые мы скупали у богомольных подмосковных
старушек, а произведениями живописного искусства. Шедеврами великого
живописца пятнадцатого века Андрея Рублева. Слыхали о таком?
- Да нет, откуда нам... - вяло отзывается Вадим.
- Ну, ты-то известный лапоть, - беззлобно ухмыляется Корнелий. - Тебе
действительно неоткуда это знать. А вот Вася знает, конечно.
- Да, я знаю. А где их взять, эти шедевры?
- Будем делать, - бодро заявляет шеф корпорации бывших фарцовщиков.
- То есть как это - делать?
- Ну, подделывать. Какая разница?
- А такая, что это будет явной липой, иностранцы ведь не дураки. Те, кому
нужен Рублев, наверное, неплохо в нем разбираются. И потом, существует
ведь специальная экспертиза...
- Все правильно, - соглашается Корнелий. - Но дело в том, что тот, который
сделал мне предложение поставлять ему шедевры Рублева, такой же мошенник,
как и мы. Не понимаете? Сейчас объясню.
- Давайте, может быть, сначала выпьем? - умоляюще произносит Вадим. - Без
пол-литра, как говорится...
- Потерпи! - машет на него рукой Корнелий. - Ты и в трезвом-то виде худо
соображаешь. Ну, так вот, тот иностранец, с которым меня сегодня
познакомили, сам предложил мне заняться таким мошенничеством. Он снабдит
нас красками. Они по своему химическому составу ничем не будут отличаться
от тех, которыми пользовались современники Рублева. Нам остается только
подыскать живописца. Я думаю, Лаврентьев возьмется рисовать православных
наших богов под Рублева.
- А на чем? Полотно тоже ведь должно быть старинным.
- Будем писать на старых иконах, пропитанных ладаном и запахом лампадного
масла. Такие иконы можно раздобыть у тех же старушек, а за более приличное
вознаграждение и у служителей православной церкви.
- В крайнем случае можно и спереть, - предлагает Вадим.
- Нет, - категорическим тоном возражает Корнелий. - Мы не будем обострять
наших отношений с милицией, это нам ни к чему. И вообще - как можно меньше
противозаконий. Торгуя с иностранцами, будем продавать только бога, а не
родину, И если, не дай бог, засыпемся - сделаем вид, что считали это
антирелигиозной деятельностью.
- Нет, вы все-таки голова! - теперь уже совершенно искренне восхищается
Колокольчиков. - С вами не пропадешь. Представляю себе, как бы вы
развернулись за границей при их свободе предпринимательства.
- Да там нас с потрохами бы проглотили не только крупные, но и средние
дельцы. Там без миллионных капиталов и мечтать нечего о настоящем бизнесе.
Маркса нужно читать, дорогой мой мелкий предприниматель Вася
Колокольчиков! - дружески хлопает своего компаньона по плечу Корнелий.
- Да, пожалуй... - с невольным вздохом признается Колокольчиков. - А кто
же все-таки этот иностранец, с которым будем мы иметь дело?
- Американский журналист Джордж Диббль, сотрудник научного журнала.
- Наверно, даже какой-нибудь ученый?
- Да, похоже, хотя и делает вид, что поставляет в журнал лишь
биографические факты из жизни иностранных ученых.
- И зачем же такой человек затевает...
- Понимаю, что вы имеете в виду, Вася. Мне тоже показалось это
подозрительным. Но тот, кто познакомил меня с ним, дал мне понять, что ему
это нужно не для коммерции, а для того, чтобы оставить кого-то в дураках.
Американцы - они ведь большие оригиналы, а мы на этом деле можем неплохо
заработать.
8
Как только Алексей Русин просыпается на другой день, он сразу же идет к
окну в надежде увидеть Варю за утренним туалетом. На ее окне уже
раздвинуты занавески, хорошо виден столик, но самой Вари нет.
Алексей торопливо оборачивается к настольным часам. На них восемь. Значит,
Варя уже закончила свой туалет. Он длится у нее ровно час, с семи до
восьми. Теперь она завтракает, наверно, а потом уйдет на работу. Алексею
известно, что работает она чертежницей в техническом отделе какого-то
завода. Он никого не расспрашивал об этом - узнал случайно из разговора
лифтерш. А как же было им не знать о ней всех подробностей, если Варя
Кречетова - самая популярная девушка на их улице. По ней "сохнут" многие
парни, а один даже пытался покончить самоубийством.
Нравится она и Алексею, хотя он даже себе не хочет в этом признаться.
Делает вид, что тут одно лишь любопытство.
Из соседней комнаты слышны теперь тяжелые шаги отца. Значит, он встал уже
и прохаживается по своему кабинету, обдумывая идею какой-нибудь
прочитанной за ночь книги.
- К тебе можно, папа? - стучится Алексей в его дверь.
- Да, заходи, пожалуйста.
Отец в своем старомодном халате, подпоясанном толстым шелковым шнуром.
Высокий, длиннолицый, он очень похож на Шерлока Холмса. Особенно когда
держит трубку в зубах. Курить он давно уже бросил, а с трубкой все еще
никак не может расстаться. Уверяет, что она помогает ему думать.
- Знаешь, зачем я к тебе? - спрашивает Алексей. - Читал ты что-нибудь о
метеорите, упавшем недавно в Америке?
- В котором нашли транзисторное устройство?
- А ты веришь в это?
- Если обнаруженный в нем кремний действительно имеет ту химическую
чистоту, о которой пишут американские газеты, то его искусственное
происхождение несомненно. Писали ведь, что он содержит лишь по одному
атому примесей на сотни миллиардов атомов кремния. Это именно та чистота,
которая требуется для полупроводниковых приборов, применяемых в самой
совершенной радиоэлектронике.
- Но ведь это бесспорное свидетельство...
- А я не уверен, - перебивает Алексея Василий Васильевич. - Слишком мало
данных для таких выводов.
- Ты скептик. Думаешь, может быть, что полупроводниковый кремний попал в
метеорное тело в результате столкновения его с каким-нибудь из наших или
американских спутников? Кремний обнаружен ведь внутри большой массы
метеорита.
- А я все-таки считаю, что это еще одна из загадок нашей солнечной
системы. Самая же большая загадка - наша Земля. Подлинная "Terra
incognita"!
- Как и вообще все планеты.
- Да, пожалуй. И уж во всяком случае, они загадочнее звезд. Не случайно же
кто-то из ученых сказал: "Нет ничего проще звезд". А выдающийся астроном
Харлоу Шепли подтвердил это более обстоятельно: "Молекулы и молекулярные
соединения живых организмов по сложности далеко превосходят атомные
соединения неживой природы. Установлено, что химические соединения,
имеющиеся в атмосфере Солнца, гораздо проще органических соединений
гусеницы. Вот почему нам легче познать звезды, чем насекомых".
- А планеты?
- Планеты, конечно, тоже сложнее звезд, ибо они содержат в себе все то,
что необходимо для органической жизни. Но не всякие планеты, а лишь те,
которые имеют кору. Только на геологической, а следовательно, на коровой
стадии эволюции планеты становятся возможными та дифференциация вещества и
то усложнение и разнообразие химических реакций, которые необходимы для
появления биологической формы движения материи. Некоторые ученые считают
даже необходимым выделить геологические процессы, процессы формирования
земной или вообще планетной коры, в самостоятельную форму движения
материи, предшествующей биологической форме. Все, однако, полно загадок.
Что мы знаем о Земле? Я уже не говорю о коре и мантии, даже о материках
известно слишком мало. Дрейфуют ли они, как полагают некоторые? Например,
немецкий ученый Вегенер. Кстати, известно ли тебе такое слово, как
"Гондвана"?
Алексей напрягает память. Знакомое слово... И видимо, как-то связано с
геологией, с историей материков. Ну да, конечно же, это название одного
сплошного материка земного шара!
- Да, мне оно известно, папа. Я знаю также и теорию "расширяющейся" Земли,
объясняющую, как из одного гигантского материка образовались пять ныне
существующих.
- А тебе известно, что не все ученые согласны с этими теориями?
- Да, я знаю и это. Но теория "расширяющейся" Земли очень интересна. Ее
поддерживает ведь даже такой знаменитый физик, как Поль Дирак. А
венгерский профессор Эдвед высчитал, что земной радиус увеличивается в год
на полмиллиметра. По его расчетам, через каждые пятьдесят миллионов лет
происходит грандиозная перепланировка нашей планеты. Последний раз это
произошло тридцать миллионов лет назад, значит до новой остается всего
двадцать миллионов. А разве не интересно, что сближение континентов
уменьшило бы нашу Землю и она стала бы похожей на современный Марс?
- Да, конечно, это очень привлекательно для вас, фантастов, - без особого
энтузиазма соглашается Василий Васильевич. - Но серьезные ученые...
- Ошибаются и серьезные ученые, - перебивает отца Алексей. - Даже такие,
как Эйнштейн. Он ведь, кажется, до самой своей смерти не соглашался
признать, что микромир таков, каким описывают его уравнения квантовой
механики. И союзником его в этом долгое время был не кто иной, как Луи де
Бройль. Но для меня главное не в том, кто будет прав. Главное в неизбежном
торжестве истины, а она постижима, если только вселенная конструировалась
по законам логики. Пусть даже наисложнейшей, о всей сложности которой мы
пока и представления, может быть, не имеем.
Василию Васильевичу нравится упрямство сына, хотя кажется, что
использовать его следовало бы для достижения более высокой цели, чем
писание научно-фантастических произведений.
Чтобы переменить тему разговора, он спрашивает Алексея:
- Помнишь, я рассказывал тебе историю исчезновения профессорского портфеля?
- Нашелся он? - без особого интереса спрашивает Алексей.
- Профессор просил меня никому не рассказывать о пропаже его портфеля.
Имей это в виду и ты.
- А какие ты делаешь выводы из этого?
- Похоже, что он сообщил кому-то о происшествии со своим портфелем и там
насторожились. Весьма возможно, что за научными секретами Леонида
Александровича кто-то охотится.
- Какие же могут быть секреты у профессора, работающего над проблемами
нейтрино, о котором толком никто из ученых ничего пока не знает? -
удивляется Алексей.
- А вот он, может быть, узнал что-то такое, что другим неизвестно.
- Но ведь такие открытия публикуются...
- Опубликует, наверно, и он, а до того времени... И потом открытие его,
может быть, таково, что о нем вообще не следует распространяться. Очень
прошу тебя в связи с этим...
- Ладно, ладно! - смеется Алексей. - Можешь не сомневаться - буду нем, как
сам знаешь кто.
- И еще один тебе совет, но уже из другой области: ты не очень-то
разбрасывайся, не читай все подряд. Сосредоточься на главном, а главное
для тебя - поиск достаточно убедительной причины гибели Фаэтона. И я бы
искал ее не в космосе, не в метеоритах и астероидах, а в недрах нашей
планеты. В тайнах ее ядра.
- А ты не можешь познакомить меня с этим профессором? - неожиданно
спрашивает Алексей. - Как, кстати, его фамилия?
- Кречетов, Леонид Александрович. Однако познакомить тебя с ним сейчас,
пожалуй, не совсем удобно. В другой раз как-нибудь.
- Дождусь я вас сегодня? - кричит из кухни рассерженная Анна Павловна. А
когда они садятся, наконец, за стол, говорит Алексею: - Вчера я отважилась
прочесть один из ваших сборников научной фантастики. Нужно же знать, чем
так увлекаются современные мальчишки и девчонки.
- Ну и как?
- Во-первых, почти ничего не поняла. Раньше, во времена Жюль Верна, хоть
что-то растолковывалось, а теперь пишут так, будто всем известно, что
такое "красное смещение", "парадокс часов" и еще какой-то "фотометрический
парадокс". А таких терминов, как "постоянная Планка", "постоянная
Больцмана", "число Авогадро", не считая "парсек" и "астрономических
единиц", больше в тексте, чем в нормальной человеческой речи.
- Но ведь сама же говоришь, литературой этой увлекаются и мальчишки и
девчонки - значит, разбираются как-то во всем этом.
- Да, возможно, - пожимает плечами Анна Павловна.
9
Корнелий Телушкин развивает теперь энергичную деятельность. В
антирелигиозном обществе получает он командировку в подмосковный поселок
Тимофеевку. Там находится старинная церковь, священнодействует в которой
воспитанник Одесской духовной академии отец Никанор. Об этом поведал
Телушкину приятель его, художник-реставратор Михаил Лаврентьев. Он не раз
уже помогал Корнелию обделывать его темные делишки. Привлек его Корнелий и
к операции "Иисус Христос", кратко именуемой теперь "И. X.".
В Тимофеевку выезжают они тотчас же, как только Телушкин получает
командировку, официальная цель которой - прочесть в поселковом клубе
лекцию о современном православии и его идеологии.
- Ох, боюсь я за эту операцию, Корнелий, - вздыхает дорогой тщедушный,
прыщеватый Лаврентьев. - Черт ведь его знает, как после твоей лекции
отнесется к нам этот отец Никанор...
- Ты же уверяешь, что он человек интеллигентный, искренне верующий в бога?
- В том-то и дело! А ты ведь не можешь бога не разоблачать, раз твоя
лекция антирелигиозная. Тогда уж лучше как-нибудь так сделать, чтобы он не
слышал этой лекции...
- Наоборот, ему непременно нужно ее послушать. Это для тебя задача номер
один. И не скрывай от него, что я твой приятель. Постарайся даже намекнуть
ему, что я человек верящий если не в бога, то в какое-то высшее существо.
А главное, что я бывший студент физико-математического факультета и
произвожу будто бы какие-то непонятные тебе эксперименты по общению с этим
высшим существом.
- Ну, а как же я ему объясню, почему ты антирелигиозные лекции читаешь? -
недоумевает Лаврентьев, прозванный Богомазом, так как специализировался
главным образом на реставрации старинных икон и вообще иконописной
живописи.
- А этого ему и объяснять не надо. Это он и сам поймет, как только мою
лекцию послушает, - смеется Корнелий. - А пойти на нее он, по-моему,
должен. Любопытно ведь послушать идеалиста, читающего атеистические
лекции. Все остальное я ему потом сам объясню, как только ты нас
познакомишь.
В Тимофеевку они прибыли около шести. Телушкин сразу же является в
поселковый Совет. Знакомится там с секретарем местной комсомольской
организации Козыревым - лекция предназначается ведь в основном для
молодежи.
- Ну-с, как у вас обстоит дело с аудиторией, молодой человек? - деловито
осведомляется Корнелий, протирая свои заграничные очки в золотой оправе.
Он очень дорожит ими и надевает лишь на периоды самых ответственных
"операций". В этих очках у него необычайно импозантный вид. С
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг