"Как неосторожно, ах, как неосторожно", - шептал он.
Усилием воли он наконец овладел своим волнением, ткнул кулаком гряз-
ную подушку, лег навзничь и закрыл глаза.
Его мысли, перегруженные страшным напряжением, отдыхали. Несколько
минут мертвой неподвижности освежили его. Он поднялся, налил в стакан
мадеры и выпил одним глотком. Когда горячая волна пошла по телу, он стал
шагать по комнате, с методичной неторопливостью, ища этих небольших воз-
можностей к спасению.
Он осторожно отогнул у плинтуса старые отставшие обои, вытащил из-под
них листы чертежей и свернул их трубкой. Снял с полок несколько книг и
все это, вместе с чертежами и частями физических приборов, уложил в че-
модан. Поминутно прислушиваясь, отнес чемодан вниз и в одном из темных
дровяных подвалов спрятал его под кучей мусора. Снова поднялся к себе,
вынул из письменного стола револьвер, осмотрел, сунул в задний карман.
Было без четверти пять. Он опять лег и курил одну папиросу за другой,
бросая окурки в угол. "Разумеется, они не нашли! - почти закричал он,
сбрасывая ноги с дивана, и снова забегал по диагонали комнаты.
В сумерки он натянул грубые сапоги, надел парусиновое пальто и вышел
из дому.
В полночь в шестнадцатом отделении милиции был вызван к телефону де-
журный. Торопливый голос проговорил ему в ухо:
- На Крестовский, на дачу, где позавчера было убийство, послать не-
медленно наряд милиции...
Голос прервался. Дежурный сволочнулся в трубку Вызвал проверочную,
оказалось, что звонили из гребной школы. Позвонил в гребную школу. Там
долго трещал телефон, наконец заспанный голос проговорил:
- Что нужно?
- От вас сейчас звонили?
- Звонили, - зевнув, ответил голос.
- Кто звонил?.. Вы видели?
- Нет, у нас электричество испорчено. Сказали, что по поручению това-
рища Шельги.
Через полчаса четверо милиционеров выскочили из грузовичка у заколо-
ченной дачи на Крестовском. За березами тускло багровел остаток зари. В
тишине слышались слабые стоны. Человек в тулупе лежал ничком близ черно-
го крыльца. Его перевернули, - оказался сторож. Около него валялась ва-
та, пропитанная хлороформом.
Дверь крыльца была раскрыта настежь. Замок сорван. Когда милиционеры
проникли внутрь дачи, из подполья чей-то заглушенный голос закричал:
- Люк, отвалите люк в кухне, товарищи...
Столы, ящики, тяжелые мешки навалены были горой у стены на кухне. Их
раскидали, подняли крышку люка.
Из подполья выскочил Шельга, - весь в паутине, в пыли, с дикими гла-
зами.
- Скорее сюда! - крикнул он, исчезая за дверью. - Свет, скорее!
В комнате (с железной кроватью) в свете потайных фонарей увидали на
полу два расстрелянных револьвера, коричневый бархатный картуз и отвра-
тительные, с едким запахом, следы рвоты.
- Осторожнее! - крикнул Шельга. - Не дышите, уходите, это - смерть!
Отступая, тесня к дверям милиционеров, он с ужасом, с омерзением гля-
дел на валяющуюся на полу металлическую трубку величиной с человеческий
палец.
Как все крупного масштаба деловые люди, химический король Роллинг
принимал по делам в особо для того снятом помещении, офисе, где его сек-
ретарь фильтровал посетителей, устанавливая степень их важности, читал
их мысли и с чудовищной вежливостью отвечал на все вопросы. Стеногра-
фистка превращала в кристаллы человеческих слов идеи Роллинга, которые
(если взять их арифметическое среднее за год и умножить на денежный эк-
вивалент) стоили приблизительно пятьдесят тысяч долларов за каждый про-
текающий в одну секунду отрезок идеи короля неорганической химии. Минда-
левидные ногти четырех машинисток, не переставая, порхали по клавишам
четырех ундервудов. Мальчик для поручений мгновенно вслед за вызовом вы-
растал перед глазами Роллинга, как сгустившаяся материя его воли.
Офис Роллинга на бульваре Мальзерб был мрачным и серьезным помещени-
ем. Темного штофа стены, темные бобрики на полу, темная кожаная мебель.
На темных столах, покрытых стеклом, лежали сборники реклам, справочные
книги в коричневой юфте, проспекты химических заводов. Несколько ржавых
газовых снарядов и бомбомет, привезенные с полей войны, украшали камин.
За высокими, темного ореха, дверями, в кабинете среди диаграмм, кар-
тограмм и фотографий сидел химический король Роллинг. Профильтрованные
посетители неслышно по бобрику входили в приемную, садились на кожаные
стулья и с волнением глядели на ореховую дверь. Там, за дверью, самый
воздух в кабинете короля был неимоверно драгоценен, так как его пронизы-
вали мысли, стоящие пятьдесят тысяч долларов в секунду.
Какое человеческое сердце осталось бы спокойным, когда среди почтен-
ной тишины в приемной вдруг зашевелится бронзовая, в виде лапы, держащей
шар, массивная ручка орехового дерева и появится маленький человек в
темно-сером пиджачке, с известной всему миру бородкой, покрывающей щеки,
мучительно неприветливый, почти сверхчеловек, с желтовато-нездоровым ли-
цом, напоминающим известную всему миру марку изделий: желтый кружок с
четырьмя черными полосками... Приоткрывая дверь, король вонзался глазами
в посетителя и говорил с сильным американским акцентом - "прошу".
Секретарь (с чудовищной вежливостью) спросил, держа золотой каранда-
шик двумя пальцами:
- Простите, ваша фамилия?
- Генерал Субботин, русский... эмигрант.
Отвечавший сердито вскинул плечи и скомканным платком провел по серым
усам.
Секретарь, улыбаясь так, будто разговор касается приятнейших, дружес-
ких вещей, пролетел карандашом по блокнотику и спросил совсем уже осто-
рожно:
- Какая цель, мосье Субботин, вашей предполагаемой беседы с мистером
Роллингом?
- Чрезвычайная, весьма существенная.
- Быть может, я попытаюсь изложить ее вкратце для представления мис-
теру Роллингу.
- Видите ли, цель, так сказать, проста, план... Обоюдная выгода...
- План, касающийся химической борьбы с большевиками, я так понимаю? -
спросил секретарь.
- Совершенно верно... Я намерен предложить мистеру Роллингу...
- Я боюсь, - с очаровательной вежливостью перебил его секретарь, и
приятное лицо его изобразило даже страдание, - боюсь, что мистер Роллинг
немного перегружен подобными планами. С прошлой недели к нам поступило
от одних только русских сто двадцать четыре предложения о химической
войне с большевиками. У нас в портфеле имеется прекрасная диспозиция
воздушно-химического нападения одновременно на Харьков, Москву и Петрог-
рад. Автор диспозиции остроумно развертывает силы на плацдармах буферных
государств, - очень, очень интересно. Автор дает даже точную смету:
шесть тысяч восемьсот пятьдесят тонн горчичного газа для поголовного
истребления жителей в этих столицах.
Генерал Субботин, побагровев от страшного прилива крови, перебил:
- В чем же дело, мистер, как вас! Мой план не хуже, но и этот - пре-
восходный план. Надо действовать! От слов к делу... За чем же остановка?
- Дорогой генерал, остановка только за тем, что мистер Роллинг пока
еще не видит эквивалента своим расходам.
- Какого такого эквивалента?
- Сбросить шесть тысяч восемьсот пятьдесят тонн горчичного газа с аэ-
ропланов не составит труда для мистера Роллинга, но на это потребуются
некоторые расходы. Война стоит денег, не правда ли? В представляемых
планах мистер Роллинг пока видит одни расходы. Но эквивалента, то есть
дохода от диверсий против большевиков, к сожалению, не указывается.
- Ясно, как божий день... доходы... колоссальные доходы всякому, кто
возвратит России законных правителей, законный нормальный строй, - золо-
тые горы такому человеку! - Генерал, как орел, из-под бровей уперся гла-
зами в секретаря. - Ага! Значит, указать также эквивалент?
- Точно вооружась цифрами: налево - пассив, направо - актив, затем -
черту и разницу со знаком плюс, которая может заинтересовать мистера
Роллинга.
- Ага! - Генерал засопел, надвинул пыльную шляпу и решительно зашагал
к двери.
Не успел генерал выйти - в подъезде послышался протестующий голос
мальчика для поручений, затем другой голос выразил желание, чтобы
мальчишку взяли черти, и перед секретарем появился Семенов в расстегну-
том пальто, в руке шляпа и трость, в углу рта изжеванная сигара.
- Доброе утро, дружище, - торопливо сказал он секретарю и бросил на
стол шляпу и трость, - пропустите-ка меня к королю вне очереди.
Золотой карандашик секретаря повис в воздухе.
- Но мистер Роллинг сегодня особенно занят.
- Э, вздор, дружище... У меня в автомобиле дожидается человек, только
что из Варшавы... Скажите Роллингу, что мы по делу Гарина.
У секретаря взлетели брови, и он исчез за ореховой дверью. Через ми-
нуту высунулся: "Мосье Семенов, вас просят", - просвистал он нежным ше-
потом. И сам нажал дверную ручку в виде лапы, держащей шар.
Семенов встал перед глазами химического короля. Семенов не выразил
при этом особого волнения, вопервых, потому, что по натуре был хам,
во-вторых, потому, что в эту минуту король нуждался в нем больше, чем он
в короле.
Роллинг просверлил его зелеными глазами. Семенов, и этим не смущаясь,
сел напротив по другую сторону стола. Роллинг сказал:
- Ну?
- Дело сделано.
- Чертежи?
- Видите ли, мистер Роллинг, тут вышло некоторое недоразумение...
- Я спрашиваю, где чертежи? Я их не вижу, - свирепо сказал Роллинг и
ладонью легко ударил по столу.
- Слушайте, Роллинг, мы условились, что я вам доставлю не только чер-
тежи, но и самый прибор... Я сделал колоссально много... Нашел людей...
Послал их в Петроград. Они проникли в лабораторию Гарина. Они видели
действие прибора... Но тут, черт его знает, что-то случилось... Во-пер-
вых, Гариных оказалось двое.
- Я это предполагал в самом начале, - брезгливо сказал Роллинг.
- Одного нам удалось убрать.
- Вы его убили?
- Если хотите - что-то в этом роде. Во всяком случае - он умер. Вас
это не должно беспокоить: ликвидация произошла в Петрограде, сам он со-
ветский подданный, - пустяки... Но затем появился его двойник... Тогда
мы сделали чудовищное усилие...
- Одним словом, - перебил Роллинг, - двойник или сам Гарин жив, и ни
чертежей, ни приборов вы мне не доставили, несмотря на затраченные мною
деньги.
- Хотите - я позову, - в автомобиле сидит Стась Тыклинский, участник
всего этого дела, - он вам расскажет подробно.
- Не желаю видеть никакого Тыклинского, мне нужны чертежи и прибор...
Удивляюсь вашей смелости - являться с пустыми руками...
Несмотря на холод этих слов, несмотря на то, что, окончив говорить,
Роллинг убийственно посмотрел на Семенова, уверенный, что паршивый русс-
кий эмигрант испепелится и исчезнет без следа, - Семенов, не смущаясь,
сунул в рот изжеванную сигару и проговорил бойко:
- Не хотите видеть Тыклинского, и не надо, - удовольствие маленькое.
Но вот какая штука: мне нужны деньги, Роллинг, - тысяч двадцать франков.
Чек дадите или наличными?
При всей огромной опытности и знании людей Роллинг первый раз в жизни
видел такого нахала. У Роллинга выступило даже что-то вроде испарины на
мясистом носу, - такое он сделал над собой усилие, чтобы не въехать чер-
нильницей в веснушчатую рожу Семенова... (А сколько было потеряно драго-
ценнейших секунд во время этого дрянного разговора!) Овладев собою, он
потянулся к звонку.
Семенов, следя за его рукой, сказал:
- Дело в том, дорогой мистер Роллинг, что инженер Гарин сейчас в Па-
риже.
Роллинг вскочил, - ноздри распахнулись, между бровей вздулась жила.
Он побежал к двери и запер ее на ключ, затем близко подошел к Семенову,
взялся за спинку кресла, другой рукой вцепился в край стола. Наклонился
к его лицу:
- Вы лжете.
- Ну вот еще, стану я врать... Дело было так: Стась Тыклинский встре-
тил этого двойника в Петрограде на почте, когда тот сдавал телеграмму, и
заметил адрес: Париж, бульвар Батиньоль... Вчера Тыклинский приехал из
Варшавы, и мы сейчас же побежали на бульвар Батиньоль и - нос к носу на-
поролись в кафе на Гарина или на его двойника, черт их разберет.
Роллинг ползал глазами по веснушчатому лицу Семенова. Затем выпрямил-
ся, из легких его вырвалось пережженное дыхание:
- Вы прекрасно понимаете, что мы не в Советской России, а в Париже, -
если вы совершите преступление, спасать от гильотины я вас не буду. Но
если вы попытаетесь меня обмануть, я вас растопчу.
Он вернулся на свое место, с отвращением раскрыл чековую книжку:
"Двадцать тысяч не дам, с вас довольно и пяти..." Выписал чек, ногтем
толкнул его по столу Семенову и потом - не больше, чем на секунду, - по-
ложил локти на стол и ладонями стиснул лицо.
Разумеется, не по воле случая красавица Зоя Монроз стала любовницей
химического короля. Только дураки да те, кто не знает, что такое борьба
и победа, видят повсюду случай "Вот этот счастливый", - говорят они с
завистью и смотрят на удачника, как на чудо. Но сорвись он - тысячи ду-
раков с упоением растопчут его, отвергнутого божественным случаем.
Нет, ни капли случайности, - только ум и воля привели Зою Монроз к
постели Роллинга. Воля ее была закалена, как сталь, приключениями девят-
надцатого года. Ум ее был настолько едок, что она сознательно поддержи-
вала среди окружающих веру и исключительное расположение к себе божест-
венной фортуны, или Счастья...
В квартале, где она жила (левый берег Сены, улица Сены), в мелочных,
колониальных, винных, угольных и гастрономических лавочках считали Зою
Монроз чемто вроде святой.
Ее дневной автомобиль - черный лимузин 24 НР, ее прогулочный автомо-
биль - полубожественный рольсройс 80 НР, ее вечерняя электрическая ка-
ретка, - внутри - стеганого шелка, - с вазочками для цветов и серебряны-
ми ручками, - и в особенности выигрыш в казино в Довиле полутора миллио-
нов франков, - вызывали религиозное восхищение в квартале.
Половину выигрыша, осторожно, с огромным знанием дела, Зоя Монроз
"вложила" в прессу.
С октября месяца (начало парижского сезона) пресса "подняла красавицу
Монроз на перья". Сначала в мелко-буржуазной газете появился пасквиль о
разоренных любовниках Зои Монроз "Красавица слишком дорого нам стоит! -
восклицала газета. Затем влиятельный радикальный орган, ни к селу ни к
городу, по поводу этого пасквиля загремел о мелких буржуа, посылающих в
парламент лавочников и винных торговцев с кругозором не шире их кварта-
ла. "Пусть Зоя Монроз разорила дюжину иностранцев, - восклицала газета,
- их деньги вращаются в Париже, они увеличивают энергию жизни. Для нас
Зоя Монроз лишь символ здоровых жизненных отношений, символ вечного дви-
жения, где один падает, другой поднимается"
Портреты и биографии Зои Монроз сообщались во всех газетах:
"Ее покойный отец служил в императорской опере в С. - Петербурге.
Восьми лет очаровательная малютка Зоя была отдана в балетную школу Перед
самой войной она ее окончила и дебютировала в балете с успехом, которого
не запомнит Северная столица. Но вот - война, и Зоя Монроз с юным серд-
цем, переполненным милосердия, бросается на фронт, одетая в серое
платьице с красным крестом на груди. Ее встречают в самых опасных мес-
тах, спокойно наклоняющуюся над раненым солдатом среди урагана вражеских
снарядов. Она ранена (что, однако, не нанесло ущерба ее телу юной гра-
ции), ее везут в Петербург, и там она знакомится с капитаном французской
армии. Революция. Россия предает союзников Душа Зои Монроз потрясена
Брестским миром. Вместе со своим другом, французским капитаном, она бе-
жит на юг и там верхом на коне, с винтовкой в руках, как разгневанная
грация, борется с большевиками. Ее друг умирает от сыпного тифа. Фран-
цузские моряки увозят ее на миноносце в Марсель. И вот она в Париже. Она
бросается к ногам президента, прося дать ей возможность стать французс-
кой подданной. Она танцует в пользу несчастных жителей разрушенной Шам-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг