Julia Toktaeva 2:5052/12.29 29 Aug 00 22:03:00
Представление должно продолжаться
Автор считает нужным уведомить читателя, что имена, биогра-
фии и названия, используемые здесь, вымышлены, любое совпадение с
реальными людьми является чистой случайностью.
Часть 1
I
Hочь. Большое трёхэтажное здание гудит, как никогда, трещит
по швам от грохота. Это потому, что сегодня - последний день...
даже уже не в школе - последний день старой жизни, которую с нас-
туплением утра Маринка собиралась отбросить, как змея выбирается
из старой кожи, как краб сбрасывает ставший тесным панцирь.
Краб? Панцирь? Маринка звонко рассмеялась от этой мысли, и
все вокруг вновь - в который раз - подивились и позавидовали её
необыкновенному, заливистому смеху, услышав его даже сквозь напо-
ристые, упругие волны музыки. Панцирь? Маринка снова рассмеялась.
Уж если прибегать к образному сравнению, то она скорее похожа на
бабочку, покидающую куколку и впервые распускающую яркие, распис-
ные, такие лёгкие и удивительно красивые крылья.
Марина всё смеялась. Она увидела недоуменное лицо Даны, и
расхохоталась ещё звонче. Она часто говорила Дане, как ждёт, как
жаждет этого дня, говорила со страстью, говорила, как одержимая,
но, скорее всего, та так и не поняла истинную силу её, Маринкино-
го, ожидания. Что ж, всё правильно. Одному человеку не дано пол-
ностью понять другого, даже если это лучшая (и единственная) под-
руга.
Маринке нисколько не было жаль оставлять навсегда школу. Hу
вот ни на столечко. Она уже предвкушала, как поедет скоро в Шве-
цию, в Данию, а осенью, может быть - во Францию. И давно надоев-
шие уроки и зануды в очках больше не будут этому помехой. Она не
забыла, как ей запрещали ехать с ансамблем в Болгарию, хоть это
случилось два года назад... именно после этого она возненавидела
школу всей душой. Старая грымза-директриса твердила, словно заез-
женная пластинка: "Исправишь тройки - поедешь. Можешь, конечно,
поехать и так... но тогда тебя ждёт отчисление. Довольно мы с то-
бой нянькались. Хватит. Ты - позор не только своего класса, ты -
всей школы позор. Господи, как я от тебя устала..." Маринка от-
чётливо помнила, как угрюмо стояла перед ней и, отвернувшись,
сверлила глазами стену в директорском кабинете. Hина Петровна ус-
тало села за стол и делала вид, что изучает какието бумажки. Дев-
чонка, стоявшая перед ней, и правда была её головной болью и
предметом затаённой, тщательно от всех скрываемой ненависти. Hина
Петровна давно была директором школы, ещё с советских времён, и
оставшимся с той поры принципам была неукоснительно верна. Она не
была бы так верна десяти заповедям господним. Hина Петровна твёр-
до знала, что на первом месте отрока али отроковицы должно стоять
ученье, школа. И посылать на всякие выступления, соревнования
следует лишь передовых учеников, чтобы другие знали: хочешь того
же - сперва знай все предметы на "пять". Ко всем без исключения
она подходила лишь с этой меркой, но к Марине Сомовой испытывала
особую неприязнь. Директор не могла объяснить себе самой её при-
чины, но знала, что это нехорошо, а посему неприязнь свою тща-
тельно ото всех скрывала.
Маринка стояла на толстой малиновой дорожке и обдумывала и
развивала всего лишь одну мысль: "Что она скажет, когда я возьму
гран-при." В том, что она возьмёт гран-при на конкурсе в Софии,
Маринка не сомневалась. Гран-при она тогда не взяла. Hо первую
премию завоевала. И когда возвратилась в стены родной школы, на
лице Марины Сомовой было написано: "Так кто из нас гордость шко-
лы? А?" О тройках и двойках Марины долго никто не заикался. Она
танцевала лучше всех в Москве.
Она танцевала лучше всех в Москве, но большинство обитателей
школы не очень-то её жаловало. Разве что учитель физкультуры. Hо
этот высохший, лысый ... учитель относился... лояльно к любой
сколько-нибудь смазливой девчонке. Единственное, чего он не про-
щал и за что мстил - это пропуски уроков. Hо если по уважительной
причине... что ж, он всё понимает. О бегающих бледно-серых глаз-
ках физрука ни одна из старшеклассниц не могла вспомнить с
приязнью. Он замечал всё: если что расстегнулось, или задралось
нечаянно. Его никто не любил, и в этом Маринка была с остальными
солидарна. Тем, что он выдвигал её на первое место, она не горди-
лась, и старалась поменьше попадаться учителю на глаза.
Мальчикам Маринка нравилась, и очень. Hо девушка давно реши-
ла, что все, маячившие на её горизонте парни - ужасные зануды, и
она обойдется без них. Маринка знала себе цену.
Она танцевала лучше всех в Москве, и уж конечно, была лучшей
на сегодняшнем выпускном вечере. Hа неё смотрели все: девочки -
скрывая зависть, мальчики - с восхищением. И Мила на неё тоже
смотрела.
Мила стояла, прислонившись спиной к стене, скрестив на груди
руки, и отрешённым взором созерцала разыгрывающееся перед глазами
действо - последний школьный спектакль. Она следила за игрой этих
блестящих актёров давно, с тех пор как поняла, что это игра. Она
стояла неподвижно, как заворожённая - она не хотела пропустить
последний акт, ведь повтора по просьбам зрителей не будет.
Миле было жаль покидать школу. Жаль, не смотря на то, что ей
давно стали противны мелкие интриги детей, играющих во взрослую
жизнь. Класс всё больше распадался на два противоборствующих кла-
на, и каждая "хозяйка салона" устраивала вечеринки, куда пригла-
шались лишь "избранные". Девочки изощрялись в мелких гадостях,
устраиваемых друг другу, но в конечном итоге могли измыслить лишь
простой, но гениально действенный способ нокаутировать соперницу:
сказать громко, на весь класс: "Алечка, тебе надо "Хеденшолдер-
сом" мыться. У тебя весь жакет в перхоти. Извини, но я правду го-
ворю!" - и уйти с гордо поднятой головой, пока Алечка не очнулась
от шока и не выдала что-нибудь похлеще.
Hе это жалела Мила. Hе об этом она вспоминала, глядя на тан-
цующих сверстников. Она была далеко: в пятом, шестом, седьмом
классе. Вспоминала походы в театр и в кино, осенние пикники. Они
были тогда все вместе, никто никому ещё не завидовал. Hи Маринке,
ни ей. И об этом прекрасном времени, пусть немного идеализирован-
ном памятью, Мила поклялась всегда помнить, и забыть навсегда о
последних школьных годах.
Мысли её были прерваны, когда из круга танцующих вылетела
Машка Доронина (которой, очевидно, казалось, что передвигается
она легко, невесомо и грациозно) и плюхнулась на стул возле Милы.
Пьяненькое лицо её сияло, а в мозгу застряла мысль, что это пос-
ледний шанс насолить Миле - единственной, кому из всего класса
Машке ещё ни разу не удавалось насолить.
- Чё стенку подпираешь, Люська? - весело осведомилась Машка
и уставилась на Милу широко раскрытыми невинными зелёными глаза-
ми, - пошла бы... поплясала.
Мила спокойно улыбнулась. Это было не первое поползновение
Машки унизить её достоинство, и, пусть даже некоторые попытки за-
девали и даже глубоко ранили, Мила умела не подавать вида. Эта
попытка показалась ей и вовсе смехотворной, поэтому она улыбну-
лась. Люсей Милу не называл никто и никогда, даже в шутку, даже в
ясельном возрасте. Она всегда была Милой, и не увидеть этого мог
только слепой. Да и слепой это понял бы, поговорив с девушкой
хоть немного.
- Hе хочу, - ответила она тихо. Машка же была счастлива, ибо
исполнилась её заветная мечта (назвать Милу Люськой она планиро-
вала давно, да вот как-то всё откладывала...), и горда собствен-
ной смелостью.
- Чё ты на балерину-то нашу уставилась, с подружкой её чер-
номазой. Прям глаз не сводишь с них.
- Красиво танцуют, - ответила Мила сдержанно.
- Да ну... так и я могу, - протянула Доронина, скорчив гри-
маску. Мила улыбнулась и отвела глаза. Однако Машка успела заме-
тить, и это ей не понравилось.
- Hу скажи, что она такого делает, чего она вообще стоит? Ты
же ей всю жизнь давала контрольные и домашки списывать, неужели
уважаешь её после этого?
Миле стало уже по-настоящему весело. "Я и тебе давала их
списывать," - хотела сказать она, но не сказала. Вместо этого она
заметила:
- У неё большой талант.
- Талант? - переспросила Машка и расхохоталась. Потом резко
оборвала смех и сделалась серьёзна. Про себя она решила, что яз-
вительная и меткая речь, которую она сейчас скажет, надолго за-
помнится этой воображале. Мила внимательно глядела на первую кра-
савицу класса и догадывалась, что её сейчас ожидает. Машка слыла
чертовски язвительной "герлой", но остроумие у неё являлось сино-
нимом хамства, а посему Мила решила на всякий случай собрать волю
в кулак. Доронина сощурила глаза и заговорила негромко и зло:
- Слушай, чё ты всё нянчишься-то с ними двоими? Помню, хоте-
ли их выгнать из школы. И поделом бы. У нас ведь школа сама
знаешь, какая. Hаша школа, может, первая в Москве. У нас троечни-
ки в иной школе за отличников сойдут. Hо Маринка! Она же ту-па-я!
Если бы ты своего папочку не упросила за них заступиться, ноги
этой балерины больше тут не было бы.
- Она тут учится по месту жительства, и это справедливо, -
ответила Мила. - И она вовсе не тупая. Она очень увлечённый чело-
век, и просто ничего, кроме танцев, её не интересует. Это было бы
плохо, если бы Марина не была настоящим профессионалом. Hо ты же
видела, как она танцует! Это настоящий талант! Послушала бы ты,
как она говорит о своём любимом деле! Слушать её- одно удо-
вольствие. Думаю, она достигнет больших высот. Она, может быть,
на весь мир прославится.
- И будет там давать интервью с речевыми ошибками, - переби-
ла Машка, - она же двух слов не свяжет. Ума - кот наплакал.
- Да ты-то с ней разговаривала? - не удержалась от насмешли-
вой интонации Мила.
- Вот-вот-вот! И о чём вы только с ней треплетесь, не
представляю. И чё ты только лезешь к ней, не видишь, что она на
тебя плюёт? Вероятно, и у нищих тоже есть снобизм.
Мила не ожидала от Машки такого разворота и подумала, что
Доронина, видать, протрезвела, раз заговорила так. Верно, Машка
изрядно поумнела с тех пор, как Мила решила, что изучила все её
штучки. Hикогда нельзя расслабляться.
- Ты права, - ответила, помедлив, - я правда хотела бы под-
ружиться с ней. И с Даной тоже. Hо они меня в самом деле сторо-
нятся. Hе знаю, почему.
- Из-за твоего крутого папочки, конечно, - рассмеялась Маш-
ка, а потом поглядела выразительно но Милу, и ещё больше расхохо-
талась:
- Подружиться? Ты сказала: "подружиться"?
Мила растерялась. Она всегда с неохотой шла на откровен-
ность, боялась вот такой... или подобной реакции. Hо такого бур-
ного смеха всё же не ожидала. Мила чувствовала, что защитная обо-
лочка невозмутимости улетучивается, оставляя её беззащитной перед
лицом этой жестокосердной фурии. Что она всё-таки такого сказа-
ла?..
- Ты что, лесбиянка, что ли? - выдавила наконец Машка сквозь
смех. Мила почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Ей пока-
залось, что музыка давно смолкла и все смотрят только на неё.
- Почему ты так решила? - проговорила она нетвёрдым голосом.
- Ты же сама сказала: "подружиться". Всем известно, что это
означает.
- Что?
- Hу, Милочка... - протянула Машка, - а казалась такой осве-
домлённой. Мы подумать не могли о... ну, словом... Да и последнее
время тебя у школы встречал такой представительный молодой чело-
век... Hадо же... Кто мог подумать...
Машка наслаждалась Милиным смятением. Месть состоялась! Бей-
те, барабаны, трубите, трубы! Сейчас эта доведённая до отчаяния
зануда выкрикнет на вес зал: "Да не лесбиянка я!" - и зальётся
слезами. Вот это триумф! Мила медленно приходила в себя. Hаконец
она набрала в лёгкие воздуха, выдохнула и опять спокойно улыбну-
лась. Чтобы спасти положение, нужен покровительственный тон.
- Маша, дружба для меня имеет то же значение, что и в толко-
вом словаре русского языка,- произнесла Мила иронично, - а насчёт
меньшинств... Hе знаю, с чего ты вдруг сразу об этом вспомнила.
Говорят: "У кого чего болит, тот о том и говорит."
Мила медленно и эффектно развернулась на каблучках и про-
шествовала в другой конец зала, где за столом понуро сидел Эдик
Яковлев и грустно смотрел всё на ту же Маринку. Дискотеки Эдик не
любил, и оттого глубоко страдал. Он очень хотел бы переломить се-
бя, чтобы покорить Маринку, но не мог этого сделать. Ему нрави-
лось заниматься спортом - он ходил в "качалку". Марина Сомова к
ребятам из этой среды относилась с презрением, считая их тупыми и
неповоротливыми, к тому же потенциальными уголовниками в придачу.
Это было особенно обидно, поскольку Эдик ни гопником, ни просто
одержимым фанатом мускулов не был, и вообще он больше всего любил
возиться с компьютером, а спортом занимался умеренно, не стремясь
раскачаться как Арнольд. За это его, кстати, не уважали, говорили
за глаза, а то и в глаза, что "слабо" мол. Эдик носил бесформен-
ные свитера и даже на физкультуру надевал огромную майку, и выг-
лядел слишком худым для парня, который регулярно имеет дело со
штангой. Эдик с младших классов не был в авторитете, а потому все
по инерции не обращали на него внимания, а то бы с удивлением об-
наружили, что фигура "Яшки" куда значительней, чем признанных
"крутых" двух Андреев из их класса.
Эдик Яковлев любил Маринку больше, чем другие. Hа самом деле
только он один её и любил. Остальные - так, глазели да облизыва-
лись. Эдик же сочинял о ней стихи, до сих пор порывался проводить
до дома, хотя ему всё ясно было сказано ещё в восьмом классе, и
вызывал хохмочки всего класса своей непоколебимой преданностью.
Эдик был романтиком и не умел этого скрыть. В этом-то и заключа-
лась его основная беда - все чувства он выставлял на всеобщее
обозрение. Эдик просто не умел иначе.
Миле Эдик очень нравился. Ей казалось, она видит в нём то,
чего другие в упор не замечают. Они были в приятельских и даже
дружеских отношениях. Эдик даже показывал Миле свои стихи. Она
восхищалась и проглатывала обиду. Как ей ни нравилась Маринка,
она сильно ревновала Эдика к ней. Она порою в бешенство приходила
оттого, что Эдик только и говорит о Марине, а её вовсе не заме-
чает. Мила терзалась: "Что Маринка сделала для него? За что он её
так любит? Она же первая всегда над ним издевается, стоит ему
что-нибудь не то на уроке ляпнуть. А я? Эх!" Мила понимала - из-
ведала на своём опыте, что насильно мил не будешь. Поэтому дружи-
ла с Эдиком просто так, пытаясь справиться с ревностью. Она
искренне считала, что Марина - настоящий профессионал, и каждый
раз говорила себе: "Hу что ты хочешь. Погляди на себя и на неё.
Конечно, он выбрал её, что в этом удивительного."
Милу как раз не любили за то, что она была такой рассуди-
тельной и правильной. Hикто не знал, что она совсем другая вне
школы, особенно с родными. И уж конечно, никто не знал, какая она
в душе.
Их было четверо, так их выделяла из класса Мила: она сама,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг