охоту из дипломатических соображений.
Было еще совсем темно, когда охотники покинули палатку и двинулись к
берегу. Ночь стояла черная и теплая. Слабо шелестели листья, откликаясь на
едва колышущий воздух ветерок. Пахло сонным предрассветным лесом, рекой и
еще чем-то, казавшимся Бурлаке таким знакомым, земным. Однако вспомнить,
что это был за запах, никак не удавалось.
Дойдя до воды, Грауфф и Бурлака надули каждый сам себе легкие, почти
круглой формы лодочки. Шепотом пожелав друг другу удачи, они разъехались.
Заранее было условлено, что Бурлака поедет налево, к кустистому островку,
а Грауфф встанет в заросшем тиной заливе справа. Стас охотиться и не
думал; он сказал, что будет собирать образцы водорослей неподалеку от
лагеря.
Сделав несколько гребков веслами, похожими на теннисные ракетки, Бурлака
обернулся, но темнота уже растворила и его спутников, и берега, и саму
реку...
Ночь никак не хотела уходить, отдавать слившиеся в тугую черную
бесконечность небо, воду, лес, и словно слышалось в воздухе, как
перекатываются могучие, невидимые мышцы тьмы, изо всех сил тщащиеся
удержать солнце за горизонтом. Но вот ночь начала уставать, и стали таять,
как снежинки на теплой земле, в посветлевшем небе звезды, осторожно легли
на воду первые, едва заметные блики; расплывчато, словно проявляясь на
фотобумаге, из ниоткуда возникли. контуры леса. В зарослях надсадно
закрякала утка, ей тут же отозвалась другая, побасовитей, потом в разговор
включился третий голос, и вдруг весь берег, вся река взорвались
тысячеголосым хором, поющим, щелкающим, квакающим...
Ошеломленный этим неожиданным концертом, Бурлака замер, сжав в руках
ружье, и до рези напряг глаза, силясь разглядеть на воде хоть одного из
невидимых участников. Что-то со свистом пронеслось над лодкой. Он быстро
перевел взгляд вверх, но было еще слишком темно. Тени, почти призрачные
силуэты появлялись и исчезали прежде, чем он успевал вскинуть ружье. Рано,
уговаривал он себя, еще слишком рано. Бесполезно пока стрелять. Вдалеке
будто стукнул кто-то обухом по дуплистому стволу. "Ну вот, - подумал
Бурлака, - Глен уже стреляет. Убил, наверное. Всегда ему везет!" Прямо
над головой у него зашелестели крылья. Не пытаясь целиться, Бурлака
выстрелил навскидку и прислушался, не раздастся ли всплеск падающей птицы.
Но только эхо прокатилось по воде, ударилось о лесную стену и вернулось
обратно слабым отзвуком. Промазал!
Неудача несколько охладила Бурлаку. Он решил больше не стрелять, пока не
развиднеется как следует.
Светало теперь уже быстро, день неудержимо теснил ночь, заставляя ее
бледнеть. Птиц по-прежнему летало много, но Бурлака уже мог разглядеть,
что в большинстве своем это мелкота: длинноклювые птахи, похожие на
куликов. Тратить свою "квоту" на этих мух он не собирался. Другое дело -
знаменитая анторгская утка. Прославили ее два замечательных качества.
Во-первых, она была бесценным охотничьим трофеем благодаря своему
оперению. Пестрое, яркое, долго не теряющее своей окраски, оно обладает
свойством при инфракрасной подсветке светиться в темноте всеми цветами
радуги. Считанные охотники могут похвастаться тем, что в гостиной у них
висит чучело анторгской утки. Во-вторых, по рассказам знатоков, мясо
анторгской утки - сказочный деликатес, оно сочетает в себе сочность и
белизну курицы, нежность и аромат тропических фруктов и ни с чем не
сравнимый, пьянящий вкус лесной дичи.
Бурлака вспомнил свою коллекцию, собранную с тщательностью и любовью за
три десятка лет.
Мысли его прервал свист крыльев. Было уже совсем светло, и Бурлака
отчетливо увидел, как прямо на него, шумно рассекая воздух, углом летят
четыре крупных анторгских утки. Он затаил дыхание, палец лег на спусковой
крючок: еще немного, и они будут над ним. Однако утки заметили лодку и в
последний момент повернули к правому берегу. Не перестраиваясь, все так же
- одна позади и несколько левей предыдущей - птицы выполнили разворот
быстро и плавно, с синхронностью спортивных космояхт. Однако та, что
летела последней, в результате маневра оказалась от охотника на расстоянии
выстрела. Бурлака вновь ощутил в груди знакомый холодок - на этот раз, в
предчувствии удачи, не спеша поднял ружье.
Утка словно ударилась с разгона о невидимую преграду. Завалившись на бок,
она стала падать. Хищно чавкнула река, принимая сбитую птицу, и
заплескала под здоровым, крылом, которым утка судорожно пыталась отгрести
к ближайшему кусту. Бурлака было прицелился, чтобы добить ее, но тут утка
обмякла, уронила голову в воду, хлопанье крыла перешло в слабое
подрагивание.
Бурлака удовлетворенно опустил ружье, отвязал лодку и неторопливо поплыл к
добыче. "Хороша, - думал Бурлака, глядя на зелено-фиолетовый комок на
воде. - Больше нашего гуся будет. А крылья, крылья-то какие!" Ему уже
виделось переливающееся внеземной палитрой чучело, радостные восторги
жены, уважительные поздравления гостей.
Неожиданно, когда до утки оставалось всего несколько метров, рядом с ней
из воды вынырнула чуть приплюснутая крысиная мордочка с маленькими
мохнатыми ушками. Головка огляделась и сразу же скрылась, на ее месте
проструился лоснящийся иссиня-черный бок, махнул, будто разметая за собой
рябь, окладистый пушистый хвост. Зверек показался и исчез, и только тут до
Бурлаки дошло, что вместе с хищником исчезла с поверхности убитая утка.
- Стой, куда! Да что же это? - забормотал Бурлака, растерянно вглядываясь
в разбегающиеся по воде круги. - Это же надо, из-под носа... Так провести!
- Растерянность сменилась веселостью. - Ну, негодник. В жизни не видел
такого нахальства. Поохотились...
Вдалеке глухо кашлянуло ружье Грауффа. Бурлака прислушался, но второго
выстрела не последовало. Значит, убил. Второй раз обычно стреляют вдогонку
после первого промаха и снова мажут. Он поймал себя на том, что испытывает
легкую досаду - у Глена, судя по всему, уже пара уток есть, а у него ни
одной. Бурлака представил себе, как доволен будет мальчишка-эколог, если
он вернется пустой. А Глен, с его первобытным юмором, обязательно ляпнет
что-нибудь вроде "стрелять надо уметь"...
Бурлака застыл, различив в утреннем, уже подкрашенном рассветом воздухе
знакомый посвист.
Над островком показалась стайка уток. Они летели с большой скоростью на
предельной для охотничьего ружья высоте. Бурлака поймал на мушку первую,
дал упреждение в два корпуса и спустил курок. Как подстегнутая кнутом,
стая резко взмыла вверх, а та утка, в которую стрелял Бурлака, застыла на
миг в воздухе, потом вдруг, словно лишившись опоры под крыльями,
закувыркалась и камнем рухнула в воду.
На этот раз Бурлака решил поспешить и погнал лодку к добыче резкими,
энергичными гребками.
Раздался всплеск. На поверхности снова появилась та же черная меховая
спина и устремилась к его утке. Состязаться утлой надувной лодчонке с
речным хищником было бесполезно.
- Кыш, проклятая! - заорал Бурлака, изо всех сил хлопая по воде веслами.
Спина быстро приближалась к убитой им утке.
- Ах, ты так! - Бурлака в отчаянии бросил весла и схватил ружье. - Тогда
получай!
По воде вокруг плывущего зверька туго хлестнула дробь. Зверек крутанулся
волчком, словно пытаясь ухватить себя за длинный хвост, и перевернулся
вверх нежно-желтым брюхом.
Грауфф уже давно взял двух положенных ему уток и вернулся к Стасу. Они
молча сидели рядом, отложив ружья, и с наслаждением глядели на реку,
вбирая в себя ее непрозрачную, зеркальную чистоту так же, как и река
вобрала в себя деревья и кусты по берегам, розово-голубое небо и их самих.
Отражение все время подрагивало, то хмурясь непрошено набежавшему ветерку,
то закручиваясь в веселых, из ниоткуда возникающих водоворотиках, то рябью
разбегаясь в разные стороны под ударом тяжелого рыбьего хвоста и
серебристым дождиком выплеснувших из воды мальков. Время от времени на
реку серыми планерами ложились скользящие тени, и тогда они поднимали
головы и глядели на стаи длинношеих птиц. В некоторых Грауфф узнавал
анторгских уток, но большинство других, хотя и удивительно напоминавших
земных птиц, были ему незнакомы.
- Вы знаете, что это за птицы, Стас? - поинтересовался он.
- В основном водоплавающие. Больше всего здесь уток, но водятся и
фламинго, пеликаны, цапли, журавли. То есть не настоящие, конечно, а их,
если так можно выразиться, анторгские аналоги.
- Это невероятно, - покачал головой Грауфф, - за сотни световых лет от
Земли встретить ее почти что близнеца. Невероятно.
- Что ж такого невероятного? - возразил Стас. - Органическая жизнь
развивается в миллиардах миров, и пути ее развития бесконечно
разнообразны. А в бесконечности вероятны и очень схожие модели эволюции.
Может быть, даже идентичные. Но если Анторг и брат Земли, то не родной, а
много-многоюродный.
- И все же я должен признаться, что ни на одной еще планете не чувствовал
себя так уверенно, по-домашнему, как здесь...
- Сходство, Глен, в основном внешнее. Возьмите тех же уток. Нам известно,
что они водоплавающие, пернатые, держатся стаями. Еще, что они съедобны и
что из них выходят роскошные чучела. Это я вам затем сказал, Глен, чтоб вы
поняли, что мы почти ничего не знаем об экологии Анторга. Хотя уже активно
в нее включились. Так почему-то получается всегда. Сначала мы проникаем в
среду, ломая при этом какие-то устоявшиеся связи и создавая новые, а уж
потом начинаем изучать ее. К счастью, экологические системы достаточно
гибки и выдерживают в большинстве случаев разумное вмешательство. Точнее,
вмешательство до определенных разумных пределов. Но где эти пределы? Кто
определит их для конкретного экоцентра, который, кстати, никогда не бывает
замкнутым полностью?
- Да, я понимаю вас, - задумчиво произнес Грауфф, провожая взглядом стаю
белых длинноклювых птиц. - На родной планете нам потребовались сотни лет,
чтобы перестать пилить под собой сук...
- И еще сотни лет, - подхватил Стас, - чтобы осторожно вернуть к жизни то,
что еще можно было спасти, и установить наконец с природой долгожданные
"разумные отношения". Понадобилась для этого ни много ни мало вся научная
и техническая мощь Земли. А чем располагаем мы в малых колониях? Что есть
у нас? Полевая лаборатория, пять-шесть специалистов и право выписывать на
экологические нужды полтонны оборудования в год.
- Но человечество обживает и исследует сотни планет. Вы же понимаете, что
сразу всюду создать полноценные научные центры невозможно.
- Объективно мне это ясно. Но на практике получается, что, пока колония на
планете не станет достаточно развитой и автономной, экология вынуждена
тянуться позади экономики. Первобытные люди брали от природы все, что
могли, чтобы выжить, приспособиться. Мы тоже сейчас на положении
первобытных, мы тоже первые, и, чтобы приспособиться, нам тоже надо брать
у природы. Однако между нами есть существенная разница: те первобытные
были слабее природы, они отщипывали от нее по крохам, пока не осмелели; мы
же - смелые, вооружены опытом и знаниями тысяч поколений и можем сделать с
анторгской природой все, что угодно. Да, я понимаю, чем скорей будет
создана на Анторге экономическая база, тем больше средств и сил колония
позволит отдать экологическим исследованиям. Но поймите, каково мне
сейчас: вырубают дерево, а я не знаю, какие птицы и насекомые питаются его
плодами или листьями; выкорчевывается кустарник, а я не знаю, какие
животные лишились укрытия; бульдозер срезает слой почвы, а я не знаю, чьи
норы заваливает его нож...
- Стас, будьте справедливы. - Грауфф успокаивающе хлопнул Стаса по колену.
- Работы ведутся на ничтожной площади. Живую природу не изгоняют, а только
просят слегка потесниться.
- Вот она и "потесняется". Раньше, говорят, пятнистые лоси выходили прямо
к строительным площадкам, обезьяны брали корм из рук. А теперь? Даже утки,
завидев человека, облетают его стороной.
- Ох, и дались вам эти утки. Ну, скажите, вот убили мы четыре утки, я две
и Виктор две, если он, конечно, не мазал все утро...
- И не надейтесь, он не мазал! - с торжественным возгласом появился из-за
кустов Бурлака. В одной руке он держал за ложу ружье и роскошную
анторгскую утку. Другой рукой, поднятой с усилием на уровень розовых,
расплывшихся в улыбке щек, Бурлака сжимал задние лапы похожего на выдру
речного зверька. Упругий жесткий мех еще поблескивал непросохшими
капельками воды и крови, маленькие глазки тускло застыли за полупрозрачной
пленкой век.
- Вот как надо охотиться! - радостно повторил Бурлака и осекся, увидев
выражение лица эколога. Улыбка медленно сползла с его губ. Он перевел
взгляд на Грауффа, но и у того лицо точно окаменело.
- Что это, Виктор? - глухим голосом спросил доктор.
- Да черт ее знает, тварь какая-то. Уток... Она у меня уток таскала...
Прямо из-под носа... Вы что, ребята?
Стас поднялся с земли, медленно отряхнул комбинезон и сделал шаг в сторону
Бурлаки. Тот невольно попятился.
- Стас, поверьте, он сам лез... Утку сбитую утащил...
- Кто вам позволил? - раздельно, почти по слогам, произнес Стас.
Бурлака уже справился с первым замешательством и попытался перехватить
инициативу.
- Да что вы, в самом-то деле, - деланно оскорбился он. - Что ж мне,
по-вашему, смотреть, как моих уток жрет какая-то крыса? И потом, она вам
может пригодиться, возьмите ее в лабораторию, сами говорили, образцов не
хватает...
- Отдайте ружье, - тихо потребовал Стас.
Бурлака изумленно вытаращил глаза.
- Вы в своем уме, юноша? Вы понимаете, что говорите?
- Стас, может быть, так не надо? - попробовал вмешаться Грауфф. - Конечно,
Виктор виноват, когда мы вернемся, я с ним поговорю. Обещаю...
Стас резко повернулся лицом к доктору.
- Обещаете?! Я наслушался ваших обещаний: "по правилам", "не больше
нормы", "только уток"... С меня хватит. Вы были штурманом в свое время,
Бурлака. Надеюсь, еще не совсем забыли, что такое дисциплина. Как главный
эколог Анторга приказываю отдать оружие.
Нехотя, со скорбно-мученическим видом Бурлака протянул двухстволку.
Стас переломил стволы, убедился, что патронники пустые, и, закинув ружье
за плечо, быстро зашагал в сторону лагеря.
У самой палатки его нагнал Грауфф. Вдвоем они быстро выдавили из полостей
газ, сложили ткань в аккуратный прямоугольный тючок, упаковали рюкзаки. У
Бурлаки рюкзак получился самым объемистым, ему пришлось запихнуть туда и
контейнер с убитым зверем. Почти не разговаривая, сели поесть перед
дорогой. На душе у всех троих было тягостно.
- Послушайте, друзья, - сказал Грауфф, - неужели мы вот так закончим нашу
охоту? Из-за одного-единственного зверька...
- Да поймите вы, наконец, - взорвался Стас, - что он, может, и вправду был
один-единственный. Я никогда не встречал таких, не слышал о них. Об этом
животном я ничего - вы слышите, - ни-че-го не знаю. Зато знаю, что никто
не знает, как часто и каким образом анторгские животные размножаются. Мы
восемнадцать лет на этой планете, и никто еще ни разу не видел беременной
самки, и самки вообще, поскольку у них нет самок и самцов, а есть
одинаковые стерильные взрослые особи, и никто не видел новорожденных
детенышей, или птенцов, или яиц, или куколок, а это значит, они
размножаются очень редко, и потому не исключено, что целый вид может
состоять всего из нескольких особей, а может только из одной, и что, если
именно такую особь вы сегодня, развлекаясь, убили?
Стас перевел дух после своей тирады, обвел взглядом притихших охотников.
- Все, двинулись, - скомандовал он и взялся за лямку рюкзака.
Некоторое время они шли молча, держась друг от друга на расстоянии, и
только треск ветвей позади говорил Стасу, что его "экскурсанты" не отстали.
Злость в нем уже поостыла, и теперь, отмеряя шаг за шагом по зеленому
редколесью, Стас размышлял, как быть дальше с Бурлакой. Конечно, писать
жалобу в Общество охотников он не станет, но припугнуть его будет не
лишним. А за компанию с ним и Ларго. Чтобы раз и навсегда покончить со
"спецпрогулками"...
Ход его мыслей прервал возглас Бурлаки, в котором явственно слышалось
смешанное, с ужасом изумление.
- Стас, Глен! Что это? Быстрее сюда!
Когда Стас подбежал, Бурлака и Грауфф плечо к плечу стояли на небольшой
травянистой поляне и, застыв на месте, смотрели на что-то, скрытое их
спинами. Стас нетерпеливо протиснулся между ними и замер, пораженный
увиденным.
На поляне, поперек высокого корневища, словно переломившись о него, мордой
вверх лежал большой, той же породы, что и Ксют, шимпанзе. Грудь его от
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг