появилось непонятно откуда взявшееся чувство безнаказанности.
- Я думала, что ты заодно с Тобиусом. - Хопина ответила твердо и
хладнокровно, словно давая понять, что чужая жизнь для нее не является
ценностью.
- Что вы имеете против Тобиуса - безобидного пьянчужки с планеты
Писателей? - Я изобразил возмущение.
- Нет никакой планеты Писателей. Это обыкновенная "легенда". К
сожалению, я узнал об этом слишком поздно, - четко выговорил офицер,
одергивая на себе мундир. В нем уже нельзя было узнать человека, который
час назад беспомощно лежал на полу. Строевая выправка была для него
каким-то лечебным аутотренингом.
Хопина поставила на стол поднос с кофе и гамбургерами.
- Опять хотите меня отравить? - Вообще-то, ответ на этот вопрос в ту
минуту не интересовал меня. Я был голоден настолько, что мог поглощать
ложками даже крысиный яд.
- Забудьте этот дурацкий случай и радуйтесь тому, что выбрались живым
из этой истории. - Что при этом означала улыбка Хопины, угадать было
невозможно.
Количество съеденных мной гамбургеров, наверное, осталось
незафиксированным, но точно можно сказать, что оно было значительным,
потому что энергия всех моих эмоций ушла на пищеварение, и оттого мысли
отличались нехарактерными для меня трезвостью, спокойствием и
уравновешенностью.
- С какой стати и куда вы меня везете? Уж не стал ли я вашим военным...
- в паузе я перевел взгляд с офицера на Хопину, - трофеем?
- В твоих же собственных интересах на время покинуть "Танго", - Хопина
обращалась ко мне на "ты". - Стандартная ситуация: теперь ты слишком много
знаешь и Тобиус будет пытаться убрать тебя.
- Кто же такой, по-вашему, Тобиус? - постепенно любопытство вытесняло у
меня спокойствие.
- Тобиус - агент планеты А84, засланный для проведения диверсий в зоне
боевых действий, - Отвечая на вопросы, офицер вставал со стула, прижимая
ладони к бедрам, чуть оттопыривая локти.
- Фрегатенфюрер, скажите, если это только не военная тайна, с кем вы
воюете? - был мой следующий вопрос.
- Разумеется, с противником. - Офицер считал свой ответ исчерпывающим.
- А не могли бы вы сказать, кто он такой и зачем вы с ним воюете? -
пытался я докопаться до истины.
- Противник - это тот, кто занимает пространство и уничтожает нашу
боевую технику, а мы воюем для того, чтобы освободить оккупированное им
пространство.
Мне показалось, что офицера раздражает незнание очевидных истин
штатскими лицами, тем не менее я спросил:
- А вам доводилось встречаться с противником с глазу на глаз?
- За все время ведения боевых действий нам ни разу не удалось ни
захватить пленных, ни получить трофейную боевую технику.
Едва офицер сказал это, я понял, что он не только не знает, с кем они
воюют, но даже не интересуется этим.
Остаток пути мы провели молча. Офицер глубокомысленно погрузился в
чтение строевого устава, с карманным изданием которого, как я понял, он не
расставался. Хопина накладывала на лицо косметику, периодически поглядывая
на меня, сияя разноцветно оттененными веками. Я же, расслабившись, думал о
всякой ерунде. Например, о том, что если бы военным разъяснили, с кем они
воюют, то они, наверное, лучше бы выполняли свой долг. В то же время,
необходимость подобных разъяснении свидетельствовала бы об их низком
профессионализме.
Никаких заслуживающих внимание событий не произошло вплоть до прибытия
на космолинкор.
- Знакомьтесь, моя сестра Хаппенда, - звонко сказала Хопина, указав на
женщину в ладно сидящем мундире.
Хаппенда была одного роста с Хопиной, но казалась гораздо крупнее.
Свисающий с ее груди шнурок аксельбанта не доставал до талии на длину
ладони. Ионная шпага, подвешенная к поясу, лежала почти горизонтально на
крутом бедре. Хаппенда, блистая эполетами, расправила плечи, сделала
четкий шаг вперед левой ногой и, волоча мысок по полу, приставила правую
ногу. Щелчка каблуков я не услышал, то ли из-за того, что объем икр
помешал им сблизиться, то ли из-за шуршания колготок на полных ногах.
Моим старомодным вкусам больше импонировал книксен, но строевая
выправка Хаппенды произвела на меня настолько сильное впечатление, что я
ничего не мог из себя выдавить кроме нечеткого "здрасьте" и поэтому
никакого участия в разговоре сестер не принимал.
- Почему вы так рано вернулись с "Танго"? - спросила сестру Хаппенда.
- После залпа гравиносца наше пребывание на яхте не имело смысла. Агент
с А84 уже не мог повлиять на ход боевых действий и я вернулась на
космолинкор, прихватив этого молодого человека. - Разговаривая с сестрой,
Хопина периодически поворачивала голову в мою сторону.
- Какой залп? Эскадра еще не прибыла, а вы с фрегатенфюрером оставили
без надзора диверсанта. - В голосе Хаппенды было столько злобы и
строгости, что я невольно проникся жалостью к ее сестре.
Наконец мы дошли до каюты Хаппенды, где я обнаружил кухонный
синтезатор. Я вызвался приготовить чай, что позволило мне на время
оставить пассивную роль молчаливого истукана. Пока я, долбя по клавишам,
изобретал букет с привкусом мяты, лимона и свекольного сахара, сестры
перешли на шепот, но несколько фраз, касающихся меня, удалось расслышать.
- Хопина, это кто? Твое новое увлечение? Ты уверена, что он не связан с
диверсантами? В его присутствии ты ведешь сугубо служебные разговоры.
- Он неплохой парень. Во-первых, он помог раненному фрегатенфюреру...
- Он так на меня уставился, что я смущалась - больше, чем на совещаниях
у Армадного Командора.
- Хаппенда, ты сама видишь, если он диверсант и террорист, то совсем по
другой части...
Я предложил женщинам чай и вмешался в разговор:
- Хаппенда, никто не смог мне толково объяснить, с кем вы воюете. Может
быть, вы...
- Вам приходилось изучать физику? - услышал я вопрос вместо ответа и,
не задумываясь, сказал правду:
- Науки и другие виды занудства вызывают у меня только отвращение.
Солнечный свет, жажда жизни в слабом подснежнике, радость малолетнего
шалуна, избежавшего наказания, - все это сразу предстало передо мной в
заразительной улыбке Хаппенды. Хопина тоже смеялась. Смеялся и я, радуясь
непонятно чему, скорее всего, собственной глупости. Настроение у меня
стало превосходным и поэтому праздная беззаботность затмила интерес к мной
же заданному вопросу. Я, не отрываясь, смотрел в лицо Хаппенде, ожидая
повторной улыбки. Но увы, она с метрономной монотонностью твердила что-то
заумное о замкнутости и искривленности пространства, о возможности его
расширения гравитационно-волновыми бомбардировками. Все же ее серьезность
подействовала на меня отрезвляюще и я, напрягая все мускулы на лице в
попытке изобразить сосредоточенное и умное выражение, слушал малопонятные
фразы Хаппенды:
- Установление целесообразности физических воздействий для расширения
нашего пространства позволило использовать для этой цели гравитационное
оружие с привлечением всего арсенала космофлота. Вам все понятно из того,
что я говорю?
- Осталась только маленькая неясность: кто же все-таки является
противником? - Задавая вопрос Хаппенде, я подмигнул ее сестре, которая в
ответ, лукаво прищурившись, одобрительно кивнула.
- Самопроизвольное возвращение пространства к исходному стабильному
состоянию... - Говоря это, Хаппенда будто бы давила меня, причем не
столько своими знаниями, сколько нацеленным на меня немигающим взглядом. Я
вспомнил, что еще с юношеских лет чувствовал какую-то связь между скрытыми
от меня истинами и женскими, глазами, которые казались мне то окнами в
таинственный мир непознанного, то, наоборот, не пропускающими туда
привратниками.
Я хотел с достоинством выдержать это давление и, вложив в свою улыбку
толику хитрости, задал очередной вопрос:
- Так кто же уничтожает боевые корабли?
Глаза Хаппенды заблестели, но голос ее был по-прежнему строгим:
- Минимизация энергетических затрат, происходящая в соответствии с
экстремальными принципами физики, требует, в первую очередь, уничтожения
источника возмущении. Поэтому, если гравитационная бомбардировка будет
недостаточно массированной, то возможна ответная реакция,
противодействовать которой можно либо более мощной бомбардировкой, либо,
позволяя пространству сокращаться, сохранить боевой корабль, ведя лазерный
контр-огонь по уничтожающему излучению. Этим, кстати, и занимаются сейчас
на нашем "Фатерланде".
- Значит, "противником" является нечто безликое, вроде законов физики?
- Безусловно. Я рада, что вы это поняли, в отличие от некоторых старых
офицеров.
- Неужели диверсанты завербованы законами физики?
- Конечно же, нет. Они работают на свои планеты. Если гравитационный
обстрел будет проведен неправильно, то пространство, не увеличиваясь в
целом, будет деформировано. Одни участки будут растянуты, другие - сжаты.
Целью диверсий является изменение структуры пространства вокруг планет для
увеличения объемов жизненно важных зон и для сокращения транспортных
расстояний. На этом я вынуждена вас покинуть. Мне надо срочно попасть в
эскадру. Возможно, именно туда направился Наш общий знакомый Тобиус.
Хаппенда встала, повернулась и пошла к двери. Мне же под влиянием ее
рассказа показалось, что все пространство вместе со мной повернулось и,
покачиваясь, устремилось куда-то относительно неподвижных бедер Хаппенды.
Вслед за ней, ссылаясь на срочные дела, вышла Хопина, обещая скоро
вернуться. Я занялся синтезом кофе с корицей, но попробовать его мне не
довелось. В каюту вошел Тобиус в форме шлюпенфюрера.
- Я сразу догадался, что ты заодно с этими сестрами. Но вы все
просчитались. Думали, я на "Танго" или отправился в эскадру, а я вот
здесь, на "Фатерланде". Теперь посмотрим, сможешь ли ты доказать, что ты
не верблюд! - Едва Тобиус произнес эти слова, как здоровенные матросы в
тельняшках схватили меня, поволокли по коридору и втолкнули в дверь, на
которой одно под другим были написаны два слова: "Трибунал" и "Филиал".
Следователь был добродушного вида лысым толстяком в мятом кителе.
Причмокнув, он отхлебнул чай из блюдца, кивком предложил мне сесть на
прикрепленный к полу стул и сказал, лукаво глядя на меня поверх очков,
покрытых бесчисленными отпечатками грязных пальцев:
- Милейший, вы обвиняетесь в преступном сговоре с владельцем гипер-яхты
Блейфом.
- Я ни в каком сговоре с Блейфом не состоял. Я просто отдыхал на
"Танго".
- Только не надо нервничать. Значит, никаких преступных действий
совершено не было, - медленно выговорил следователь, скрипя по бумаге
металлическим пером.
- Безусловно, - согласился я.
- Прекрасно. Значит, мы можем квалифицировать вас как
криминально-опасный элемент, способный вступить в преступную сделку.
Поэтому, будьте добры, подпишите, что вы ознакомлены с приговором.
- Каким приговором?
- О смертной казни.
- Но ведь я не совершал никаких преступлений, - пробормотал я, уже
ничего не понимая.
- Вы или тупица, или абсолютно юридически неграмотный человек. Вы
изучали основы права?
- Нет, но и преступлении я не совершал. - В глубине души я засомневался
в реальности происходящего.
- Вы приговорены не за совершение преступления, а за способность его
совершить. - Голос следователя был мягкий, почти радушный.
- Так вы можете приговорить любого! - выпалил я, но следователь не дал
мне договорить и продолжил свои объяснения:
- Безусловно, любого. Вы никогда не задумывались, зачем люди умирают?
Конечно, не из-за Мальтусовой нехватки продовольствия. Люди умирают, чтобы
не стать преступниками. Если бы продолжительность жизни увеличилась хотя
бы втрое, то каждый человек дожил бы до времени, когда эволюция взглядов
расценила бы все его деяния в прошлом как преступления, И стоит ли бояться
смертной казни, ведь сейчас не средневековье. Вас не будут жечь на костре,
расстреливать, вешать, а просто поместят в дезинтегратор, где вы в одно
мгновение распадетесь на атомы, ничего не чувствуя. Кстати, вам повезло.
Дезинтегратор включается в полночь. Вам придется ждать всего полтора часа,
а иные сидят в дезинтеграторе почти сутки. Так что, будьте любезны,
подпишите, - следователь протянул мне бумагу.
- Я ничего не подпишу!
- Хорошо, не надо. Я сам поставлю за вас закорючку. Это не имеет
значения. Все бумаги, связанные с вашим делом, будут уничтожены вместе с
вами.
- А как же вас инспектируют? Ведь возможны судебные ошибки... - Я уже
ничего не соображал.
- Придет время и все приговоры признают ошибочными, потом признают
ошибочными все пересмотры дел. Я уже говорил вам - эволюция взглядов.
Я был совершенно ошарашен ходом следствия. Моя воля была сломлена.
Когда те же самые матросы схватили меня, я вместо того, чтобы пытаться
вырваться, размышлял о том, на какого материала сделаны стены
дезинтегратора.
Меня втолкнули в люк, над которым флуоресцировала надпись;
"Дезинтегратор. Вход. Нет выхода". Люк захлопнулся и я растянулся на полу
небольшой, непонятно как освещаемой камеры. Передо мной стоял...
робот-официант.
- Эй! Как тебя там?.. Человек - Буфет... - обратился я за помощью.
- Я несчастная Полевая Кухня, подлежащая дезинтеграции из-за распада
функций.
- Это еще что?
- После гравитационной контузии я не смогла синтезировать перловую
кашу. Как бы я не старалась, у меня вместо нее получался вишневый ликер.
Меня признали негодной, несмотря на протест нижних чинов...
- Сделай-ка мне Каши! - приказал я, в глубине души гордясь своей
сообразительностью.
Получился великолепный "Черри Брэнди". Но увы, на этот раз он не
доставил мне ни малейшей радости. Я смотрел на Полевую Кухню и думал о
том, что меня тоже ждет участь никому не нужной сломанной железки. С
каждым глотком становилось все тоскливее и тоскливее. Я проклинал все
подряд: "Танго" и эскадру, Тобиуса и следователя...
Неожиданно передо мной появилась Хопина. Она плакала.
- Хопиночка, как ты сюда попала? - спросил я, положив руки ей на плечи.
- Кто-то подсунул кучу фальшивых документов, будто бы я готовила
диверсии и шпионила в пользу десятка планет, - ответила она, не переставая
плакать, при этом прикладывая платок к глазам, словно виртуоз прикасался к
скрипичным струнам, настолько изящно и точно, что косметика на ее лице
оставалась неповрежденной.
Теперь смерть была мне не страшна, я понял, что умру от чего угодно,
только не от одиночества.
- Хопиночка, у нас еще полтора часа... - прошептал я, снимая с нее
блузку.
Хопина оттолкнула меня и возмущенно воскликнула:
- Вместо того, чтобы думать, как отсюда вырваться, у тебя в голове
только озабоченность...
- В нашем положении не стоит упрекать Друг друга, - я говорил самым
нежным голосом, на какой был способен, - и не надо плакать.
- Ты думаешь, я плачу оттого, что мне страшно умирать? Мне - кадровому
офицеру... Я плачу потому, что люблю тебя. - Едва я это услышал, как
придвинулся к ней, а она, прижавшись, почти касаясь ртом моего уха, тихо
всхлипывая, все говорила и говорила: - Сразу, как только тебя увидела в
салоне вкусомузыки, я поняла, что ты создан для меня. Помнишь, как мы
смогли чувствовать друг друга, когда отключили интеллект? Я думала, что ты
вместе с Тобиусом, мне ничего не стоило убрать тебя, но, вопреки
инструкциям, я только усыпила... Ты помнишь, как мы танцевали?.. Я плачу
потому, что наша любовь так и не состоялась, и уже никогда...
Моя ладонь была у нее на груди. Я знал, что она чувствует нежность
прикосновения и тепло моей руки. Это было единственное, что я мог сделать
для нее. Мне было грустно и стыдно. Стыдно за то, что почти не обращал
внимания на Хопину, думал только о ее сестре. Стыдно за то, что,
поддавшись вульгарным эмоциям, не смог разглядеть большое, искреннее
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг